К этому рассказику накопилось четыре страницы милых и веселых
комментариев. Я им очень порадовалась, когда перечитывала и правила
текст.

Блонди делает тату

Открыла свой рассказик о ливне. Перечитала. Посмеялась.
С этим рассказиком связаны два воспоминания. Первое - о наилитературнейшей дискуссии вокруг глагола "пИсать". У меня было написано "писять", именно потому что там, где я росла, эта форма была в ходу. Позже мне объяснили, что не интеллигентно это, что девочки образованные, они садятся "пИсать", а никак не писять. Сейчас перечитала и вот что я скажу, уважаемый мой интеллигентный оппонент. Белка в прямой речи, в своем белкином разговорном языке, да еще и в подобной ситуации - никогда не сказала бы "пИсать". И я четко вижу, что слово это здесь чужое, инородное и меняет настроение рассказа. И сразу рвется связь с названием его.
Подробнее могу, но не буду. "Если надо объяснять, то не надо объяснять" (с) (Зинаида Гиппиус)
Второе воспоминание связано с тем, как я рассказик разместила на некоем
контркультурном литературном портале. Комментаторы обрушились как раз на название, думаю, дальше они его читать и не стали. Потому что, простите, западло реальному контркультурному пацану, чьи тексты состоят исключительно из слов "хуйпиздаговноебаццо", читать рассказ о девочках и мальчиках.
Когда я читала гневные комменты (а надо же учесть, что и псевда для таких порталов у меня достаточно провокативна), то умилялась донельзя. Вот именно "ути мои ребятки маааленькие, боятся как" - было мыслью...
Боялись, разумеется, не меня. А хоть малейшего подозрения в том, что имея имидж небритого-немытого мачо, будут замечены в чтении Елены Блонди о девочках, мальчиках. Хо-хо...

PS. А поправить еще я его, конечно, поправлю. Вижу где, по мелочи.

Мальчики, девочки...

Иногда Злой Собак покидал свой двор, оставляя вместо себя вечернее Солнце, такая у них договоренность.
И уходил к соседу, что жил в подворотне направо.



Злой Собак тих и стеснителен. Идя за мной, он очень волновался, вдруг я решу,
что он хочет меня укусить и потому отставал и смотрел вдаль, в другую сторону,
внимательно и напряженно. Но хвостом не махал - на работе все-таки, хоть и
перерыв на полдник.




Но я не боялась, потому что первого и главного признака Ехидных Кусачих
Собачек - мокрого носа поросячьего цвета у него не было. А был нормальный,
как и положено - черный отличный нос. Или он не керченский мужик - в конце-концов!



У соседа была водка, чуть-чуть. Потому как - два мужика и полдник, это вам
не ежик в тумане и можжевеловые веточки.
Выпили молча. Дважды Злой Собак пытался рассказать соседу, что вот, шла
и даже сфотографировала, но тут же осознавал неважность и махал лапой.
После чего еще по чуть-чуть.
А там и обратно, потому что скоро солнце за гору.
И наступит ночная вахта Злого Собака. Работа, чего уж...

Я решила митенки исшить, чОрной кожи, с алой шнуровкою и может быть, кровавыми такими кружевами от запястия до основания пальчиков.
Постараюсь, чтоб получились. Сама носить не буду, разумеется, в Госпожу мне как-то не играется)))
Но пошить хочется...
А к ним (если получатся оне) можно будет и мягкий рюкзачок-сумку с такой же шнуровкой.

ТЕМНОТА

Сердце сбилось за секунду до того, как заныл звук гонга...
Внутренние часы, мерно отбивая куски жизни, отламывая их и выбрасывая в темноту под ногами, как в ночную воду сколотый лед, досчитали до неизменного. А больше им нечего было считать.
   Как всегда, она заплакала, уже привычно, не замечая, как намокают щеки и лишь чувствуя капли, когда упадут - на сгиб локтя, на колено. И плача, так же привычно поднялась и пошла в темноте, наизусть ставя босые ноги. Слева на третьем маленьком шаге - выбоина в полу.
Обойти... А когда-то, еще трогая стены и раскрывая глаза до боли, она становилась на колени и жадно ощупывала маленькую выемку в надежде. Вдруг - хоть что-то. Но просто ямка.
   Шла медленно, точно ставя ноги и на пятом шаге пальцы коснулись первой ступени, а сверху и отовсюду упал тяжкий удар гонга - первый. Бам-м-м... И шесть - по числу невидимых ступеней. На верхней площадке встала прямо и слушая кожей затихающий ной, вытянулась, подняла руки. Чуть согнула колено. И, повторяя раз и навсегда сделанную ошибку, въевшуюся теперь в последовательность действий, как пыль со стен в кожу ладоней, спохватилась заученно, сунула палец в рот и быстро, по кругу, смочила между ног слюной...
   Он не слишком различал запахи ее. И это спасало от наказания.

ДАЛЬШЕ

Писалась ночью глава 40. --------------------------------- Через двадцать минут Витька топтался около вкусно пахнущей чебуречной, посматривал на часы, где весь циферблат занимала свирепая рожа пирата с черной повязкой на глазу. Погладил куртку, позвал шепотом Ноа. Змея не шевелилась, молчала. - Ну, ладно, - сказал и открыл книгу. Там, где открылась сама.

 “Пыльцой черного слезника, с мужского цветка, смажь веки для сна при полной луне. Но ложись, отвернувшись, - не дай свету с неба трогать лицо. Из первого сна, руками держа щели в соседний, иди, к пятому, нижнему, что у самой земли. Там увидишь чужое таким, будто родил его сам. И если свет ночных туч не коснется на веках пыльцы – знание будет с тобой до новой луны”

Витька нагнулся и поставил к ногам выскальзывающий из-под локтя пакет. Выпрямился и снова открыл книгу.

"Когда облака скроют небо так, что останется свет семи звезд и все они над водой, - на склоне, что к ветрам, вырастет немер. Пальцами слушай цвет. Багровый растет на старой крови, его не рви, чтоб своя не состарела. Оранжевый – из крови зверя, убитого каменным ножом. С него снимай два верхних листа, что смотрят один на море, другой противу. Трубкой свернув, клади под язык. Выноси три дня, но четыре ночи, едой не запутывай. И утром, до солнца, до первого луча, сможешь говорить с водой, но не говори – слушай. Вода скажет больше. Но главное – красный найди. Он по коже, как мех молодой лисы, до первого ее лиса, а может – острить глаз. Бери верхнюю почку, выдави крови травы , пусть капли сбегут под стебель. Надрежь кожу у начала ладони, добавь своей крови под красный немер. К новому рту приложи подарок травы. Стоя над морем, увидишь над звездами. До солнца успей, свет немера злит и тогда он уходит по ране в кровь, а если уйдет...” (отрывок из книги "Травы Змеиных времен")

Хочется уже сделать что-то восхитительное, сегодня и приступаю.
Черный жилет из натуральной кожи, мягкой и чувственной, отороченный только по
декольте (никаких по проймам и подолам))) - роскошным, сумасшедшего
цвета, - темно-рыжим песцом.
Для юной девочки, студентки.
Иногда буду, наверное, по ходу что-то писать о процессе, и после покажу, что получилось.
На мастер-класс времени не будет.
Одновременно хочу делать туничку "беби-долл" из натуральной кожи, комбинированной с
ненатуральным мехом под мертвого далматина. Как бы на продажу, но на мой размер,
а то все вещи уходят и уходят, а я тоже хочу. Но и продать продам, потому что руки есть
и со вкусом порядок и умею, а значит, еще сделаю))

С утра написала еще главу, это уже 38-я, и роман потихоньку идет к концу.
Написанное нравится мне самой, что, разумеется, не показатель, потому что самые
ударные тексты свои я просто не вижу сразу после написания, вот не вижу
и все, просто трясет и хочется уйти.
Но эта глава скользяща, сцепка меж двух ударов, плоскость меж двух волн и потому, может, оно и хорошо,
что наконец-то я довольна написанным.
Будто вышла одна и закричала, а голос еще есть - громче крикнуть, пока торчу одна и ветер вокруг.
Одна.
Есть у Кинга рассказ "Короткая дорога миссис Тодд", не смогла найти хороший перевод.

Это просто какие-то именины сердца.
Я вот родилась, через неделю пришел Женский день, и тут же, без передышки - дни рождения девочек, таа-аких девочек.
Так что, вот ко всему сразу - девочковое о любви.
Дельта, красавица, свети глазами и улыбкой! Счастья тебе)))

ВОДА ЛЮБВИ

  Вино влюбленности. Кто не пил его? Кто не ходил пьяным, покачиваясь и улыбаясь в пространство, вспоминая - тонкую руку, изгиб шеи - когда она голову - вот так и - улыбнулась, только мне, - обещая
все-все-все. И выполняя обещания.
   И она ходит так же, смеясь без причин, со всеми добра, потому что - пьяна им, таким - самым-самым. А какие глаза! И как он за руку - током просто по спине и везде щекотно, сладко. И гордо перед всеми - он мой, у меня он есть! А вчера еще не было.
   Пить бы и пить, находясь внутри эйфории, плавая в ней вдвоем. Не отвлекаясь на ерунду - какой автобус, какой магазин, работа, дом? Вы не видите, что ли? Мы вдвоем, заняты. Друг другом. Пьем из одного бокала. Светлое легкое вино влюбленности. Шампанское, да и только!
   Похмелье будет. Потом. Ну, что глаза... Глаза, как глаза. И почему он так храпит? И, когда ест, крошки со стола смахивает на пол. Всегда. И - много еще всего. И уже не ловит руку, восхищаясь, не
говорит, какая тонкая, вчера сказал, родинка некрасивая на запястье...
...Но можно снова пить это вино. Оно ведь - легкое. Во-он еще какой, тот, что ходит мимо и так хорошо улыбается, здороваясь. У него такая улыбка! И - плечи. Помог донести пакет. Так смотрел...
   Легко пьется легкое вино. И опьянение легкое. Похмелье проходит быстро. Выветривается. Так же быстро, как выветривается сам хмель.   
  
Вино любви. Это - темное вино. Густое и крепкое. Оно не на шутку возьмет за горло. И даря ощущения, заставит расплатиться.
Ревностью, например. А потом она будет думать, что же наговорила? Или, еще хуже - наделала? Я ли это была? Но и он хорош! Так обидеть меня при всех, так оскорбить. Будто специально старался - побольнее. Он это был?
Или все это - темный хмель вина любви? Крепкого до беспамятства, до потери рассудка.
   Не так просто отказаться. И, мучаясь, расходясь, ненавидя бессильно, снова кидаться друг в друга, чтобы напиться его - такого густого, такого темного вина. Кровь дракона. Не сказочного дракона, а того, из доисторических, до разума. Когда лишь мощно и темно внутри, и невозможно уговорить рассудком.
   Это сильно. И, верно, хорошо, что не всем дано пить его.
Но, кто пробовал и пил, тот понимает других. И не пожимает плечами, не считает сказками истории о смертях от любви, безумствах, ревности, что вошла в легенды.
   Густота его - клей, что слепляет двоих телом к телу, перемешивая кровь, сращивая кожу. И двое живут, лишь соприкасаясь. А, разрываясь, кровоточат и - не живут. Пинают время, грешат, ненавидя минуты и часы - торопят, гонят отпущенный срок жизни, нет ее - жизни по одиночке. Жизнь для них только в склеенном состоянии, только вместе.
   Вино любви - сверкающее, головокружительное рабство, из которого не бегут. А если бегут - сожалеют до конца дней своих. Слепо веря в то, что если бы остался - все было бы по-другому - лучше, лучше.. лучше!!
   Но и этот хмель выветривается со временем. Оставляя воспоминания. Как же я ее любил... И маленький личный опыт - и это проходит. Ведь у меня прошло! А раз прошло у меня, следовательно, у других должно быть так же. Забавно, у
других должно быть не по-другому, а - так же.
   И все-таки, как же я ее любил!!! Удивляясь, покачать головой. Я ли это был? Сумасброд! Что делали, как любили, как страдали!
   Любовь в прошедшем времени. Бывает и так.
  
   Но есть еще.
   Есть вода любви.
   Когда - все видишь. И не закрываешь глаза. И даже знаешь, как оно будет. И он - временами слабый, такой смешной и такой не красавец, просто - он. И крошки со стола - на пол, и упрямый до умопомрачения, и вечно говорит глупости, а уж выпендривается. И эта его любимая жилетка... Убила бы! А перед этим залюбила до смерти. Потому что в глазах его - все, вся ты. С твоими скандалами и упреками, с плохим настроением и не самой прекрасной фигурой, и возраст, он все в одну сторону - накидывает и накидывает петельки дней, вяжет длинный, но не бесконечный полосатый
чулок. И он раздражается и кричит, когда говоришь глупости, и ты для него - "дура! Дура! Дура!!!". Но это ему можно. Потому что он - твоя вода. Ты без него уже никуда. Не выживешь. А он - без тебя. И милосердно неважно - вместе ли, отдельно. Лишь бы - поверх всего, поверх тел, ночной горячки, поверх редких глотков темного вина - думать
вместе, друг о друге, натянутой тонко звенящей струной. Не слыша голоса издалека, знать, что ты в нем, а он в тебе.   

   Вода любви. Возможно - навсегда? Возможно.
   Об этом тоже есть легенды.

Аннотация:
"Полный песец. Песец с мехом лучшего качества. Линять песец начинает в середине мая.., летом он бурый. К осени норник становится крестоватиком, потом превращается в синеватого чаяшника, с проявлением снега белеет и становится недопеском. Полным или дошлым (снежно-белый) песец делается к Дмитриеву дню".(с)
"Словарь русских народных говоров"

  Раздел СЕРЕБРИСТЫЙ ПЕСЕЦ (Естество)

  
   Песец - небольшой. Потому как - не слон и не буйвол.
   Тонкая талия - узкая кость. - Бедра. Узкие. Синяки оставляют. Но это можно, это ему разрешается.
   Когда варит кофе, стоит у плиты, можно смотреть на спину, попу, затылок, на ноги. Красивые ноги. Потому что гончий. И есть велик гончий, чтобы ноги все время были мощными.    Иногда, (на фиг-то?) притворялся енотом. Так и писал про
себя "бедный (врал - !) морской (может быть)...". Почему - тайна.
Возможно, как-то связано с Уной. Потому что до Уны и во время Уны, особенно в лунные ночи песец очень активно был енотом. Был, точно был.
А сам -то, дурак, - песец.   
...Для одной пушистой Шиншиллки, во всяком случае.
  Она выяснила для себя, что енот остался там, где осталась Уна, и где катают её на велике вззад-вперед. И это хорошо. Потому что Шиншиллка не хочет делить песца ни с Уной, ни даже с Луной.    Которые, кстати, будучи активно биты по носу (мокрому, черному, весьма подвижному) - и по другим мягким местам, теперь активно енота на велике домогаются. Трудно сказать - каковы их успехи. Что она, пушистая, блин, - нанялась следить за всяким ...    (Шиншиллка успокаивает ревнивое внутри себя (какой оно породы, пока неизвестно), что там, под Уной - ноет енот. А у нее-то - поёт песец. Пе-сец! Целый! Серебристый!
 
...Отвлеклись.
   Итак, песец варит кофе. Голый. Наг. Без ничего!!
   Ничто не может доставить Шиншиллке большего удовольствия! (Не верьте - врет! Есть вещи, которые доставляют ей большее удовольствие, да! Есть. Их много. Просто перечислять и то долго придется. Можно остановиться на одной. Пока.
   Выбираем... Ну, вот, хотя б... - ага, вот): ночами песец кричит. Потому что сил уже нет сдержаться и вот, сейчас...
   Думаете, он красив в этот момент?
   - Шиш! ...О, пасть! - Красная! С зубами!
   - А глаза?
   - А руки с пальцами судорожно скрюченными?
   И что может привлечь - надсадный рев, от которого обкакиваются голуби за окном, а черный бойцовый кот не идёт за едой третий день - так, на всякий случай?    - Правильно. Именно! Ничего-ничегошеньки красивого, тем более интересного. Да.
  Уж поверьте Шиншиллке, Вам она врать не станет.
  ...О , дурно всё, ффу-у, неэстетично! Никаких поэтичностей и драгоценностей. Только длинные гениталии, с фирменными наклейками, которые энный год гарантируют бесперебойную работу да синяки на
Шиншиллкиных ногах - там, где узкие бедра песца вшибаются в мякоть ее бедер.
  О, это бревно, перетягивающее вперед полпесца!!
  Разве.
  ОНО.
  Это.
  Вот.
  Может.
  Быть.
  Явлено.
  Хотя бы.
  На миг.
  На секс
            кун
                до
                   ч
                     к
                       у
                         -у
                            -ю
                               -ю-
                                   .
                                     .
                                       .
  
эстетичным?
   - Нет. И еще раз - нет и нет.
  
   И, - еще короче. А ну, - брысь отсюда, естествознатцы!
   Шиншиллка примет на себя этот удар. Она, одна она спасет ваше чувство изящного. Отчаянно, грудью, встанет она, а верней, ляжет.
И отвлечет на себя. И примет. До синяков и не раз - знает, ей не впервой.
   Живите спокойно с вашими котиками, зайчиками, медвежатками и тигреночками. Рубежи охраняются. Песец - не пройдет.
   Давайте, давайте, неча мяться. Я тут сама. Во-он!!!
  
  
  Пушистая.
  Подпись: Шиншилла