Газелла о воспоминании

Останься хоть тенью милой,
но память любви помилуй-

черешневый трепет нежный
в январской ночи кромешной.

Со смертью во сне бредовом
живу под одним я кровом.

И слёзы вьюнком медвяным
на гипсовом сердце вянут.

Глаза мои бродят сами,
глаза мои стали псами.

Всю ночь они бродят садом
меж ягод, налитых ядом.

Дохнёт ли ветрами стужа-
тюльпаном качнётся ужас,

а сумерки зимней рани
темнее больной герани.

И мёртвые ждут рассвета
за дверью ночного бреда.

И дым пеленает белый
долину немого тела.

По аркою нашей встречи
горят поминально свечи.

Развейся же тенью милой,
но память о ней помилуй.

перевод А. Гелескула

Газелла памяти неразделённой любви

Ты не пишешь страстотерпцу...
Хоть коли меня, да в сердце

трепетом черешни белой
в январе да околелом.

Ад пождёт меня тяжёлый
за стеною снов изжёлтых.

Пусть вьюнок зарю позастит
сердцу, что из алебастра.

Ночка-изгородь скрывает
мои очи: воют, лают;

а в саду айва поспела:
ядовитая, дебела.

За стеною снов тяжёлых
ад пождёт меня изжёлтый.

Ветер, что накаркал вечер,-
что тюльпан костлявый, череп,

что тюльпан чумной, холодный,
зимнего утра бесплодней.

Изморось скрывает тихо
твоё тело- моё лихо.

Рядом с аркой нашей встречи
цикута взрасла беспечно.

Хоть оставь воспоминанье:
но`жем- в сердце, что упрямо.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы
 

Каждую ночь в моей Гранаде,
каждую ночь умирает ребёнок.
Каждую ночь вода садится
поговорить о погребённых.

Есть два ветра- мглистый и ясный.
Крылья мёртвых- листья бурьяна.
Есть два ветра- фазаны на бешнях
и закат- как детская рана.

Ни пушинки голубя в небе-
только хмель над каменной нишей.
Ни крупинки неба на камне
над водой, тебя схоронившей.

Пала с гор водяная глыба.
Затосковали цветы и кони.
И ты застыл, ледяной архангел,
под синей тенью моей ладони.

перевод А. Гелескула

Что ни вечер в Гранаде,
что ни вечер- ребёнок
умирает... Вода болтает
с оставшеюся детворою.

У мёртвых мшистые крылья.
Над башней парят фазаны-
два ветра: мглистый, ясный-
и день-младенец ранен.

Не осталось во зените ноты жаворончьей песни
в ночь когда мы повстречались в винном погребе да тесном.
Не осталось на земле крошки мякиша обла`к
в ночь когда тебя речка приняла`.

Пала речка-исполинша на вершину гор -
эдельвейсами укрылась каменистая долина.
Ледяной, по кра`ям мёртвый арханге`льский торс;
рук моих синеют тени- две стрелы недлинных.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Кассыда плача

Укрыл я балкон
ибо претит мне плач:
ведь из-за стен серых
доносится только плач.

Немногие ангелы поют;
немногие псы лают;
тысячу скрипок ладонь моя вмещает.

Но плач- пёс бескрайний,
плач- ангел безбрежный,
плач- скрипка широчайшая:
слёзы- ветру помеха.
Не слыхать ничего кроме плача.

Кассыда ветвей

В аллеях Тама`рит
слоняются кобели свинцовые:
ждут, что с ветвей нападает;
ждут: может, они надло`мятся.

У Тамарит- яблоня
да эфес* всхлипов.
Соловей утоляет вздохи,
а фазан гонит их прочь, пылью.

Но ветви ве`селы,
ветви- как мы, иные:
не размышлят под ливнем, уснули:
деревьями себя, скорыми, видят.

Влагой набухли почки:
долины ждут осени.
Сумрак лапой слоновьей
по ветвям-стволам ходит.

В аллеях Тамарит
многонько парней с ликами несолнечными:
ждут, что с ветвей мои нападает;
ждут: может, они надломятся.
________________________
"манзана"-эфес (ж.р.), а "манзано"- яблоня(м.р.),- прим.перев.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

По ла`вровым да  вет`кам-
две го`лубицы-ведьмы:
перва`я  бы`ла Солнцем,
а вто`рая -Луной.
- Соседушки, -спросил их,-
где быть моей могилке?
- В гузне моём. Я- Солнце.
- В зобу моём. Луна.
А я ходил по свету
с землицею в кисете,
двух о`рлиц увидал.
Те орлицы -из снега,
да голенькая девка.
Орли`ц я вопрошал:
- Где буду похоронен?
- В гузне моём. Я -Солнце.
- В зобу моём. Луна.
По ла`вровым да  вет`кам-
две голые голубки.
Одна была второю,
да обе- ни одной.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

О`причь пыльного гипса
этих долов бесплодных,
ты- тростинка любви, ты- пречистый жасмин.

Опричь жадного зноя
неба тихого,- гомон холодный,
ты- метель, продлеваешь мне дни.

Небеса и долины
вяжут цепочки этим далоням.

Не долина, так небо
гипсом тело моё изязви`т.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Девушка золотая
во пруду купалась:
вода златом пала.

Ветки с камышами
стенкой-тенью стали,
спели соловьями
девке белой бабе.

Ночь ясна настала
с се`ребром тумана,
с лысыми гора`ми,
с ветром кучерявым.

Девушка размокала,
косы распускала,
а вода рыдала.

Утро жаром алым,
стадищем рогатым
саван разостлало,
вишни рассыпало.

Вод царица баба
умывалась плачем.
Соловей горячий
крылья сжёг рыдая.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Роза
не жаждала авроры,
почти бессмертная на ветке,
ждала` иной занозы.

Роза
не жаждала темнот учёной торы-
на лоне сонной плоти,-
ждала` иной занозы.

Роза-
соседки ей не впору-
крылатая, но однонога,
ждала` иной занозы.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Я прошу всего только руку,
если можно. раненую руку.
Я прошу всего только руку,
пусть не знать мне ни сна, ни могилы.

Только б алебастровый тот ирис,
горлицу, прикованную к сердцу,
ту сиделку, что луну слепую
в ночь мою последнюю не врустит.

Я прошу одну эту руку
что меня обмоет и обрядит.
Я прошу одну эту руку,
белое крыло моей смерти.

Всё иное в мире- проходит.
Млечный свет и отсвет безымянный.
Всё иное; только ветер плачет
о последней стае листопада.

перевод А. Гелескула

Не желаю ничего, лишь руку,
раненую руку, если можно.
Не желаю ничего, лишь руку
я, по жизни тяжкой изнемогший.

Пусть она, белее снега ирис,
путсть она, любя`щая голубка
да устроит, ставни притворивши,
ночь мою последнюю безлунной.

Не желаю ничего, руки лишь,
кормящей, затем- рядящей в саван.
Не желаю ничего, руки лишь,
смерти моей жажду опахала.

Всё иное, не она, минает:
краски мира, зори ночи- младшим.
Не твоё иное: ветер знает,
ветка ему голая помашет.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Мне бы к колодцу, ниже;
мне бы на стены Гранады:
сердца монету окинуть взглядом,
отбытую тёмным чеканом фонтана.

Раненный мальчик стонет,
инеем коронован.
Пру`ды, кяризы, фонтаны
шпаги скрестили с ветрами.
Ай, страсть лихая! стерьво досады,
гул сумере`чный, смерте пустая!...
...Что за пустыни света погло`тят
песочницы рассвета!
Мальчик остался один
с комом уснувшего города в горле.
Сны подарили струю:
есть чем отбиться от рясок голодных.
Мальчик и судорога, лицом к лицу
свились, два свежих потока.
Мальчик растёкся, приник к земле.
Агонии звенья распались.

Мне бы к колодцу, ниже,
смерть свою выпить глотками, взатяжку,
мхом бы забить своё сердце,
чтоб у воды увидать мне страдальца.