......................................................................................

.

Паскудний кущ у місячному світлі

заворожив гойданням гілок мене-

і я відчув ся зв`язаним, підбитим,

на шабаші відьмачим свідком-жертвой.

.

Пекельні жарти, ґоцалки нечисті

у серці розпалили ватру хтиву.

Мій ріт прияв досвідчені язиччя:

вони війшли в гортань мою сп`янілу.

.

Тропічних висп гурток , чумних тюльпанів

моім губам підставився, піддався.

По пелюсткам слина пахуча лилась.

.

Одна із тих, разючая менада,

взяла мене за плать м`яку, гулялу

і, заголивши, дико закусала.

(мій переклад з німецької-------------------------------------------------------------------------Терджиман)

.........................................................................для всех ,но РАди Васъ-прим.перев.)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СЦЕНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ(окончание)

"Ночь.Улица перед домом Гретхен"

Мефистофель: Цитра ах, напополам!Ну и ладно.

Валентин: Грифом да по черепу- он тут главный!

Мефистофель(Фаусту): Не мешкая, герр доктор, живо

                                        вы действуйте как я вам подскажу:

                                        колите негодяя шилом,

                                        и чтоб насквозь! А я-ка отражу.

Валентин: Отражай!

Мефистофель: Коли дрова- подальше в лес.

Валентин: Ещё!

Мефистофель: Ага!

Валентин: Сдаётся, колет бес!

                  Да что со мной? Не слушает рука.

Мефистофель(Фаусту): Коли!

Валентин: О-ох!

Мефистофель: Развалине- тоска!

Теперь отсель! Нам треба быстро смыться:

теперь начнётся похоронный хай.

Передо мной прогнётся полицай,

но уголовный суд не подкупИтся.(убегают)

Марта(у окна): Туда!Туда!

Гретхен(у окна): Неси огня!

Марта: Стучат и бьют, дерутся и звенят!

Народ: Своё отжил!

Марта(выходя): Убийца где, злодей?

Гретхен(выходя): Кто здесь лежит?

Народ: Сын матушки твоей!

Гретхен: Всевышний мой! За что?

Валентин: Умру! Легко сказать,

                  а сделать ещё легче.

                  Вам , бабы, поорать:

                 молчать!- отвечу.( Все подступаются)

Смотри, сестрице! Молода ещё,

не ведаешь в житухе что почём.

Делишки твои плОхи.

Базар не стану фильтровать:

ты всё ж отъявленная блядь.

Чеши прилюдно блохи!

Гретхен: Мой братец! Мне за что? О, Госпо...

Валентин: Собой хоть Бога не довольствуй!

Что сталось, нам не изменить.

Свернуть не выпадет в пути:

с одним приятно повелась-

пойдут иные карты в масть:

когда до дюжины дойдёт,

ворота город распахнёт.

Коли грешочек новорОжден-

таится, сладостно молчит

укутан теменью ночИ,

исходит корчами да дрожью,

тогда его легко убить.

Но грех, гляди, заматереет-

и среди бела дня смелеет:

с чернА лица воды не пить.

И гноем лик греховный прыщет,

и полоумка свету ищет.

.

О, я предвижу чудный час,

когда любой из честных нас

отворотится прочь от стервы

такой как ты, о шлюха, верь мне.

Ты станешь в прах глазёнки тУпить.

Твоё сердечко сгинет в трупе.

В цепочке злАтой не походишь!

У алтаря не станешь!В моде

не для таких вот кружева.

Из танца выгонит молва

тебя в круг нищих и калек

сидящих в тёмном уголке.

И еслит даже Богъ отпустит

тебе грехи, то к нам не пустит.

Марта: Принудьте душу к покаянью:

            на что ей груз предсмертной брани?

Валентин: О, если б груз я приспособил

                  тебе на шею, грязной сводне,

                  мне б Богъ, наверно, всё простил.

Гретхен: Мой брат, ты терпишь муки ада!

Валентин: Я говорю: реветь не надо!

                  Сестра, ты потеряла честь-

                  удар мне в сердце не отвесть.

                  Сквозь смертный сон найду дорогу,

                  солдат, храбрец, шагаю к Богу.( умирает)

 

Стар особняк. Слышна отсюда

вся Прага, до границ видна.

Сгустился сумерек до дна,

где люд укутала остуда.

.

В тумане город проплывает...

Но, будто великанов шлем,

торчит в тумане зелен-нем

Собор Святаго Николая.

.

И, ночи градус повышая,

блеснёт индА в окошке свет-

сдаётся мне, в особняке

"аминь" насельцы возглашают.

.

Я в море уплыл без руля и ветрил,

не чуя указу, никем не ведом.

Орда распинала матросов- педрил

устроив народу соборный содом.

      *****************

Я им оставил всё: припасы, антураж,

 заморское новьё для для ублаженья тел.

Когда же подустал блудливый экипаж,

меня вдруг понесло туда, куда хотел.

.

По толчее глухих и неразумных волн

я уплывал! напротив: тих и терпелив,

оставив позади судьбу полъостровов ,

в душе торжествовал от суши отвалив.

.

Что яблоко весной кислица зеленА,

сладка как детский сон, волна омыла трюм.

Бутылок перезвон да терпкий дух вина...

Спасён и причащён, я плыл себе угрюм.

.

Поэзою омыт, праматерью морей,

сосал я молоко голубоватых звёзд

и влагой набухал, покойника добрей,

отдавшись как бревно теченью стылых слёз.

.

Там, горечью залив линяло- синий мир,

рутину отогнав от сцены и котурн,

забористей вина, бодрее наших лир

восходит на дрожжах немыслимый амур.

.

Я знал водоворот и неба заворот,

потоки и застой , и вечера я знал.

И плески птичьих крыл, экстазие аврор

я видел много раз и всяко называл!

.

Я видел солнца смерть и сумрачный кошмар

в лазури покрывал трагически одет.

Я хор античных волн по вечерам орал

и провожал в тартар летящий долу свет.

.

Ночную синеву пронзал летучий снег:

то ветренный Мороз Моряну целовал.

Я познавал стихий довечный колобег,

свечение глыбин и блеск полярный знал.

.

Не одного меня бесил округлый диск.

Я чуял рёв скотов: то волны били риф.

Откуда мог я знать, плывя на страх и риск,

что океан луна, сменившись, усмирит?

.

Вы верите? Я плыл вдоль сказочных флорид

где человечий дух обличьем зверя скрыт,

где радуга небес из глади волн горит

и тянет за собой табун летучих рыб.

.

Я чуял трупный дух из недр земных: туда,

упав на тростники, прогнил Левиафан.

Воронками влекла в утробу дна вода,

а дали воровал обманчивый туман.

.

Мне снились жемчуга далёких ледников!

И отмели едва укрытые водой,

гигантская змея, еда лесных клопов.

Из крученных стволов пахучий капал гной!

.

Как детям показать тех рыбок золотых

поющих не для нас на фоне голубом?

...Я килем уминал цветущие кусты

ловя ветра своим заплатанным крылом.

.

На палубу мою, бывало, океан

немыслимых цветов присоски опускал.

Укачивал меня волнительный обман-

и я по-женски океану уступал.

.

Я грязи островок на палубе влачил

да желтоглазых птиц гнездовья и помёт.

Во трюме навсегда утопленник почил

пробив собой-бревном почти догнивший борт.

.

Мне ветер все канаты растрепал,

а ураган согнал долой крикливых птиц.

Меня ганзеец на буксир не брал:

"Солён, просмолен, пьяненький, избит".

.

Я, источая пар, таранил бирюзу.

Казалось небо красною стеной ...

"Заходит солнце. Звёздочки ползут!"-

се для тебя, пиит пустой.

.

...Светясь в ночи подобно светляку

морских коньков за килем собирал...

А днём июль сверлил небес тоску,

ультрамарин лучами выжигал.

.

Я ,услыхав за трИдевять земель

тигриный рык и бегемотий топ,

сучИл небес незримую кудель-

....И вспомнил камни старыя европ!

.

Я видел: в небе плыл густой туман,

он до утра созвезлия пьянил.

Неужто там, средь зорь, твой дивный стан,

грядущий Бог, незримый Сгусток Сил?

.

Рыдал ? О да! Ужасны времена:

горчат и дни, и ночи заодно.

Влюблённо лижет ржавчину волна...

Разбейся, киле! Опущусь на дно!

.

Я вспомнил: лужа стылая ,одна...

Скорлупку мальчик бережно пасёт.

Пустого лета бабочка- она.

А за кормой -уже зима. И лёд.

.

Я укрощён и нету боле сил

плестись вдогонку за грузовиком,

ни с волком силой мериться морским,

ни разминаться на реке с быком.