На портале арки ненадёжной,
камни чьи ржавеют много лет,
грубое зубило начертало
готский герб.

Плющ-плюмаж с гранитной глыбы павший
тенью завитою укрывал               
щит с ладонью осторожно сжатой-
сердце в ней.

Созерцая запустенье плена,
были мы вдвоём,
ты сказала:"Вот любви эмблема,
вечное моё".

О, тогда ты истинно призналась,
сердце, посуди,
ты в руке... в суме таскала, 
не в груди.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

En la clave del arco mal seguro
cuyas piedras el tiempo enrojecio`,
obra de cincel rudo campeaba
el go`tico blaso`n.

Penacho de su yelmo de granito,
la yedra que colgaba en derredor
daba sombra al escudo en que una mano
teni`a un corazo`n.
 
A contemplarle en la desierta plaza
nos paramos los dos:
y, e`se, me dijo, es el cabal emblema
de mi constante amor.

!Ay! es verdad lo que me dijo entonces: 
verdad que el corazo`n
lo llevare` en la mano... en cualquier parte,
pero en el pecho no. 

Gustavo Adolfo Bequer

На руинах древнего портала
зодчего рука
этот герб суровый начертала
в давние века.

Прячет вьюн, сбегающий по шлему,
в пышном завитке
щит, хранящий вечную эмблему:
сердце на руке.

Озирая сумрачные стены
и узор камней,
ты клялась: "Вот символ неизменный
верности моей!"

Что ж, от правды никуда не деться,
как ни погляди,
на руке ты взвешивала сердце,
не храня в груди.

перевод Н.Ванханен

Никола Ракитин(1885-1934), "Псалом"

На живота книгата дочитам,
малко още, и ще бъда веч накрая
и защо живях, аз не се питам,
и що за мен ще кажат някога, не зная.
Я книгу жития почти осилил-
ещё немного и достигну корки,
почто житьё, не спрашиваю милых,
и чем припомнят, если выйдет срок мой.

Аз обичах радостното слънце,
волно реех се в леса и в равнината;
аз говорех с кълналото зрънце,
с птичките, със дървесата и житата.
Любил по жизни радостное солнце,
гулял привольно лесом и равниной;
беседовал с проклюнувшимся зёрнцем,
и с пташками, с деревьями да нивой.

Брат бях аз на всекиго в бедите,
извор бе сърцето ми на чувства свети
и без ропот пих от горчивините,
и тежаха ми на други греховете.
Я ,подставляя плечи бедолагам,
питал от сердца родниками чувства,
безропотно хлебал беду из фляги-
-друзья, от ваших низостей я грустен.

В блъсканицата кой да е първи,
пряпорец не дигнах, не пламтях от злоба,
но в оплисканите думи с кърви
плаках и оплаквах свой и чужд над гроба.
Да, в толчее` я вёл себя неловко,
флажком не тыкал, не алкал отлупов,
но строками, обрызганными кровью
оплакивал свои-чужие трупы.
 
И в гърма на жизнената битва
към небето моят дух ще се възземе
като недоречена молитва,
като плач от струна, скъсана без време.
И в грохоте прижизненного тока
душа моя на небеса отлынет:
как плач струны, оборванной до срока,
иссякнет недопетая молитва.

перевод с болгарского, курсивом, Терджимана Кырымлы

Подобно слово пущенной стреле,
стремится в цель: целебно ,ядовито?
Навет коварный, истая молитва?
Глядишь поди, испуганно вослед.

Зерно хоронит сжатая ладонь-
в грунты` корнями слово прорастает,
уходит в почву- кто его узнает?
шумит меж люда порослью младой.

Подобно искре позабытой, что,
возможно ,в день дождливый отсыреет,
пожалуй, в головне легонько тлеет
чтоб воспылать, насытившись, костром.

Весомее обыденной молвы,
на чаши судеб гирями ложатся,
голов повыше птицами кружатся-
слова бывают тяжелы.

О, света луч из занебесья,
мой Боже робким и слепым!
Куда падут твои громы,
в которы скудныя замесы?

Всесилен Тот, Кто Речь нам дал,
тебе ,речистому, позволил
отмерить слова вес и долю,
сколь арбалет твой ни был мал!

Стреляй смелей на пораженье!
Пои посевы вдосталь к жатве!
Гони огонь, готовь вторженье,
стратиг словеснаго вторженья!

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Анатоль (Максу): Очаровательна, правда?
Макс: О!
Кора: Ну, как вам живётся? Тебе, Анатоль? Вам, Макс? Уже давно болтаете?
Анатоль: Полчаса.
Кора (снимает шляпку и пальто): И о чём?
Анатоль: О том, о сём.
Макс: О гипнозе.
Кора: О ,снова о нём! Люди уже просто помешаны на гипнозе.
Анатоль: Что ж...
Кора: Ты, Анатоль, хочу чтоб раз меня загипнотизировал.
Анатоль: Я... тебя...?
Кора: Да, я представляю себе, будет мило. То есть- с твоей стороны.
Анатоль: Благодарю.
Кора: Посторонний- нет, нет, не хочу: именно ты.
Анатоль: Что ж, моё сокровище, коль тебе угодно, загипнотизирую тебя.
Кора: Когда?
Анатоль: Сейчас! Немедля, на месте.
Кора: Да! Хорошо! Что от меня требуется?
Анатоль: Только и всего, дитя моё: усесться поудобнее в кресло и по доброй воле уснуть.
Кора: О, я так желаю этого!
Анатоль: Я стою пред тобою, ты смотришь на меня... ну... смотри же на меня... я вожу ладонью над твоим лбом, над глазами. Так...
Кора: Да, и что потом...
Анатоль: Ничего... ты должна заснуть.
Кора: Ты, когда ты поводишь ладонью над моими очесами, мне так это странно...
Анатоль: Спокойствие... не говори... Спать. Ты очень устала.
Кора: Нет.
Анатоль: Да!... Немного устала.
Кора: Немного, да...
Анатоль: ... Твои веки наливаются теплом, тяжелеют... очень тяжелы. Ты не можешь поднять руки.
Кора (тихо): Действительно.
Анатоль (снова и снова поводит ладонью): Устала... устала ты очень... заснула, дитя моё... Спи. (Оборачивается к Максу, который, вначале удивлён, делает уверенную мину) Спать... Твои веки плотно сомкнуты... Ты не можешь их поднять...
Кора (пытается открыть глаза).
Анатоль: Так не пойдёт... Ты усни... Теперь спокойно засыпай... Так...
Макс (запинается): Ты...
Анатоль: Спокойно. (Коре) Спать... Крепко, глубоко спать. (Анатоль некоторое время смотрит на спокойно дышащую, спящую Кору). Ну... теперь спрашивай.
Макс: Я хотел спросить только, действительно спит ли она.
Анатоль: Ты же видишь... подождём немного. (Стоит, смотрит на Кору. Долгая пауза). Кора!... Теперь ты мне ответишь... ответишь. Как звать тебя?
Кора: Кора.
Анатоль: Кора, мы в лесу.
Кора: О... в лесу... как красиво! Зелёные деревья...и соловьи.
Анатоль: Кора... Теперь ты скажешь мне всю правду... Что ты сделаешь, Кора?
Кора: Я скажу всю правду.
Анатоль: Ты на все вопросы ответишь мне начистоту, а когда проснёшься, забудешь всё. Ты поняла меня?
Кора: Да.
Анатоль:Ну, спиже... спи спокойно. (Максу). Итак, я спрошу тебя...
Макс: Ты,  сколько же ей лет?
Анатоль: Девятнадцать... Кора, сколько тебе лет?
Кора: Двадцать один.
Макс: Ха-ха.
Анатоль: Тс-с... Это необычно... ты же видишь...
Макс: О, если бы она узнала, что является хорошим медиумом!
Анатоль: Внушение сработало. Я расспрошу её до мелочей... Кора, ты любишь меня...? Кора... любишь меня?
Кора: Да!
Анатоль (торжествуя): Слышишь это?
Макс: Итак, главный вопрос: верна ли она.
Анатоль: Кора! (Оборачиваясь). Вопрос глуп.
Макс: Почему?
Анатоль: Так нелься спрашивать!
Макс: ...?
Анатоль: Я должен иначе сформулировать его.
Макс: Я всё же полагаю, что вопрос достаточно точен.
Анатоль: Нет, он ошибочен именно тем, что расплывчат.
Макс: Вот как?
Анатоль: Если я прошу её: "Верна ли ты?", она поймет вопрос слишком общо.
Макс: Ну и?
Анатоль: Она припомнит всё... прошлое... Возможно, она подумает о времени, когда любила другого... и тогда ответит: "нет".
Макс: И это было б даже интересно.
Анатоль: Благодарю... Я знаю, Кора всетечалась с другими, до меня. Она мне сказала однажды: "Да, если б знала ,что встречу тебя... тогда..."
Макс: Но она же не знала.
Анатоль: Нет...

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Стадо козье проходило
по-над речкой у воды.
Вечер розы да зефира
был, столь мил и романтичен-
в эту пору я увидел
здоровенного козлищу.

Сальве, демон немой!
Ты -зверь
замечательнейший,
мистик вечный
инфернальной
плоти...

Сколь завитков
в бороде твоей,
широколобый
дон Хуан!
Сколь выразителен лик твой
мефистофелевский
и страстный!

Водишь перелеском
стадо,
евнух прихотью хозяйской,
но -султан!
Негасимый светоч секса!
Твой учитель добрый- Пан!

Коза
грациозно следует за тобой,
влюблена и нежна.
Греция былая
тебя б поняла.
О ты, герой легенд святых
об аскетах худых и Сатане,
с каменьями чёрными, грубыми уродами,
злодеями однорукими, пещерами недоступными,
где видали тебя,
базлающим
любя!

Мужественные рога
бороды бога!
Итог чёрный Средневековья!
Родился б ты вместе с Филомнидой
из пены чистой морской-
уста б твои, да моря,
ласкали б её, богиню
под темнеющим покровом звёздным.

Ты- от равнин укрытых розами,
где свет неистов;
ты- от лугов Анакреонта,
сочных бессмертия кровью.

Козляры!
Вы- мелкая поросль
старых сатиров,
уже усчезнувших.
Возьмите от девственной роскоши трав,
коль нет вам самок.

Короли полудня!
Постойте немного,
послушайте ,как
петух из далёкой деревни вам кличет
"салют!"

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

 

* * * * *,...................................................................................................!:)

Пятая сцена

Втодит вторая девушка. Предыдущие

Вторая девушка: Привет от фрау пономарши, герр судия Адам.

                             Она парик вам не...

Адам: Увы! Не передаст?

Вторая девушка: Сказала фрау, что один парик

                             в починку отдан, а второй

                             герр пономарь всегда надемши.

Адам: Проклятье!

Вторая девушка: Как только из починки

                             получит герр парик, он вам его

                             тотчас отправит.

Адам: Моё почтение!

Вальтер: Что происходит?

Адам: Такой вот случай вышел неприятный:

           два парика моих оспортились, а третий

           хотел бы одолжить- напрасно.

           Придётся лысым мне процесс вести.

Вальтер: Как? лысым?!

Адам: Да, боже правый! Даже так

           сужу без промаху исправно!

           Быть может ,арендатор мне...

Вальтер: В селе

                кто б одолжил парик?    

Адам: Нет никого.

Вальтер: Быть может, проповедник...?     

Адам: У нас лишь пономарь...

Вальтер: Или учитель?

Адам: Я с ним-то не вожусь, герр ревизор.

Вальтер: Ну, ваша честь? Что? как процесс?

                Вы думаете подождать, пока не отрастут

                власа?

Адам: Ну, коли вам угодно,

           я отошлю за париком на хутор.

Вальтер: Сколь далеко ваш хутор?

Адам: Отселе в получасике.

Вальтер: Ах, полчаса!

               - и целый час протянете! скорей!

               Мне надо в Хьюссах засветло уехать!

Адам: Скорее! эх!...

Вальтер: Эй, напудрите головку!

                Какого чорта, где вы парики запропастили?!

                Быстрей сообразите что-нибудь!

                Ведь я спешу.  

Адам: Ну если...

Половой (входя) : Я половой!  

Адам: Могу ли я меж тем хорошим завтраком

           да с окороком брауншвейгским,

           да рюмочкою данцигского...

Вальтер: Много благодарен. 

Адам: Ах, вы не церемоньтесь!

Вальтер: Да я обедом уж насладился.

                Сходите вы, а я тем временем

                в своём блокноте план намечу.

Адам: Ну коль вам так угодно... Эй, Маргарета!

Вальтер: Вы пострадали, ваша честь!

                Герр А`дам с вам сталось что?

Адам: Убийственый удар, сегодня утром

           когда постель покинул я, случился.

           Дивитесь, герр инспектор: сей покой

           мог стать моей могилою.

Вальтер: Мне жаль.

                Надеюсь ,без последствий особых?

Адам: Не думаю: они произошли,

           но в будущем, надеюсь, обойдётся.

           Позвольте пригласить!

Вальтер: Да, хорошо!

Адам ( Половому): Истцов зови ты....ну, пошёл! Адам , Девушка и Половой удаляются

Шестая сцена

Фрау Марта, Ева, Вейт и Рупрехт входят. Вальтер и Лихт -на заднем плане.

Фрау Марта: Вы, сброд, мне возместите всё!

                       Покаяться должны мне!

Вейт:  Успокойтесь,

           фрау Марта! Тут решится спор.

Фрау Марта: О да, решится. Умный болтунишка.

                      Кувшин разбитый не словами сшить:

                      на что осколкам глиняным решенье?

                      Словами черепки не превратить

                      в кувшин, а он-то мне и нужен!

Вейт: Коль правоту свою докажете, то я,

          вы слышите? вам возмещу урон.

Фрау Марта: Он уронил кувшин! Коль правоту

                       я докажу свою, он, мести не чураясь,

                       урон умножит!

Вейт: Нет, не поняла!

          Коли один из нас кувшин разбил,

          он компенсирует убыток ваш.

Фрау Марта: Он думает, что наш судья- дурак?

                       Что исполнители, связав озорника,

                       поставят его в печь на обжиг,

                       "чем компенсируют убыток ваш"?

Рупрехт: Оставьте её, вы, отец. Драконша!

               Нет, не горшок зудит, а свадьба

               дырявая- нахрапом бы заштопать.

               Но я решил: ноги моей не будет

               на свадьбе шлюхи молодой.

Фрау Марта: Пусты слова! Не свадьбу залатать!

                      Ведь свадьба нерушима: о д н о г о

                      осколка глиняного не достойна.

                      Да я б сама разбила тот горшок

                      ему о голову- не пожалела б.

                      Не свадьбу штопать, а её!                       

Ева: Рупрехт!

Рупрехт: Прочь, ты...!

Ева: Любимый, Рупрехт!

Рупрехт: С глаз долой!

Ева: Молю тебя.

Рупрехт: Распутная... ! О, слов не нахожу.

Ева: Позволь ,скажу словечко на ушко.

Рупрехт: Нет!

Ева: Ты записался в полк, о Рупрехт.

        Не знаю я увижу ли живым

        тебя: ты мушкетёром стал отныне.

        Война, подумай ты ещё, война-

        разлучница тебе поможет?

Рупрехт: Разлучница? Храни меня, мой Бог!

               Он же доставит тебе хахалей по силам.

               Но я вернусь, напичканный свинцом,

               и на восьмом десятке прокляну

               тебя пред смертью, шлюха! И тебе

               останется судиться, мол невинна.

Фрау Марта (Еве):  Оставь его! Что говорю! Желаешь

                                 ославиться на людях? Герр капрал

                                 с ногою деревянной- для тебя,

                                 он на войне испёк свою кубышку,

                                 не то- каналья этот ,чья спина

                                 желает палки. Свадьбе быть,

                                 затем- крестинам. Перед смертью

                                 желаю  гребень гордеца втоптать

                                 в осколки глиняные.

Ева: Мама!

        Оставь кувшин! Позволь мне поискать

        хоть в городе ремесленника-доку,

        пусть ради радости твоей горшок

        из черепков сберёт. Разбей мою копилку-

        купи себе ты новенький кувшин.

        Кому тот нужен, Ирода времён,

        уж земляной- не глиняный, несчастный.

Фрау Марта: Ты поняла о чём наш спор?

                      Жених ,разбив горшок, тебя

                      прилюдно осрамил. Судья - горшечник:

                      он соберёт осколки: плаха, хлыст,

                      костёр разбойнику-  да обожжём

                      горшок, в огне как новенький срастётся.

......перевод с немецкого...........................................Терджимана:)..........

* * * * *,.................................................................................................................!:)

Д в а д ц а т ь   ч е т в ё р т а я   с ц е н а  ( п р о д о л ж е н и е )

Первая жрица:

Верховная жрица(с едва заметной горечью): Ну что ж, Протоэ ей не пособит-

                                                                             сгожусь и я в нужде.

Протоэ( усилием воли  движется навстречу, плачушим голосом): 

             Прилегла б ,отдохнула, царица моя?

             Ты к груди моей верной прильнула б, сестра?

             Ты натру`дилась тяжко: горячим был день,

             много трупов видала: на сердце горчит.

             Ты к груди моёй верной прильнула б , сестра?

Пентесилея (оглядывается как бы ища взглядом кресла) 

Протоэ: Немедленно мне кресло принесите.

Амазонки подкатывают камень. Пентесилея, опираясь о руку Протоэ, присаживается. Рядом мостится Протоэ.

Протоэ: Сердечко, узнаёшь меня, родная?

Пентесилея смотрит в лицо Протоэ слегка оживая.

Протоэ: Протоэ звусь, люблю тебя мой свет. Пентесилея гладит лицо Протоэ

Протоэ: О, ты растрогала меня, не напугала!  Целует руки царицы

Похоже ты измучилась, ведь так?

Любовь моя ,кто б упрекал тебя в том,

ах! ремесле! не белыми руками

победы добывать. На всяком месте

ремесленница пачкает одёжку,

лицо и руки...Принести воды?

...Любимая царица?!...   

Пентесилея (оглядев себя, кивает)

Протоэ: Ну вот. Несите.

Даёт знак амазонкам. Те отправляются по воду

Ободришься, тебе вода поможет,

и кротоко на ковре приляжешь: отдых

тебе положен после всех трудов.

Первая жрица: Внимание, водою обливая,

                          её, смотрите: ведь придёт в себя.

Верховная жрица: Естественно, на лучшее надеюсь.

Протоэ: Надеешься, святейшая?....А я боюсь того же.

Верховная жрица(обдумывая вслух):

                                    Зачем? Чего? Иначе труп Ахилла...

                                    Воды не надо опасаться.

Пентесилея остро озирает Верховную жрицу   

Протоэ: Прекратите!...

Верховная жрица: Моя царица ,нет , о нет! тебе

                                вреда мы не желаем...

Протоэ: Надень венок лавровый свой тернистый:

              ты- победила, это знаем мы.

              Освободи-ка выю , дай колчан твой...

              О! Посмотри! Тут рана, глубока!

              Бедняжка! надо осторожно

              порез очистить... Празднуй, отдыхай!

              О, Артемида!

Две амазонки подносят мраморное корыто с водой.

Протоэ: Корыто, вот сюда, поближе ставьте.

             Мне б шлем твой снять долой?

             Не напугаешься?... Да что ты?!...

Пентесилея , опустившись на колени перед корытом, окунает голову в воду.

Протоэ: Смотри-ка! Ты мне доверяешь,

              царица! Ты погорячилась?

Пентесилея (оборачивается) : Ах, Протоэ! снова окунается в воду

Мероэ (резко) : Говорит она!

Верховная жрица: Благодаренье Небу!

Протоэ: Добро! добро!

Мероэ: Она вернулась к жизни!

Протоэ: Осторожно!

             Главу поднять, любимая! Вот так!

             И окунайся! Ах, моя лебёдка!...

Мероэ: Любимейшая!

Первая жрица: Как держит-то головку!

Мероэ: А с локонов вода стекает!

Протоэ: Ты уж готова?

Пентесилея: Ах!...как чудесно!

 

..........перевод с немецкого.............................................Терджимана:)............

сейчас добью немного, пока читайте

.......................................................................,для всех, но РАди Васъ-прим.перев.)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ

"Сад"

Маргарета под руку с Фаустом, а Марта- с Мефистофелем прогуливаются

Маргарета: Мне кажется, что господин, щадя

             меня, снисходит в стыд вгоняя.

             Всяк путешественник, сойдя

             на берег, бережно ступает.

             Всё повидавшему мужчине

             мой разговор сдаётся незначИмым.

 Фауст: Поболе взгляд Твой, слово занимает,

             чем мудрость вся минучая земная.(целует ея ручку)

Маргарета: Вам неудобно ведь! осмелиться целуя...?

                    Она- черства, прокОпчена,

                    работу чёрную милУет!

                    Порядок ценит матушка моя. (проходят)

Марта: А вы, мой господин- опять в поездку?

Мефистофель: Долг с ремеслом к тому взывают!

                          В иных местах сотался бы наседкой:

                          попутный ветер- якорь подымаю.

Марта: В гореньи зрелом всё во здравье вам

            везде да вольно пО миру носиться.

            Придёт черёд безветренным годам

            к могиле в одиночестве влачиться

            подобно остальным холостякам.

Мефистофель: Со страхом свой предвижу срам.

Марта: Мой слушайте совет вам...(проходят)

Маргарета: Внимаю вам, чтоб мудрости занять.

                   Вы вежливы со мной привычно,

                   но, верно, дружите обычно

                   со знатоками поумней меня.

Фауст: О, солнце! Умолюбов звоны-

             лишь чванство, мелкая учёность.

Маргарета: Как?...

Фауст:                  Невинность отчего святая

                  себе самой цены не знает:

                  смиренье, скромность, горния дары,

                  любовно уделённыя Природой...?

Маргарета:...вам обо мне угодно говорить:

                  запомню всё, да наизусть, на годы.

Фауст: Вы одиноки, видно, часто?

Маргарета: Да, наше мелкое хозяйство

                   всё моё время занимает.

                   Служанки нет. Мету ,стираю,

                   готовлю, чищу целый день.

                   Порядок мама одобряет,

                   не лень!

Не то,что экономим мы вдвоём-

могли бы тратиться поболее иных.

Отца наследство нам -не из плохих:

в предместьи домик, малый сад -при нём.

Теперь живётся мне довольно тихо:

мой брат-солдат,

сестра мертва...

Мне хлопоты с ней бЫли ,нет , не лихом,

я б повторила их...

Мефистофель: Похожими вы были, ангелицы? мило.

Маргарета: Сестрицу воспитала я. Она меня любила.

                    А закричит- баючила да пела,

                    и так все ночи прикорнуть не смела.

                    А утром надо выстирать бельё,

                    да рынок, кухня- всё на мне жильё.

                    Да каждый день- одно и то же.

                    Да, сударь, инда занеможешь-

                    и спишь как ешь: рывком в один приём...

(проходят)

Марта: Бедняжкам, нам случается не раз

            с холостяками рвать больные нервы.

Мефистофель: Но с женщиной , похожею на вас,

                          я б научился правильным манерам.

Марта: Приметили ль кого, ответьте прямо:

            сердечку вашему готова пара?

Мефистофель: Как говорят, домик да очаг,

                          да жёнка здрава золотом бренчат.

Марта: А вы ни разу, что ль , не насладились?

Мефистофель: Везде меня уважили, любили.

Марта: ...спросить желала: от честнОго ль сердца?

Мефистофель: Ну, с дамами шутить- на это кто осмелится?

Марта: Не поняли меня...

Мефистофель:            Мне очень жаль.

                         Но вы- добры, уж это я познал.

(проходят)

Маргарета: Была я смущена по жизни в первый раз:

                    ведь обо мне никто не говорит дурного;

                    "Я повод ли дала"- себя пытала строго,

                    "Бесстыдно ли, развязно повелась?

                     Что ль он случайно вздумал подобраться,

                     Что ль с девкой ,узнакомившись, мараться? "

                     Не разумела! Думы теребя,

                     в участьи вашем видела злокозни.

                     Отмыслив, разозлилась на себя:

                     да в чём же я могла вас заподозрить?

Фауст:  Конфетка!

Маргарета:        Отпустите! (срывает ромашку, ощипывает её по лепестку)

Фауст: Букетик будет?

Маргарета:              Нет, быть игре.

Фауст: Как?

Маргарета: Сударь, отвернитесь! (шепчет)

Фауст: Что шепчешь?

Маргарета: ...не любит, любит...(обрывая лепесток последний, открыто радуется)

Мефистофель: Ты ангелоподобна!

Маргарета: Любит!

Мефистофель: Да, детушка! Видать, богам угоден

                          ромашки приговор. Да, любит он!

                          Ты понимаешь, кто? Да, любит он! (тискает обе ладони Маргареты)

Маргарета: По телу дрожь!

Фауст: О, не дрожи! Пусть этот взгляд,

             рукопожатье убедят безмолвно

             тебя отдаться страсти вольно,

             прочувствовать безкрайний лад!

             Остынем мы- тогда пойдём ко дну.

             Будь навсегда! (Маргарета, пожав ладонь Фаусту, вырывается и убегает.

Фауст недолго постояв задумавшись, уходит за нею)

Марта(проходя с Мефистофелем): Смеркается.

Мефистофель: Пожалуй,я пойду.

Марта: Я б попросила вас подольше задержаться,

            Но этот город, сударь, столь ужасен :

            как будто нет иной забавы

            у всех - смотреть в забор дырявый-

            кто заходил к соседке кто ушёл,

            да заплетать, да распускать слушок.

            А наша парочка?

Мефистофель: Порхнули в кУщи, птички.

Марта: Очаровал он Гретхен верно.

Мефистофель: Она- его. На свете так привычно.

Изотоп, сей майстерштюк- всем, но РАди Васъ

ПОСВЯЩЕНИЕ

Вы снова рядом, плясуны-виденья

явившиеся в юности мне раз.

Смогу ль вас удержать на этот?

По нраву ль сердцу тот туманный сказ?

Напор ваш крут! Коль станете приметны,

смогу ль оборотать ,недальних, вас?

Душа моя вновь юно поглощает

волшебный дух, что след ваш источает.

.

Вы принесли образчики былого -

и снова тени любыя встают,

прадавних саг почти утихший грохот,

любви и дружбы истинный уют.

Новится боль, блуждания огромя

по лабиринту жизни. Узнаю

добра дары, что в светлыя годины

судьба-плутовка мне не уделила.

.

Нет, не учуют лиры перезвоны

былые души. Отзовутся? Ах,

порывы дружбы крыты похоронкой,

любови тлен заносит века прах.

Мой сказ сквозит неведомые толпы,

чей отклик- сердцу бедному во страх.

А те, кто б моим пеньем насладились,

коль ещё живы,- в свете растворились.

.

И полонило меня спудное стремленье

в тотъ тихий, строгий Духовмиръ,

и с тишиною споря впеременно

с Эола арфы льётся тихий вирш.

Я умиляюсь, слёзы щеки метят,

сухарь сердечный поры отворит.

Всё, чем владею, вижу как в тумане,

а что пропало- явью обрастает.

                                     ПРОЛОГ В ТЕАТРЕ

                       Директор, Поэт и Охотник до зрелищ

Директор:

О вы, которые не раз

в нужде мне плечи подставляли

ответсвуйте: чего заждалась

германцев публика от нас?

Хочу вскормить ораву острым!

ведь та- жива, ей хочется ещё.

Столбы стоят, разостланы подмостки:

толпа гульбу того гляди почнёт.

Они сидят, рядком тараща очи,

их предвкушенье зрелища морочит.

Я знаю, как народец окормлять,

но в этот раз меня сомненье точит:

возвышенной им ли предлагать?

хотя- начитаны, вот это- точно.

Что замесить, да поновее, нам,

да со значеньем, чтобы всем- сполна?

А ведь приятно мне ораву видеть,

когда она шалман наш наводняет

и ломится с утроенною силой,

и узкие ворота отворяет.

При свете дня, в часа четыре

дерясь локтями, кассу окружит-

голодным хлеба корка- к пиру-

а за билетик- темя размозжит.

Ты ль чудо сотвориши с ними,

Поэт? Мой друже, на помине!

Поэт:

Не говори мне о толпе стомастой:

она способна сглазить горний дух.

Хранить меня от бури ты же властен-

в водоворот иначе упаду.

(Дорогу дай в горящу высь молчанья,

где лишь поэту- счастие да свет.

прим.перев- вариант ближе к тексту оригинала, да не в строфу)

Дорогу дай мне к солнечному счастью,

где лишь пииты упокой найдут.

Любовь да Дружбу нам в сердца до края

Десница Божья щедро наливает.

 

Ах! Из нутра сердечнаго что грянет,

уста, едва шепча, уронят оземь,

осУждено и на позор увянет,

допрежде сглаз толпы творенье скосит.

Годами дума духом прирастает,

чтоб распуститься в совершенстве Розы.

То, что блестит- сорокам на потеху,

что золото-то будущему веха.

(перевод буду продолжать. Козероги- устойчивы.

Твердо Есть Рцы Добро Живете Иже Мыслете Азъ Нашъ---

прим.перев.)

Джон Генри Маккей, "День распрекрасный" Если мне из этих летних выбрать день один дано, сердце дабы незаметно ублажить в ответ вином, быть сегодняшнему ждану: днесь, теперь мне молвит твой поцелуй ослу желанный, мне-- Любовь сей день со мной!.. Днесь, сегодня пали ковы-- и, сомненья выгнав прочь, смею я, Жених готовый криком сумрак превозмочь. Ночь приходит-- молвлю прямо, вижу ведь, я не слепой: вслед за милыми братья`ми канул он, Иосиф мой... перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Der schoenste Tag Wenn ich aus des Sommers Tagen Einen denn bezeichnen soll -- Meinem Herzen, seinem Fragen, Zu entbieten seinen Zoll – Sei es dieser, den ich nenne: Heute, heute sprach mir dein Suesses Laecheln: Tor, erkenne Meine Liebe – sie ist dein! . . . Heute, heute fiel der Schleier, Und, von Zweifeln ungestoert, Darf ich ruhn – es ward der Freier Um sein Glueck endlich erhoert. Nun es Nacht wird, will ich sagen, Was ich sonst nicht sagen mag: Seinen Bruedern, schoenen Tagen, Ging er nach, mein schoenster Tag . . . John Henry Mackay