Верхом на динозавре
- 17.08.09, 23:22
В рамках всероссийской акции памяти Виктора Цоя состоялась премьера фильма Алексея Учителя «Последний герой»
Оказывается, у нас год Цоя. Так, по крайней мере, утверждают организаторы поражающей своим размахом всероссийской акции «Последний герой. Двадцать лет спустя». Пусть вас не сбивает это название. Со дня смерти Виктора Робертовича прошло 19 лет, а не 20. 20 будет в следующем году. А пока на повестке дня премьера документального фильма Алексея Учителя «Последний герой». Фильма о том, почему нам все еще нужен Цой.
Акция «Последний герой» поражает своим размахом. Показ фильма в сорока городах. Выставка фотографий. Проект памятника. Презентация книги «Черный квадрат», где рассказывается о том, что делал бы Цой, если б остался жив. И наконец, региональные «стены Цоя», на которых, как выразились ростовские прокатчики, «каждый желающий может оставить свой след, свои эмоции и отношение к происходящему».
Организованное самовыражение с коммерческим уклоном. Правда, в Москве ничего подобного не было. Только фильм и несколько уличных гитаристов, исполняющих «Звезду по имени Солнце». От кинотеатра «Художественный», где показывали «Последнего героя», до гитаристов возле арбатской «стенки» идти ровно семь минут. Такое ощущение, что и не выходил из зала. Те же лица, те же песни, та же атмосфера, что на экране.
Учитель снял превосходную картину, но тот, кто рассчитывает увидеть экранизированную биографию, будет разочарован. Кино не о Цое, а о том, почему он нам до сих пор нужен. На документальном материале смонтирован по большой счету художественный, а не документальный фильм. Гораздо более художественный, чем «Рок» того же Учителя, где ставилась элементарная, хотя и важная по тем временам задача: показать, что рокеры тоже люди.
В «Последнем герое» много кадров, снятых в период «Рока». Плюс редкие концертные видео. Интервью с матерью Цоя, с Марьяной (его первой женой), с сыном, с фанатами, ночующими на кладбище у могилы. «Свершится таинство!» – говорит бородатый шизофренник с выпученными глазами. «Король земного рока Виктор Цой», – продолжает «астральная жена» Цоя, исправно посещающая церковь. И лица, лица, лица. Губы, бесконечно повторяющие: «Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать!
Кто все эти люди? Сумасшедшие, идеалисты, романтики? Интересно, есть ли у них какая-то жизнь за пределами той, что показана оператором фильма? Я подозреваю, что нет. Это такие же фантомы, каким был и сам Цой в материальном мире. По крайней мере, судя по его песням. Но именно фантомы имеют наибольшие шансы на вечность. К ним не может быть никаких претензий.
Камера показывает могилу, а сверху звучит усиленный эхом голос Цоя: «Я никогда не верил ничему на слово. Предпочитаю узнавать все на своем опыте». Как говорится, ключевая цитата.
Он ведь сделал поразительную вещь. В отличие от того же Гребенщикова или Майка Науменко, попробовал говорить так, будто до него ничего и никого не было. Как в первый раз, а следовательно, и в последний. Голый человек на голой земле, вне контекста. Только Земля, Небо, Звезды, Солнце, Смерть, Любовь, Лето. В итоге контекст умер, сменился, отошел в прошлое, а слова, произнесенные Цоем, не умирают.
О чем его фраза «Мне не нравилось то, что здесь было. И мне не нравится то, что здесь есть»? Об СССР и России? О старом и новом? О тотальном отрицании мира? Обо всем сразу и ни о чем. Но это было правдой тогда и остается правдой теперь. Правду Цоя очень хорошо чувствуют те, кто каждый год выпивает у стены на Арбате. Нестареющие ребята с рюкзаками. Все в черном, с надвинутыми на глаза капюшонами. Они все правильно понимают. Их беда в одном: они не Цой. Им никогда не написать этих песен заново. Так и живут, обреченные на вечный повтор.
Когда двадцать лет назад в нашу компанию кто-то принес альбом «Группа крови», вокруг магнитофона, не сговариваясь, сгрудились любители «Депеш Мод», заядлые металлисты и девочки, предпочитавшие всему на свете «Яблоки на снегу». «Кино» всех нас тогда устроило и всех примирило – как среднее арифметическое, как символ. Это, пожалуй, главная заслуга Цоя. Но почему из плеяды блестящих питерских музыкантов восьмидесятых на роль героя был выбран именно он? Иначе говоря, как стал он звездой?
Музыку «Кино» трудно назвать гениальной. Язык не поворачивается. По большей части это гармонии любимой Цоем английской группы «Cure». Вокал, как утверждают эксперты, тоже среднего качества, хотя и специфический, хорошо узнаваемый. Значит, дело в текстах. В этих корневых символах – ночь, утро, перемены, небо, земля, война, – за которыми каждый волен представить все, что захочет. И в лирическом герое, который, кстати, не вполне совпадал с личностью самого Цоя. Это очень точно зафиксировано в фильме Учителя. После слов «Следи за собой, будь осторожен!» Цой на секунду отворачивается от микрофона и... невозможно ошибиться, он улыбается.
Одинокий, замкнутый, неизменно ироничный по отношению к себе, его герой был частично заимствован из фильмов с Брюсом Ли и Марлоном Брандо, а частично сформирован петербургской традицией, согласно которой молодой человек должен отстраненно относиться к внешнему миру и вообще быть немножко «cool». Этот образ органично перенесен на клиповую эстетику восьмидесятых и приправлен столь ценимым в отечестве неприятием существующего порядка вещей.
– А что конкретно не устраивает вас в окружающей действительности? — спросили его как-то из зала.
– Все, – лаконично ответил Цой.
Единственное достойное место по Цою (об этом есть в фильме) – Диснейленд, сборище светящихся динозавров. Очень детское, первобытное сознание было у Виктора Робертовича. И героическое. Ведь герой может делать ставку только на то, чего нет. На воображаемое, идеальное. В этом смысле песня «Мы ждем перемен» – гимн не перестройке, а динозаврам.
Недавно снятый фильм Сергея Соловьева «АССА2» заканчивается примерно так же, как первая «АССА». Только вместо Цоя на сцене Зеленого театра ЦПКиО – Шнур, Сергей Шнуров. Он поет: «Мы уже не ждем перемен!». Попадание абсолютно точное. За эти двадцать лет окончательно выяснилось то, о чем Цой мог только догадываться: перемена власти, общественного строя, быта не имеет никакого значения. Человек остается тем же. Как небо и звезды. Как светящийся динозавр.
Соловьев не ошибся, остановив на Шнуре свой выбор. Есть у Шнура и другая песня. Главный его хит, где указан вектор движения. «Мне бы в небо». Эту песню мог бы написать Цой.
ВЗГЛЯД Деловая газета
Оказывается, у нас год Цоя. Так, по крайней мере, утверждают организаторы поражающей своим размахом всероссийской акции «Последний герой. Двадцать лет спустя». Пусть вас не сбивает это название. Со дня смерти Виктора Робертовича прошло 19 лет, а не 20. 20 будет в следующем году. А пока на повестке дня премьера документального фильма Алексея Учителя «Последний герой». Фильма о том, почему нам все еще нужен Цой.
Акция «Последний герой» поражает своим размахом. Показ фильма в сорока городах. Выставка фотографий. Проект памятника. Презентация книги «Черный квадрат», где рассказывается о том, что делал бы Цой, если б остался жив. И наконец, региональные «стены Цоя», на которых, как выразились ростовские прокатчики, «каждый желающий может оставить свой след, свои эмоции и отношение к происходящему».
Организованное самовыражение с коммерческим уклоном. Правда, в Москве ничего подобного не было. Только фильм и несколько уличных гитаристов, исполняющих «Звезду по имени Солнце». От кинотеатра «Художественный», где показывали «Последнего героя», до гитаристов возле арбатской «стенки» идти ровно семь минут. Такое ощущение, что и не выходил из зала. Те же лица, те же песни, та же атмосфера, что на экране.
Учитель снял превосходную картину, но тот, кто рассчитывает увидеть экранизированную биографию, будет разочарован. Кино не о Цое, а о том, почему он нам до сих пор нужен. На документальном материале смонтирован по большой счету художественный, а не документальный фильм. Гораздо более художественный, чем «Рок» того же Учителя, где ставилась элементарная, хотя и важная по тем временам задача: показать, что рокеры тоже люди.
В «Последнем герое» много кадров, снятых в период «Рока». Плюс редкие концертные видео. Интервью с матерью Цоя, с Марьяной (его первой женой), с сыном, с фанатами, ночующими на кладбище у могилы. «Свершится таинство!» – говорит бородатый шизофренник с выпученными глазами. «Король земного рока Виктор Цой», – продолжает «астральная жена» Цоя, исправно посещающая церковь. И лица, лица, лица. Губы, бесконечно повторяющие: «Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать!
Кто все эти люди? Сумасшедшие, идеалисты, романтики? Интересно, есть ли у них какая-то жизнь за пределами той, что показана оператором фильма? Я подозреваю, что нет. Это такие же фантомы, каким был и сам Цой в материальном мире. По крайней мере, судя по его песням. Но именно фантомы имеют наибольшие шансы на вечность. К ним не может быть никаких претензий.
Камера показывает могилу, а сверху звучит усиленный эхом голос Цоя: «Я никогда не верил ничему на слово. Предпочитаю узнавать все на своем опыте». Как говорится, ключевая цитата.
Он ведь сделал поразительную вещь. В отличие от того же Гребенщикова или Майка Науменко, попробовал говорить так, будто до него ничего и никого не было. Как в первый раз, а следовательно, и в последний. Голый человек на голой земле, вне контекста. Только Земля, Небо, Звезды, Солнце, Смерть, Любовь, Лето. В итоге контекст умер, сменился, отошел в прошлое, а слова, произнесенные Цоем, не умирают.
О чем его фраза «Мне не нравилось то, что здесь было. И мне не нравится то, что здесь есть»? Об СССР и России? О старом и новом? О тотальном отрицании мира? Обо всем сразу и ни о чем. Но это было правдой тогда и остается правдой теперь. Правду Цоя очень хорошо чувствуют те, кто каждый год выпивает у стены на Арбате. Нестареющие ребята с рюкзаками. Все в черном, с надвинутыми на глаза капюшонами. Они все правильно понимают. Их беда в одном: они не Цой. Им никогда не написать этих песен заново. Так и живут, обреченные на вечный повтор.
Когда двадцать лет назад в нашу компанию кто-то принес альбом «Группа крови», вокруг магнитофона, не сговариваясь, сгрудились любители «Депеш Мод», заядлые металлисты и девочки, предпочитавшие всему на свете «Яблоки на снегу». «Кино» всех нас тогда устроило и всех примирило – как среднее арифметическое, как символ. Это, пожалуй, главная заслуга Цоя. Но почему из плеяды блестящих питерских музыкантов восьмидесятых на роль героя был выбран именно он? Иначе говоря, как стал он звездой?
Музыку «Кино» трудно назвать гениальной. Язык не поворачивается. По большей части это гармонии любимой Цоем английской группы «Cure». Вокал, как утверждают эксперты, тоже среднего качества, хотя и специфический, хорошо узнаваемый. Значит, дело в текстах. В этих корневых символах – ночь, утро, перемены, небо, земля, война, – за которыми каждый волен представить все, что захочет. И в лирическом герое, который, кстати, не вполне совпадал с личностью самого Цоя. Это очень точно зафиксировано в фильме Учителя. После слов «Следи за собой, будь осторожен!» Цой на секунду отворачивается от микрофона и... невозможно ошибиться, он улыбается.
Одинокий, замкнутый, неизменно ироничный по отношению к себе, его герой был частично заимствован из фильмов с Брюсом Ли и Марлоном Брандо, а частично сформирован петербургской традицией, согласно которой молодой человек должен отстраненно относиться к внешнему миру и вообще быть немножко «cool». Этот образ органично перенесен на клиповую эстетику восьмидесятых и приправлен столь ценимым в отечестве неприятием существующего порядка вещей.
– А что конкретно не устраивает вас в окружающей действительности? — спросили его как-то из зала.
– Все, – лаконично ответил Цой.
Единственное достойное место по Цою (об этом есть в фильме) – Диснейленд, сборище светящихся динозавров. Очень детское, первобытное сознание было у Виктора Робертовича. И героическое. Ведь герой может делать ставку только на то, чего нет. На воображаемое, идеальное. В этом смысле песня «Мы ждем перемен» – гимн не перестройке, а динозаврам.
Недавно снятый фильм Сергея Соловьева «АССА2» заканчивается примерно так же, как первая «АССА». Только вместо Цоя на сцене Зеленого театра ЦПКиО – Шнур, Сергей Шнуров. Он поет: «Мы уже не ждем перемен!». Попадание абсолютно точное. За эти двадцать лет окончательно выяснилось то, о чем Цой мог только догадываться: перемена власти, общественного строя, быта не имеет никакого значения. Человек остается тем же. Как небо и звезды. Как светящийся динозавр.
Соловьев не ошибся, остановив на Шнуре свой выбор. Есть у Шнура и другая песня. Главный его хит, где указан вектор движения. «Мне бы в небо». Эту песню мог бы написать Цой.
ВЗГЛЯД Деловая газета
3
1.
