Та сила, что чрез зелен стебель цве`том водит,
ведёт мой зелен век; что корни древ корчует--
моя погибель.
И нем я чтоб сказать согбённой розе:
"Мой юный горб от той же непогоды".

Та сила, что ведёт сквозь скалы влагу,
разводит кровь мою; что сушит струи токов--
мумификатор мне.
И нем я чтоб роток раскрыть на вены,
как горною весной сосать с отвагой.

Рука, что омуты вихрит в пруду,
она плывун толкает; та, что воет бурей, рвёт
мой парус-саван.
И нем я чтоб повешенному молвить:
"Вервь --прах мой, пойман ты в мою уду".

Уста веков пиявкой на исток;
любовь берёт и льёт, но крови слив
утишит язвы ей.
И нем я чтоб сказать семи ветрам,
сколь времени на звёздном циферблате.

И нем я чтоб сказать у гроба милой:
"Мой лист снедает тот же червь унылый".

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


The force that through the green fuse drives the flower
Drives my green age; that blasts the roots of trees
Is my destroyer.
And I am dumb to tell the crooked rose
My youth is bent by the same wintry fever.

The force that drives the water through the rocks
Drives my red blood; that dries the mouthing streams
Turns mine to wax.
And I am dumb to mouth unto my veins
How at the mountain spring the same mouth sucks.

The hand that whirls the water in the pool
Stirs the quicksand; that ropes the blowing wind
Hauls my shroud sail.
And I am dumb to tell the hanging man
How of my clay is made the hangman's lime.

The lips of time leech to the fountain head;
Love drips and gathers, but the fallen blood
Shall calm her sores.
And I am dumb to tell a weather's wind
How time has ticked a heaven round the stars.

And I am dumb to tell the lover's tomb
How at my sheet goes the same crooked worm.

Dylan Thomas

Я вытерт грёзами до дыр,
дождями бит: тритон на вид,
фонтан мой сир;
гляжу весь день я, сокрушён,
на этой дамы красоту
как будто в книге я нашёл
картинку красную в цвету,
польщён глаза себе затмить,
ушам услады вволю дать,
не мудрым,-- восхищённым быть,
ведь мужам только впрок года;
и всё же, всё же,
всё это-- грёза или явь?
О, если б были мы моложе
друг дружку повстречав!
Я вытерт грёзами до дыр,
дождями бит: тритон на вид,
фонтан мой сир;
Но я состарился средь грёз,
погодой бит, тритон на вид
среди потоков слёз.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


Men Improve with the Years

I am worn out with dreams;
A weather-worn, marble triton
Among the streams;
And all day long I look
Upon this lady's beauty
As though I had found in a book
A pictured beauty,
Pleased to have filled the eyes
Or the discerning ears,
Delighted to be but wise,
For men improve with the years;
And yet, and yet,
Is this my dream, or the truth?
O would that we had met
When I had my burning youth!
But I grow old among dreams,
A weather-worn, marble triton
Among the streams.

William Butler Yeats

Вися на лёгких цепках прихотливо,
всё невредима, лампа ладная, ты красишь
почти заброшенного ныне свод алькова.

Плафон бел-мраморен, чей медный край
с зелёной позолотою-- гирлянда:
ребячий рой кружи`т веселый танец.

Сплошной восторг! потешно... кроткий Дух
Серьёзного всей формой всё-таки владеет:
творенье истого искусства. Внемлет кто?

Но что красиво, то в себе блаженно.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Auf eine Lampe

Noch unverrueckt, o schoene Lampe, schmueckest du,
An leichten Ketten zierlich aufgehangen hier,
Die Decke des nun fast vergessnen Lustgemachs.

Auf deiner weissen Marmorschale, deren Rand
Der Efeukranz von goldengruenem Erz umflicht,
Schlingt froehlich eine Kinderschar den Ringelreihn.

Wie reizend alles! lachend, und ein sanfter Geist
Des Ernstes doch ergossen um die ganze Form -
Ein Kunstgebild der echten Art. Wer achtet sein?

Was aber schoen ist, selig scheint es in ihm selbst.

Eduard Moerike

Меня запомни прежней, той; уйди теперь, но не забудь смешливую девчонку, ту, что в полночь майскую в саду стояла было, чьи глаза, дрожа, сияли что звезда. Уйди теперь, но слышь всегда умолкший смех в сырой росе, из юности,-- год, что вода,-- одной, что с нами насовсем... Уйди теперь, чтоб не видать иных лет горечь-благодать. перевод с английского Терджимана Кырымлы  Change Remember me as I was then; Turn from me now, but always see The laughing shadowy girl who stood At midnight by the flowering tree, With eyes that love had made as bright As the trembling stars of the summer night. Turn from me now, but always hear The muted laughter in the dew Of that one year of youth we had, The only youth we ever knew -- Turn from me now, or you will see What other years have done to me. Sara Teasdale

Чиста? Что значит это? Язычье ада уныло, тупо-- жала три тупого, жирного Цербера, сипящего у врат. Жар жил, что ль, дочиста он вылижет, то грех, то грех. Фитиль вопит. Нагар долой-- и запашок не смыть! Любовь, любовь, стелюсь-раскатываюсь я на шлейфы-- шарфы Айседоры; страшно, один зацепит колесо, завертит. Угрюмые, желты, они-- особая стихия. Они не встанут, лишь вкруг земли давиться прессуя стариков и мягких, и хилую тепличную в коляске детку блед-орхидея развесившая сад свой надо всем, дьявольский леопард! Радиация-- это добела, убила за час. Маслит любовников па`ры-тела прах Хиросимы, он въедлив. То грех, то грех. Милый, всю ночь я мерцала: тьма, свет, тьма, свет. Постель налила`сь, что блудное "чмок". Три дня. Три ночи. Лимон, бульон: вода-- и рвота. Я слишком чиста для тебя ,для любого. Твоё тело мне больно, так Богу-- от мира. Я лампа, луна-- моя голова из японской бумаги, и кожа подбитая златом нежны бесконечно, им нету цены. Мой жар тебя не удивляет? Свечение моё? Вся для себя, камелия-громада, я пылаю, прибываю, убываю: пульс румянит. Могу,-- я верю,-- и не то, я думаю воспрять: дробь из горнила влёт, а я, любовь, а я-- чиста, ацетилено-- --вая дева при розах, поцелуях, херувимах, и чем-то розовым, как это всё. Не ты, и не ему. И не ему, и нет. (Мои "свои"--на нити, они что нижняя юбка шлюхи.)... В рай. перевод с английского Терджимана Кырымлы  103 градуса по Фаренгейту это примерно 39,9 по Цельсию, смертельная горячка, --прим.перев; * Японская бумага "ваши",см. по ссылке: http://en.wikipedia.org/wiki/Washi , --прим.перев. Fever 103 Pure? What does it mean? The tongues of hell Are dull, dull as the triple Tongues of dull, fat Cerebus Who wheezes at the gate. Incapable Of licking clean The aguey tendon, the sin, the sin. The tinder cries. The indelible smell Of a snuffed candle! Love, love, the low smokes roll From me like Isadora's scarves, I'm in a fright One scarf will catch and anchor in the wheel. Such yellow sullen smokes Make their own element. They will not rise, But trundle round the globe Choking the aged and the meek, The weak Hothouse baby in its crib, The ghastly orchid Hanging its hanging garden in the air, Devilish leopard! Radiation turned it white And killed it in an hour. Greasing the bodies of adulterers Like Hiroshima ash and eating in. The sin. The sin. Darling, all night I have been flickering, off, on, off, on. The sheets grow heavy as a lecher's kiss. Three days. Three nights. Lemon water, chicken Water, water make me retch. I am too pure for you or anyone. Your body Hurts me as the world hurts God. I am a lantern - My head a moon Of Japanese paper*, my gold beaten skin Infinitely delicate and infinitely expensive. Does not my heat astound you. And my light. All by myself I am a huge camellia Glowing and coming and going, flush on flush. I think I am going up, I think I may rise - The beads of hot metal fly, and I, love, I Am a pure acetylene Virgin Attended by roses, By kisses, by cherubim, By whatever these pink things mean. Not you, nor him. Not him, nor him (My selves dissolving, old whore petticoats) - To Paradise. Sylvia Plath

Стихая, гонга златобуры звоны... Влюблённый пробудился в чёрной спальне: ланитам-- пламя, что в окне-- мерцанье. В реке ветрила с мачтами зазорны. Монах, и баба на сносях-- с разгону. Гитары ноют, красный китель манит. Каштаны сдохли в золота сияньи. Собор под стать унылому загону. Из бледных личин зырит дух лихого. Мрачнеет плац под барабанный топот. Под вечер островам закапал шёпот. Полёты птиц-- для прокажённым, могут истолковать их, поживут немного. Сестра и брат дрожат в аллее жёлтой. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Traum des Boesen Verhallend eines Gongs braungoldne Klaenge -  Ein Liebender erwacht in schwarzen Zimmern Die Wang' an Flammen, die im Fenster flimmern. Am Strome blitzen Segel, Masten, Straenge. Ein Mnch, ein schwangres Weib dort im Gedraenge.  Guitarren klimpern, rote Kittel schimmern. Kastanien schwuel in goldnem Glanz verkuemmern;  Schwarz ragt der Kirchen trauriges Gepraenge. Aus bleichen Masken schaut der Geist des Boesen.  Ein Platz verdaemmert grauenvoll und duester;  Am Abend regt auf Inseln sich Gefluester. Des Vogelfluges wirre Zeichen lesen Aussaetzige, die zur Nacht vielleicht verwesen.  Im Park erblicken zitternd sich Geschwister. Georg Trakl

Уж сегодня в полуно`чь, только звуки дня умолкнут, Радость, я твою охоч видеть славную головку. Скорчив рожу, покосилась на чудесный лунный свет: "Что, дурак, не насладился, властелин земли, аль нет?.." Научись, учись сладиться, разгоняй потехой кровь, Уж денькам твоим струиться, до могилы, будь здоров!" Уж сегодня в полуно`чь, как всегда, обманна, ловко Радость, мне явися,-- прочь разум,-- ты моя плутовка! перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 

Um Mitternacht Jetzt, in dieser Mitternacht, Wo des Tages Stimmen schweigen, Kommst noch einmal, Freude, du, Mir dein schoenes Haupt zu zeigen. Weist mit reizender Gebaerde Auf ein wundervolles Licht: „Dir gehoert die schoene Erde Und du, Tor, geniesst sie nicht . . . Lerne, lerne zu geniessen, Jede Freude lerne du, Denn des Lebens Tage fliessen Ruhlos deinem Tode zu!“ – – Jetzt, in dieser Mitternacht, Mit den truegerischen Zuegen Kommst noch einmal, Freude, du Mich wie immer zu beluegen! John Henry Mackay

Любя под солнцем, утренним солнцем, в гостинице, над проулком, где бедняки подбирают бутылки; любя под солнцем любя при ковре краснее нашей крови, любя, пока парни продают заголовки и "кадиллаки", любя при фотографии из Парижа, и при початой пачке "Честерфильда",  любя, пока иные люди-бедные-народ-- работают. Тот миг-- до этого... может, годы, как их измеряют, но лишь одна сентенция у меня на уме: столь много дней, когда живое стаёт, бычится, и садится, и ждёт что состав на рельсах. Я миную гостиницу в 8 и в 5; кошки в проулках, и бутылки, и алкаши, а я гляжу вверх на окно и думаю, больше не знаю, где ты, иду дальше и дивлюсь, куда живое идёт, когда это стои`т. перевод с английского Терджимана Кырымлы 

Layover Making love in the sun, in the morning sun in a hotel room above the alley where poor men poke for bottles; making love in the sun making love by a carpet redder than our blood, making love while the boys sell headlines and Cadillacs, making love by a photograph of Paris and an open pack of Chesterfields, making love while other men- poor folks- work. That moment- to this. . . may be years in the way they measure, but it's only one sentence back in my mind- there are so many days when living stops and pulls up and sits and waits like a train on the rails. I pass the hotel at 8 and at 5; there are cats in the alleys and bottles and bums, and I look up at the window and think, I no longer know where you are, and I walk on and wonder where the living goes when it stops. Charles Bukovski

По-над обрубками ив, где играют чумазые дети листья мусоля,-- гудение дрожью кладби`ща. Стяги багряные тризной кленовою рыщут, всадники жито минуют близ мельниц отпетых. Или поют пастухи по ночам, а олени скорбно ступают к кострам что прадавние боги в стенку рогами упрутся, попляшут их ноги. Трубы, безумье, смешки, скарлатина алеет. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Trompeten Unter verschnittenen Weiden, wo braune Kinder spielen Und Blaetter treiben, toenen Trompeten. Ein Kirchhofsschauer. Fahnen von Scharlach stuerzen durch des Ahorns Trauer Reiter entlang an Roggenfeldern, leeren Muehlen. Oder Hirten singen nachts und Hirsche treten In den Kreis ihrer Feuer, des Hains uralte Trauer, Tanzende heben sich von einer schwarzen Mauer; Fahnen von Scharlach, Lachen, Wahnsinn, Trompeten. Georg Trakl Трубы Там, где под ивами дети в невыразимых Играх с листвой всё темнее, - пение труб неземное, С хоругвей багрового клена всадники скачут в ночное Вдоль мельниц заброшенных и бесполезных озимых. Или поют пастухи по ночам и смеются их губы, Оленей пугают костры древней скорбью земною, Танцуя, толпятся они перед чёрной стеною; Хохот, безумье, хоругви багровые, трубы. перевод Алёши Прокопьева, см. по ссылке: http://prostory.net.ua/ua/expressionismus/127-2010-08-07-16-57-33

В листве, краснеющей гитарно,  девичьих прядей рожь летает; где тын-- подсолнух процветает. Сквозь облак-- золото фиакром. В коричневом, где тень, старухи друг дружку групо обнимают. Закат сиротки отпевают. В чаду, он жёлт, жужжанье мухи. Пока у речки бродят прачки. Бельё висит, волнуясь с ветром. Малышка, нравится мне верно, опять пришла сквозь серость спячки. Вот пали воробьи оравой с небес на зелень под колоду. Во здравье чудится голодным дух хлеба с терпкою приправой. перевод с немецкого Терджимана Кырымлы  Im roten Laubwerk voll Guitarren... Im roten Laubwerk voll Guitarren Der Maedchen gelbe Haare wehen Am Zaun, wo Sonnenblumen stehen. Durch Wolken faehrt ein goldner Karren. In brauner Schatten Ruh verstummen Die Alten, die sich bloed umschlingen. Die Waisen suess zur Vesper singen. In gelben Duensten Fliegen summen. Am Bache waschen noch die Frauen. Die aufgehaengten Linnen wallen. Die Kleine, die mir lang gefallen, Kommt wieder durch das Abendgrauen. Vom lauen Himmel Spatzen stuerzen In grne Loecher voll Verwesung. Dem Hungrigen taeuscht vor Genesung Ein Duft von Brot und herben Wuerzen. Georg Trakl