хочу сюди!
 

Маша

50 років, козоріг, познайомиться з хлопцем у віці 37-65 років

Замітки з міткою «стих»

Жарко

Я на чеку весь, на стрёме.
Лёгкий нажим, и город пополам.
Мне ничего не нужно кроме...
Кроме Тебя. 
Такие дела.

Небо сверху взъерошилось,
посыпалось белыми тучами.
Лучшее - враг хорошего.
Ты враг мой.
Ты моё лучшее.

И война. 

Война между нами
великих всяких похлеще
и дальше будет. 
Будет цунами.
Собирайте вещи.

Я изучаю все линии фронта
на твоих картах.
ты дышишь так жадно, 

так громко.

Так жарко.

Привет

она говорит мне "Здравствуй",
а я говорю в ответ,
что к ней не пробиться и не пробраться, 
но это звучит как "Привет".


минус на минус, и минус в итоге
математика непреклонна.
все комнатные боги, все мои боги
совсем не смешные клоуны.
и стена незыблема, как аксиома.
здесь стены в принципе нерушимы.
у себя дома, я знаю, что я не дома,
а прячусь где-то за жизни ширмой.
и всюду острые, твёрдые слова рыскают,
склоняют людей к падежам.
они уже рядом, где-то близко, и
мне от них не убежать.

видели когда-нибудь банку на подоконнике?
так вот, ей по хую от слова совсем,
какой вы её запомнили
полупустой или полунаполненной.

день из одной ночи в другую прошаркал,
словно из двери в дверь по коридору.
было солнечно.
было жарко.
вздорно.
сны застали меня врасплох,
застукали, так сказать, на горячем
я думал, что я прячусь,
но думал видимо,
                                плохо.

и понеслась околесица.
будь-то дверью хлопнув изо всех сил,
тёмный подъезд, и вниз по лестнице.
и какой-то жилой массив.
и вдвоём с тобой, как тогда - на краю.

на ладони моей июнь.
и я тебе его отдаю.

Ценности

Солнце в окне столпилось - не выгонишь.
Ни одной из причин, оставаться здесь, нет на месте.
Я из чувства направился к выходу,
может долга, а может мести.

Пресловутая улица сразу же
изменилась в лице, попятилась,
завернула такой сюжет,
завернулась в летнюю пятницу.
Ей некого было позвать и
пожаловаться было некому.
Вокруг одни обыватели,
ни одного человека. 

Улыбались люди в слова,
обнимали друг друга жестами
и гвозди в свои рукава
прятали ко второму пришествию.
Все боялись из рук упустить
жизненные ценности.
Помоги, Боже, всех спасти,
в каждого дай прицелиться.

***

только поманят пальчиком. Да что там,
половинки взгляда хватит.
он сразу становится мягким шепотом,
завёрнутым в тёплую вату.

фиалка в груди распускается, тянется
навстречу первой звезде.
и ночь в тёмном кружеве танца,
и танец везде везде.

богатства миров на ладони
прозрачной пыльцой фонарной
и город медленно тонет
в этом волшебном мареве.

он так безнадежно падок
на сладость слов, на иллюзий счастье.
и я поклясться готов, если надо, 
что был его частью. 

Третий день

лето пошло не с той ноги.
я смотрю в зеркало и не узнаю его в гриме.
каждый из нас вчера должен стать другим,
переписать своё имя.
вчера, или завтра, или в любом из времён и мест
только бы не сейчас, не сию минуту.
сейчас - это точка, т.е. бесконечность, т.е. такой замес,
от одной мысли о котором мутит.

избегай болевых координат, выстраивая маршрут,
держись теплоты лучей по касательной.
верь в подворотни, они никогда не врут
и всё случится когда-нибудь обязательно.
обмен или купля-продажа, я тебе - ты мне.
кто здесь самый известный шулер в окрестностях?
среди этих людей, среди этих камней
кто ещё проклянётся в честности?

но не пойман - не вор, и доказательств ноль,
и не горела шапка, и была по Сеньке.
он таким был лапочкой, но изошёл на говно,
что в пору поставить к стенке.
а там разговор короткий, всё ясно - на теле крест,
ночное небо во весь зрачек и лунным оловом
сочится жизни какой-то секрет
в каком-то городе.

Услышал я сегодня мудреца.

Услышал я сегодня мудреца.
Он о познании жизни рассуждал.
И в каждом слове опыт отражал.
Послушай всё и внемли до конца...

"Кто понял жизнь, тот больше не спешит,
Смакует каждый миг и наблюдает,
Как спит ребёнок, молится старик,
Как дождь идёт и как снежинки тают.

В обыкновенном видит красоту,
В запутанном простейшее решенье,
Он знает, как осуществить мечту,
Он любит жизнь и верит в воскресенье,

Он понял то, что счастье не в деньгах,
И их количество от горя не спасет,
Но кто живёт с синицею в руках,
Свою жар-птицу точно не найдет.

Кто понял жизнь, тот понял суть вещей,
Что совершенней жизни только смерть,
Что знать, не удивляясь, пострашней,
Чем что-нибудь не знать и не уметь…"
Oмар Хайям

Примара.




Примара.

Ти наче вісник долі,
З'явилася мені у полі,
І я загублений ві сні,
Сказав тобі: "Трояндо ні!"

А ти вклонилася низенько,
Так лагідно і так тихенько,
Вуста мої поцілувала,
Сказала що мене чекала.

І замер я від жару тіла,
Ти поряд мене лиш присіла,
Як я хотів тебе відчути,
Лишитися тяжкої смути.

І ніжним дотиком лишень,
Згадати тисячі пісень.


Автор:  
2005  





Молчание - золото. Так молчи

Молчание - золото. Так молчи.
Набивай карманы рыжъём.
Придумай сотни веских причин,
к примеру, оконный проём.

густой и чёрный, как кофе.
смотри в него, растворись в горькой жиже.
Ты сможешь просто "на пофиг".
Сможешь, я тебя насквозь вижу.

Пускай снится там что угодно,
не обращай внимания, забей.
вводи новую фишку в моду -
не говорить ничего даже себе.

Учись немоте у четырёх стен,
у стен этому все учатся.
Не говори вообще ни с кем,
мучайся.

Жизнь суетлива – кругом голова…

Жизнь суетлива – кругом голова…
А струны тронешь – струны заиграли.
Из сердца льются нежности слова,–
Слова другие нам нужны едва ли.
Слова – цветы, не прожили и дня,
Как будто кем-то сорваны до срока.
Что не волнует – тлеет без огня,–
Без красоты жить в мире одиноко.
Летят и кружатся, как бабочки, слова,
Как лепестки летят на дно колодца.
Пришла любовь – вновь кругом голова…
Там жизни гимн слагает само Солнце.
Не вычерпать эмоции до дна.
Цветы… Цветы… Держу твои ладони.
Душа – бутон… Она обнажена.
В глазах читается вся тишина затони.
Ресницы вскинешь – слышен плеск весла,
Как крыльев взмах ночной пугливой птицы.
Где есть любовь – хватает всем тепла...
Там нежности мотив живой родится.

Каменный человек

Мне хочется выговориться - накопилось.
Объявляйте тему контрольной.
Насобирав дней милостыню,
я знаю, зима - это совсем не больно.
Если принимать анестетики внутресердечно -
жрать пустоту полными горстями,
забываешь про изувеченность,
и совсем не тянет.

Всё становится просто и лаконично.
Работа-дом, и вперёд по тоннелю.
И ни слова больше о личном.
Выцвели все слова, потемнели.
Как февральский снег, изъеденный туманом,
как лицо анонимного алкоголика,
оттенки самообмана,
игра в крестики-нолики.

Вот, проснусь утром однажды,
растабачу сны, и - в пепельницы хрусталь.
И страница с теплом бумажным
окажется вдруг пуста.
Не вспомню города этого имя.
Пусть хоть Содом, хоть Гоморра, 
Иерусалим или Мекка.
Бетонные стены за своего примут
ещё одного каменного человека.