Похоже, квест по получению инвалидности в последнее время среди пожилых пациентов превращается в самостоятельный вид спорта. Посидит какая-нибудь баба Клава на скамейке в окружении местного бомонда, послушает соседок — и на следующий день уже Сивкой-Буркой является пред терапевтом. Мол, как же это так — у всех уважаемых людей уже первая группа, а я чем хуже? Да я сейчас напишу жалобу в горздрав, письмо президенту и антипиар с обсценной лексикой на стене напротив кабинета! Реакция терапевта вполне понятна и предсказуема, и поэтому психиатр в списке консультантов, которых необходимо пройти соискателю инвалидности, почти всегда оказывается первым: А ВДРУГ ОНА ВАША?

Многие из тех, кто успешно завершил квест и получил левел ап, на достигнутом не останавливаются, и их в чём-то можно понять: кому ж не хочется сказать государству — мол, а теперь я сверху! Одна из таких пациенток — назовём её Валентина Фёдоровна — пришла недавно на приём к Галине Владимировне, нашей коллеге.

Выяснилось, что у Валентины Фёдоровны появились голоса, которые ей сильно досаждают и днём, и ночью. Настроения, соответственно, никакого. Аппетита со сном, соответственно, тоже. Галина Владимировна предложила госпитализацию.

--Бесплатно? Я инвалид, мне положено.

--Конечно, бесплатно! У нас и не инвалидов бесплатно лечат — специфика, знаете ли.

--А какое у вас тут питание? Я читала, что для мозгов полезна средиземноморская диета. Бесплатно. Я ведь инвалид, вы в курсе.

--Насчёт морепродуктов и красного вина обещать не могу, зато есть остродефицитная гречневая каша. Бесплатно.

--А как у вас тут с культурным досугом? Я очень люблю ходить в театр. Правда, последний раз была там, когда ходила в школу, но мне очень понравилось. Вы можете мне обеспечить театр? Только чтобы бесплатно, как инвалиду.

--Возможно, с театром могут возникнуть сложности, но бесплатный цирк я вам гарантирую.

--Вы меня почти уговорили. Последний вопрос. Мне, как инвалиду, положено бесплатное санаторно-курортное лечение. Какие санатории по вашему профилю вы в состоянии мне предложить?

Галина Владимировна пока имеет не столь богатый опыт общения с нашими пациентами, поэтому ей пришлось взять тайм-аут и пригласить нас с Оксаной на перекур, чтобы посоветоваться. Вообще вопрос о санаторно-курортном лечении нашими больными поднимается с завидным постоянством. Многим невозможно втолковать, что нет в стране санаториев для поправки истерзанной души. Да и где можно было бы создать такой санаторий? Мне почему-то представился монастырь на южном побережье Баренцева моря, Оксане — форт Боярд, а Галина Владимировна предположила, что Гоа лучше всего подходит для этой цели. Мы представили, в каких условиях пришлось бы работать обслуживающему персоналу, и согласились на Гоа. А заодно дали несколько полезных советов, как помягче сформулировать отказ. В итоге Валентина Фёдоровна отправилась в отделение почти счастливой. После выписки ей будет чем донимать своего участкового терапевта.

P.S. Не успели мы в деталях обсудить Аравийское и Баренцево моря, как меня вызвали в отдел кадров и предложили...нет, не санаторий. Четырёхмесячную специализацию по судебной психиатрии. В Москве, в институте Сербского. С сентября по декабрь. Объяснять, что в сентябре младшая дочь идёт в первый класс, и я нужнее ей, чем больнице, я не стал. Просто поинтересовался, сколько денег дадут на питание и на проживание. Оказалось, что сто рублей суточных и пятьсот — гостиничных. Вопрос, похож ли я на имбецила, так и остался незаданным. (Максим Малявин. Россия)

Оказывается, все герои книг о Винни Пухе имеют ярко выраженные психические расстройства

[ Читать дальше ] 

Студенты кафедры научного алкоголизма не дают соскучиться. Особенно когда получают звание почётного делирионавта. Сами по себе темы переживаний, возможно, не блещут особым разнообразием, давая пищу заумным застольным рассуждалкам о коллективном бессознательном, архетипах, мифологии и корреляции уровня образованности с содержанием галлюцинаций (после чего собеседники внимательно глядят на уровень налитого, произносят сакральное хусым и традиционно переключаются на политику и женщин), но что за детали, какова экспрессия! Вот и очередное дежурство Дениса Анатольевича выдалось интересным на события.

 

Екатерина (пусть героиню этого рассказа будут звать так) была по природе волевым человеком. Решила, что четвёртый месяц беременности запою не помеха — и сумела на своём настоять. Супруг перечить не посмел. Более того, вызвался мужественно разделить с женой всю неподъёмную тяжесть принятого на грудь. Оно и для тяжелобеременного организма легче, причём почти вдвое, и значительно упрощает взаимопонимание, переводя его временами во взаимоуважение. И никому не обидно. И как-то само собою так получилось, что погружение в мир алкогольных грёз обернулось длительной автономкой, подошедшей к концу аккурат за неделю до выхода супруга на работу — мастер смены уж больно суров, перегара на дух не переносит.

Как-то на шестой день трезвости Екатерина попросила мужа сделать радио погромче — уж очень ей нравилась эта песня у «Битлов». Тот отмахнулся — мол, какое радио, оно ж даже не включено! Катерина проверила — точно. Правда, «Битлам» это ничуть не помешало, и концерт продолжался, иногда даже идя навстречу пожеланиям слушательницы в подборе композиций. А вечером, когда муж ушёл по делам, заявились гости. Незванные, к тому же инопланетные. Маленькие, зелёненькие, глазастенькие — всё как положено. Появились, ручкой помахали — и шмыг! Куда бы вы подумали? Правильно, туда. Четверо внедрились туда, куда она супруга уже месяц как не допускала — мол, повредишь ещё ненароком, родится дитё кое-чем ушибленное (подруги рассказывали, родовая травма называется), так что сиди на кухне, смотри шедевры немецкой порноиндустрии! Спустя некоторое время двое вылезли обратно, прихватив с собой матку, ребёнка и яичники впридачу, выскочили в окно, запрыгнули в ожидающую у карниза тарелку — и были таковы. Двое остались внутри — видимо, в качестве акта культурно-этнографического обмена. На обмен Екатерина была категорически не согласна, поэтому вернувшийся супруг застал сцену матерных переговоров жены с её собственным животом. Даже сдуру попытался успокоить. Как и положено миротворцу, он тут же огрёб от неё за всё, начиная от загубленной девичьей судьбы и заканчивая неспособностью защитить от инопланетного вторжения — где ты шляешься, пока кто ни попадя лезут куда не следует! А ну на счёт раз прыгнул в форточку, а на счёт два вернул матку, тарелку и тех двух маленьких зелёненьких, у меня к ним разговор!

Надо сказать, ошалевший от такого напора, не вполне отошедший от последствий запоя муж чуть было и в самом деле не выскочил в форточку, но, собрав остатки здравомыслия в кулак, всё же просто выбежал во двор и нарезал три круга вокруг дома в поисках пришельцев — спорить с женой было себе дороже. Те, видать, были шустрыми ребятами и уже покинули пределы планеты, пришлось возвращаться ни с чем. И ловить за руку Екатерину, пытающуюся сделать себе харакири филейным ножом — видимо, переговоры с пришельцами зашли в тупик. Хорошо, соседи, услышав крики, вызвали милицию. Те, прибыв на место, отказались участвовать в поимке инопланетян-киднепперов, зато доставили супругов в приёмный покой психдиспансера.

Доктор внимательно слушал, изумлялся, ахал, даже позволил Кате приложить мембрану фонендоскопа туда, где играли «Битлз», и туда, где переговаривались между собой два инопланетных иммигранта. Потом в свидетели был призван муж — мол, смотри, они, похоже, стали по телу расползаться — вот, на руке! Вот тут-то, наконец, сдалась и его психика. Он долго напряжённо всматривался в рисунок вен на коже её предплечья, потом вздрогнул и повернулся к ней, потрясённый находкой:

• Катя, тут же лицо! Прямо под кожей! Вот, оно к запястью ползёт! Маленькое, как у ребёнка!

• А я тебе о чём говорю? А ты!..

• И рука у тебя дымится... И обугливается... Доктор, где огнетушитель?!

В итоге вместо одной экстренной госпитализации получилось целых две. А ещё говорят, что с ума поодиночке сходят! (Малявин Максим Иванович. Блог добрых психиатров. Россия)

Остановить человека, твёрдо решившего посвятить свою жизнь самосовершенствованию — всё равно что пытаться накинуть аркан на ракету перед стартом: запросто может вынести на орбиту. Доказывай потом, что ты ничей не спутник и ни разу не шпион. Да и с обратным билетом могут возникнуть сложности.




Недавно пришёл ко мне на приём мужчина. В сопровождении супруги. Оба стройные, спортивные, подтянутые. Даже чуток сыровяленые. Особенно муж. Возможно, общее впечатление усиливали его глаза: это были два прожектора. Они стремительно сканировали пространство, потом застывали на каком-нибудь объекте, через некоторое время теряли фокус, после чего их взгляд снова начинал метаться от объекта к объекту.

Мы познакомились. Сергей Геннадьевич (назовём его так) имел свой небольшой, но вполне преуспевающий бизнес. Жена занималась домашним хозяйством, детьми и собой. Причём собой — особенно тщательно. Тренажёрный зал, солярий, диеты. Любой намёк со стороны организма на лишний килограмм или сантиметр расценивался как злостный саботаж, с жёсткими репрессивными мерами в ответ. Сергей Геннадьевич до недавнего времени поглядывал на усилия жены с некоторым снисхождением — мол, чем бы жена не тешилась, лишь бы на других не вешалась.

А полгода назад вдруг и сам стал больше времени уделять домашним тренажёрам, рассматривать хара в профиль и то и дело становиться на весы. Вес начал уходить, животик втягиваться, но всё как-то нехотя и с обидной готовностью вернуться на прежние позиции, стоило на недельку позволить себе лишнее (хотя вполне законное после трудового дня) пиво с рыбкой.

И тут жене посоветовали особо действенный похудательный чай. И специальные капсулы убойной силы. Супруги воодушевились и стали со страшной силой охудевать. Появилась лёгкость, ясность мыслей, прежде сложные решения давались легко и быстро, килограммы и сантиметры махали платочком и уходили, уходили...

Проблемы начались за неделю до визита к психиатру. Вслед за килограммами ушёл сон. Потом появилась какая-то непонятная тревога и суета.

- А потом я включил телевизор, и мне показали всё.

- Что — всё, Сергей Геннадьевич?

- Всё. Вообще всё. Как всё произошло. Вот была Вселенная, а потом бах — и взрыв. И получился Киркоров.

-- Из Вселенной?

- Из Вселенной.

- Сергей Геннадьевич, вы уверены, что у Вселенной это был именно взрыв, а не метеоризм и не отрыжка?

- Нет-нет, был взрыв.

- И что?

- И — Киркоров. Киркоров — это ОНО!

- Ну, в каком-то смысле...

- А Пугачёва — это ВО! (широкий выразительный жест двумя руками, обрисовывающий бюст много больше шестого размера). А Галкин... это карлик. Чёрный.

- Ну, хорошо, с причудами Вселенной всё более или менее понятно. А что потом?

- Так я и пришёл спросить вас — что потом? То есть, теперь? Как мне теперь жить со всем этим знанием? Я же теперь как открытый канал — отовсюду запросы — из госдумы, из Штатов, из Израиля, даже из Сомали - все хотят знать, что делать дальше! А я что, я ведь не президент, это у него голова большая, пусть он думает! Мне от вас чудес не нужно, мне просто канал связи закрыть надо! И ещё — чтобы хоть часочек поспать. И поесть, - тут он увидел на моём столе плитку шоколада. - О! «Россия - щедрая душа». Доктор, вы со мной поделитесь?

- Да угощайтесь на здоровье!

- Вот спасибо! Так что насчёт канала?

- Закроем, будьте уверены. И не такие каналы рубили. И сон поправим. Правда, придётся полежать у нас. Доверяете?

- Вам? - два прожектора вновь просканировали пространство и остановились на настенном календаре с фотографией зенитно-ракетного пушечного комплекса «Тунгуска» (подарок из Ульяновска) - О да, вам я доверяю, у вас я точно буду под защитой!

- Доктор! - вмешалась супруга Сергея Геннадьевича, - А что с чаем и капсулами? МОЖНО МНЕ ИХ ДОПИТЬ?

- Вот я бы на вашем месте был осторожнее. Мало ли что выдаст Вселенная на этот раз... (Максим Малявин. Россия)

По сути дела, каждый вызов, на который выезжает спецбригада — это русская рулетка. Даже если он обещает быть скучным и рутинным. Неисповедимы ассоциативные цепочки и аффективные реакции наших пациентов, посему никогда не знаешь, что НА САМОМ ДЕЛЕ тебя ждёт. А, главное — кто. Вот и на этот раз, отправляясь по указанному диспетчером адресу, Денис Анатольевич ожидал увидеть всё, что угодно. Однако, вид доктора из того же психдиспансера, в домашнем платье и тапочках с кавайными розовыми зайками на носках поверг его в состояние ступора.

• Жанна Сергеевна (имя другое, но Денис Анатольевич не выдаст), что стряслось? - поинтересовался он осторожно.

• Помощь нужна не мне, - улыбнулась она, отчего Денис Анатольевич опешил ещё больше. Дело в том, что муж Жанны Сергеевны тоже работал в психдиспансере. Тоже врачом-психиатром.

• Нет-нет, у мужа тоже всё в порядке, - поспешила добавить она.

Денис Анатольевич выдохнул и позволил себе слегка расслабиться. В ходе дальнейшей, уже гораздо более непринуждённой беседы, выяснилось, что на самом деле барбухайку вызвали к одной из соседок Жанны Сергеевны по подъезду, которая много лет страдала психическим расстройством и всю последнюю неделю пребывала в состоянии обострения, растрёпанных чувств и крайней неприязни к окружающим. Ибо те обложили её со всех сторон: бандюки этажом выше (специально мочатся прямо на пол, чтобы выказать своё пренебрежительное к ней отношение и отравить мочевиной), колдуны этажом ниже (варят что-то вонючее, предположительно из кошек и ворон, а весь запах направляют к ней через вентиляцию), да ещё и психиатры в подъезде нагло и беспардонно проживают — тоже ведь не просто так! Бандюки и колдуны терпели упрёки, подозрения и угрозы массовых расстрелов и аутодафе дней шесть, после чего двинули делегацией к соседям-психиатрам — выручайте, мол. Диспетчер скорой помощи, принявший вызов, записал и квартиру, откуда звонили, и квартиру, куда надо наведаться. Только потом одну лишнюю вычеркнул, угадайте какую.

К соседке спецбригада выдвинулась в сопровождении Жанны Сергеевны — та решила оказать бойцам моральную поддержку и попытаться уговорить соседку сдаться добром. Лида (предположим, что её звали так) дверь открыла сразу, окинула медиков тяжёлым взглядом и хмуро спросила:

• Биться будем?

• Это как получится, - отозвался денис Анатольевич.

• А может, дашь согласие на лечение? - попыталась решить дело миром Жанна Сергеевна.

• Только если ты, Жанка, тоже согласишься. Будем лежать вместе.

Денис Анатольевич подмигнул — мол, глядишь, и без боя обойдёмся — и достал два бланка с письменным согласием на госпитализацию. Лида кивнула на Жанну Сергеевну — дескать, она первая. Доктор расписалась.

• Ышшо! - затребовала больная. - А то не поверят.

Доктор расписалась ещё раз.

• Ышшо! Ышшо! Ышшо! Ышшо! - на этом слове Лиду переклинило, и она выкрикивала его, словно болельщик футбольной команды, скандируя по слогам.

Доктор, словно заворожённая, ставила и ставила подписи, пока Денис Анатольевич не вмешался и не выдернул бланк из-под её руки:

• Нам этого вполне достаточно, Жанна Сергеевна, мы верим, что вы согласны.

Больную повязали быстро и профессионально, без лишнего шума и резких телодвижений. Поблагодарив Жанну Сергеевну за оказанную моральную поддержку, Денис Анатольевич двинулся следом за санитарами, аккуратно складывая подписанный доктором бланк согласия на госпитализацию и пряча его во внутренний карман. Это ж раритет — психиатр добровольно согласился сдаться! И так пятнадцать раз. (Максим Иванович Малявин. Россия)

 

«Арабский скакун, товарищи студенты. Такой же нервный, тонкий душою и пугливый. Капризен, но красив. В долгий галоп пускать не моги — не сдюжит, всё больше рысцой да шагом, а если уж галопировать — то короткими рывками. И чтоб ни одна сволочь рядом из ружей не палила, иначе на дыбы и седока вон! Такая вот...загогулина.»

...Приняв по порции комплиментов борцов за права всех и вся и гиппофилов, продолжаем. Так вот, длительные нагрузки для представителя этого типа смерти подобны — неважно, физические или психоэмоциональные. Это как F-16 без дозаправки в воздухе: вылетел, нашкодил в целях поддержания демократии — и на базу. Стояние в очередях, ожидание чего-либо, перспективу монотонной работы сразу вносят в список пыток особой изощрённости и стараются, соответственно, избегать.

Раздражительны. Не вспыльчивы, подобно гипертиму — мол, все вы тут эксклюзивы, а я — Д`Артаньян, не гневны с закипанием, покраснением и паром из ушей, подобно эпилептоиду, а более подобны воздушному шарику: хлопок — и обмякший лоскуток на ниточке. Причём «хлоп» может быть громким, внезапным и на незначительный с виду укол. При этолм отходчивы, могут даже порыдать на плече только что обматерённого, но тоже недолго. Порою ставят этим в тупик свою любимую половинку: сам же наорал и самого же в итоге приходится утешать, гладить по голове и говорить, что всё хорошо.

Озабочены своим здоровьем. Сердце, головные боли, короткий половой акт — да мало ли что, главное — попереживать за какую-нибудь хрень. Посему очень любимы всякого рода целителями — главное, чтоб лечение было коротким и наглядным, длительные схемы и диеты приводят их в состояние субступора, как Винни-Пуха длинные слова.

К друзьям тянутся, но быстро устают от шумных компаний. Ищут покоя — и быстро лезут на стену от одиночества. Вспоминая лучшие годы, с удивлением отмечают, что прошли они под знамёнами хронической утомлённости и перманентной раздражительности. Строя планы на будущее, как арабы «иншалла» повторяют «если даст Бог здоровья». (Максим Малявин. Россия)

Вновь будни спецбригады были боевыми и эмоционально насыщенными. Отжигали наркоманы. Точнее, та их часть, что западает по всему экзотично-неклассическому. Вообще, фарминдустрия совсем мышей не ловит: такая масса безбашенных экспериментаторов над собственной жизнью, а они бьются над вопросом гуманности тестов на животных! Не в подопытных козлах сч

астье, господа!

Первый вызов (звонила мама, умоляла забрать великовозрастное чадо, пока он всех не порешил) заставил экипаж барбухайки пожалеть об отсутствии повально-тотального насморка: квартира благоухала всеми оттенками органики. Потёки на косяках и в углах наводили мысль о собаке, но отсутствие оной в помещении вкупе с уровнем отметин вводили коррективы, которые озвучил один из санитаров:


Вот ведь собака два нога...

Из туалета доносился оживлённый спор. Точнее, аргументы, приводимые одной из сторон и убеждавшей молчаливого оппонента, что как собеседник он — дерьмо. Как оказалось, дерьмом собеседник был не только по мнению пациента, восседавшего на унитазе, но и де факто. И угрожать ножом тому, что сжимаешь в кулаке, было совсем лишним — оно и не собиралось сопротивляться. Нож отобрали, помыться заставили, в приёмный покой привезли.

Второй пациент разжился средством с автомойки — то ли для удаления ржавчины, то ли для профилактики её возникновения. Как объяснили ему более опытные торчки, состав этой адской штуки очень близок к «скорости» (так на их сленге называется амфетамин и всё ему подобное), только для должного эффекта вводить её надо внутривенно. Сложно сказать, как отнеслись сосуды к антикоррозийной обработке, но здравый смысл обиделся и хлопнул дверью. Зато пришли гости. Много, много маленьких жучков и вшей, которые заявили, что отныне будут жить под кожей. Такой наглости пациент не ожидал и попытался их выдавить, но тщетно: они ползали, светились и нагло хихикали. Терпеть такое от оборзевших насекомых он вовсе не собирался, посему незамедлительно перешёл к боевым действиям, за коими его и застала спецбригада. Вооружившись вилкой, адепт внутривенного антикора пристально разглядывал руки и ноги, периодически восклицая «Ага!» и делая прокол одним зубцом. Рядом стояла баночка, в которую складывались видимые одному ему трофеи. Так, с баночкой, и госпитализировали.

 Потом была семейная пара, которой кто-то поведал, будто от порошка (какого именно, доподлинно выяснить не удалось) у мужчин возникает острый приступ приапизма и мощный прилив мужской силы, а у женщин — соответственно, многократного взрывоподобного оргазма. На деле же, ничем иным, как острым приступом слабоумия, повлекшим острый приступ наркотического делирия, их приобретение назвать нельзя. 

Ну, и чтобы добить эту тему до конца, бригаде ночью пришлось съездить ещё на один вызов. Употребив что-то, как ему самому казалось, безобидное, товарищ уже собрался отдохнуть за просмотром добротной немецкой порнухи, как вдруг на кухне раздался шум и ворчание. Все в детстве читали Чуковского — про «вдруг из маминой из спальни, кривоногий и хромой»? Вот уж не знаю, каков был ассоциативный ряд у нашего страдальца, а только явился его взору очень сердитый холодильник, который надвигался с неотвратимостью краха капитализма, при этом очень сильно матерился и алчно хлопал дверцей. Спасло только то, что дверной проём у балконной двери не позволил продолжить преследование. А также вовремя прихваченный сотовый телефон. Дежурный милиционер имел несколько счастливых минут общения, только периодически то ли кашлял, то ли икал в трубку, после чего пообещал, что помощь обязательно прибудет. Обнадёженый, хоть и замёрзший, пациент осмелел, и к моменту прибытия спецбригады холодильник узнал о себе много нового и обидного. К известию о том, что забирать будут его, а не распоясавшуюся бытовую технику, молодой человек отнёсся довольно спокойно, даже вздохнул с облегчением — мол, слава богу, это всё же глюки! Но, покидая квартиру, старался, чтобы межу ним и холодильником был как минимуи один санитар.(Малявин Максим Иванович)

Согласитесь, что одиннадцать — а именно столько типов акцентуаций было перечислено — число, прямо скажем, так себе. Нет в нём той законченности и святости, как, например в двенадцати. Или ожидания чего-то эдакого, как в тринадцати. Да что там говорить — даже Гиппократ, с его четырьмя типами темперамента, выкрутился. Про Павлова с его сигнальными системами и говорить нечего — всё просто, как двоичный код и незамысловато, как фистула.

 

Но где-то в глубине души остался вакуум, осталась незаполненной двенадцатая ячейка, посему отправим фантазию в полёт, на поиски последнего типа. Идеального. Апостольского, свято-угоднического, образа настоящего самурая, благородного мужа...ладно, ладно, истинной леди, раз уж пир духа намечается. Исходным типом для него может быть в принципе любой. А далее начинается работа над собой. Работа из разряда «сам себе демиург, психиатр и нейрохирург». Каков итог? О...

 Настроение? Какое нужно для текущего момента: осознал, обосновал и испытываешь. От кротости агнца божьего до силы гнева, пламени страсти и уверенности в победе. Без тяжелоатлетического рывка с венами на лбу и характерным звуком, а как бы невзначай и с лёгкой иронией удивления: хм, надо же — только что ведь было мрачным. Выпить? Хорошо, налейте чуток — поддержать компанию и оценить вкус напитка. Хорошо, хорошо, просто поддержать компанию. Выкурить сигарету? Отчего бы и нет, в перекур так хорошо поболтать о том, о сём. Можно, кстати, и просто постоять — запах дыма приятен сам по себе, без активных ингаляций. Готовность перейти от громадья планов к медитативному исполнению и чёткое, диалектически-материалистическое понимание свободы, как осознанной необходимости в сочетании с налётом пофигистически-каббалистического: «если оно не получилось — оно шо, так таки вам было надо?»

Благородный муж утром развезёт детей по садикам и школам, сходит на мамонта, принесёт добычу домой, разгонит поклонников и воздыхателей и придумает для истинной леди развлечение — на её вкус и под текущее настроение. Театр? Да, дорогая. Ресторан? Заказан, милая. Секс? Сей момент, страстная моя. Шоппинг? Сразу после душа, солнце. Трезв, но не до омерзения, подтянут, но не до вялено-копчёного состояния, ироничен, но без петросячества, с налётом брутальности, но не до скотоподобности, утончён, но без фиалковости, одет хорошо, но без претензии на вешалку в бутике, нежен, но без розовых соплей, образован, но без настырной энциклопедичности, мудр, но без занудства, сентенциозности и ханжества, пахнет чистым телом и дорогим одеколоном, а не выносящим обоняние и разум сочетанием пота, пармезана и прогорклого тестостерона плюс пригоршней лосьона после бритья — чисто полирнуть. Помышляя о лучшей доле для всего человечества, начинает с собственной семьи.

Истинная леди...Истинная леди всегда сможет вдохновить благородного мужа на все эти подвиги и убедить его в том, что он самый благородный муж в мире и привести тому двенадцать аргументов и двадцать один довод, не считая того, что его выбор супруги был вершиной его житейской мудрости. Ну, и накормить добытым мамонтом — новомодные течения, вроде воинствующего феминизма, равно как и боевых пидорасов, безусловно, интересны, но промысла божьего никто не отменял. Один добывает и защищает — другая создаёт уют. И не перепутать. С лёгким шармом язвочки, неуловимым флёром стервочки, непринуждённой лёгкостью феечки, теплом и уютом мамы, единомыслием товарища по партии, готовностью к спасению волонтёра «красного креста». Она — та, ради которой совершаются немыслимые подвиги на работе, даче и в постели, не говоря уже о текущем ремонте с заменой сантехники. Она — цель и смысл, мотив и причина. Главное — внятно и недвусмысленно это объяснить.

И ещё одно. Психиатрия как-то скромно об этом умалчивает — мол, скажешь «а», а там и до «ёпрст» недалеко... Я о духовном. О том, что делает человека ЧЕЛОВЕКОМ. Неважно, кто и во что верит. Неважно, кто куда собирается после смерти — ад, рай, Вальхалла, нирвана, сон без сновидений или с оными...Просто принять как данность, что душа есть и что нелишне о ней заботиться. От духовной пищи до духовного роста. Постепенно лелея и взращивая этот росток. Оставляя всё меньше и меньше места зверю в себе — пусть даже это всего лишь кролик.

 

P.S. Безусловно, можно было бы упомянуть про смешанные типы, когда человек носит в себе черты двух-трёх типов акцентуации — тем более что таких чуть ли не половина: это промежуточные (когда черты присутствуют от рождения) и амальгамные (когда на ядро одного типа происходит в последующем наслоение, напластование черт другого типа — под влиянием воспитания, социума и т.п. - то есть, психогенных факторов). Можно было бы отразить динамику черт: сглаживание и выравнивание при благоприятной ситуации и заострение при неблагоприятной — как река, будучи полноводной, скрывает все неровности дна, мели и затонувший хлам, но стоит обмелеть — и плавание по ней начинает приобретать оттенок экстрима. Просто излишняя академичность порою хоронит саму причину, по которой человек начал интересоваться предметом, посему не упомяну и не отражу. (Максим Малявин. Россия)

Как правило, наши пациенты свои в своих взаимоотношениях с властью ограничиваются перепиской. Нередко довольно насыщенной. Или устной речью — но в этом они ничем не отличаются от электората в целом, даже выражения примерно те же самые. Эта история — про человека, который предпочёл роскошь прямого человеческого общения.

Мы познакомились с ним на судебно-психиатрической экспертизе — Фёдор Петрович (назовём его так) уже несколько раз лежал в психиатрической больнице, и суд хотел знать, насколько вменяем человек, пытавшийся порешить главу сельской администрации.

В селе Фёдора Петровича знали все: ещё бы, за свои восемьдесят два года он покидал его только на время службы в армии. Знали и немного побаивались — нет, не эпиприпадков, которые он честно заработал двумя черепно-мозговыми травмами и десятилетиями непосильной алкогольной нагрузки. Побаивались его въедливости и готовности бороться за правду. Чаще всего — с чем-нибудь тяжёлым в руках и с погонями за предположительно неправой стороной по всему селу.

Последняя пара лет, правда, выдалась сравнительно тихой: Фёдор Петрович ходил злобно-задумчивый и мрачно-сосредоточенный, стал усиленно интересоваться бюджетом родного села, состоянием улиц и домов, и всё что-то писал в своём блокноте. Иногда писал письма в сельскую администрацию. А потом пришёл на приём к председателю и имел с ним беседу при закрытых дверях. После чего за председателем приехала «Скорая», а за Фёдором Петровичем — полиция.

- За что же вы его так? - поинтересовался доктор.

- За правду, - честно ответил Фёдор Петрович. - Я ведь ему сколько писем писал, сколько раз на ошибки указывал — всё бесполезно.

- И поэтому решили сделать насильственную смену власти?

- Что вы! Я хотел всё сказать ему лично. Письма-то он, поди, и не читал. Вот я и решил — скажу всё в глаза, потребую, чтобы меры принял, и пусть только попытается соврать или отвертеться! Пришёл к нему, говорю — мол, вот у меня тут всё по пунктам записано, чтобы чего случайно не забыть, а ещё у меня есть АРГУМЕНТ. И давай ему всё по этим самым пунктам зачитывать. Асфальт в селе где положен? Только перед клубом, магазином, сельсоветом и твоим домом. А ведь обещал ещё в каком году везде всё в три слоя закатать? Фонари на столбах тоже только в центре села есть. Сельхозтехника старая, по десять раз списанная. Зато машина у тебя новая, и не одна, и у свата твоего, и у брата. И хоромы себе отстроили — на зарплату, что ли? Я тебя, говорю, спрашиваю — где те четырнадцать миллионов, что каждый год выделяют на село? Я электорат или хрен собачий? Вот давай прямо сейчас и отчитайся передо мной, как перед представителем народа!

- А он что?

- А что он? Ругаться стал. Грозиться. Психушку припомнил. И ведь ни на один вопрос, барчук недоделанный, так и не ответил.

- А дальше что было?

- Так я же его предупреждал, что у меня АРГУМЕНТ есть. Предупреждал? Предупреждал. А он у меня железный. Хорошо наточенный. Хоть полено располовинить, хоть карандашик заточить. Достал я, значит, его из-за пазухи, говорю — мол, сейчас приступим к дебатам. А председатель-то весь бледный стал, что полотно — у него-то контраргумента при себе не было!

- И что, вы вот так просто собрались его убить?

- Сынок, - Фёдор Петрович строго посмотрел на доктора. - Если б я его собирался убить, я бы это сделал. Чай, сноровка имеется. Нет, в первый момент желание такое было, уж очень он меня разозлил, крысёныш. Молодой такой, наглый, сытый. А потом я всё-таки решил не брать грех на душу. Так, попугал немного.

- Но по виску всё же чиркнули.

- Это я ещё сдержался. Воля у меня железная!  

- А потом?

- А потом я обратно АРГУМЕНТ припрятал, сказал, что у него есть ещё год на исправление недочётов, и пошёл домой.

Мы ещё немного порасспрашивали Фёдора Петровича и отправили его работать с психологом — экспертиза была комплексной. Повисла долгая пауза.

- Эх, оставить бы его при себе! - мечтательно промолвил Александр Алексеевич. - Столько нерешённых вопросов с департаментом ЖКХ накопилось!

- Да и горздрав непуганный, - поддержал Денис Анатольевич. (Максим Малявин. Россия)