Вербное воскресенье Ты - вербное воскресенье, Ты - вера моя, ты - прозренье. Благословляешь грядущее ты, Пушистые почки, как будто цветы. Ты нежность несёшь, Возрожденье... Ты радость, Природы цветенье. Весной пробуждается всё, И пусть пробудится сознанье. «Осанна» Господь говорить повелел И Царство земное открыл в дарованье. Явил он нам Царство своё на земле И всех в это Царство призвал. Надежду и Веру он нам подарил, А Царство Любовью назвал. Он верил и знал, что проснётся народ, И Царство Любви возродит. Луч света божественный души зажжет И зло и грехи победит. И верба об этом нам говорит, Весной цветёт первой она. Проснитесь, проснитесь от долгого сна, Я снова уже расцвела. Ната Невская

Дождалась наша верба весны –
В Лету канули зимние сны!
Тянет к солнышку руки свои,
А в руках у неё посмотри:

Нежным пухом покрытые почки,
Словно тут на ветвях ангелочки
С нами праздника светлого ждут –
В каждом доме уж создан уют!

Ветки вербы пройдут освященье,
А потом уже, как украшенье,
Долго в доме их будут хранить,
Чтоб болезнь от семьи отводить.

Только вербу ломать я не буду –
Приглашу я к пушистому чуду
Всех друзей, чтоб устроить веселье
В праздник - Вербное Воскресенье!

Свежий воздух, и речки журчанье,
И походной гитары звучанье,
Задушевные русские песни –
Вот лекарство от всех болезней!

Мы от веточек сил наберёмся,
И за полночь домой разбредёмся.
Будем ждать, следом Светлую Пасху!
Праздник примет другую окраску!

Православные празднуют воскрешение Лазаря

В субботу шестой седмицы Великого поста Русская православная церковь воспоминает чудо воскрешения Лазаря, поэтому суббота называется Лазаревой. Богослужение в Лазареву субботу отличается необыкновенной проникновенностью и значимостью.

Традиция отмечать Лазареву субботу и само название праздника связаны с библейским преданием - накануне входа в Иерусалим Иисус Христос совершил чудо воскрешения Лазаря. Святой праведный Лазарь, брат Марфы и Марии, жил в селении Вифания, недалеко от Иерусалима. Во время своей земной жизни Иисус Христос часто посещал дом Лазаря, которого очень любил и называл своим другом, а когда Лазарь умер и уже четыре дня пролежал в гробу, Господь воскресил его из мертвых. После воскрешения Лазарь жил еще 30 лет, епископствовал на острове Кипр, где распространял христианство. Воскрешение Лазаря церковь прославляет как доказательство Божественной силы Иисуса Христа.

В Лазареву субботу в православных храмах освящали веточки вербы. Освященные ветви раздаются молящимся. С ними, при зажженных свечах, верующие стоят до конца службы, знаменуя этим торжество победы жизни над смертью (воскресенье). Освященные вербные ветви положено хранить дома целый год. Считается, что они оберегают жилище от всяких бед и напастей.

В Лазареву субботу разрешается икра, елей и вино.

Можно всегда ходить в храм Божий, но не на похвалу, а на осуждение себе; можно ходить каждый день и не получать от того никакой пользы духовной. Что же надобно делать, дабы избежать этого?

Все относящееся сюда можно совместить в следующих правилах. С первым ударом колокола надо бросить всякое дело и готовить душу свою к церковной молитве прочитыванием или Царю Небесный, или Богородице Дево, радуйся, или Отче наш, или другой какой-нибудь молитвы. Подходя к храму, надо оставить у порога его все заботы и попечения о делах, чего бы они ни касались, чтобы с невозмущенною мыслью войти внутрь его. Вступая в церковь, надо облечься, как одеждою, благоговением, памятуя, к Кому приходим и к Кому намерены обратиться в молитве. В храме, заняв место, уже не переменять его без особенной надобности, но, собрав мысли, стать умом пред Лицом Господа вездесущего, принося Ему благоговейное поклонение телом и духом в сердце сокрушенном и смиренном; после сего надо с мыслию неразвлеченною следить за всем, что действуется, поется и читается в церкви, и так до самого конца службы. Поступая так, не будем скучать в церкви, озираться туда и сюда, заводить разговоры и желать, чтобы поскорее кончилась служба, ибо тогда, переходя от одного молитвенного чувства и помышления к другому, мы будем походить на тех, кои в саду благоуханном переходят от одной группы цветов к другой. Вследствие сего духовная теплота, плод внимательной молитвы, исполнит сердце наше невыразимою сладостью.

11. Еще спрошен был: какое дело монаха? и отвечал: всякого добра делание, и всякого зла отложение.

12. Спрошен был старец: чем приобретается смиренномудрие души? и отвечал: когда думаешь об одном худом в тебе.

13. Говорили старцы, что молитва - есть зеркало для монаха.

14. Говорили старцы, что нет ничего хуже осуждения.

15. Говорили старцы: никогда не делай уступки помыслам.

16. Говорили старцы, что венец монаха есть смиренномудрие.

17. Говорили старцы: всякому приходящему к тебе помыслу говори: наш ли ты, или от супостат наших? и он непременно скажется.

18. Говорили старцы, что душа есть родник: если будешь раскапывать его, очистится; если же засыплешь, исчезнет.

19. Сказал старец: я верую, что не неправеден Бог и в том, чтобы извести меня из темницы, и в том, чтобы ввергнуть в нее.

20. Еще сказал: во всем принуждать себя есть путь Божий.

21. Еще сказал: монах не работающий будет осужден, как любостяжатель.

22.
Сказал старец: если делаем мы худое и Бог попускает то, долготерпя нас;
доброе когда делаем, ужели не будет содействовать нам?

23.
Сказал старец: не прежде начинай делать что-либо, пока не испытаешь
сердце твое, ради ли Бога будет то, что намереваешься делать.

24.
Еще сказал: если монах тогда только молится, когда становится на
молитву, таковой совсем не молится.

25. Сказал старец: двадцать
лет провел я борясь с помыслом, чтобы на всех людей смотреть как на
одного.

26. Сказал старец, что из всех добродетелей самая большая
есть рассудительность.

27. Сказал старец: чем приобретается
смиренномудрие души? и говорит: когда думаешь только о своем.

28.
Сказал старец: что мог приобрести, того не делай в другой раз.

29.
Еще сказал: как земля не падет вниз, так и смиряющий себя не падет
никогда.

30. Сказал старец: стыд монаху, если оставив свое жилище
и начав странствовать ради Бога, пойдет потом в муку.

Злые помыслы — семя всякого зла. Из этого семени вырастают грешные слова, грешные желания и грешные дела. Вспомни притчу Христа о сеятеле: человек посеял доброе семя на поле своем, а когда все заснули, пришел враг и посеял плевелы среди пшеницы. Господь сеет добрые помыслы в душу каждого человека, но если человек не бодрствует над своей душой, как над засеянной нивой, то он словно тот заснувший человек. И пока он спит, приходит враг Бога и человека, злой дух, и сеет в душе плевелы, то есть злые помыслы. От злых мыслей до злых слов и дел не дальше, чем от семени растения до его корня. Следовательно, все органически связано. Поэтому будь на страже. Чаще закрывай глаза и, по слову святого Никиты Стифата, «испытывай плывущие по мысленному морю помыслы».

1. Спрошен был старец: что есть сребролюбие? и отвечал: недоверие к Богу в том, что Он имеет о тебе попечение, и недостаток надежды на обетования Божии, и любовь к вредным удовольствиям.

2. Спрошен был еще: что есть злословие? и отвечал: неведение Бога или славы Божией и зависть к ближнему.

3. Спрошен был: что есть гнев? и отвечал: ссора, и ложь, и невежество.

4. Спрошен был старец: каким должно быть монаху? и отвечал: по-моему, как один наедине.

5. Спрошен был старец: отчего ходя по пустыне я страшусь? и отвечал: потому что еще жив ты.

6. Еще спрошен был: что нужно делать, чтобы спастись? он же плел веревку, и, не отрываясь от дела, отвечал: вот, как видишь.

7. Спрошен был старец: отчего ты никогда не бываешь без заботы? и отвечал: потому что ежедневно ожидаю смерти.

8. Еще спрошен был: отчего я непрестанно унываю? и отвечал: оттого, что не видал еще поприща.

9. Спрошен был старец: какое дело монаха? и отвечал: рассуждение.

10. Спрошен был старец: откуда у меня искушение к блуду? и отвечал: от многой пищи и сна.

В каждом из нас идет борьба между низшим и высшим человеком. Когда в нас воцаряется низкое, мерзкое, греховное, страшное, тогда низший человек в нас первый, а высший — последний. Исповедует человек свои грехи, покается, причастится Христа Живаго — тогда низший человек в нем низвергается с первого на последнее место, а высший возносится с последнего на первое. И наоборот, когда красота и благообразие Христово царят в нас в смирении и послушании Господу, в вере и добрых делах, тогда высший человек бывает первым, а низший — последним. Но случается, к сожалению, что в таком случае добрый и набожный человек становится излишне самоуверен, а таковая самоуверенность порождает гордость, гордость же — все прочее зло, словно лествицу, по которой низший человек вползает на первое место, спихивая высшего на последнее. И так первые становятся последними, а последние — первыми.

Посему необходимо непрестанно бдеть над самим собою и никогда слишком на себя не полагаться, но всю надежду свою молитвенно возлагать на Господа и на Его победоносное оружие благодатной силы. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе (Флп 4, 13), — говорит апостол Павел. Скажем и мы так: мы все можем, Господи Всемогущий, Тобою и Твоею присносущной силою в нас

Ничто так не сильно пред Господом, как прощение обид, потому что оно есть подражание одному из самых ближайших к нам действий милосердия Божия, и ничем так легко не искушаемся мы, как гневливостью и желанием отмщения задорным словом, а нередко и делом.

Отчего бы это так, что мы не всегда прощаем, а чаще предаемся взрывам гнева, досады и негодования? Думаю, от невнимания к цене прощения. У нас уходит из внимания то, что дается прощением, тогда как ущерб от обиды представляется чересчур очевидным. Из самолюбивого сердца выходит помышление: «Из-за чего прощать?» — мы и не прощаем. А надобно бы в минуты обидчивости восстановить в уме и в сердце своем обетование за прощение, несравненно ценнейшее самых великих потерь, какие только в силах причинить человеку обида; тогда, какая бы ни встретилась обида, из сердца выйдет воодушевительный голос: «Есть из-за чего простить», — и мы простим.

Простим — и прощены будем, простим еще — и еще прощены будем, и так без конца. Прощающий сам будет ходить под всепрощением Божиим, в объятиях Божеского милосердия и любви. Есть ли в чем искать нам прощения? О, есть, и как еще есть!.. Поспешим же прощать, чтобы прощенными быть, и это тем удобнее, что то, что мы простим, ничтожно, а в чем мы прощены будем, так ценно, что и в сравнение с тем идти не может. В притче евангельской наши грехи против Бога оценены тьмою талантов, а грехи других против нас сотней динариев (см.: Мф 18, 23–35).

Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд (Лк. 6, 36), заповедует нам Евангелие. Эти слова заставляют задуматься. Ведь не сказал же нам Господь, например: «будьте сильными, как и Отец ваш силен и могуществен». Тем более невозможно представить, чтобы Христос сказал что-нибудь вроде «будьте постниками, как Отец ваш Небесный». Значит, милосердие – это то, что наиболее уподобляет нас Богу, и, с другой стороны, то, что состоит в нашей власти.



Не будет преувеличением сказать, что милосердие – это сердцевина жизни церковной общины. Без милосердия, без любви, и не только лелеемой в сердце, но и проявляющейся во всех наших делах, не может быть христианства. Апостол Павел пишет: во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью (Гал. 5, 6). Иными словами говоря, мы должны идентифицировать себя как христиан не потому, что мы постимся, исполняем молитвенные правила, ходим в храм, отстаиваем чистоту Православия перед иными христианскими исповеданиями и проч., и проч. (хотя на своём месте во всём этом, разумеется, ничего плохого нет), – но потому, что благодать Христова, живущая в нас, выявляется в любви и милосердии по отношению к ближним и дальним.

И из этих слов Апостола, и из всей практики первоначального христианства мы видим, что Церковь всегда подчёркивала преимущество цельной христианской жизни, в составе которой милосердие занимает важнейшее место, перед внешне- обрядовой сферой церковности. Самое ёмкое определение этой духовной цельности дал, пожалуй, св. Иустин Философ. Вот что он пишет: «мы научены и убеждены и веруем, что Богу приятны только те, которые подражают Ему в Его совершенствах – в целомудрии, правде и человеколюбии и во всём, что достойно Бога… Если же найдутся такие, которые не так живут, как учил Христос, те – да будет известно – не христиане, хотя и произносят языком учение Христово: ибо Он учил, что не те спасутся, которые говорят, но те, которые и дела делают» (I Апология, 10; 16).

С сожалением приходится констатировать, что сегодня главным для многих церковных людей является вовсе не человеколюбие. Милосердие для нас как-то тяжело; оно не «вошло в плоть и кровь» ни нашей общецерковной общины, ни тем более нашего общества, несмотря на то, что последнее и считается «православным». К милосердию чаще всего нам приходится себя понуждать; а ведь это значит, что оно не является органической составляющей нашей жизни. Нам же не нужно себя убеждать, скажем, в необходимости завтракать или ужинать. Это для нас естественно. А напоминать о делах милосердия приходится. Вот и Святейший Патриарх вынужден даже в особом послании говорить всем об этих прописных истинах христианства…



Фото священника Димитрия Струева (presviter_ds)

Отчего так происходит? Ближайшая причина заключается в том, что у нас перенесён акцент с цельной христианской жизни, о которой мы сказали выше, на внешнюю, обрядовую, храмовую, охранительную сторону церковности. Это приводит к тому, что Церковь становится для многих православных не вселенским, охватывающим все стороны человеческого существования, континуумом духовной жизни во Христе, но некоей субкультурой. Любая же субкультура должна защищать свои границы. И за этими границами оказалось, вместе со многим прочим, и милосердие. Немало церковных людей считают его не православной, а какой-то «общечеловеческой» ценностью, принадлежностью западного христианства. Но сегодняшнее западное общество, несмотря на очевидную секуляризацию, имеет в себе очень сильные, глубоко укоренённые и ставшие естественной принадлежностью жизни традиции милосердия, благотворительности и человеколюбия, которые являются следствием глубокой (увы, в прошлом) церковности Европы. Вместо того, чтобы увидеть это, устыдиться собственной неразвитости в этой сфере и начать учиться азам церковно-общественной филантропии, мы с порога отвергаем всё, что кажется нам «западным». Некоторые доходят даже до того, что объявляют дела милосердия «добром падшего естества», с которым православному человеку необходимо бороться.

Осложняет положение ещё и то, что подменяющая собою Церковь псевдоправославная субкультура проникнута многими отрицательными началами, которыми живёт сегодня российское общество. Начала эти всем известны: это как раз нечеловеколюбие, «Религия Денег» и тотальное отсутствие уважения к личности. Не уважают у нас в России все и всех. Родители не уважают своих детей, а дети – родителей. Начальники не уважают своих подчинённых, а подчинённые – начальников. Богатые презирают бедных, бедные ненавидят богатых. Взаимное неуважение власти и общества, общества и отдельных людей можно наблюдать на каждом шагу.

Я не случайно заговорил о неуважении. Дело в том, что отсутствие навыка уважения искажает отношения человека и Бога. Господь к каждому из нас относится с великой любовью и великим уважением. Уважительное отношение к личности, причём не только к другим людям, но и к себе самому – не просто «общечеловеческое» культурное качество человека. Нет, оно несёт в себе и некий отблеск богоподобия. И – может быть, это прозвучит неожиданно, но это очень важно – без самоуважения и без уважения к другому человеку, как бы он не отличался от нас саном, чином, положением и прочими земными случайностями, невозможно милосердие. Именно из-за отсутствия уважения (и самоуважения) милосердие не течёт из наших сердец столь свободно, обильно и быстро, как это бывает, скажем, с осуждением, которое проистекает именно от непонимания и нечувствования того, что Бог к каждому человеку относится уважительно равно. Именно по этой причине к милосердию нам нужно себя принуждать, как к чему-то тяжёлому и подчас чуждому.

Итак, без милосердия мы – не христиане, каким бы православным «антуражем» не была бы обставлена наша жизнь. Поэтому подвиг навыкновения милосердию должен стать одним из главных наших деланий – и не только «во дни печальные Великого Поста», но и «на всякое время и на всякий час». Духовный же и церковный смысл этого подвига, целью которого будет то, что милосердие станет для нас естественным, как дыхание – нам станет яснее и понятнее, если мы начнём учиться уважать себя и других и станем воспринимать нашу Церковь не как субкультуру, но как подлинную и всеобъемлющую жизнь во Христе.
Игумен Петр (Мещеринов)