Спокойствие, окрашенное страхом. Марк Ротко

В современном искусстве, как известно, критерий мастерства отсутствует. Это раздражает обывателей, то и дело всплескивающих руками: мол, и я так могу. Но даже среди авангардистов есть свои рекордсмены, тот же Ротко. Чем же объясняется его астрономический ценник? В случае с Марком Ротко высокая стоимость обусловлена удачным стечением многих факторов. Ему, в отличие от Ван Гога и Модильяни, посчастливилось еще при жизни стать высокооплачиваемой звездой, кем-то наподобие Дэмьена Херста.

Во-первых, этому способствовала драматичная биография. Родился в еврейском доме на бескрайних просторах Российской Империи (бывшая Витебская губерния), откуда Ротковичи всей семьей бежали от еврейских погромов в Америку. На дворе 1913 год, денег у семьи нет, а потому Ротко с детства пришлось работать разносчиком газет. Отличный аттестат, благодаря которому Марк получил грант, позволил ему поступить в Йель. Но будущий художник не окончил обучения: в этот момент (середина 30-х) в его жизни появляется живопись. Некоторое время Ротко писал вполне реалистичные портреты и пейзажи, потом увлекся абстракционизмом и лишь к концу 40-х нашел свою собственную манеру «цветовых полей», с которой и остался в истории живописи.

Довольно быстро он стал модным художником: состоятельным покупателям льстила его репутация интеллектуала, а яркие цветовые пятна на удивление удачно вписывались в современный интерьер 40-х. Хотя сам Ротко, несмотря на успех, до конца жизни изводил себя самоедством, размышляя о том, правильную ли манеру избрал и достоин ли называться художником.

В 1958 году Ротко получил один из первых своих больших заказов. Четыре фрески для украшения нового нью-йоркского небоскреба «Сигрэм Билдинг» Ротко предложили написать за 35 тысяч долларов, то есть примерно за 2 с половиной миллиона долларов в переводе на нынешние деньги. Для любого художника такой заказ — просто счастливый билет: хорошая цена, модный проект (архитектор — звездный Мис ван дер Роэ). Но не для Марка Ротко, которого приводила в негодование мысль о том, что его картины будут висеть в месте, «куда приходят богатейшие ублюдки Нью-Йорка, чтобы покормиться и показать себя». Принять работу он согласился лишь после долгих уговоров жены. А когда все было уже практически готово, демонстративно вернул заказчику аванс со многими нулями и оставил картины себе.

Тем не менее выгодные заказы продолжают сыпаться на него как из рога изобилия. В 60-м одну из работ Ротко покупает Рокфеллер, лучшие музеи начинают буквально драться за право выставлять художника, а гонорары становятся все более баснословными. Однако его картины, некогда радужные и светящиеся, становятся все темнее и депрессивнее, любимый красный сменяется коричневым. Ротко покидает семью и переселяется в мастерскую, чтобы через несколько месяцев проглотить горсть таблеток снотворного и вскрыть себе вены. Однако там, где заканчивается физическая жизнь художника, начинается жизнь бренда. Итак, биография легенды, приспосабливаемость к современному интерьеру, правильная выставочная история, авторитет среди коллекционеров — все это делает полотна Ротко лучшим инструментом капитализации. А факт, что сам художник всегда презирал то, частью чего он сегодня является, – дело десятое. У мертвецов не спрашивают мнения.

Текст: Артем Голенков.

Еще интересная  статья здесь

Здесь много работ

Философское и теоретическое наследие Ротко не менее значимо, чем живописное. Греческие трагедии, философия Ницше, библия, Шекспир, Кьеркегор, античная скульптура – все перерабатывалось им, и результат выливался красками на огромные холсты. Ротко не просто рисовал: он обосновывал свои живописные концепции, был чистым интеллектуалом, создавал философию идеала «простого выражения сложной мысли», идеи современного американского искусства, отталкиваясь от принципов Гете о внутренней правде и внешнем выражении культуры». Но все это слова –его и исследователей его творчества. Суть же художника - на полотне.

«Когда ты пишешь большую картину, ты находишься внутри своего переживания», - писал Ротко, гипнотизируя зрителей парящими прямоугольниками, отсутствием четких границ, подвижной живописью, трепещущими красками. Сам художник советовал рассматривать свои произведения с очень близкого расстояния, чтобы цветовые поля могли поглотить зрителя. Картины его живы, в них можно «войти» потревожив мелкую рябь переливчатых поверхностей, и выйти в зазеркалье, в иной мир, и оттуда, из мира красок, форм и свободы взглянуть на мир внешний, мысля в ином измерении, в соответствии с иными параметрами.

Работы Ротко 40-х созданы под влиянием сюрреализма: он писал виды сказочных городов, населенные биоморфными образованиями подводные миры и давал этим работам таинственные названия. Со временем его работы стали абстрактными - они изображали формы на расплывчатом, неустоявшемся фоне. В 1946/1947 Ротко пришел к тому неизменному оформлению картин, которое сделало его знаменитым: в продолжение нескольких месяцев он редуцировал ранее применяемые им формы до горизонтальных прямоугольников, раскрашенных в яркие насыщенные цвета и очерченных мягкими, расплывающимися границами. С начала 50-х структура картин Ротко не претерпела изменений. Типичные названия его работ - "Черное, фиолетовое и желтое на оранжевом" (1951/1952) или "Землисто-красное и зеленое" (1955), Ротко отрицал какую бы то ни было связь своих картин с реальностью; он хотел "оживить" пространство непосредственно через цвет. Такое ощущение пространства зародилось у него еще в детстве, когда он увидел орегонский ландшафт в пелене белого тумана.

В 1961 году Нью-йоркский музей современного искусства организовал персональную выставку художника. В том же году он получил заказ на серию росписей для украшение Холиоук-центра Гарвардского университета. Самая значительная из монументальных работ Ротко – цикл из 14 картин для капеллы экуменической церкви в Хьюстоне в Техасе («Капеллы Ротко»). 14 картин – 14 остановок на Крестном Пути. В 1964 году он переехал в последнюю из своих студий, в которую полностью перекрыл доступ дневного света. Его работы становились все более гнетущими и мрачными. Отказавшись от эффекта полупрозрачности, которого он добивался с помощью масла, Ротко начал использовать акриловые краски.

Его сын Кристофер рассказывал, что ему было всего шесть лет когда отец покончил с собой. «У меня сохранилось о нем несколько воспоминаний, я могу перечесть их по пальцам, - Лучше всего я почему-то запомнил его голос». Но именно Кристофер отредактировал посмертную книгу Марка Ротко «Реальность художника: философии искусства», вышедшую в издательстве «Yale University Press» в 2002 году. Рукопись книги долгое время считалась потерянной, в ней Марк Ротко размышлял об истории искусства, о месте художника в мире. В ней он впервые пытался нащупать путь к высшей реальности, который может открыться с помощью света, цвета и пространства.

Десять лет назад Кристофер решил посвятить себя творчеству отца, отказавшись от своей профессии психоаналитика. Он занялся устройством его выставок и постепенно начал понимать, что представлял собой его отец не только как художник, но и как человек. Спецаильность психоаналитика помогла ему понять и причины отцовского самоубийства. «Когда он умер, мне просто сказали об этом как о случившемся факте. Только сейчас я понимаю всю степень отчаяния, толкнувшего его на такой шаг». Трагический финал явился логическим следствием всей жизни. Марк Ротко неоднократно подавал в суд на всевозможных своих обидчиков, ни разу при этом не выиграв процесса. Часто ссорился с коллегами, впадал в депрессии. Своим искусством пытался выразить трагедию человеческого существования.

Марк Ротко. № 15 / No. 15, 1952

50, 44 млн долларов США — аукцион «Кристи», май 2008 года

Марк Ротко. «Без названия (красный, синий, оранжевый)» / Untitled (Red, Blue, Orange), 1955 34, 2 млн долларов США — аукцион «Кристи», ноябрь 2007 года

Марк Ротко. «№ 7 (черный поверх светлого)» / No. 7 (Dark Over Light), 1954 21 млн долларов США — аукцион «Кристи», ноябрь 2007 года

Марк Ротко. «Без названия (черный и серый)» / Untitled (Black and Gray), 1969 10,7 млн долларов США — аукцион «Кристи», ноябрь 2007 года

Сам художник всю жизнь желал своим работам не выставочной среды. Он мечтал скорее о небольших помещениях, похожих на капеллы, которые были бы рассеяны по всей территории Америки. Здесь висела бы только одна работа художника. Свет должен был быть приглушен, и само помещение напоминало бы пещеру, в центре которой звучала картина Ротко. Эти капеллы должны были быть удалены от города, чтобы опыт общения с работой художника стал целью для человека, а не случайностью. Главным для него было то, чтобы его работы находились в среде, специально подготовленной для них. И чтобы эта среда чутко улавливала звучание его живописи, концентрировала внимание на ней.  Мастер работал над тремя, уже упоминавшимися, проектами – серией работ для зданий компании Сигрэм (1958 г.) и Гарвардского университета (1961 г.), и над капеллой своего имени в Хьюстоне (1964-68 гг.).Полностью аутентична замыслу Ротко только Хьюстонская капелла. Плоды первого сотрудничества так и не обрели места в интерьере, для которого они предназначались, второго проекта уже не существует.