Боровиковский Владимир Лукич (1757-1826)

И еще один художник, и еще один поэт..Это вообще мои любимые строчки-)

Этот портрет однажды увидел в доме губернаторши Перфильевой, племянницы Лопухиной, поэт Яков Полонский. Он ощутил в нем печать того неуловимого эмоционального состояния и увидел главное очарование этого образа:

Она давно прошла – и нет уже тех глаз И той улыбки нет, что молча выражали Страданье – тень любви и мысли – тень печали, Но красоту ее Боровиковский спас.

Так часть души ее от нас не улетела, И будет этот взгляд и эта прелесть тела К ней равнодушное потомство привлекать, Уча его любить, страдать, прощать, молчать

Ей было 18 лет, когда Боровиковский писал с нее портрет. Вскоре она вышла замуж за егермейстера Лопухина, но была несчастлива. Через 6 лет после замужества она умерла от чахотки.

Ее портрет, бесспорно, самая лучшая его работа, его шедевр. Прежде всего поражает свет, которым залита фигура женщины, он, как точно заметила Т. Алексеева, «поглощает яркость цвета», и цветовые пятна (воспользуемся ее же замечанием, относящимся, правда, к другому портрету Боровиковского) возникают «как бы из глубины воздушного фона». В этот воздушный поток погружена Лопухина.

Как всегда у Боровиковского, она в белом платье и цветном шарфе, как всегда немного отодвинута вправо, чтобы мы могли видеть пейзаж. Она чуть кокетлива в повороте, крайне независима и суверенна, смотрит с некоторым вызовом. Но этот свет, скользящий по юному лицу, эти летучие кудри, эти губы, так нежно очерченные (только что не вздрагивают), — все в этом пленительном лице полно мягкости и лиризма — сама доверчивость, вызывающая совершенное доверие. Но ощущение легкости, лиризма и доверчивости исчезает разом, стоит лишь заглянуть в ее глаза — в них твердая зелень виноградины. Нет, даже больше: в них отчужденность, чуть ли не враждебность. Во всяком случае преграда и даже более отчетливая и резкая, чем у моделей Рокотова. Уж с каким реалистическим мастерством выписано лицо Лопухиной, и все же высшей реальностью оказывается неведомое глубинное переживание, о котором мы догадываемся (которое, точнее, пытаемся разгадать). Как бы ни были различны оба художника, даже полярны, в манере письма, в стиле, в отношении к модели, в мироощущении — все же своей лучшей вещью Боровиковский сближается с Рокотовым, и общей почвой для сближения оказывается близость к непознаваемому и ощущение завесы.

Владимир Лукич Боровиковский родился 24 июля 1757 г. в небольшом украинском городке Миргороде. Его отец, Лука Боровик, принадлежал к местной казачьей старшине, владел домом и двумя небольшими участками земли. Следуя традиции, четверо его сыновей служили в Миргородском полку, но Владимир в чине поручика вышел в отставку и посвятил себя живописи. Вся инфа отсюда -http://www.artsait.ru/art/b/borovikovsky/art1.php, там же работы-) Отец, писавший иконы для сельских церквей, обучил иконописи детей, и династия Боровиков славилась в местной художественной артели. В Киевском музее украинского искусства и в Русском музее хранятся иконы, написанные молодым живописцем. Помимо икон он писал и портреты, в духе той наивной полупрофессиональной живописи, которая была распространена на Украине. Случай помог ему расстаться с глухой провинцией. Судьбу Владимира Лукича в корне изменили две аллегорические картины , выполненные для украшения кременчугского дворца, одного из «путевых дворцов», возводившихся на пути следования Екатерины II в Крым. К этой работе его привлек друг, поэт В. В. Капнист (который был сослан за смелые произведения из Петербурга на родную Украину), как предводитель дворянства Киевской губернии составлявший проекты «потемкинских деревень» для торжественных встреч Екатерины II. Картины понравились императрице и польстили ее самолюбию. На одной из них был изображен Петр I в облике землепашца и Екатерина II, засевающая поле, а на другой — императрица в облике Минервы в окружении мудрецов Древней Греции. Царская похвала открыла Боровику дорогу в Петербург. Кто-то из свиты императрицы обратил внимание на эти картины и на их автора. Скорее всего, это был Н.А.Львов (архитектор, музыкант, поэт и художник), потому что уже в сентябре 1788 г. Боровиковский оказался в Петербурге (где он сменил фамилию на Боровиковский), и именно в доме Львова. В Академию Художеств 30-летний живописец поступить уже не мог и потому получал частные уроки у своего прославленного земляка .Г.Левицкого, а с 1772 г. — у известного австрийского живописца, работавшего при дворе Екатерины II, И. Б. Лампи, а также копировал лучшие образцы европейской живописи и работы своих наставников. Этого ему оказалось достаточно, чтобы в совершенстве овладеть профессиональным мастерством. Около 4 декабря 1794 года Лампи обратился в Совет Академии Художеств с письмом, в котором просил присудить своему ученику В.Л.Боровиковскому звание академика. Очевидно, был представлен “Портрет Екатерины II на прогулке”. Эта просьба говорит о высокой оценке дарований русского ученика, которую дает ему художник-иностранец. После своего четырехлетнего пребывания в северной столице Лампи отдал Боровиковскому свою мастерскую, что говорит о добром отношении учителя к ученику.

От своих учителей он перенял блестящую технику, легкость письма, композиционное мастерство и умение польстить портретируемому. В кружке известного архитектора, поэта и музыканта Н.А.Львова, в доме которого он прожил десять лет, Боровиковский оказался среди видных деятелей художественной России, проникаясь идеями символизма. Новое течение было созвучно спокойному, элегически настроенному художнику, на простой образ жизни которого не повлияли ни слава, ни деньги. Владимир Лукич был всецело поглощен искусством, и его мастерство быстро оценили заказчики.

Портрет А. Г. Гагариной и В. Г. Гагариной 1795г.