Украинский художник Красицкий Фотий Степанович

...До 12 лет мальчик батрачил, не знал грамоты и увлекался рисованием. Как-то его «малюнки» попали на глаза знаменитому композитору Николаю Лысенко. Он, узнав, что их автор — пастушенок и связан родственными узами с Тарасом Шевченко, взял мальчика под свое покровительство. Сначала определил его в известную Киевскую художественную школу Мурашко, потом в Одесскую школу рисования, затем в Петербургскую академию искусств, где он учился у Репина. Черное старинное пианино, поблескивающее во второй комнатке, — подарок мэтра талантливому юноше.

Подруги (Открытка). 

Картины Фотия Красицкого повсюду царили в маленьком музее. Они вели тихий сказ о красоте сельской жизни, о ее буднях, праздниках, грустили по несовершенству человека, по тому, что отпущено ему пережить. Работы маслом, акварелью сменяли портреты, которые, как отмечали некоторые современные критики, мало походили на оригиналы, но художник наполнял их такой энергией, идущей от собственного восприятия, словно сама Судьба проступала на них.

Дед.

Особенно выделялся портрет Леси Украинки, исполненный в пастельных тонах. С него смотрела женщина, осознавшая, что ее удел — венчание с ее Величеством Искусством, и только ему принадлежит она. Прекрасные грустные глаза притягивали мудростью, страданием, женской обездоленностью.

Портрет Леси Украинки. 1904 г. Холст, масло.
Государственный литературно-мемориальный музей Леси Украинки в Киеве 

А хрестоматийно известные портреты Тараса Шевченко совсем по-семейному выглядели в этом удивительном музее. Словно сбросил Кобзарь с себя бремя забот, успокоился душой. Такое впечатление создавалось потому, что его окружали работы детей художника — вышивки, росписи, акварели. Способности рода Красицких воплощались в творчестве, продолжая причудливую игру генов.

Около криницы (Открытка).

Здесь хотелось отрешиться от напряженных будней, забыть про исторические катаклизмы, думать о высоком — смысле собственной жизни.

...А на веранде продолжался радостный праздник кизила, которым уверенно руководила Софья Казимировна, наследница Кобзаря и художника Фотия Степановича Красицкого.

Зося росла очень живым, эмоциональным ребенком. Повиновалась только чувствам. Ее привлекало все, что требовало энергичного действия. Наверное, потому, что прошла через неопалимую купину. В ней клокотала особая жажда жизни.

Она родилась в плену. Мать, младшую дочь Фотия Степановича Красицкого, угнали в Германию в 1942 году. Там, в аду, ее посетила Любовь. Он тоже был пленным, поляком из шляхетной семьи. Два человека, попавшие в неволю, дали жизнь девочке Софье...

Ей нравилось быть лидером. Легко и просто она завоевывала симпатии одноклассников. Ну как не восхищаться девочкой, которая на уроках по автоделу только села за руль и сразу повела машину. В тире стреляла только в «десятку», в школьных спектаклях перевоплощается в кого угодно. Периодически ее тянуло к краскам, кисточкам, и она выдавала такое, что вокруг ахали. Но мама, свято памятуя слова своего отца, бросившего в горькие минуты: «Художник — это от худа жить», направляла жизнь Зоси в спокойное русло: по ее желанию она после десятого класса поступила в торговый техникум.

Но торгового работника из нее не вышло: ровно один день после распределения она проработала в должности зав.производством и уволилась. Ни красть, ни лукавить не могла. И пошла Красицкая по стопам матери — стала графиком в издательстве «Техника». Много лет проработала там. Но 1987 год перевернул всю ее жизнь.

Тогда Приорку — живописнейшую окраину Киева — стали превращать в жил-массив Мостицкий.

Софья Казимировна с детства жила на Приорке в домике деда. К тому времени она осталась одна с мамой: дочки вышли замуж и разъехались. События, которые развивались здесь, не сулили ничего хорошего. Красицкая понимала, что хоть и прикреплена к их домику табличка «Памятник архитектуры. Охраняется государством», пришла черная сила, и она легко может разрушить родовое гнездо.

Мать плакала, пыталась достучаться до высоких инстанций. Софья Казимировна разработала свой план действий. Когда пришел «судный день», взяв вилы, выскочила на крыльцо и бросилась на бульдозер, который уже разворотил забор и пытался сломать «липу Леси». Официальные власти вызвали наряд милиции. Ей грозило пятнадцать суток за хулиганство. Одна за другой приезжали комиссии. Но за Софью Казимировну поднялись приорчане, которые знали историю рода Красицких.

Вскоре после разгрома Приорки и боев за музей умерла мама. Софья Казимировна поняла, что теперь цель ее жизни — не дать погаснуть родному очагу, исчезнуть памяти деда. Сама ремонтировала музей. С помощью друзей разработала экскурсии. И он обрел вторую жизнь: сюда шли все, кто хотел «глотнуть воздуха» истории Украины, соприкоснуться душой с ее культурой. Софья Казимировна уставала от посетителей, но была довольна: она одержала нравственную победу.

Но менялось, ужесточалось время. И теперь подолгу не скрипит входная калитка. Но Софья Казимировна не меняет образ жизни: ждет своих посетителей.

Папка была не очень толстой. На обложке от руки написано: «Фотий Красицкий». Отдавая ее мне, Софья Казимировна сказала:

— Все, что тут, Ирина, старшая дочь дедушки Фотия, собирала по крупицам. Хотела подготовить о нем рукопись, да нигде не смогла пробить ее издание...

Страницы, исчерканные редакторским карандашом, втягивали в чтение, как в водоворот. Просто, почтительно они повествовали о пути мальчика-пастуха в искусство, о мечте, ставшей реальностью, о творчестве, пленившем высшим состоянием самовыражения, но принесшем горечь, разочарование. Художник, сливаясь, отождествляя время, страдал противоречиями эпохи, но все, что происходило с ним, выковывало настоящего украинского интеллигента.

Он был из людей крепкой крестьянской породы, человек чести и долга. Он глубоко, основательно овладевал всем, что открывали перед ним образование и культура. Помогали способности, переданные «по наследству» от Кобзаря. Картину Красицкого «Гость из Запорожья» купил Совет Императорской Академии Художеств в Петербурге за 600 рублей, что было большой честью для ее выпускника. Он получает «диплом с правом на чин Х класса при поступлении на государственную службу и с правом преподавания рисования в учебных заведениях».

Счастливый Фотий Красицкий покидает «альма-матер» и переезжает в свой любимый Киев. Снимает комнату на Андреевском спуске и пишет портреты тех, с кем сводит творческая судьба: Ивана Франко, Карпенко-Карого, Старицкого.

В 1905 году во Львове открывается первая выставка украинских художников, в которой Фотий Красицкий принимает участие и обращает на себя внимание. После успешного дебюта художник едет в Полтаву и в селе Хатки знакомится с русским писателем Владимиром Галактионовичем Короленко, взгляды которого оказали влияние на художника.

В то лето все шло ему в руки — легко писалось, настроение было приподнятое: неподалеку в селе Козацком жила Ганна Крикотень — его Муза. Фотий Степанович сделал ей предложение. Получив благословение, молодые венчались в Киеве. Они поселились на последнем этаже дома, которому киевляне дали прозвище «Замок Ричарда».
В те бурные времена по-настоящему начинается его Шевченкиада. Художнику очень хотелось, чтобы каждая, самая бедная семья могла иметь портрет Кобзаря. Масло для этого не подходило. Он решил сделать портрет автолитографическим способом. На изготовление специального камня ушло девять месяцев. Портрет поэта был готов в конце 1906 года. Переведенный на открытку, он стоил 20 копеек и стал всемирно известным.

Активная деятельность художника не прошла даром: у Красицких произвели обыск. Он понял, что находится под надзором полиции. С той поры к нему прикрепили ярлык «политически неблагонадежного». И с ним Фотий Степанович прошел через все режимы.

Но талант есть талант. Он прорастает, как молодая трава сквозь асфальт, как бы его ни стрались задавить. С 1927 года Фотий Степанович — преподаватель Киевского художественного института. Он пишет несколько книг по живописи, уделяя особое внимание детям, воспитанию у них художественного вкуса. Но скоро его увольняют из-за «невозможности» загрузить работой. Красицкий устраивается в детский дом учителем рисования, но вскоре его должность сокращается. Фотий Степанович берется за все, чтобы содержать семью: ведет кружки рисования при «Зелентресте», строительно-железнодорожном техникумах.

А беды сыпятся как из рога изобилия. В 1934 году арестовывают мужа средней дочери Фотины поэта Олексу Влизько. Он глухонемой, речь понимает только по губам, ему всего 26 лет. Красицкий пишет во все инстанции, пытаясь защитить зятя, но тщетно. Он умирает в тюрьме, а дочь выслали за пределы Украины на Урал.

Весной 1937 года арестовывают второго зятя — писателя Петра Мельника. Его дочь, старшую дочь Ирину, под конвоем с маленьким сыном отправляют в Башкирию. А Красицкому, которому разрешили приступить к работе в Художественном институте, опять отказывают. Несмотря на столь драматическую ситуацию, он держит себя в руках, пишет очередную книгу, рисует, участвует в первом съезде советских писателей, открывшемся в 1938 году.

...Ирония судьбы: первая и единственная выставка Фотия Степановича Красицкого работала всего один день. Был конец июня 1941 года. Киев бомбили. Художник вместе с женой и дочкой перевез самое дорогое — картины — в сад на Приорке. Там их глубоко зарыли в землю. От всего пережитого с ним случился второй инсульт. Но когда он немного пришел в себя, собрался с силами, и разрисовал окоп, в котором скрывалась семья, осенними листьями.

Фотий Степанович Красицкий умер сразу, как только освободили Киев — в 1944 году.