Жизнь очень странная штука. Ни одна точка зрения не позволяет понять полностью что-либо в этой жизни, включая самого себя. Казалось бы, все просто, и ты точно знаешь, что именно и как именно нужно делать, но нет, не получается, уходит в сторону, запутывается, перемешивается и в конце концов, мы сами же объясняем себе, что мы делали одно, а получили другое. Как так может быть? Бессознательное руководит нами? Или мы реально мало что понимаем в том, в чем мы понимаем все? А может быть это просто пустая трата времени, разбираться во всем этом вместо того, чтобы спокойно выпить, закусить и поговорить со стратегическим партнером по спиртоперерабатывающему холдингу. Да и о чем говорить, я не знаю.

Оглянись и подумай, что в принципе тут есть, что можно действительно назвать своим в этом мире гипертрофированных представлений о свободе. Вокруг нас миллионы вещей, домов, людей, идей и такое же количество неотвеченных сообщений с темой «кто мы с тобой друг другу?». Иногда можно почувствовать это щемящее чувство отстраненности, характерное тебе во всем, и бережно оберегаемое твоим социальным инстинктом выживания. Твое отношение можно измерить внезапно проявившимся ликом святого на стене церкви, он есть – есть интерес, его нет – есть только слепая вера в его существование без какого либо подтверждения и действий.

И при всем при этом, мы отчаянно бьемся за право быть понятыми и за право понимать других. Как можно расценить это стремление в отсутствии реального интереса не только к персоне, но и ко всему, что есть в принципе, кроме себя. Маниакальность? Способ защитить себя от осознания своей отстраненности или как инстинкт самосохранения в толпе? Не может ли ареал нашей жизни быть сам по себе смертоносным для нас и, перенимая от него угрозу смерти, мы стремимся перекрыть эту угрозу своей экспансией жизни в мир. Баш на баш, смерть на жизнь, страх на страх. И тогда мы и правда остаемся с тем, с чем были изначально – только со своими чувствами. Возможно, вся наша жизнь сводится к тому, чтобы конвертировать наши чувства в вещи. Чем осознаннее чувства – тем меньше вещей, чем болезненнее переживания – тем ярче и гуще внешняя оболочка. И тут нет смысла выводить формулу «хуже-лучше», это все суть одно и то же, просто в разном направлении, в любом случае есть лишь только видимость.

Ведь разрешено все то, что не запрещено, а запрещено все, что непонятно и неподконтрольно. Какую возможность выбрать зависит от тебя и от чего-то еще, ведь ты тоже, в некотором смысле, порождение чего-то и не появился тут по своей воле. И это тоже можно оспорить, но пусть лучше оно будет так, иначе мы перейдем на уровень лучезарной инфантильной фантазии о своем всемогуществе при этом не в состоянии успокоить соседа с громким телевизором за стеной. Похоже, это что-то, что привело нас сюда, и есть то, что мы имеем и ищем одновременно, перебирая крупицы песка в ладони всю оставшуюся жизнь. Это может быть пугающе просто, если принять этот факт на веру, что в принципе и остается сделать. Не повелевать ничем и никем – это, пожалуй, самое наисложнейшее в жизни, ведь мы ищем, мы преобразуем наши чувства, мы выражаем свою боль в контроле, мы хотим узнать тут и теперь, что же это такое!?

Что такое жизнь и что в ней есть, кроме того, что мне кажется? Или Жан Бодрийяр был прав, это все просто одна большая галлюцинация одного огромного существа. И больше нет ничего.

Секс втроем как огромный социокультурный феномен стыда и вины внедрен в нашу жизнь и не желает оттуда изыматься никакими нормами и правилами, он крепко влип в наши фантазии. Единственное, я бы хотел немного поразмышлять, фантазии о чем конкретно вытесняются фантазиями о сексе втроем.

Три – это не просто число, впрочем, как и два. Триада и диада – темы психологии корнями уходящие вглубь в религию и дорелигиозные верования. Почему религия? Потому что там символы троицы и связка мать-дитя предоставляют нам символическое отображение наших фантазийных бессознательных импульсов. Итак, вернемся к сексу. Допустим, есть пара, допустим эта пара гетеросексуальная и в этой паре есть некий скрытый вопрос, который рано или поздно становится открытым. Приглашение третьего партнера в этот тандем может восприниматься и осуществляться по-разному, но суть не в этом. Я бы задал в этой ситуации вопрос каждому из участников данного действия, -«что именно вы пытаетесь компенсировать таким образом и что именно вы делаете – присоединяете или расщепляете?».

В случае присоединения можно попытаться воспроизвести триаду из диады (три из двух) путем присоединения третьего человека. В таком случае восполняется семейная триада мать-отец-ребенок и кто какую роль играет в этой триаде не так уж и просто понять. Этот вид компенсации может говорить не просто о бессознательном желании опять оказаться в защищенном и идеальном месте без проблем, но так же может быть связан с травмой от наблюдения первичной сцены секса родителей и как следствие попыткой погрузиться в эту травматическую ситуацию испытать еще раз это запретное возбуждение которое возникло тогда в момент созерцания первичной сцены. С этой травматичностью, зачастую и связана обратная тенденция – резкий страх перед появлением кого-то «лишнего» рядом с теперешним партнером, т.к. эта обстановка воспроизведет травмирующий триггер. На самом деле причин желания быть в триаде может быть много, это и стыд и вина и страх и месть, и эдипов комплекс, и кастрационная тиревога и все что угодно, но основной посыл тут - это воссоединиться в «первичной» семье, присоединить себя к ней, стать ее «членом». В итоге, кто-то из этой тройки точно почувствует облегчение от купирования мучавших его чувств, но это не решит, на мой взгляд, первоначальной проблемы толкающей на присоединение к триаде, к обретению устойчивости.

Если говорить про обратный присоединению процесс – расщепление, то он тоже может выражаться в числе три, но с другим смыслом. Возможно, один из партнеров, будучи сам расщепленным, и вытесняя одну из своих частей души из себя в тень, продвигает, таким образом, идеологию своей целостности. Этот партнер расщепляет, подобно своей расщепленности, своего партнера и видит вторую отщепленную сущность в третьем приглашенном человеке. По сути, это проэцирование своей расщепленности на другого человека и бессознательное желание слиться со своей отщепленной сущностью в единое целое через секс. Этот процесс более «неочевиден» чем процесс присоединения в триаде, но он имеет место быть в случае, если человек ищет возможности полноценно почувствовать себя целостным в достаточно безопасных для него условиях в присутствии, скорее всего родительской, фигуры своего основного партнера. И в данном случае, речь идет про личностные глубинные травмы и про способ их исцеления выраженный в таком искаженном видении себя. Воссоединение с самим собой через секс со своей расщепленной половиной спроецированной на другого человека. Так же можно расщепить и своего партнера, желая выделить в нем ту часть, которой вам хочется обладать, но это опять же про собственную расщепленность.

Как бы там ни было, можно всегда задаться вопросом, - «что именно вы пытаетесь компенсировать таким образом?», и это не про мораль, это про реальную причину действия.

Иногда тебе очень хочется быть обычным. Читая статьи про успех и про важность чувствования, про все правильное и здоровое тебя начинает тошнить уже в самом начале. Ты никогда не понимал, как такие высокоорганизованные люди, позитивно мыслящие и правильно питающиеся, умные и продвинутые, точно так же как и другие болеют, разводятся, злятся и умирают не пережив основную массу ни на год. Истина, она где-то посередине, думаешь ты, и скорее всего, ты прав. Тренинги по нахождению партнера очень эффективны, но там не говорят, что делать, когда ты его нашел или почему ты его вообще потерял. Хотя, может так и нужно, иначе у них не будет клиентов и заработка. Всюду так много оракулов и предсказателей, знающих твое будущее, не зная при этом, почему они сами не могут остаться спать в 6 утра и вынуждены идти на работу. Люди все знают, но ничего не делают, а когда они что-то делают, они не знают, зачем и почему.

Ты просто живешь в таком же цвете, так как туча вокруг тебя, то серая, то белая, то - есть, то – нет, по праздникам – торт, на похороны в черном, на свадьбе – в зюзю. Тебя не интересует просветление и закрытый гештальт, ты не знаешь последнюю премьеру в театре и тебе совершенно все равно, кто открыл северный полюс, на завтрак ты ешь то, что осталось со вчера и оно совершенно не веганское. Твоя бабушка умерла в 68 от инсульта, ее перепоясанное морщинами лицо ты уже не помнишь, она знала, что жизнь прожить – не поле перейти, и ты тоже немного в курсе этого. И все ведь нормально! Ты сыт и одет, ты хочешь заработать денег и пойти с друзьями в клуб, на день рождения родители подарят тебе подержанный автомобиль, и на вопрос «счастлив ли ты?», - ты ответишь – « ну, типа да». Ну вот и чудненько.

Конечно, есть моменты, с которыми ты не согласен, и готов отстаивать их или с бокалом в руке и сигаретой во рту или с оружием в руках, в зависимости от степени серьезности поднятой темы. У тебя есть свое мнение и оно непоколебимо. Если у кого-то есть другое мнение, ты сможешь объяснить пассажиру, что он в корне неправ. Ты огромный специалист в экономике и геополитике, не говоря уже о лингвистических изысках твоей речи и стилистических преимуществ краткости и содержательности повествования. Навряд ли найдется кто-то, кого ты сможешь признать лучше себя, ну или хотя бы наравне. И ты знаешь, возможно, так и есть, ведь однажды в институте ты услышал, что мы все уникальны, ты не понял о чем это, но точно почувствовал свою уникальность. Зачем, быть лучше, если ты и так уже звезда!

Ты точно знаешь, что все бабы – дуры, а все мужики – козлы. Конечно, ты уж точно знаешь, что ты не такой, и совершенно прав в этом. Ты классный и симпатичный, стильный и успешный, и если что, ты легко станешь еще круче, ну а пока просто не напрягаешься. Да и зачем напрягаться, ведь в жизни нужно попробовать все, ну все, что хочется, а если ты этого не попробовал, то просто потому, что тебе это было не интересно. Ты бросаешь окурок на землю с балкона и плюешь вслед исключительно потому, что рядом нет урны. Ты такой же как и все, но ты точно лучше них.

«Выделяясь из толпы своих знакомых хоть чем-нибудь, ты становишься круче.»

«Что-то менять нет смысла, все равно от нас ничего не зависит.»

«Большинство людей живет как серая масса, тусклой и неинтересной жизнью, не то что ты.»

«Ты знаешь как сделать лучше, но тебе не дают это сделать какие-то козлы.»

«Все куплено.»

«Да пошли вы все на… .»

Так интересно, ведь идеально прямая линия, это просто сборище плотно стоящих друг около друга неидеальных точек, с плохой фокусировкой зрения. 

Все, что скрыто от меня в моей жизни, управляет мной и укрепляет меня в ней. Я могу только догадываться, какую оно имеет форму и что именно оно делает, и я точно ощущаю на себе его влияние. Древо моей жизни укоренилось в некую субстанцию и плотно укрепилось там, удерживая меня от ветра сдувающего все, что плохо приспособилось и не окрепло. Эти невидимые мне корни, лишь ощущаемы мною, которые дают жизнь цветам и плодам, по которым судят меня и которыми горжусь я, это только лишь временный сезонный продукт. Я могу себе позволить вольно парить в пространстве моим сущностям, подобно тому как семена и листья кружась улетают вдаль от дерева, на ветру, уносящим их далеко от влияния корней бессознательного, но и там, они способны прорости, порождаю все тот же облик того же бессознательного. От своей истинной природы никуда не уйдешь.

Говорят, что человек – это просто психический процесс, протекающий во времени, неконтролируемый самим человеком и неподвластный осмыслению им. В некотором смысле, человек неспособен познать себя, ввиду того, что его аппарат мышления не может исследовать сам себя со стороны. Мы можем фиксировать свои чувства и мысли и через них познавать себя, как через источник непредвзятой информации несущей нам послание о наших глубинных, корневых процессах, которые скрыты от нашего понимания. Мы можем их увидеть и принять, но не управлять. Это они, бессознательные процессы, управляют нами. И какой бы мы не делали выбор, мы реализуем программу своего или коллективного бессознательного, наделяющего нас необходимой силой и качествами для выполнения намеченного. Так или иначе, дерево не может жить без корней, которые питают и удерживают его в пространстве.

Так почему же мне тогда кажется, что свободный полет, без привязки к чему-либо, более красив и желанно мною. Почему я уверен, что корни мои незначимы и листья могут спокойно прожить без них, греясь в лучах палящего солнца, откуда взялась у меня эта запредельная самоуверенность, граничащая с безумной манией разделить целое на части неспособные жить друг без друга. Мне правда интересно узнать, что за история у моего комплекса всемогущества, и не питается ли мой комплекс от моих же бессознательных корней. Скорее всего, комплекс немыслим без бессознательного, являясь искаженной сознанием частью, прорвавшейся в сознание питательной субстанции. Эта информационная материя искажается, перемалывается до неузнаваемости первоочередного облика, в котором и предстает буйным цветением на публику.

Возможно, потерять связь с бессознательным в принципе невозможно, можно лишь быть затопленным им, имея помимо поземных корней еще и паразитирующие воздушные корни на дереве, и тогда моя внешняя репрезентация становится отвратительной. Искаженная природа бессознательного выходящего наружу в несвойственную для него среду обитания, губит меня , дерево теряет влагу высасываемую паразитом и гибнет, а паразит стремится на следующее дерево, распространяя свою психотическую природу на все вокруг. Мой вырвавшийся наружу психоз способен погубить все вокруг, включая и меня.

Эксплозивное расширение прорастания корней и реализация себя в таком же эксплозивном росте снаружи, захватывая пространство собой и вытесняя все вокруг своей тенью, не давая доступа к свету, мне напоминает психотический процесс постоянного тестирования границ реальности. Я думаю, что наше бессознательное немного психотично, что очень важно для выживания, и мы крайне уязвимы в этом месте, пытаясь скрыть свои бессознательные психотические корни от кажущегося неподъемно-воздушного невротического общества погрязшего в постоянном поиске смысла происходящего. Но у корней есть своя стратегия: укрепиться, выжить, захватить пространство. Наше бессознательное очень глубоко пустило в нас корни, откапывая их мы роем себе могилу.

Закрывая на секунду глаза можно услышать тишину, в которой, как говорят мудрецы, есть все ответы на твои вопросы. Напрасно ты ждешь ответов, их путь неизвестен никому, они надежно спрятаны в самом надежном месте, где ты их никогда не додумаешься искать – в полной тишине и в полном отсутствии каких либо источников ответов. Возможно, самое тихое место, которое у нас есть – это наши сны. Возможно, тебе запомнилась фраза Харуки Мураками «если без слов не понял, значит, и со словами не поймешь», она как раз по-восточному поэтично говорят о том же, о тишине, в которой есть все ответы на твои вопросы.

Почему тишина? Ты точно уловил эту несносную тонкость загадочности тишины. Потому что в тишине ты точно можешь услышать себя. Если конечно не испугаешься собственного голоса и опять на наденешь наушники с музыкой, да и слышал ли ты когда-нибудь свой голос, если постоянно спрашиваешь других? Такая банальная мысль может вызвать вполне небанальную злость. Ты будешь злиться и кипеть от страстного отвращения и недоумения по поводу «услышь себя в тишине». А может и не будешь, как знать, кто и как проявляет свою злость, это тоже вопрос к тишине.

В сказках описывалось как эхо в лесу или пещере мудро отвечало на вопросы. Вполне может быть, если прочитать метафору леса и пещеры как образ бессознательного, которое, как раз, и говорит с нами в нас самих. Еще ответы приходили во сне, некоторым даже на нобелевскую премию хватало. Это тоже к реальности тишины и к ее многоликости и гибкости понимания ее нами.

Ты будешь прав, если спросишь, «а как же вообще насчет самого вопроса»? Да, а что же с вопросом, откуда он вообще течет и о чем он на самом деле, и как связана тишина с вопросом? Возможно, если вопрос это и есть ответ, то он так же проистекает из тишины и логично обращает наше внимание (бессознательное обращает внимание сознания на «проблему») на источник беспокойства. По сути, вопрос, это не «вопрос» - это некий сигнал, дающий тебе ответ на еще не идентифицированную твоим сознанием «проблему», но которая уже настойчиво стучится в дверь сознания, ломая по пути твои стереотипные защиты. Поэтому задавать вопрос кому-либо отчасти бессмысленно, просто потому, что ответчик понятия не имеет о твоем внутреннем мире и его обитателях. И не тешь себя иллюзиями, что ты будешь спрашивать другого и нем. Нет, дорогой мой, не о нем ты будешь спрашивать, вовсе не о нем.

Задавая вопрос ты можешь очень классно отследить сам для себя свои волнующие тебя темы, если конечно тебя это интересует. Конечно, спросить другого,- «Почему так дорого?» ты можешь, но по большому счету, это скорее всего ты спросишь себя о своей неполноценности, и это может быть действительно важно, но увы, далеко не всем.

Тишина – это про присутствие или про отсутствие? Если ты спросищь тишину, то ты от туда что-то получишь или просто убедишься в отсутствии чего-либо кроме своего собственного ответа на вопрос? Как бы там ни было, все равно, тишина работает и в лесу и в пещере и в медитации и во сне. Ты будешь работать с ней? Или этот сотрудник для тебя пугающе непонятен и ты не можешь сохранить свою тревогу не распакованной в присутствии такого молчаливого  и непонятного тебе субъекта?

Слишком много вопросов как для темы вопросов. 

Вот интересно, как отличить жадность от реальной возможности что-либо иметь, ведь на первый взгляд желание получить что-то не несет в себе никаких разграничительных черт. Разницу можно будет узнать лишь спустя время по результату изъятия из окружающей среды «лишней» материи. Это как бы понятно, а что делать в самом начале, когда «хочу», совершенно не отличается от «могу», а до «необходимо» мысли вообще не доходят и подведение итогов еще не из чего делать. Тут, конечно, стоит признаться, что подвести итоги мы тоже можем «так как нужно», но сейчас не про это.

Предположим, есть нечто в окружающей среде, и есть мы. В нас тоже есть прообраз или вакантная ниша для этого нечто, и мы стремимся, по всей видимости, бессознательно, объединить реальное с мнимым. Что это за нечто и откуда оно взялось, почему мы связываем свое желание именно с ним и почему нам это нужно именно сейчас? Если пойти путем того, что мы не можем выдумать или хотеть того чего нет в нас же самих, то тогда, получится, что это нечто – это и есть мы (часть нас) и его проявления, т.е. возникновение желания по внешнему воплощению внутреннего, появляется в совершенно определенный для этого период. Возможно, это очень просто, принять, что в нас есть части пазла, которые собираются постепенно и своевременно. Возможно лишь отчасти.

Я бы еще выделил условия, в которых проявляется эта тяга к воспроизводству своих желаний во внешней среде, точнее говоря, что за условия влияют на наше бессознательное, или к какому течению коллективного бессознательного присоединилось наше бессознательное. Это, скажем, классический пример про двух близнецов воспитанных в разных условиях, один стал вором, а другой полицейским, но суть у них осталась одинаковой. Влияние среды тут очевидно и реализация желания (иметь власть и быть выше закона, т.е. кастрировать отца вечно) тоже воплощается в жизнь в свое предназначенное время. Т.е. есть условия, которые влияют на скорость и форму протекания нашего процесса индивидуации через воплощение наших внутренних потребностей в течение времени. А что же тогда с жадностью и реальным ощущением возможности?

В содержание «жадность» я бы сюда поместил все то, что не подпадает под истинность нашей возможности быть проводником силы своей индивидуации в этом мире. Тогда, сама жадность, трансформируется в одержимость своим комплексом или в захваченность симптомами направленными на гашение болезненного ощущения комплекса. Т.е. если я хочу быть богатым и успешным мужчиной, я могу подумать, что именно в этом случае я буду реализовывать на практике: ощущение своей неполноценности, т.е. «жадность» к деньгам и вниманию к себе, или я буду действительно способен взять от мира то, что мне и так принадлежит по моему внутреннему ощущению себя.  В случае реализации своего «могу» я буду только лишь воспроизводить снаружи свое чувство собственной наполненности переживанием достатка и признания. Это тот случай, когда я просто решусь сделать то, что я могу сделать для восстановления баланса между своим душевным миром и реальным миром.

Конечно, наше внутреннее ощущение надобности и переживания потребности в чем-то, само по себе сложная инстанция на которую может влиять много чего. Я думаю, что можно позволить себе отличать переживания закомплексованности и переживание наполненности, и тут точно есть четкая разница между ними. Хотя, выдавая комплекс за потенциальную возможность, мы все равно реализуем потенциальную возможность преобразовать комплекс в симптом и, возможно, в будущем избавиться от него. 

Стараться не вспоминать ее - это больше чем дружба. Елена однажды поняла, смотря на страстно жующего Ю., что он никогда не сможет постичь все ее боли просто потому, что он не в состоянии этого сделать. Мысли о Клавдии занимали большую часть ее свободных фантазий. Она старалась думать о другом, не поддаваться жгучему соблазну мысленно лечь в постель Клавдии на ее место, наполнить собой вмятины в матраце, вульгарно скинуть одну ногу с кровати завлекая Гильермо в свой таинственный альков, всматриваясь в трещину на потолке полузакрытыми глазами. Наполнить себя вытесненными желаниями, отрицаемыми каждый раз во время ее пренебрежительного опускания рук вдоль линии тела, не принимать свою болезненную манящую страсть замен, Елена жила в потустороннем мире перевернутых завершений. Точно сваливаясь в кроличью нору к самому дну своего конфликта, она всегда держала в темном углу своей памяти картинку ее детского видения, в котором застыли ее родители, словно любовники в Хиросиме, их тени навсегда остались в ее музее чувств. С тех пор Елена проживала свою сладкую боль, переносила ее в душные спальни под вымышленными именами и в придуманные обстоятельства, но всегда это были две тени, сплетенные в несовершенстве своего поразительно-уничтожающего влияния на мягкий и податливый ум Елены.

Она и он стали подозрительными гостями ее ночных видений перевоплощаясь без антракта в героев ее любимых сказок на ночь. Отвращение и зависть любят Елену, а Елена любит все, что любит Клавдия, но жаль, что никто об этом не знает. Тонкое иссушенное ненавистью тело поддавалось любви и было готово впитать нектар, капающий с пестрого цветка, с такими сильными и тонкими пальцами, держащими волосы, напряженными и застывшими. Эти руки она видит везде. Силы рвутся вперед, неся боль впереди алым знаменем, страстно трепещут губы, совершая ритуальное соприкосновение с вратами небожителей, павшими и обесцененными, но все еще близкими и понимаемыми. Елена точно не знает что это такое, она просто живет в ритме этой пульсирующей в висках дрожи, она не смотрит дальше Клавдии, она не видит за ее спиной две страшно-знакомые тени из ее маленького тумана.  В этой бурной реке нет поворотов и водопадов, ее воображение не уводит ее на ровные луга с высокой травой, в которой можно потерять и найти себя. Эта встреча не может быть случайной, как и выбор ее болеприемника.

С момента атомного взрыва в ее идеальном мире прошло много лет. Елена приняла обет нравственности и пленила себя моральными узами боли, очищающей ее память в моменты истинной любви к маме. Жизнь в зоне отчуждения защищает ее от возможности лишиться своей сверх силы страстного проживания этой секунды раскрытия и запаковывания ее самого странного подарка в жизни. Жизнь Елены – это постоянный инцест с реальностью, дионисийский рай дорелигиозного культа прощения и покаяния, отверженная всеми и принятая ею возможность быть вместо той, на кого пала тень ее инцестуозного желания.  Их может быть бесчисленное множество, мест и людей, предметов и событий, на которые она переносит свою боль желания, которое не в силах осуществить и оставить. Проживая жизнь в состоянии постоянного стоп-кадра, одной фотографии на которой воплотилось все ее естество, Елена мучается от незнания своего фатального проигрыша. Тут нет никого, кто мог бы ей об этом рассказать, это всего-лищь один единственный момент из ее жизни, который и стал всей ее жизнью.

«Запомните меня прекрасной и желанной», - читается в ее глазах отражение облаков застывших в робком предвкушении растворения. Елена тоже хочет раствориться, и мы все ей в этом помогаем, кто чем может. Растворить боль, чтобы избавиться от нее, повторно взорвать этот концентрат сладкой ненависти, она закусывает губу от предвкушения, и уже готова нажать на красную кнопку, но она не может. Елена – хорошая девочка.

Все как всё. Отдельные части целого в суме не дают присущего им в отдельности качества целому. Части порождают целое и придают ему некое право быть отличным от каждого из них в отдельности, привнося в него свою мечту, быть отличным от всех остальных. Организация – это сума всех работающих там людей с характерной для нее структурой чувственного поля, которое наполняют люди, приходя туда. Организация  - это проекция человека в масштабе широты его внутреннего мировоззрения. Если вы оказались в транснациональной корпорации, подумайте, зачем вам такой большой полигон, на котором не слышно и не видно, кто именно и что конкретно говорит на том конце провода, или если вы в семейной компании из пяти человек, почему вы именно там? Душа организации дышит каждым из вас, алтарь на ресепшене или в кабинете у директора требует новых жертвоприношений, и возможно, жертва, это ваша теневая сторона, которая как пылесосом высасывается в огранизационный вакуум.

Организация живет и дышит, у нее есть свой пульс, свой ритм. При взаимодействии с ней вы бессознательно ведете себя точно так же как с каким-то конкретным человеком. У организации есть свой характер и поведение, и ваше самочувствие в ней во многом определяется вашими реакциями на тот перенос и контрперенос, которые возникают при взаимодействии. Все как у всех, и все как между людьми, только в этом случае уровень и форма бессознательных стимулов и символов настолько велики, что мы не в силах его увидеть сразу, да и наврятли сможем. Водоворот чувственной энергии затягивает нас в свою воронку и пропускает нашу психику сквозь жернова корпоративной структуры, пытаясь перемолоть наше сознание под структуру коллективного бессознательного компании.  Мы либо принимаем этот архетип и сливаемся с ним, либо рвотный рефлекс не покидает нас на протяжении всего пребывания в компании. Быть «личностью» в организации в моем понимании невозможно, т.к. мы просто напросто отказываемся от своей автономности при входе в офис и оставляем свою спонтанность на пороге. Это и есть то, что душит многих людей заставляя чувствовать их некую «несвободу» находясь на работе.

Организация играет роль великой матери по отношению к нам и судя по тому как мы ведем себя на работе, так у нас и слаживаются взаимоотношения с нашей собственной мамой. Мы требуем или подчиняемся, или нам просто комфортно рядом, или же мы изо всех сил пытаемся доказать маме, что именно я самый лучший из ее детей. Бессознательно мы стремимся удовлетворить свои базовые потребности на работе и компенсировать свои комплексы. Душа организации все знает про нас и мы, попадая в поле организационного рентгена, четко понимаем (или не четко), что нас видно насквозь. От этого осознания и все наши психозы и депрессии. С другой стороны, мы никогда не сможем оценить и понять наше бессознательное стремление сохранить себя или наказать себя, идя работать в организацию, с похожей на нашу собственную душу и с аналогичными проблемами.

Организация как и человек нуждается в лечении. Я думаю, что при лечении организации исцеляться будут и сот рудники, точнее произойдет некоторая ракировка в составе выздоровевших. Повзрослеет компания – повзрослеют и сотрудники. Скорее всего,  это не ошибка, что вы такой высокоразвитый оказались в такой неразвитой компании. Возможно дело не в уровне развития, а в типе и характере души организации. Это все тот же образ матери, которую вы видите в каждой новой понравившейся или оказавшейся рядом женщине (организации). И это тоже можно постараться понять, и тогда, странный директор или странные коллеги перестанут быть для вас тем, кем они есть сейчас. Все они, такие как есть сейчас, и вся компания в целом – это есть ваша проекция материнского (отцовского) комплекса на этот бесконечный мир. 

Не так давно это считалось нормой, затем это стали замечать на фоне контрастного поблескивания серебрянной фольги от шоколадки, потом это стали обсуждать и осуждать, и вот сейчас это считается признаком дурного тона. И хоть у  есть даже свой праздничный день в году, легче никому от его наличия в жизни не становится. Забвение к подкрадалось незаметно и как привычно в нашей культурной традиции, немного с опозданием и с соответствующим никчемным пафосом. Мы стали слишком легкомысленны в осуждении некогда могущественного архетипического символа нации и всего уклада жизни, на который ложили и ложили миллионы лежунов и полеживачей. Уводя в тень, мы выводим на его место свою тень с не менее большим но с гораздо менее осознанным смыслом. Лягла тень на плетень, а мокрель на протвень.

Для настали тяжелые времена цензуры, политкорректности, гендерного равенства и здорового образа жизни и просто совершенно непрекрытой нетерпимости. Масса литературы, спитчрайтеров и просто очень смелых и без тени сомнения умных людей всячески пытаются научить нас как жить и процветать, игнорируя это в своей жизни или всячески оказывая этому отпор, иногда переходящий в запор, или затвор, у кого как. Не приходится сомневаться, что это все новое, не так уж и плохо забытое старое, видимо, оно так хорошо и ложится в рот не искушенным фуагра людям, хранящим еще на языках вкус социалистических побед на виноградных полях необъятной (очень толстой и некрасивой) родины. взращивали и лелеяли столь долго, что теперь, он как заброшенная стройка по центру города, вынужден просто так стоять в ожидании, когда же на него обратят утраченное внимание, отбрасывая тень на стоящие рядом усипусечные кафешечки с миленькими котиками, нарисованными на дверях не прошедших проверку санэпидем станции.

Архетип тени, впитавший весь без остатка с начала времен, манит нас своими плюшками и ватрушками, зазывая на шабаш разжигания автомобильных шин коктейлями Молотова (тут я вынужден заметить, что наш шовинизм не позволил нам сохранить сладкую парочку Молотов-Риббентроп в целостности). Как не крути, а без никуда. Суть в том, что мы в своем стремлении закрасить свои зрачки в золото-розовый цвет превзошли самих себя и пытаемся отделиться от своей естественной природы и от всецелого течения жизни. Попытка отделить Бога от Дьявола не увенчалась успехом, теперь их почитатели не знают покоя из-за раздвоенности помыслов и побуждений душевных и телесных. Что делать с банальным приступом злости, который бьет инсультом в голову никто не знает, зато все знают, как очистить карму у астропсихолога и почистить лицо у косметолога. От чего и зачем мы пытаемся избавиться в своей жизни?

Смех смехом, а архетип тени никуда от нас не делся. В аккуратном капюшончике на бритую голову, закрывая лицо, но так, чтобы было видно татуировку на шее, он идет неспешным раскачивающимся шагом психопата по узким уличкам города и просто наслаждается увиденным. Все еще впереди. Культ обезличивания и изгнания даст свои плоды, как и взращивание близости с братьями по ботексу. Фу фу фу вернется к нам с новыми ароматами и наполнит наши легкие до отказа вторичными и третичными аминами. Не прослезиться от счастья избавления от напряга глубокого вдоха будет просто невозможно.

Выдыхай Бобер.