В будущих учебниках с цифрами и фактами обязательно расскажут о том, почему стал возможен тот или иной исход Большой войны. При этом упомянут о невозможности сослагательного наклонения и, наверное, о точке бифуркации.

Но одно дело рассуждать о непредопределённости прошлого с позиции стороннего наблюдателя и совсем другое – с точки зрения непосредственного участника. Когда жизнь с ежечасным ощущением мишени, повешенной на груди, не только обостряет чувство опасности, но и позволяет лучше увидеть развилки упущенных возможностей.

Ключевое событие

В любой истории, в независимости от сложности сюжета, всегда имеется место для главного решения и ключевого события. Будь то наполеоновское «За 800 лье от Парижа я не могу рисковать последним резервом» или черчиллевское «Мы продолжим сражаться до конца, […] и мы никогда не сдадимся».

Украина за 32 месяца войны не единожды подходила к собственным перекрёсткам от «Я здесь. Никакого оружия мы не сложим. Будем защищать наше государство» до… того главного, что, возможно, ещё не прозвучало.

Ведь то, что два с половиной года назад представлялось большинству наблюдателей показательным блицем, обернулось изнуряющим марафоном. «Супертяж» против «юниора», бой в котором первый оказался не тем, кем был, а второй – не тем, кем казался. Случившееся невероятное, открыло двери развилкам непредсказуемости, где можно как выиграть, так и проиграть по очкам, отправить оппонента в нокаут или самому очутиться в нокдауне.

Но рано или поздно, наступает момент запредельной усталости, когда необходимо решать – продолжить или остановиться?

При этом можно пере- или недооценить ресурс – как свой, так и чужой. Попробовать хуком найти чужую брешь или рискнуть пропустить джеб в собственную.

Как не ошибиться и где искать подсказки? Ведь не только в мифах у героя есть высшая точка и самое тяжёлое испытание, но и в мире живых тоже.

Один из ответов, кажется, лежит на поверхности – война, в начало которой никто не верил и продолжения которой никто не ожидал. В результате – чудо страны, которая выстояла, когда никто более не может пребывать в уверенности, что что-то неосуществимо или не может случиться.

Следующая подсказка – в упорно навязываемых формулах математики ресурсов, согласно которым побеждают тонны танков, помноженные на миллионы солдат. Правда, эти расчёты давали хронические сбои и в более консервативные времена. Иначе трудно понять, откуда взялась современная политическая карта мира без историй успеха войн за независимость. Условие исходного ресурсного превосходства империй никто не отменял.

В случае с Украиной никакое количество переданного оружия не могло бы повлиять на ход войны, если бы не было рук, желающих его держать, и воли, дающей силы его не опускать. Когда тяжело разобраться, какие законы действуют – физические или метафизические. В противном случае вряд ли удастся объяснить, как такая неизмеряемая субстанция, как «украинский дух», стала важной составляющей военной экспертизы.

Ещё один совет лежит в плоскости дискуссий «усталости от войны». Когда кажется, что ситуация становится критической и, что возможно лучше договориться, стоит вспомнить черчиллевскую фразу о миротворце, который кормит крокодила в надежде, что тот съест его последним.

Справедливый мир – договор между равными, общение со слабым – ультиматум. Время для переговоров – готовность демонстрации силы и решимости к её применению.

Но основная подсказка к ответу на вопрос «сдаться или бороться» не в длящемся сопротивлении, не в математике возможностей и даже не в неравенстве переговорных позиций, а в том, что самое главное уже произошло.

24 февраля стало не просто днём начала войны, а моментом проверки веры на истинность. Веры в государство и подтверждения подлинности его символов – украинской истории, языка, религии и культуры. То, что раньше могло показаться теоретическими конструктами «разных» Грушевских и Шептицких, рождёнными в кабинетах из слоновой кости, вдруг наполнилось реальностью крови, пота и слёз. Легко было говорить, что «Украина не Россия», когда это ничего не стоило, но смертельно тяжело – когда за это необходимо платить.

Что бы ни случилось дальше, Большая война стала ключевым событием, героическим эпосом и национальным мифом, тем, с чем украинцы будут отождествлять себя и свою судьбу. Тем, чем для греков было Марафонское сражение, а для евреев – Исход. Тем, благодаря чему мир будет нас узнавать и отличать. Для России это даже не плохая, это финальная история, конец её версии прошлого – всё равно, что для ребёнка оказаться не родным, а приёмным.

По итогу невозможно дать универсально правильный ответ – бежать, замереть или сражаться. Но, пожалуй, главный урок, который можно вынести из этой войны, заключается в том, что если не знаешь, какой путь выбрать, выбирай самый смелый – он и будет самым безопасным.

В качестве послесловия

1453 год. Третий день, ночью и днём, тысячи османов отчаянно и безуспешно штурмуют стены Константинополя. Два месяца осады истощили ресурсы турецкой армии и терпение двора. Если город не падёт, судьба войны и самого султана предрешена.

Кажется, ещё немного – и атака захлебнётся, а история выберет иной путь, но в самый решительный момент, стрела тяжело ранит командующего Джованни Джустиниани Лонго. Легендарный кондотьер на энергии и воли которого держится оборона не выдерживая боли просит унести его со стены. Увидев отсутствие командира и решив, что турки прорвались, среди защитников начинается паника, отступление и бегство. Битва проиграна, Византия пала.

Конечно, неизвестно, как сложилась бы судьба Константинополя, если бы Джустиниани остался, но вывод, который точно стоит помнить, – стены не рухнут снаружи, если остаться несломленным внутри.

https://www.pravda.com.ua/rus/articles/2024/10/27/7481515/

Человек в обязательном порядке попытается увидеть ясность в размытости, наделить несущественное сущностным, натянуть экзистенциальность на повседневность и ошибиться, решая сложное простым.

Впрочем, в обстоятельствах войны и порождённом ею хаосе приобретение подобных точек твёрдости – условие безусловной необходимости.

Для религиозного типа сознания происходящее предстанет борьбой добра со злом, где неизменно общим остаётся тревожный интерес к кругам дантовского Ада и холодное равнодушие к описанию Рая.

Последователи хантингтоновской традиции расскажут о конфликте западной и православной цивилизаций, о противостоянии суши и моря. Только в реальном мире московский патриарх будет благословлять убийство православных, а католический понтифик – топорно, но упрямо призывать к примирению.

С "цивилизацией суши" тоже не всё гладко. Непонятен геополитический план в условиях потепления и появления, допустим, у России тысяч арктических километров свободной ото льда океанической береговой линии.

Сторонники киссинджеровской школы реализма укажут на интересы и ресурсы, природу и географию, где Бог – ничто, ценности – ничто, а земля, нефть etc – нечто.

Впрочем, и при этих условиях остаётся проблема пояснительной неполноты. Мотивация борьбы за стоимость бака бензина явно проигрывает в столкновении с возможностью "лицезреть Аллаха".

Ряд подобных и прочих интерпретаций можно продолжить, и каждая из них будет иметь родовые изъяны практической неподтверждённости. И поэтому трудно не поддаться желанию поиска формулы универсального, выбрав в качестве опоры некую константу определённости. А немногое, о чём можно говорить с толикой уверенности, – так это о постоянстве перемен и повышении сложности. О рисках достижения предела приспособляемости и в итоге – о прогрессе как источнике глобального кризиса.

Россия – агрессивный ответ неконкурентоспособности

Не поэтому ли в момент маршевого постиндустриального перехода и цифровой трансформации, дискуссий об особенностях конца постмодерна и начала метамодерна Россия ответила современности колоннами ржавой бронетехники и заключёнными в штурмовых отрядах? Когда университетские сообщества обсуждают проблему представленности аватаров в метавселенной, российские селебрити предлагают "рожать в поле, не отходя от бороны".

Создаётся ощущение, что Россия в цикличности своих цивилизационных потуг подошла к границе собственных адаптационных возможностей. Оказываются более не действенными работавшие столетиями мобилизационные практики, исчерпан лимит попыток модернизации. Эскалация становится агрессивным ответом неконкурентоспособности, а насилие – главным аргументом политики.

На этом фоне Китай смотрится страной с вполне сформированным, хотя и специфическим проектом будущего – "нормальной" цифровой диктатурой "всеобщего блага", в котором интересы Пекина и Москвы расходятся. Зачем миллионам китайских электромобилей российская нефть, а тысячам ветряков – газ "Силы Сибири"? Ориентация Поднебесной на современную стратегию "зелёного перехода" конфликтна интересам Москвы с её реликтовой экономикой ископаемого топлива.

Кризис идей прогресса

Но сложность ситуации не ограничивается проблемой России – она лишь первое лопнувшее от перенапряжения звено. К границе возможностей принятия изменений подошла значительная часть человечества. У многих сложилось ощущение предела способности, желания дальнейшего ускорения и связанных с ним сложностей. Стоит ли бежать дальше? В этом движении сопротивления переменам Россия путинской сборки становится "публичным" лицом и драйвером процесса.

И речь не о линейном разделении на некое выдуманное Кремлём "глобальное большинство" и "коллективный Запад". И не о противостоянии сторонников "прогресса" в лице первого мира и адептов "традиционализма" – в лице второго и третьего. Комьюнити "напуганных и агрессивных" глобализировано и интернационализировано.

"Прогрессисты" и "традиционалисты" перемешались в гремучей разнокультурной смеси. Жители швейцарского кантона в своём неприятии трансгендерных новаций могут солидаризироваться с обитателями бразильских фавел. А выходцев из Силиконовой долины и бомбейских трущоб может объединять вера в спасительную способность новых технологий покончить со старостью или бедностью. К слову, симпатии Трампа к Путину, как и наблюдаемый в Европе выборный "триумф" ультраправых, уходят корнями в эту "песочницу".

Популярность в мире путинизма в его охранительном архаизме – в большей степени реакция на испуг от скорости, чем принятие ценностей. И дело не столько в тяге к "сильной руке", сколько в страхе перед неопределённостью будущего.

Трудно быть осознанным и психологически устойчивым, потребляя в день информации больше, чем другие поколения за всю жизнь. Люди, дезориентированные быстротой коммуникации, ищут спасения в мифологизированных "старых и добрых" временах, но, находя вместо них "новые и злые", накапливают гнев раздражения и протеста.

Существует только то, что описано

В итоге мир разделяется на тех, кто согласен на риски трансгуманизма, и тех, кто не готов к судьбе постчеловека, – линия, по которой проходят главные расколы и тектонические сдвиги.

При этом неизменным остаётся размежевание на сторонников и противников свободы.

Одна группа "традиционалистов" может мечтать о возрождении патриархальной семьи, другая – о гуманитарном ренессансе. Часть "прогрессистов" видят будущее как цифровую демократию, часть – как сетевую диктатуру.

Результат этого противостояния кажется предрешённым. Стремительная поступь нано-, био-, генно- и прочих технологий отдаёт победу "прогрессистам", где преимущество в забеге на тёмной стороне.

За теми, кто отбрасывает за ненужностью морально-нравственные, этические и прочие ограничения. А поскольку существует только то, что описано, остаётся выбор между будущим разной степени апокалиптичности. Разнообразие сценариев фильмов-катастроф на эту тему великое множество.

На этом разломе российская война против Украины значимой частью наблюдающих не воспринимается как проявление российского имперского реваншизма, а приобретает символическое значение борьбы за возвращение мира к доцифровой "нормальности".

Но не в этом её главная миссия и цель.

Война, имеющая все шансы подвести мир к предельному рубежу, ставит ультиматум необходимости поиска иного основания, новых смыслов и объединяющих идей. Как соединить возможности прогресса и приумножения счастья, как развивать технологии и не потерять человеческую природу, как сосуществовать множеству политических устройств, при этом не уничтожив друг друга. Ведь говорят, что у одних вид пропасти вызывает мысль о бездне, у других – о мосте.

Что лучше, чем ужас открывшейся тьмы, может заставить искать новые пути и кто лучше, чем Россия, может справиться с задачей приоткрытия дверей в ад? И кто в мире имеет мужество не дать аду прийти на землю, если не тот, кто триста лет изучал его изнутри.

https://www.pravda.com.ua/rus/articles/2024/07/21/7466400/

…возможно всё 

То, что ранее считалось невозможным, становится реальностью. Казавшееся случайным – постоянным. Исключение – нормой, нормальность – отклонением. План – хаосом, а хаос – прогнозом. Перестают работать старые правила и никто не знает новых. Мир превращается в чужой и враждебный.

Скорость производимой информации увеличивается, а способности её осмысления уменьшаются. Порождённый "франкенштейн технологий" творит изменения не просчитываемой глубины и сложности. В результате возникает вопрос как лучший вариант ответа: не достигнут ли сам предел человеческого?

Когда происходящее начинает балансировать в точке выбора, между непереносимостью настоящего и страхом будущего, мчаться ли в генно-кибернетические объятия метавселенной или притормозить в пока ещё человеческой реальности?

На этом рубеже перехода наступает состояние радикальной неопределённости, при котором возможно всё и не существует ничего, что не могло бы не произойти. Нет однозначно позитивного или негативного сценария. Выигрывает тот, кто рискует играть по новым правилам, не зная самих правил.

"Перемены, которых не было в течение ста лет"

Глобальный мир одномоментно "схлопывается" и локализуется перед угрозой пандемии, нейросеть пишет стихи и диссертации, "самому влиятельному человеку мира" выписывают ордер на арест, президент "оплота демократии" призывает к штурму Капитолия, восток Европы превращается в двухтысячекилометровый фронт, а православный иерарх благословляет ракетные удары по одной из колыбелей христианства.

В распространяющемся хаосе переустройства путинская агрессия становится одним из главных триггеров трансформационного перехода.

И хотя финал не близок, результат всё более очевиден: война в её классической форме оказывается катастрофически неэффективной и губительно непредсказуемой. Преподанный урок убедителен, а наблюдатели внимательны.

В стратегические планы будущего внесены коррективы, главная из которых – не повторение чужих ошибок. А для этого всем желающим "совершенствование крайнего зла" открываются поистине безграничные возможности. И речь не об архаике миллионов солдат, армад танков, самолетов и кораблей, а о модерне цифр и новейших технологий. 

Искусственный интеллект по силе становится не равным ядерному оружию, он делает его ненужным. Человек – больше не цель уничтожения, а необходимое, пусть и "страдающее, сырьё".

Глупо мечтать захватить остров, когда можно завоевать океан. Зачем разрушать города, если достаточно получить доступ к данным? К чему захватывать территории, если можно контролировать информацию? Не о таких ли переменах, которых "не было в течении ста лет", говорил Си Цзиньпин?

И если с этой точки зрения оценить актив российских достижений, то единственно воистину бесценным результатом является не овладение "полустанком Пятихатки", а создание механизма цифрового контроля, где война выступает весомой причиной и поводом.

Большой китайский брат, гораздо дальше продвинувшийся в вопросе построения всеобъемлющего "цифрового ока", оказывается для Москвы учителем, наладчиком и контролёром. Незаменимым поставщиком опыта и технологий, как "выпилить" Ютуб из Гугл, "заблочить" Телеграм, распознать лица в маске или личности по голосу и в целом дать подобного рода системные "творческие" советы. 

Безопасность в обмен на свободу

Но общий план переустройства гораздо амбициознее. На финальной стадии упаковка в привлекательную обвёртку универсального и глобального предложения миру – эпоха "счастливого раба". Защита и безопасность как новая икона века, где платой становится свобода. 

Это вам не продаваемые консервативные ценности "русского мира" или социализма с китайской спецификой – это обращение понятно, как бедному Югу, так и богатому Северу. 

На рынке человеческих и государственных страхов перед растущей сложностью, эпидемиями, войнами, миграцией, преступностью это предложение высочайшей степени востребованности. COVID в этом плане стал лучшей из возможных площадок демонстрации могущества китайских служителей нового культа, создавших и протестировавших систему цифрового контроля с выборкой в миллиард человек.

Готова и логистика проекта: инициатива "Один пояс, один путь", конечно, о торговле, но и "немного" о цифровой экспансии. От Сербии до Малайзии, Эфиопии и Маврикии Китай – ведущий поставщик телекоммуникационного оборудования с явным или скрытым опционом контроля над сетями и данных в них.

Отношения Китая и России тоже, конечно, о нефти и газе, но самым привлекательным товаром выступает то, что забетонирует нерушимость путинского режима. Экспорт отработанных в уйгурских лабораториях точной калибровки технологий, позволит обнулить угрозы какого-либо протеста на уровне намерений и спрогнозировать политическое сопротивление до того, как оно случится. 

Лезвие бритвы

Поэтому борьба, которая идёт и которая ещё предстоит, не за одно-, би- или многополярный мир, а за новые границы свободы в условиях достигнутых возможностей её полной отмены.

В случае успеха в войне, развязанной Россией, сигнал получат все жаждущие антилиберального реванша. Запад проиграл, он слаб, он должен уйти. На историческом порядке дня формирование союза диктатур. Авторитарная синхронизация на основе созданных цифровых платформ управляемых ИИ с китайской пропиской.

И тогда перелистывание фукуямовского "Конца истории" в обратном порядке приобретёт характер аварийной лавинобразности. От Москвы до Пекина, Тегерана и Минска. Ядро наметившегося союза с приглашением присоединения прочих желающих… а прочих найдётся с избытком. 

Поражение России не остановит хода создания цифровых диктатур, но выиграет время для Запада: "… начать новую волну цифровой революции, …чтобы технологии следующего поколения работали на пользу, а не против наших демократий", – надеется Дж Салливан.

А сложности стоящих вызовов кажутся непреодолимыми. В условиях консенсусного принятия решений необходимо пройти по лезвию бритвы. Не нарушать права человека, но обеспечить его безопасность, следовать по пути прогресса, но не потерять контроль над результатами, повышать уровень жизни, но понижать уровень температуры.

Автократии и прочего рода диктатуры китайского и российского типа в условиях технологического перехода имеют значительное преимущество, что впервые ставит Запад в условия догоняющего, а не лидирующего. 

Не имея никаких ограничений в системе принятия решений, не нуждаясь в общественном одобрении, игнорируя вопросы морали и этики, автократии получают неограниченные возможности развивать самые передовые и самые проблемные сферы научных исследований. Генная инженерия, био и нанотехнологии, искусственный интеллект…

От "овечки Долли" до "солдата ВаньЙи"

Пока демократии погрузятся в обсуждение допустимой терминологии и её соответствие всем гендерным, сексуальным, расовым, религиозным стандартам, в рязанско-уханьских лабораториях будут проводить опыты: от "овечки Доли" до "солдата ВаньЙи".

Эксперименты в сфере генной модификации и инженерной биологии при минимуме ограничений имеют все шансы дать максимальный результат в условиях неограниченного и бесконтрольного использования "биоматериала". В тюрьмах и воспитательных лагерях его будет с избытком. В такой ситуации появление "созданий высшего порядка" с качественно улучшенными показателями интеллекта, памяти и силы – только вопрос времени.

Пока западные интеллектуалы призывают мировое сообщество установить мораторий на исследования в области искусственного интеллекта, автократии в принципе не ограничены никакими институциональными барьерами для работы в сфере ИИ. И тогда возможности фиксации всплеска нейроной активности граждан с его заносом в единую базу данных станут одной из многих реальностей, а не прогнозом.

Запад, имеющий развитые институты общественного и конкурентного политического контроля, рискует впасть в "консенсус бездействия". Наложить существенные ограничения на развитие передовых технологий критической важности для его безопасности и выживания. А в условиях несоразмерной сложности возникающих проблем и недостаточности потенциала для их разрешения, возникает очевидный соблазн перенятия авторитарных практик.

При любом варианте автократии получают солидную фору, но... Стремление занять доминирующие позиции в "технологиях с потенциально катастрофическими последствиями" может привести к турбулентности потери контроля, появления внечеловеческих систем формирования и управления реальностью.

Спринтерские дивиденды от получения быстрых и ощутимых эффектов непреодолимо привлекательны, но чудовищно непрогнозируемы.

Медленный путь демократий, обсуждающих, убеждающих, дискутирующих по поводу того, чтобы эффекты были положительными, а риски – управляемыми, кажется более надежным, если, конечно, к моменту достижения консенсуса демократии ещё будут существовать.

Меняется всё и не меняется ничего

Большую часть времени своей истории человечество находилось в состоянии рабства и угнетения. При этом люди будут способны колонизировать Юпитер или цифровой личностью слиться в нейросети, но не смогут избежать противостояния чужим стремлениям властвовать.

Достигнутый уровень свободы – не данность, не подарок и не результат единожды совершенного выбора, а итог тяжёлой борьбы. Борьбы, которая не кончается никогда. Мы просто опять оказались в начале пути. Встав на него, не стоит выбирать между безопасностью и свободой – потеряв свободу, мы потеряем всё.

Андрей Демартино

Даже у самого уверовавшего в собственную непогрешимость и правоту неизбежно случается легкий, как укол, или тяжелый, как удар, момент встречи с истиной. Как правило, событие малоприятное, поскольку скорее претендует на то, чтобы поколебать, нежели укрепить некие убеждения. И хорошо, если инвазии прозрений не оставят следа и колючих осколков сомнений. Но бывает и так, что, войдя глубоко, заставят охнуть от боли. Как, к примеру, невыносима может быть мысль, что "родиться не в СССР" совершенно не страшно, что страшно было в нём родиться. Что "страна, которую мы потеряли" – не "будущее человечества", а его ужасное прошлое. Ведь для категории взращенных на "чёрном молоке из соски КГБ" смерть "страны советов" всегда будет "крупнейшей геополитической катастрофой", а не актом высочайшей исторической справедливости. И тогда в качестве спасительного анальгетика обязательным становится приём наркотической дозы евразийства или галлюциногена "мессианства". 

При этом, чем ближе к вершинам власти, тем болезненнее контакт. Для мозга, поражённого высотной болезнью, принятые решения кажутся безошибочными, а нарисованная картина мира – единственно правильной. 

Но, как бы плотно не законопачивались щели, через всю многослойность оправданий будет пробивать свет иной реальности. Мог ли испытать нечто подобное главный "исправитель прошлого", "собиратель земель советских"? Тот, кто был остановлен в шаге от величайшего персонального триумфа. Когда до воплощения ему одному уготованной величайшей миссии оставалось расстояние подлёта десанта в Гостомель. 

А ведь как сладко он жмурился, представляя победный проезд по Хрещатику, литургию в Лавре, золото куполов, восторженные, обращенные к нему глаза. Ведь это он вернул "православный Иерусалим", сакральный центр "Руси святой". Должен был вернуть… А в результате… "русский военный корабль, иди нах@й"? Сколько суетно бытового, презрительно неуважительного, совсем не соответствующего эпохальности момента было в этой примитивной конструкции. Когда в ответ на претензии "переписать историю" и изменить миропорядок – пренебрежительный плевок под ноги. Ведь в его реальности в Чернигове, Одессе, Харькове должно было не хватать цветов для встречи "орденоносной кантемировской", а не 40 тысяч мешков для трупов. Может в этот или в какой-то другой момент, когда вместо "парада победы" в Киеве, марша на Берлин "вторая армия в мире" начала безнадёжно застревать в боях за луганские сёла, могла прийти какая-то чужая, совсем не его мысль: "А если действительно "они – не мы"?" Более того, всё происходящее требовало немыслимого: признать существование того, чего "не было, нет и быть не может". Того, что он называл "не государством" и "не народом". Ведь он не знал, "что битвы никогда не выигрываются, что они всего лишь открывают глаза на собственное безумие и отчаяние". Ведь, если Украина – не выдумка Ленина, что тогда останется от "русского мира", его мира? Хартленд без сердца – никакая не "ось истории", а обычный кусок суши с 30-ю миллионами выгребных ям в качестве туалетов. 

И тогда возник страх. Всем нутром он почувствовал, что если останется хотя бы один метр земли с развивающимся над ним "сине-жёлтым" – это будет вечная угроза отмены "российского величия". Как выживший свидетель преступления. Когда окончательно не решенный "украинский вопрос" из "истории, написанной победителями", превратится в протокол, составленный непобежденными. И тогда не будет никакой России с её "загадочной душой" и "великой историей", а будет антимир, сочащийся кровью и ядовитой ложью. 

Это был тупик. Наиболее смышлёные крысёныши уловили изменившийся запах, исходящий от хозяина, и поняли, что именно тот хочет услышать: "С тем, что выросло на месте Украины, должно быть покончено, раз и навсегда". Затравленно оглянувшись по сторонам, он ощерил жёлтые зубы и… прыгнул. Не было больше ничего запретного, потому что крысе, загнанной в угол, дозволено всё. 

Но ни тонны убивающего железа, ни сотни поднятых батальонов уже ничего не могли изменить. Он проиграл, поверив в реальность мира, которого не было. Мира, где вместо войны была спецоперация, страны – территория, народа – население, а оккупации – возвращение.

24 февраля ложь, берущая в долг у правды, исчерпала кредит одалживания у будущего. Нельзя было выиграть у страны, которой не существует, и у народа, которого нет.

Мир выдуманного проиграл миру настоящего. Того настоящего, что он больше всего боялся и ненавидел – свобода, честь, достоинство.

24 февраля он умер и сейчас же открыл глаза, но "уже был мертвец и глядел как мертвец", ведь только так он мог дальше жить в мире, которого не было.

Даже тот, кто ничего не ожидает, всегда ожидает немного большего

Неизвестный автор

Как правило, события значимые приходят тихо, и утро 26 октября, наступившее после очередных выборов, обошлось без знаков судьбоносности. Деревья голые, небо синее, билборды опустевшие, но исподволь зарождается и крепнет нехорошее предчувствие чего-то невозвратно случившегося.

В подтверждение самых плохих ожиданий начинает сбоить и "зависать" любимая украинская программа перекладывания из папки "Проблемы, которые решит время" в папку "Проблемы, решенные временем"*. Вдруг оказывается, что подошёл к концу срок лицензии без возможности продления.

И вроде грех жаловаться – история в нашем случае была щедра на выдачу авансов, но оказалась скупа на списание задолженностей.

Для заключения новых договоренностей требуется подтвердить ранее взятые обязательства: доказать собственную государственную состоятельность, поскольку по условиям договора минул отведенный срок и пройден полный этап – "у вас был шанс длиной в тридцать лет, теперь у вас есть тридцать лет".

Суверенное или сувенирное

Возникает вопрос, что можно предъявить в качестве актива: суверенное или сувенирное – количество созданных высокотехнологичных компаний или самый высокий флагшток с самым большим флагом?

По результатам такого аудита в учебниках истории напишут об этом, как о "решающем периоде, в результате, которого…", "к сожалению…" или "несмотря на…" с долгим перечнем причин и следствий.

При этом, хотя и считается, что никогда не бывает хороших времён, никто не отменял и особо плохих. Когда попадаешь в "шторм столетия" – кризис глобального, субрегионального и внутриукраинского – уже неважно хорошее или плохое время, когда оно настало.

Конец постсоветскости

И если результаты глобального кризиса пандемии для мира и Украины ещё не вполне ясны, то суть происходящего на территориях бывшего Союза намечается вполне определённое. От Киргизстана до Нагорного Карабаха на юге, до Беларуси и Молдовы на западе события объединяет то, что можно назвать концом постсоветскости.

Симптоматика подобного процесса может быть разной, как и болезненность, а иногда и небезопасность лечебных процедур. Азербайджану для этого понадобилось выиграть войну, Армении получить российский "нож в спину", Беларуси "разлюбить" Лукашенко, а Молдове "полюбить" женщину, как избранного президента.

Украина произвела демонтаж последних управленческих конструкций "сделано в СССР", проведя выборы в местные органы власти и финализировав реформу децентрализации.

И хотя словосочетание о "конце постсоветскости" может ласкать слух, это вовсе не предопределяет автоматическое начало чего-то хорошего, а скорее означает продолжение чего-то плохого.

Говорят, ад остывает медленно, а для этого следует собрать максимальное количество угроз в точке выхода для испытания пределов прочности перед порогом входа.

На этом украинском фоне заявление Макрона о том, что немногие поколения французов сталкивались с таким количеством проблем, которые выпали на долю нынешнего, смотрится как-то блекло.

Для остроты ощущений французскому президенту недостаёт парочки самопровозглашенных "Корсиканских народных республик", "старой, доброй" дискуссии с Германией по поводу Эльзаса с Лотарингией в окопной фазе, крупной пронемецкой фракции в парламенте и глубокой вспашки системы управления "центр-регионы" в середине.

"Чёрный ящик" децентрализации

Украине в этом ряду не доставало только масштабных внутренних изменений, что и было восполнено завершённой реформой децентрализации. Процесс задуманный как приносящий возможности, но пока что создающий риски.

Ожидать иного от преобразований, реализованных по принципу "черного ящика", когда известно, что в него кладут, но абсолютно не понятно, что происходит внутри и что получается на выходе, было бы весьма неразумно.

В то время как под знаком коррупционного интереса "нарезаются" границы громад, плодятся микропартии, подковерные договоренности заменяют публичную дискуссию, теневые схемы становятся легальными вертикалями, интересы общества и государства превращаются в отягощающую формальность.

И это всё в кризис-пакете с дезорганизованной властью и организованными "друзьями Путина", повальной миопией "очей государевых", губернаторской рыхлостью, разрушенными механизмами контроля, пандемией и вновь разрывающего партийного противостояния.

Для общества, наблюдающего схожее расползание соединяющих тканей, угроза "распада", "феодализации" и прочего сепаратизма превратилась в устойчивую социальную фобию, демотивирующую и деморализующую.

Детали будущего

В подобной ситуации трудно не поддаться панике, если читать заголовки, а не присматриваться к деталям, которые могут стать частями конструктора, из которого сложиться будущее.

В активе имеется оздоровительный эффект для любителей беспорядочных "братских связей" с Россией, оказанный прививкой кремлёвской вакцины "Крым, Донбасс – 2014", когда перед глазами витринный пример регионов, очутившихся в "русскомирских" объятиях. В одном из них начали по часам подавать питьевую воду, а в другом (до недавнего времени "кормившем всю Украину"), на регулярной основе принимать гуманитарные конвои с крупой и солью. При таком раскладе трудно агитировать за "советскую власть", учитывая постоянную убыль аргументов.

С другой стороны, никто не отменял эффекта эгоистичности приобретения власти и прав представителями нового политического класса – новоизбранными головами громад – при котором условием расширения возможностей и влияния является необходимость прирастания ресурсом и конфликт – не лучший контракт, который можно подписать в этом случае.

Еще один фактор как убедительный аргумент и важный предохранитель для автономистов – пандемия. Как оказалось, борьба с болезнью и ее последствиями требует огромных ресурсов и объединенных усилий. Если кому-то эта данность ещё не очевидна, то график динамики заболеваемости и смертности может в этом помочь.

Доступная возможность достижения цифровой прозрачности по информации о собственности, бюджетах, решениях, принимаемых на всех уровнях ОТГ (район, область) – ещё один дополнительный предохранитель и механизм контроля.

В итоге, словесные аберрации о "новой феодализации" хороши для кликов, но дефектны по смыслу. Крепости на скалах давно проиграли базарным площадям. Степень открытости и готовность к сотрудничеству – надежный рецепт успешности, особенно в условиях бюджетной дефицитности.

Цветущая сложность

Ну а если смотреть на ситуацию с широко раскрытыми от оптимизма глазами, то Украина имеет все возможности реализовать опережающие государственные практики.

В мире нарастающего страха раствориться в океане глобального, концепция сохранения/приобретения идентичности (в том числе и региональной), не теряя коллективной общности, становится всё более востребованной.

Поэтому, кажется, что именно сейчас настало время для новой папки с надписью: "Проблемы, которые мы решим сами", иначе нам так и будет суждено согласно Тойнби оставаться не способными к самоуправлению, но готовыми к победоносному восстанию.

Андрей Демартино, для УП

*Анекдот о стиле руководства Франсиско Франко широко распространённый в Испании в 50-х годах.

https://www.pravda.com.ua/rus/articles/2021/01/2/7277944/

Исторический пример иногда уместен в качестве аналогии или метафоры, а иногда аллегории. Последнее, весьма подходит для иллюстрации новых требований Американской киноакадемии для фильмов, претендующих на категорию Best Picture премии "Оскар".

Нововведения, предусматривающие обязательное соблюдение квот в кадре и за ним для расовых, гендерных и ЛГБТ+ групп, напоминают средневековые цеховые практики. Когда гильдии художников заботливо пеленали мастеров в различные рода статуты и освящённые традицией регламенты.

Но, ныне времена не возрожденческие, а потребленческие, и от появлений ограничений да Винчей с Микеланджелами вряд ли прибавится. А регламентируя наличие в фильме представителей тех или иных недопредставленных, "оскаровский" комитет как бы обязывает игнорировать принцип достоверности.

В связи с этим возникает ряд вопросов о природе творческого и человеческого, а также о просветительской миссии киноискусства в целом.

Достоверность & интерпретация

А вообще, стоит ли искусству придерживаться принципов достоверности, когда результатом творчества является интерпретация? Когда процесс художественного осмысления априори никогда не становится зеркалом объективной реальности. Когда фактам, согласно Дж. Свифту, не рекомендовано стоять на пути хорошего рассказа.

В чём тогда не права критик сериала "Чернобыль", обвинившая сценаристов в отсутствии чернокожих актёров? Ведь прототипы персонажей не говорили на английском, а если так, значит действительность можно игнорировать.

Поэтому и "Маршал Финляндии" Карл Маннергейм вполне может быть афроамериканцем или бисексуалом, европейке Элизабет Тейлор позволительно играть древнюю египтянку "Клеопатру", а британцу Лоуренсу Оливье — мавра "Отелло".

И вообще, что такое действительность в изложении, допустим, Феллини или Дель Торо? Поэтому, если нельзя объективизировать содержание, можно формализировать критерии.

Если сложно по сути, тогда лучше о понятном: сексуальности, гендере, расе. А новые правила для претендентов на "Оскар" финализируют темы желательного актуального обсуждения.

Но всё это стремление модернизации киноиндустрии может привести не к повышению, а к снижению зрительского интереса. А если фильмы снимаются не для того, чтобы их смотрели, зачем они нужны?

 Переработанная история 

Что есть кино-творчество, как не продукт, состоящий из переработанной истории – прошлого или настоящего? Где, чем далее от нас отстоит событие, тем искажённее наши представления о нём, тем кажется ниже планка точности, которую мы готовы предъявить. А чем ближе к настоящему, тем выше требования к достоверности, тем тоньше настройки "камертона Станиславского" – верю/не верю, как эталонной единицы измерения степени таланта.

Нам решительно всё равно, что тридцатисемилетняя Алессандра Ферри играет четырнадцатилетнюю Джульетту, но до хрипоты будем спорить об уместности полиэтиленовой шторки в советской ванне в "Дорогих товарищах".

Да что там говорить о времени "тактильной памяти", в котором мы живём, которое мы помним и которое стоит от нас на расстоянии дедушкиного рассказа. Немую сверку с подсказками жизненного опыта проходят продукты творчества из сфер абсолютной выдумки.

"Могла ли удержаться на спине дракона Визериона Дейнерис во время его реактивных взлётов и падений?" – шепчет на ухо рациональный предок охотников и собирателей. "А ушки не заложило?" – добавит голос современности.

С другой стороны, следует ли ожидать иного от человека, реальность которого состоит из множества "бесценных мелочей", где мысли и идеи передаются вовсе не через эфирные волны.

Флоберу, чтобы передать чувственную атмосферу свидания мадам Бовари и Рудольфа требуются предметы материального: клочковатый пар, цветущий вереск, белый чулок, чёрный ботинок.

И чем больше деталей, тем выше достоверность восприятия, а чем выше точность, тем больше подсказок в поиске смыслов.

Джеймс Камерон доводил до белого каления съёмочную группу "Титаника", добиваясь максимальной аутентичности мебели, ковров, посуды, одежды. Требовал, чтобы каёмки на тарелках были того же цвета и с тем же узором, что и в ресторане настоящего лайнера.

Постановщики мини-сериала "Чернобыль" заставляли перешивать пуговицы и погоны на военной форме, чтобы автомобили, одежда, прически и интерьеры соответствовали 1986 году и не годом раньше.

И что принесло это внимание к деталям? "Титаник" побил все мыслимые и не мыслимые "оскаровские" рекорды – наград, сборов и проката, а "Чернобыль" возглавил рейтинг сериалов всех времен.

Ну а если заглянуть на сайт Information Is Beautiful, который провёл анализ соответствия фильмов реальным событиям, то из 19 "оскароносных" лент только 4 получили индекс достоверности ниже 70%.

Если действительность можно игнорировать, тогда это даже коммерчески не выгодно.

Природа зрительского и человеческого

В сухом остатке составляющая рецепта успеха и признания – уважение к реальности и её подробностям. Чем более убедительную атмосферу создаёт автор, тем выше зрительский интерес к продукту его творчества, тем точнее и всеохватнее донесение его послания. Или это не обусловлено природой человеческого? За тысячи лет вопрос выживания зависел от верности полученной информации, и задачу сканирования пространства никто не отменял.

Не поэтому ли так царапают несуразности, ляпы и ошибки даже в любимых лентах, создавая помехи и шумы, отвлекая от восприятия авторского замысла.

Или в конце концов зря 600 тысяч человек посмотрело видео, где вспотевший археолог целый час пилит гранит медной пилой, доказывая, что древние египтяне могли это делать? Кто его знает, какая информация полезного характера может в дальнейшем пригодиться.

Важность достоверности

Конечно, процесс художественного осмысления не является объективным отражением реальности и опирается на факты, поддавшиеся авторскому истолкованию.

Нолан может проигнорировать роль индийских матросов-ласкаров в дюнкерской операции, а Гибсон приписать Уильяму Уоллесу любовную связь с принцессой Изабеллой, которой в реальности исполнилось десять лет на момент восстания в Шотландии.

Но новые "оскаровские" правила предлагают перенести сексуальную ориентацию и расово-гендерную структуру современного американского общества на любой временной период: от шумеров до Шумахера. И если даже американский президент интересуется, является ли Финляндия частью России, то и без того провальная миссия исторического культпросвета самообнуляется.

Массовый потребитель формирует ложное представление о прошлом, которое диктует его поведение в настоящем.

В таком случае война между Остазией и Океанией кажется не такой уж невозможной, когда история — это свободно моделируемая конструкция, спроектированная конъюнктурой.

В качестве робкой надежды можно сделать допущение, что, если необходимо разговаривать с современниками о вчерашнем, следует использовать понятный для них язык сегодняшнего, применяя знакомую систему знаков.

Однако, если судить по популярности ролика TikTok, где девушка, просто покачивая головой в ритм музыки, набирает 317 миллионов просмотров, то зрительский интерес, скорее всего, будет развиваться от простого к примитивному.

https://life.pravda.com.ua/columns/2020/10/12/242638/

Андрей Демартино, историк, публицист, политтехнолог, специально для УП.Жизнь

Титульное фото AndrewLozovyi/Depositphotos

"Я смотрел на кровь и языки пламени над синевато-чёрным фьордом и городом… я стоял, дрожа от волнения, ощущая бесконечный крик, пронзающий природу".

 Эдвард Мунк

Обсуждение популярного вопроса "Как изменится мир после эпидемии?"– задача отвлекающая и цель ложная, поскольку мир уже изменился. Проблема в человеке, который остался прежним.

В обратном случае ожидаемой инициативой от G-20 должно стать заявление о необходимости новой глобальной философии производства и потребления. А правительства должны начать наперегонки отчитываться о скорости, с которой они сокращают выбросы. 

Но всё обстоит с точностью до наоборот: страны с нетерпением застоявшихся скакунов ждут сигнала, чтобы с утроенным старанием ринуться бурить, сжигать, вырубать, плавить всё, что было недобурено, недовырублено....

Странное желание – "вернуть к норме" то, что было явно ненормально, сродни стремлению вылечить алкоголизм наркотиками.

Кризис с односторонним указателем

При подобной девиации не смотрят правде в глаза, а рассуждают об "окнах возможностей" и "выходе из зоны комфорта". 

Это как пассажирам тонущего "Титаника" помогать не поиском дополнительных шлюпок, а рассказами о постигшем их "кризисе" как о шансе на позитивные изменения. Обсуждать не смертельную пробоину в корпусе, а необходимость поиска новой мотивации.

Проблема нынешних попыток прогнозирования в том, что конструкты грядущего складываются из деталей прошлого, слегка обновляя чертёж настоящего. 

Планы рациональны и разумны: сделать границы менее прозрачными, лица более закрытыми, рукопожатия не желательными, товары не все китайскими и градусники в аэропортах обязательными. Ну, и конечно, инфляцию уменьшить, ВВП увеличить, производство нарастить, инвестиции привлечь, товарооборот улучшить, всё восстановить, догнать, перегнать и…

Если это новый мир, тогда он очень похож на старый.

С другой стороны, понятны желания говорить о привычном и очевидном, а не о пугающем и неизвестном.

Уж лучше о перемещениях, которые надо ограничить, фондовых рынках, которые необходимо поднять, медицине, которую необходимо дофинансировать, а вакцину разработать. 

Обо всём, но не о главном: о том, что удивительным образом выкачивая ресурсы ради создания пространства безопасности и комфорта, мы наполнили мир новыми угрозами, сделали его менее предсказуемым и не гостеприимным. 

В своих стремлениях расширить наши возможности мы загнали себя в угол: нам некуда больше бежать, диагностирует антрополог Анна Цин.

Успеть взломать природу

В конце концов вирус – всего лишь локальное проявление новой реальности.

Нарушенный естественный порядок породил хаос множественности и непредсказуемости угроз. А тысячелетний опыт за нашими плечами, как и длина пройденного пути, не является гарантией правильности выбранного направления.

Стоят ли умные города и новые пакеты технологий того, чтобы иссыхающий Евфрат можно было перейти вброд, оставить Днепр без весеннего разлива, как случилось в году нынешнем впервые за весь период наблюдений, а Киев накрывали пылевые бури?

Сможем ли мы быть гарантированно защищенными от того, что потревоженная земная геология не повторит сюжет мунковского "Крика" с небом кровавого цвета от извержения Кракатау, выбросы от которого достигли Норвегии? В оригинальной версии названия – "Крик природы" – картина смотрится весьма пророчески.

И насколько принципиальными для нас будут успехи цифровизации, повторись события "год без лета", когда эффект вулканической зимы накрыл Европу и всё Северное полушарие аномальными холодами? 

Извержения вулкана Тамбора всего-то каких-то 200 лет назад привели к массовым смертям, повальным неурожаям, голоду и эпидемиям. Сытая Швейцария выпустила рекомендации, как отличить съедобные травы от ядовитых. 

А если это будут "годы без лета"?

Если из вывернутой вечной мерзлоты освободятся старые и новые вирусы и инфекции, до этого надежно замороженные? 

Как поведет себя, к примеру, обнаруженный в Сибири четыре года назад новый гигантский вирус Mollivirus sibericum, пролежавший там 30 тысяч лет? 

И сколько подобных вирусных неожиданностей ждёт нас впереди? Ведь теперь благодаря потеплению можно копать там, где раньше было нельзя, а копать на освобожденном ото льда Севере непременно будут.

"Активация аварийного режима"

И хотя человек на протяжении всей своей истории удачно адаптировался под влиянием внешних условий, вопрос дня сегодняшнего не в адаптации, а в изменении модели развития.

В конце концов, "каменный век закончился не потому, что закончились камни", а потому что изменился тот, кто держал их в руках.

Психолог и экоактивист Маргарет Кляйн Саламон возлагает надежды на "активацию аварийного режима", что позволит если и не изменить направление движения, то хотя бы задуматься о том, куда ведёт эта дорога.

Андрей Демартино

https://www.pravda.com.ua/articles/2020/05/15/7251316/

https://www.pravda.com.ua/rus/columns/2020/04/2/7246157/

 "Борьба с эпидемией – это цифровая война", – гласила передовица официального информационного рупора Китая, агентства "Синьхуа". А война – лучшее место для демонстрации силы или её отсутствия.

С другой стороны, трудно найти более эффектный способ заявить о лидерстве, чем в процессе борьбы с глобальной угрозой. А кому, как не Китаю, с этим справится?

Не верите? Убедитесь сами.

Вы растеряны – мы собраны, у вас нет решений – у нас есть ответы, вы про авторитаризм, а мы о технологическом превосходстве.

Цифровые технологии стали сильным и убедительным ответом Поднебесной в борьбе с COVID-19. В лучших "дельторовских" традициях, чтобы сражаться с монстрами, был создан другой монстр. Такой же невидимый, но вполне материальный, находящийся везде и нигде, растворенный в воздухе, но оставляющий следы.

Увиденное впечатлило и встревожило, заставляя внимательно присмотреться к китайским урокам "цифрового искусства войны".

Осуществите глобальный мониторинг и контроль

Выявите и изолируйте граждан с повышенной температурой. Воспользуйтесь системой инфракрасного дистанционного сканирования SenseTime.

Если возникли трудности распознавания лиц из-за использования масок, оборудование Megvii Technology Limited произведёт идентификацию и температурный скрининг за одну секунду у 15-ти человек, допустив ошибку ± 0,3оС.

После того, как вы установили системы мониторинга в местах массового скопления, приступите к персонализации данных.

Система "Код здоровья" () промаркирует QR-коды платёжного приложения Alipay зеленым, желтым или красным цветом, исходя из информации о перемещениях и контактах пользователя. Красный цвет запрещает свободные поездки и покупки и означает двухнедельный карантин. Агентство "Синьхуа" недаром с воодушевлением назвало Alipay микрокосмосом всего плана строительства цифрового Китая.

Чтобы спланировать безопасные маршруты и избежать мест скопления людей и транспорта, к вашим услугам китайский аналог Google Maps Baidu Map (). Карта в режиме реального времени покажет местонахождение ближайших госпиталей, блокпостов, подтверждённых и подозреваемых случаев инфекции.

Не забудьте проконтролировать ситуацию не только на земле, но и с воздуха.

Перепрограммируйте 100 дронов MicroMultiCopter, вооруженных термодатчиком, 40-кратной увеличительной линзой и громкоговорителем, и тогда они смогут находить людей с лихорадкой, производить через QR-код бесконтактную регистрацию и передавать информацию в компетентные органы.

Кроме этого "голос с неба" поинтересуется, почему вы не надели маску, и запретит играть в маджонг. Беспилотники измерят температуру жителей многоэтажки, осветят строительную площадку в Ухане, произведут дезинфекцию улиц и доставят лекарства.

Чтобы помочь работодателям снизить риск эпидемий среди персонала, воспользуйтесь приложением Feishu Health Report. Программа собирает и анализирует информацию о состоянии здоровья сотрудника, его поездках и местоположении, воздействии источника инфекции и многое другое.

В целом, ІТ-индустрия Поднебесной работала в режиме конвейерного выпуска цифровых продуктов под лозунгом: "Ответим программой на проблему!".

Обменивайтесь данными

"Один мир, один бой!" – написал в своём Твиттере основатель Alibaba Group Джек Ма.

Поэтому сделайте оружием борьбы обмен знаниями, таким как, международная коммуникационная платформа FAHZU, созданная при поддержке Джек Ма. Разработанный FAHZU цифровой справочник по профилактике и лечению COVID-19 только в течение первых 5 дней после публикации был просмотрен 1,4 миллиона раз.

Для тех, кто желает пройти обучение или поделиться своим опытом борьбы с коронавирусом существует International Medical Expert Communication Center, доступный в мобильном приложении DingTalk. Принять участие в его занятиях подало заявки 440 медицинских учреждений из 104 стран.

Чтобы удовлетворить увеличивающийся спрос, организуйте быстрый сбор и обмен информацией между поставщиками и потребителями медицинского оборудования. Создайте сайт по примеру Всекитайской ассоциации промышленников и торговцев (ACFIC) или онлайн-платформу от Alibaba Group для прямых закупок медицинских товаров по всему миру.

Проводите онлайн-консультации

Чтобы снять социальное напряжение и не допускать перекрёстного инфицирования, используйте дистанционные медицинские консультации. Только в одной уханьской больнице Тонджи 60 тысяч человек прошли онлайн-приём у 400 врачей.

А ведущий китайский медицинский сервис WeDoctor на своём специальном ресурсе для оказания помощи в режиме реального времени к 13 марта принял 125 миллионов посетителей, которых обслуживало 48581 врачей.

Важное замечание! Консультации проводились бесплатно, в обычном режиме, стоимость их варьировалась от 75 до 115 гривен.

Создавайте множество полезных сервисов

Вспышка коронавируса требует минимизации количества контактов, что вызывает запрос на специальные приложения и программы.

Если вы ответственный член общества и желаете проверить персональный риск заражения, госкомпания CETC имеет необходимый опыт. Загрузите на смартфон приложение "Детектор близких контактов" и оно подскажет, находились ли вы рядом с инфицированным, были ли с ними в одном купе, такси, самолёте.

Платформа от Qihoo 360 и NoSugar Tech позволит проверить, не "повезло" ли вам путешествовать с кем-то из заразившихся, стоит всего лишь ввести дату, номером рейса или поезда. В результате её услугами в течение двух дней после запуска воспользуется 21 миллиона человек.

Мессенджер WeChat, даёт советы и информацию о болезни, а сервис "Карта Горячих Клиник" указывает местоположения клиник, где можно пройти обследование или получить помощь, охватывая 100 городов Китая и более 3000 больниц.

Крупнейший в Китае агрегатор новостей, приложение Toutiao, предлагает функцию, которой ежедневно пользуется 80 млн человек – мини-программу "Здоровье", которая в режиме реального времени обновляет информацию об эпидемии, методах защиты и… разоблачает фейковые новости.

Организуйте онлайн-обучение...

Наблюдая за проносящимися со скоростью обновления ленты Инстаграма украинскими событиями, так хочется опереться на шероховатую твердость проверенного знания и авторитетного мнения, что-то о Моисее и "конце истории" или о лебедях разной степени серости.

И чем менее точны оценки настоящего, тем сильнее стремление рассмотреть контуры будущего, забывая о проблеме устаревших умений прошлого. Как желание настроить Smart Watch в киоске "Ремонт часов с кукушкой". 

Элитно-демографический транзит

Подобные ощущения возникают при попытке понять природу Зе!феномена и эффекта произведенной им политической шокотерапии. 

Когда впервые результаты выборов являются частью глобального процесса антиэлитаристов, популистов, "новых лиц" от США до Словении, а избранный украинский президент имеет больше сходства с американским и французским, чем с российским или белорусским. 

Когда будоражащая умы визионерская идея "заменим старое на новое" становится основой элитно-демографического транзита и поршень Зе!команды выдавливает из политической кровеносной системы лошадиную дозу застоявшейся лимфы и крови. 

Когда поколение 25+ получает сатисфакцию за украденные прыткими взрослыми плоды их победы 2004 и 2014-х годов.

Исчерпавшаяся традиция

Но биологически обусловленное торжество социально-демографической справедливости оставляет открытым вопрос об элитно-управленческом транзите. Можно ли считать группу случайно собранных во власти людей новым лидерским классом? Способны ли они произвести новое качество без необходимых навыков?

Для традиции, где элита – это продукт штучного, длительного и дорогостоящего производства, ответ отрицательный. А значит, страну ждет любимый кремлевский сценарий хаоса, коллапса и самоликвидации, если только… не исчерпалась сама традиция. Особенно, когда яму "старым, добрым временам" подвизалась выкопать ударными темпами глобализация.

Глобализация, ставшая для Украины концом пасторальной мечты о государстве образца 18-го века, но давшая возможность уравнивать шансы в межвидовой борьбе 21-го. 

При этом влияние и явления интернационализированного мира становится невозможно оценивать и прогнозировать старыми методами.

Глобализация как всеобщий уравнитель

Не успев стать собой, мир потребовал стать его частью, одной рукой предоставляя возможности, а другой взымая плату за пользование.

Вы имеете деградирующую отечественную систему образования? Не проблема – к вашим услугам открытые двери обучения на любой вкус и кошелек, от Варшавы до Нью-Йорка. 

Надеетесь, что обогащенная современными знаниями и не отягощенная советским прошлым молодежь станет основной для нового слоя истеблишмента? Сорри, но платежом предусмотрено, что лучшие не вернутся. 

С другой стороны, не имеете необходимых умений и навыков? Тоже не вопрос – в вашем распоряжении самые современные системы дистанционного обучения, курсы и семинары. Немного делитесь персональными данными, немного деньгами – и всеобщая интернационализация поможет вам существенно заполнить белые пятна. 

Уверены, что для работы в сложных системах требуется длительная подготовка и наличие опыта? Тогда вас плохо проинформировали: "бездушные, громыхающие машины" сейчас не в чести. Будущее за "бирюзовыми организациями", где нет боссов и распоряжений сверху, а вместо менеджеров – коучинг и самоуправление. Не слышали? Тогда добро пожаловать на наш тренинг.

Честная сделка

Поэтому, если вы готовы к честной сделке, спектр достижимого становится неограниченным. Интернационализация ускоряет процессы и отменяет иерархии, трансформирует институты и изменяет механизмы власти. 

В мире разрушающихся вертикалей и строящихся горизонталей, лидер становится трендсеттером, а не функцией, символом, а не параграфом, диктует форму и задает стиль, закатывает рукава или берет четки. 

Но возможности не означают реализацию. В новом мире неисчерпаемых информационных ресурсов реально получить ответ на вопросы любого уровня сложности, но есть опасность, что их просто некому будет задавать. 

Андрей Демартино, для УП

https://www.pravda.com.ua/rus/columns/2019/09/2/7224884/