Лермонтов и Мартынов. Окончание.

Да много желающих было. Ну первый и самый влиятельный – это царь. Своим личным указом он отправил Лермонтова, служившего в гвардейском гусарском полку на Кавказ, в обычный пехотный полк, «дабы мозги прочистились». И это был не просто перевод. Есть распоряжение Николая I от 30 июня 1841 года: «дабы поручик Лермонтов непременно состоял налицо во фронте и чтобы начальство отнюдь не осмеливалось ни под каким предлогом удалять его от фронтовой службы в своем полку».

Правда, надо сказать, что Лермонтов и не думал уклоняться от боевой работы.

Он принял начальство над охотниками, выбранными в числе сорока человек из всей кавалерии. Эта команда головорезов, именовавшаяся «лермонтовским отрядом», рыская впереди главной колонны войск, открывала присутствие неприятеля, как снег на головы сваливаясь на аулы чеченцев… Лихо заломив белую холщовую шапку, в вечно расстегнутом и без погон сюртуке, из-под которого выглядывала красная канаусовая рубаха, Лермонтов на белом коне не раз бросался в атаку на завалы. Но судьба берегла поэта до поры – до времени. Вряд ли Николай I был очень рад этому обстоятельству.

В дальнейшем лермонтоведы разрабатывали версию, согласно которой заказчиком убийства Лермонтова был сам Николай Первый, организатором — глава Третьего отделения Бенкендорф. Мартынов же при таком раскладе оказывался всего лишь слепым орудием в руках властей предержащих – исполнителем, винтик. В пользу этой версии говорит и то, что Николай I, будучи ярым противником дуэлей, (стоит вспомнить, что даже секундантов Пушкина и Дантеса судили и приговорили к смертной казни, правда, потом заменили на высылку из страны), тут проявил просто чудеса милосердия.

За дуэль Мартынов был приговорён военно-полевым судом к разжалованию и лишению всех прав состояния, однако по окончательному приговору, конфирмованному Николаем I, приговорён к трёхмесячному аресту на гауптвахте и церковному покаянию и в течение нескольких лет отбывал епитимию в Киеве (!).

Через год после той дуэли полковник А.С. Траскин, руководивший расследованием в Пятигорске, и быстро замявший дело, был произведен в генералы…

Совпадение? Не думаю, хотя кто знает!

Да и кроме царя недоброжелателей у Лермонтова хватало: он нес службу в рядах императорской армии на Кавказе уже не первый год и успел приобрести репутацию скандального, колкого человека.

Характер у Лермонтова был тот еще! Люди, близко его знавшие, говорили, что в нем было два человека: добродушный «для тех немногих лиц, к которым он имел особенное уважение», и «заносчивый и задорный для всех прочих знакомых».

Когда он появлялся в обществе, единственной его целью было испортить всем настроение. Все танцевали, веселились, а он садился где-то в уголке и начинал над кем-нибудь смеяться, посылать из своего угла записки с гнусными эпиграммами. Поднимался скандал, кто-то начинал рыдать, у всех портилось настроение. Вот тогда Лермонтов чувствовал себя в порядке…

Ну и, конечно, поэт был экстремалом. «Я вошел во вкус войны и уверен, что для человека, который привык к сильным ощущениям этого банка, мало найдется удовольствий, которые не показались бы приторными», — писал он другу Лопухину в сентябре 1840-го из Чечни.

Вот таким и запомнился современникам поручик Лермонтов. Читаем в любопытнейших замечаниях П. А. Ефремова.: «Васильчиков о Лермонтове:

«ЕСЛИ Б ЕГО НЕ УБИЛ МАРТЫНОВ, ТО УБИЛ БЫ КТО ДРУГОЙ; ЕМУ ВСЁ РАВНО НЕ СНОСИТЬ БЫ ГОЛОВЫ».

А что можно сказать о Николае Мартынове?

Казалось бы, с юности они хорошо знали привычки и особенности друг друга. Знаменское, имение Мартыновых, находилось рядом с Середниково, имением Столыпиных, где Лермонтов провел три лета подряд (1828—1830). Семнадцатилетний Лермонтов посвятил старшей сестре Мартынова стихотворение, в котором отдает должное ее уму. И в дальнейшем судьба странным образом вновь и вновь сводила их, вплоть до роковой дуэли.

Так или иначе, но Николай Мартынов при ближайшем рассмотрении оказывается вовсе не завзятым негодяем, каковым его у нас подавали еще со школы на протяжении многих десятилетий… В 25 лет Мартынов уже был майором, в то время как его однокашник Лермонтов, бывший почти на год старше, дослужился лишь до поручика (старшего лейтенанта).

Мартынов был очень красивый молодой гвардейский офицер, высокого роста, блондин с выгнутым немного носом. Он был всегда очень любезен, весел, порядочно пел романсы и все мечтал о чинах, орденах и думал не иначе как дослужиться на Кавказе до генеральского чина.

Он пользовался большим вниманием женского пола. Про Лермонтова этого сказать нельзя. Его скорее боялись, т.е. его острого языка, насмешек, каламбуров…

У Мартынова было много друзей, он фактически был душой Пятигорского общества, а вот стрелял, по свидетельству многих «весьма криво», так что вполне могло так случиться, что добрые друзья могли «помочь» Николя в той роковой дуэли.

Не все ясно и с причинами поединка. По официальной версии Мартынов, обидевшись на очередную колкость Лермонтова "взорвался" и резко сказал, что больше не намерен терпеть издёвки господина Лермонтова, хотя терпел их долго. Однако Михаил Юрьевич не воспринял это высказывание всерьёз. Он повернулся к своей собеседнице и заметил: "Такое бывает. Завтра мы помиримся и станем добрыми друзьями".

А вот Мартынов, спустя много лет, говорил: «Обиднее всего то, что все на свете думают, что дуэль моя с Лермонтовым состоялась из-за какой-то пустячной ссоры на вечере у Верзилиных. Между тем это не так... Нет, поводом к раздору послужило то обстоятельство, что Лермонтов распечатал письмо, посланное с ним моей сестрой для передачи мне. Поверьте также, что я не хотел убить великого поэта!»

1837 году, за четыре года до дуэли, Михаилу Лермонтову в Пятигорске сестры Мартыновы передали для брата, к которому направлялся Михаил Лермонтов, пакет, где были письмо и дневник, туда же были положены от отца 300 рублей. Лермонтов добирался до месторасположения своей части через Тамань. В Тамани его и обокрали. Эта история блестяще передана поэтом в повести «Тамань». Встретившись с Мартыновым, Михаил Лермонтов рассказал ему о пропаже и отдал ему триста рублей из своих. Позже Мартынов написал об этой пропаже родителям. И те вроде бы удивились, откуда Лермонтов узнал, что в пакете были деньги. Заподозрили, что Лермонтов, желая узнать, что Наталья Мартынова думает о нем, вскрыл пакет.

Эту мутную историю как - то замяли. Почему? Видимо, потому, что Мишель оказывал знаки внимания Натали Мартыновой, а та отвечала ему столь явной взаимностью, что Н. Мартынов даже сделал выговор сестре по поводу того, что она «так ветрено ведёт себя, что даже Кавказ про неё рассказывает...».

Мать писала на Кавказ Николаю:

«Лермонтов у нас чуть ли не каждый день. По правде сказать, я его не особенно люблю; у него слишком злой язык и, хотя он выказывает полную дружбу к твоим сестрам, я уверена, что при первом случае он не пощадит и их; эти дамы находят большое удовольствие в его обществе. Слава богу, он скоро уезжает; для меня его посещения неприятны…»

Тем не менее, возможно, Мартынов надеялся на то, что Мишель скоро сделает Наталье предложение, но за 4 дня до роковой вечеринки Лермонтов и Мартынов имели долгую беседу с глазу на глаз. О чем был разговор никто не знает, но Николай все дни ходил хмурый и подавленный. Может быть Лермонтов сказал, что не любит Натали и жениться на ней не собирается? То есть влюбил в себя девушку, как Печорин княжну Мери, а потом «Я Вас не люблю!» Похоже на то. Вот вам и еще один желающий убить Лермонтова. Одним словом:

«Сбивчивость рассказов защитников Мартынова о дуэли, искусственная концепция о Наталье Мартыновой и пропавших письмах, игнорирование важнейших биографических моментов жизни Н. С. Мартынова указывают на то, что истинная подоплека истории дуэли скрывалась… Все эти данные подчеркивают участие в этой дуэли других сил, для которых Мартынов оказался удобным орудием исполнения».