Дикоэротивное



Где воздух дивно напоЁн
Естественным панэротизмом
И соловьиная харизма
Рулады щедро в небо льет?

Цветёт шиповник: «Was ist das?»
Цветёт акация: «Aloha!»
Коль есть в сезонах время бога,
То это, видимо, сейчас.

Весна снимает венчик, сглаз,
Духовный сан и епитимью,
И те, кто штурмовал Бастилью,
На стенах пишут: «[censored]!

Ваш Бонопарт Наполеон,
Что вечно тролил Жозефину,
Мол, «Не сейчас, война, интриги,
Потом, мой милый компаньон!»

Ах, это хитрое «потом»!
Ведь никогда не наступает,
Морожено в гляссе растает,
Забудет короля миньон.

Зависни, дивное «сейчас»!
Пусть файл давно не существует,
Но ароматов сладких струи
Тебя тревожат каждый раз,

Закат пока не сдал в наём
Червлёну медь поганской тризны
Невинно-диким эротизмом
В ночь вешнюю цвет уплывет.

Летающие киты Исмаэля



Плывут чрез высь, как на парад,
Торжественно и величаво,
Как тень отца (не Гамлет – Чавес)
Пронзая время без преград,

Скользят сквозь солнечный простор
(О, грация в телодвиженьях!)
Без спешки и без напряженья
Как в фильмах Жака Ив Кусто

И мудро не опустят взгляд
На шалости евра виденья,
На митингов морды томленья,
Игр камасутр-упанишад

И прочих счастий бытия,
Что дрючат ровный ход сознанья,
По утру – кофеев лобзанье,
По пьяни – чашек бития,

По жизни – жжет автопилот,
И в синеве, в высокой неге,
Как дворянин и хлыщ Онегин,
Язык теряет полиглот,

Теряет планку милый друг,
Роняет гейша толсту спицу,
И, с намерением забыться.
Ныряет в лимбо Малый Мук,

Но им ведь нечего терять,
Им не смешны, не грустны драмы.
Им не нужны и не желанны
Ни поп, ни адвокат, ни [censored]

Они столь выше суеты,
Земле подарят лишь бег тени,
Недосягаемым виденьем
Летят ИсмАэля киты.

Май, как мистический канал





Фото:  

Сумская пыльная сирень
Подозреваю, что-то знает,
Наполнив томный вечер мая
Сплошь феромонами «Шанель»,

Она готова расцвести
Лишь солнцем за румянят весны,
Покорна жадным и несносным
Рукам, ломают что кистИ,

Для одуванчиков в саду
Понятны шамбалы виденья,
Дремотной царственною ленью
Ждет ветер – гуру и пастух,

Он понесет их без чудес
К иным мирам – садам зеленым,
Опушкам, в вечный лес влюбленным,
И речкам с видами небес,

Какой мистический канал
Скрыт в заурядном теплом мае!
Цветы оттенками играют
Тех истин, что в вине знал Фавн,

Прислушайся, и ты поймешь – 
Давно развенчаны все тайны,
Весенни краски не случайны
Вновь обличат обман и ложь

Закрытых обществ, орденов,
Ведь у природы нет секретов,
Спроси у трав на брегах Леты
И насладись шуршаньем слов.

Боги и механизмы






… но совесть – социальным атавизмом,
Как гончая в болотах – вкривь и вкось,
Где боги, а где просто механизмы,
Нам отвечать себе не повелось.

Я вам скажу, зачем мы пишем строки,
Зачем мы воздух рубим так сплеча,
Ведь правда может быть такой жестокой,
Намного хуже Лилля палача

Мы – полное собранье важных функций,
Мы падаем в пучину срочных дел,
Но как писал к Мари старик Конфуций
Вставляем до щелчка – вот наш предел.

Но почему-то добрым тоном стало
Богатый развернуть духовный мир
И в чернозем стиха вонзив орало
Ты в рвении писать остановим?

И ожерелье слов – янтарных бусин
Как очевидность творческих глубин
Как будто душу теплит старый бусик
Чей выхлоп – уникально сизый дым

Имеем крошку мужества сознаться
Что каждый так «обманываться рад»
За многоцветьем дивных аппликаций
Освенцим или, может, Сталинград?

И вновь кричать «Строку диктует чувство»
И в паузе несноснейшей тиши
Явить победоносное искусство
Всех убедить в движениях души

Что, страшненько порой себе сознаться
В возвратно-поступательной судьбе?
И мы трубим в рога изящных стансов
Для заглушенья лязга при ходьбе,

И на просторах фатерлянд-отчизны
Пьют за «Чтобы хотелось и моглось»
Поэзию ваяют механизмы
Скажи, что в них сознанье завелось?




О, неспособность написать высокодуховный стих!




Я проснулся от боли, увы, не душевной,
Я подумал: «Какие по жизни клише мы»,
И, прочтя стихи в блогах в предверие Пасхи,
Приуныл: «А мои? Разве стоят огласки?»

Посмотрел в зеркала без помпезности в позах
«Кто есть я, чтоб писать о терновых занозах?»
Будь ты праздный монах иль гностический стоик
Кто сказал, что ты темы высокой достоин?

Как там писано в новозаветном либретто?
Кесарю кесарЁво? Поэту – поэта?
Я пойду воспевать сладкий запах сирени
Между склочных старух и припадков мигрени.

Над цветущей землей



Как взойдёт над цветущей землёй
Да ущербное сердце поэта,
Как слова притаились в преддверии лета,
Притворились лёгкой ветра струёй.

Как садится на лёгкие пыль,
Наползут, словно вши, те заботы,
Но зато соловьи, сплошь транжиры и моты,
Растрещат ночи древнюю быль.

Небо выгнется глубже, темней,
Испещрённое сказочной пылью,
И тогда мы вспорхнём без тревог и усилья 
В кладезь снов, миражей и теней.

В эту ночь каждый бел лепесток,
Каждый шорох прохладою дышит,
Каждый отмах ветвей ароматом так пышет,
Как надеждой на солнце восток.

Всё в гармонии этой весной,
Лист поймёт соловья с полуслова,
Возрожденье прекрасно и ново,
Как былинок пробившихся строй.

Распускается древ ясен цвет,
Как единый венец мирозданья,
Средь унылых дворов и уродливых зданий,
Средь людей, потерявших нить лет.

И над тленностью мелких страстей,
Над согласием снежного цвета.
Всё ущербное сердце поэта
Проплывает незримо для всех.

1999

Конотопські авіалінії (рекламка)


Живи в небі. Місто не має значення. Якщо ти відьма, будь-яке місто
для тебе – Конотоп.
З любов'ю,
Конотопські авіалінії

Ты кто такой?

Ты помнишь себя восемнадцати лет?
И улицы в дымке вишневого цвета?
БГ с земледельцу своим менуэтом
Вливался сквозь в окна распахнутый свет.

Их взгляд не таил даже толики лжи,
Их звук не на йоту не плыл лицемерьем,
И черных ходов неприметные двери
В доспехе сияющем дух сторожил.

Картонно мельканье немого кино
Когда молодым зажигал Чарли Чаплин,
Когда проявленье вниманья, участья
С холодным расчетом не шли заодно.

И как тяжело каждой теплой весной
Когда сладкий запах приносит химеры
Беспечных мечтаний и праведной веры
«Ты – не скарабей, катит что перегной».

*** 
Вопрос не в глубине морщин,
Седин искр первых обесцвете,
Найдя в завалах первый стих,
Дивлюсь безмерно: «Я ли это?»

Voodoo dolls

Хрустальный сад, случайный блеск
Несносный (далее – повсюду)
Ко мне приходят куклы вуду
Как Хармса мастерский бурлеск.

Они лакают мой коньяк,
Вовсю браня в нем жесткость спирта,
И, с взглядом мэтра над пюпитром,
Мне сообщают: «Ты – тюфяк».

Они вопят – я мягкотел,
Как рыба фугу на прилавке,
И всякий хрен в меня булавки
И вновь, и вновь вонзать хотел.

И трансильванские друзья
Как сговорившись, навещают,
«Уйди старушка, я в печали!»
Кричу «Сосать здесь кровь нельзя!»

Но дегустаторов лишь тронь:
«Боишься встретить правды очи,
От света прячешь лик, морочишь
Людей», - как русская гармонь. 

Из снежно-белых майских вьюг
Являют морды жуть-верволки
И шарятся на верхних полках
Лишь бы сожрать чего-нибудь.

И обзывают «конформист»,
И речь плетут, мол, я – двуличен,
Хочу быть сразу и опричник,
И свят отец в бутоне риз.

Скажи, брателло, с кем ты ешь,
Скажи, Данте, кто твои други,
Кто люди, жизней чьих потуги
Твою сформировали плешь?

Ненормативные слова
Вскричу (и далее – повсюду)
Мои друзья – лишь куклы вуду,
Перевертни та вампирва.

Сравнение

Профессор Склеротичный
Продолжаем нашу вялотекущую шизофре… дискуссию о выразительных средствах стихосложения…
Мнс Хрюндель
… и стиховычитания.

Профессор Склеротичный
Сравнения пронзают жизнь
Шампур как мясо с долькой лука,
Евангелия – кладезь духа
Ими пестрят, пятном как рысь.

Мнс Хрюндель
И у поэтов ересь есть
Совать сравненья там и здесь!

Профессор Склеротичный
Скорей верблюд пройдет в ушкО (1),
Чем «гений», движим самомненьем,
Напишет здравое сравненье…
С огнем не сыщешь маршаков!

Мнс Хрюндель
Стихосложенья мир полнИм
Поп-артом диких тарантин!

Профессор Склеротичный
Великий ПВО (2) изрек:
«Жизнь – как паденье с небоскреба,
Свобода выбора – иль пернуть,
Иль молча пролететь свой век»

Мнс Хрюндель
«Цитата – мудрость-пыль, что ловко
Задута в черепа коробку» (3)

Профессор Склеротичный
Средь вихрей креативных мук
Так важно непрестанно помнить – 
Сравненье дивно пусть наполнит
Красивый мелодичный звук.

Мнс Хрюндель
Певцам настюх, лолит и вер – 
Животрепещущий пример:

«Твои очи, как небо, бездонно пусты,
Твои бедра зовут, попримять бы кусты,
Твои формы сравню со стальною лебедкой,
Что либидо притащит с поэта строк робких»