О, превосходный человек,
чистейших вод родник!
Ты пианистов из калек
сооружать привык.

Ты юных дев нагую плоть
ласкал, как Геркулес!
Они тебя любили хоть?
Но в письку ты к ним влез.

Не это ли, мой зрелый друг,
замедлило твой бег?
Не оттого ли ты потух,
что отлюбил не тех?

Теперь, имея пред собой
нетреснутый сосуд,
ты можешь думать об одном:
«Когда ж в него нассут?»

Коли, не веруя в любовь,
твердишь, что семьянин,
со смехом поднимаю бровь:
«Ну да, не ты один».

Не ты один делён на ноль,
хоть это и «нельзя».
Забилась в знаменатель боль,
мышиная возня.

Пусть на тебе, как на доске,
мелком напишут жуть:
«Был предан муторной тоске,
считал СВОИМ тот путь!»

«Считал мгновенья до весны,
но так и не дожил...»
Да будут светлы твои сны,
милейший старожил!

Февральский экзерсис на 5 заданных слов:
ФЛАГШТОК, ИЗБИТЫЙ, КАНДЕЛЯБР, НЕЛЕПО, ДЕЙСТВЕННО


Наткнувшись случайно в столовой
на силуэт с чёрными волосами,
ты замираешь, стеклянеешь глазами.

Проносится давний отрезок жизни –
словно трасса с убийственным поворотом –
ты тут же обливаешься потом.

Потом спокойно садишься
напротив носителя иного Имени
и – между прочим –
другого размера вымени.

Говоришь о перспективах войны,
о неграмотности детей третьего класса,
с аппетитом жуя кусок ананаса.

Вночи, не называя имён,
сняв флаг с трепещущего ФЛАГШТОКА,
ты проникаешь, наподобие тока,

во всех своих Бывших,
чьи клочки по углам сознанья
влачат размеренное существованье

в своей проекции на меня:
ДЕЙСТВЕННО и НЕЛЕПО
они заключают любовь
в подобие склепа.

Тёмного – ни тебе свечи,
ни, поди, ИЗБИТОГО КАНДЕЛЯБРА.
Лишь холодный пол.
Стены. Тряпка...
Швабра...

5 заданных слов и один поток сознания. 

Мясом кверху, костями на голый асфальт –
наизнанку лежат пропаганды вассалы!
Вы действительно верили: танки встречать
выйдет люд с распростёртыми хлебом и салом?

Принимали ль – серьёзно? – вы право на смерть
как послание свыше, как Божью награду?
Дабы выслужить чин Господин Изувер,
вы стреляете в малых детишек из «Градов».

Ваш помазанник Зла на престоле сопит,
полагая, что Господа Бога наместник.
Всякий раз, как его донимает гастрит,
умирает солдат, мой почти что ровестник.

С вами Бродский! Пелевин в конце-то концов!
Неужели они вам сердца обагрили?..
Чернозём наш и примет, и скроет отцов,
но убитый младенец не спрячет в могиле

почерневшую кость, обгоревшую плоть,
искажённое страхом лицо без морщинок.
Вместо душ у народов останется боль,
вместо целого – тени людей-половинок.

На траве моих ног проступают цветы – синяки.
Любоваться таким можно только изрядно напившись.
Как чека, сорван план пикника у ближайшей реки
и заброшен войной в наше прошлое, всуе родившись.

Дай мне повод для встречи! Прошу, умоляю: не жди
тех времен, что – не дрогнув – наступят на грабли столетий.
Дабы гриб ледяной красовался в Фейсбуке, вожди
подготовили фон из немыслимых слов-междометий.

Гомерическим эхом картинно направленный ствол
расшивает корсет бытия, отрывая петельки.
То не пуговиц грохот струится о мраморный пол:
это жизней лишают, стреляя по мирным панелькам.

Перемелят планету под вой материнских сирен...
Этот стон, этот плач никому никогда не простится –
до последнего вздоха, до крови осушенных вен.
Дай мне повод для встреч! Перед тем, как навеки проститься.

Зарисовка на 5 заданных слов:
ТРАВА, МУРАВЕЙ, ПЫЛЬ, ПЕСОК, ОТРЕШЁННЫЙ


Утонули монетки-слова...
С open deck'а* видны острова.
Там – свобода, ПЕСОК... Коко-Кэй**.
Капитан наш сказал: «Эге-гей!

Я причаливать буду тогда,
когда в море исчезнет вода,
когда ветер уймётся из бурь...
Ну же, crew'шничек***, брови не хмурь!

Ты для нас – трудовой МУРАВЕЙ.
Поплывём мы немного правей,
в те края, где другая ТРАВА,
где отнимут любые права:

на здоровье, на выход, на сон;
где иной униформы фасон.
Хоть сотрёшь ты мандибулы**** в ПЫЛЬ,
это больше не сказка, а быль.

Эта Новая сказка! Не ложь.
И не нужно озлобленных рож!
Поплывём-ка мы дальше, на юг.
Прокачу с ветерком! Captain Крюк».

ОТРЕШЁННО смотрели мы вдаль.
Подступала тоска и печаль...

Импровизация на 5 заданных слов:
НЕМЫСЛИМО, ДОРОГА, БУРЕЛОМ, ЗВЁЗДЫ, ГЛАДЬ


В аллее чувств остался БУРЕЛОМ,
смело к чертям все высшие порывы:
повыползали прошлого нарывы –
глаголить начинают моим ртом.

На ЗВЁЗДЫ стало приторно глядеть,
морская ГЛАДЬ, увы, уже не гладит
мою щеку, которая в помаде
на целую целованную треть.

Не догоняет ветер перемен:
хотел он нас окликнуть, только тщетно.
Казалось, я любила безответно,
теперь уже уверена. В обмен

на долгий и счастливый крест пути
нам отдана ДОРОГА Препинаний
(где запятые круче содержаний),
с которой так НЕМЫСЛИМО сойти...

Новые 5 слов и то, что вышло с их участием:
ГЕРЦЕН, ЦИРКУЛЯР, ПОТНИЦА, ЦЕЛЛОФАНОВЫЙ, ВЕРТЕП



Ах, Лизавета*, ну что же Вы, право,
душу сгубили? Ведь Шарль** Вас не стоил!
Жить во Флоренции! Этого мало?
...Тихо входили в чужие покои,

сердце разбитое клали на столик
рядом с широкой надменной кроватью.
Шарль Летурно Ваш, поди, алкоголик:
сердцем закусит, хвалясь перед знатью.

Ах, Лизавета, лица на Вас нету!
Тело изъела шальная ПОТНИЦА.
«Кто виноват?»*** ГЕРЦЕН звал бы к ответу
все маломальски знакомые лица.

Что, Огарёва, не «скуки ли ради»***
Вы разыграли одну из трагедий?
Так, «мимоходом»,*** осталось в помаде
Ваше одно из последних наследий.

В куль ЦЕЛЛОФАНОВЫЙ тело сгрузили
и ЦИРКУЛЯР похоронный издали:
дабы над трупом не сильно чадили,
а музыканты прилично играли.

Вам лишь 17, ему – много больше,
только в ВЕРТЕПЕ концу быть счастливым!..
Не убивайтесь вопросом: «В чём соль же?»
Лучше займитесь могилы поливом.


________________________________________________________________________

* Елизавета Огарёва-Герцен – дочь Александра Герцена и жены своего друга

Шоу подступает
к горлу.
Замерзает время.
Отсчёт:
«Три, четыре!»
Ваше место сегодня
на сцене!
А тем временем
в мире
делят власть
над умами
при помощи страха:
умереть, стать больным.
В общем,
прахом!

Держат войны
как стимул проститься
со свободой
любить оппонента.
Что ж, ребята,
в такие моменты
нужно выйти
за рамки суждений.
Выходить из игры!
Из истерик,
истерИй «что есть правда?»
и где бы
получить из обеих Америк
оправданье
своим же поступкам.
Одобренье?
Швырни проституткам!

Когда Дьяволу говорят:
«Прощай!»,
Он чувствует себя неловко.
Как так? «Не отягощай
цокотом копыт своих звонких
мой порог.
И жизнь».
– Да что она себе позволяет?
Падшая душонка! Стерва!
Гляди,
эка задом виляет!

Когда Дьяволу говорят: «Окстись!»,
Он смеётся.
– В смысле?
Тысячи лет, Вечность пастись
на пастбищах душеедства,
а тут девчёнка
заползает в мысли
и переставляет там,
что захочет!
Ха! Разрази меня тёмные ночи,
не бывать этому!
А ну-ка, черти, в погоню!
Связать и выпороть,
растлить, выпить, спалить...
Айда! По коням!

Догонять не пришлось:
тихо, в рубахе,
она вышла к озеру,
словно к плахе.
Отражение жгло,
гасли звёзды – чуть слышно.
О земной любви
тихо пел Всевышний.
Пел о том, что знал
до рожденья века:
чем прекрасней мир,
тем сложней РЕБРО
Первого
человека...