Спасибо всем
- 19.03.15, 21:34
предисловие: рассказ писала на конкурс. Тема: "Шляпка".
Моей бабушке посвящается
В комнатке бабушки пахло ванилью, стол полон куличей, под потолком подвязаны сушеные травы. Все там было не так. Да и бабушка комнатку эту называла иначе, светелкой. С пяти утра приходили люди.
-Доброе утро, - так начинался их неспешный рассказ.
Кто-то рассказывал о родственниках, другие просто сидели молча. Приходили молодые девушки, спрашивали совета. Старики порой плакали. Холодильник был полон гостинцев. Свертки, баночки, пакеты, брикеты. Бабушка ничего не просила. С утра она угощала всех, кто приходил, оладьями с чаем. Чашки были диковинные, не такие как сейчас. Низенькие и широкие, как огромные распустившиеся пионы. Ее приглашали окрестить дитя, отпеть и приготовить в последний путь стариков. Она всегда откликалась и была в прекрасном расположении духа. Если возникали проблемы, она любила говаривать:
-пес с ним.
Но однажды… В город приехала режиссер. Они познакомились на скамейке в парке. Две немолодые женщины проговорили весь вечер и в заключении, бабушка получила приглашение участвовать в пробах нового фильма. Она не волновалась, собираясь на первую съемку. Старинное трюмо с благодарностью предложило ей все чудеса для превращения бабушки в даму. Пудреница, казалось, была времен Императрицы. Она источала такой аромат, будто Шопен играл над ней в пору своей влюбленности. Несколько завитков волос, сделанных по старинному рецепту – на тряпочках, смоченных в пиве. Пара мазков сливочным маслом под глазами, которые смягчили морщинки. Туфли смотрелись отлично! Неважно, что десять лет они не доставались из гардероба. Они сейчас выглядели как новинка сезона. Платье в горох подчеркнуло сохранившуюся талию, а щеки, доставшиеся от прадеда, бывшего крупного фабриканта, словно яблоки, отвлекали взор от понимания, что перед нами – бабушка. Утром следующего дня по мостовой цокала каблучками дама. Ее, ровная как струна спина, будто пела: доброго вам здоровья, господа! Бедра покачивались также призывно, как сорок лет назад, а грудь красиво гласила: внимание! Не теряйте время на уныние.
Народу собралось тьма… Режиссер предложила каждой претендентке исполнить эпизод. Надо было сыграть проводы ребенка. Поезд начинал отъезжать, а женщина должна была придумать что-то, чтобы ее грусть выглядела убедительно.
Пока ее очередь не подошла, бабушка смирно сидела на стуле и время от времени прижимала к груди пакет.
Конкурентки рыдали, бежали, кричали что-то вслед поезду. Словом, каждый «страдал» за уезжающим ребенком, как позволяла его фантазия.
Когда бабушку толкнула соседка в плечо и шепнула: «Ну идите, с Богом!», предвещая о том, что ее очередь уже подошла, она невозмутимо раскрыла пакет, вынула из него шикарную желтую шляпу, с легкостью аристократки надела ее одним движением руки и спокойно процокала на каблучках за поездом, абсолютно не проронив ни слова. Затем она резко остановилась, когда вся труппа была у нее за спиной. Грациозно сняла шляпу. Завитки волос растрепались по плечам. Спина сгорбилась. Она медленно сжимала в ладони шляпу, словно это сжималось ее собственное сердце в груди. Кто-то из наблюдающих в голос зарыдал, от увиденного действа. А режиссер скомандовала:
« Спасибо всем. Принята дама с желтой шляпой».
В комнатке бабушки пахло ванилью, стол полон куличей, под потолком подвязаны сушеные травы. Все там было не так. Да и бабушка комнатку эту называла иначе, светелкой. С пяти утра приходили люди.
-Доброе утро, - так начинался их неспешный рассказ.
Кто-то рассказывал о родственниках, другие просто сидели молча. Приходили молодые девушки, спрашивали совета. Старики порой плакали. Холодильник был полон гостинцев. Свертки, баночки, пакеты, брикеты. Бабушка ничего не просила. С утра она угощала всех, кто приходил, оладьями с чаем. Чашки были диковинные, не такие как сейчас. Низенькие и широкие, как огромные распустившиеся пионы. Ее приглашали окрестить дитя, отпеть и приготовить в последний путь стариков. Она всегда откликалась и была в прекрасном расположении духа. Если возникали проблемы, она любила говаривать:
-пес с ним.
Но однажды… В город приехала режиссер. Они познакомились на скамейке в парке. Две немолодые женщины проговорили весь вечер и в заключении, бабушка получила приглашение участвовать в пробах нового фильма. Она не волновалась, собираясь на первую съемку. Старинное трюмо с благодарностью предложило ей все чудеса для превращения бабушки в даму. Пудреница, казалось, была времен Императрицы. Она источала такой аромат, будто Шопен играл над ней в пору своей влюбленности. Несколько завитков волос, сделанных по старинному рецепту – на тряпочках, смоченных в пиве. Пара мазков сливочным маслом под глазами, которые смягчили морщинки. Туфли смотрелись отлично! Неважно, что десять лет они не доставались из гардероба. Они сейчас выглядели как новинка сезона. Платье в горох подчеркнуло сохранившуюся талию, а щеки, доставшиеся от прадеда, бывшего крупного фабриканта, словно яблоки, отвлекали взор от понимания, что перед нами – бабушка. Утром следующего дня по мостовой цокала каблучками дама. Ее, ровная как струна спина, будто пела: доброго вам здоровья, господа! Бедра покачивались также призывно, как сорок лет назад, а грудь красиво гласила: внимание! Не теряйте время на уныние.
Народу собралось тьма… Режиссер предложила каждой претендентке исполнить эпизод. Надо было сыграть проводы ребенка. Поезд начинал отъезжать, а женщина должна была придумать что-то, чтобы ее грусть выглядела убедительно.
Пока ее очередь не подошла, бабушка смирно сидела на стуле и время от времени прижимала к груди пакет.
Конкурентки рыдали, бежали, кричали что-то вслед поезду. Словом, каждый «страдал» за уезжающим ребенком, как позволяла его фантазия.
Когда бабушку толкнула соседка в плечо и шепнула: «Ну идите, с Богом!», предвещая о том, что ее очередь уже подошла, она невозмутимо раскрыла пакет, вынула из него шикарную желтую шляпу, с легкостью аристократки надела ее одним движением руки и спокойно процокала на каблучках за поездом, абсолютно не проронив ни слова. Затем она резко остановилась, когда вся труппа была у нее за спиной. Грациозно сняла шляпу. Завитки волос растрепались по плечам. Спина сгорбилась. Она медленно сжимала в ладони шляпу, словно это сжималось ее собственное сердце в груди. Кто-то из наблюдающих в голос зарыдал, от увиденного действа. А режиссер скомандовала:
« Спасибо всем. Принята дама с желтой шляпой».
7
