Сегодня младенческая смертность в России в восемь раз превышает аналогичные показатели стран Европы и Америки. 18 % супружеских пар не могут зачать и родить детей. Прирост рождаемости снижается и ежегодно составляет только 0,2 %. При этом сторонники суррогатного материнства считают, что каждая женщина имеет право на счастье быть матерью.И если она не способна зачать и выносить ребенка, она вправе использовать суррогатное материнство. Для абсолютного большинства никакие моральные аргументы не имеют значения.

Что стоит за «счастьем в пробирке» и почему оно однозначно осуждается Церковью? На эти вопросы отвечает завкафедрой биомедицинской этики Российского национального исследовательского медицинского университета им. Н. И. Пирогова профессор Ирина Силуянова.

 СМ и ЭКО

— Ирина Васильевна, сначала о  терминах. Что называется суррогатным материнством?

— Суррогатное материнство (СМ) — это вынашивание и рождение чужого ребенка одной женщиной для мужчины и для другой женщины, которая не может или не хочет рожать сама.

— Как суррогатное материнство   связано с методами экстракорпорального оплодотворения (ЭКО)?

— СМ находится в непосредственной связи с ЭКО. Экстракорпоральное оплодотворение — это процедура искусственного оплодотворения яйцеклетки вне материнского тела (от лат.  extra — снаружи, вне и лат. corpus— тело). В пробирке (in vitro) создаются семь-восемь человеческих эмбрионов. К будущей маме подсаживается только два-три эмбриона, а остальные или уничтожают, или используют в научно-исследовательских целях, или в качестве «сырья» для новых терапевтических» препаратов, против чего выступает Церковь. В случае суррогатного материнства оплодотворение происходит по технологии ЭКО, но носителями мужских или женских половых клеток могут быть либо оба будущих родителя, либо один из них, а другим — донор, то есть совершенно посторонний человек.

— Давайте уточним: на Западе уже некоторое время по технологии ЭКО получают только один эмбрион и затем его подсаживают матери. Даже в этом случае Церковь против СМ и ЭКО?

— Варианты ЭКО могут быть различны. Один эмбрион или несколько подсаживаются женщине — суть феномена СМ от этого не меняется. Позиция Церкви о том, что акт зачатия ребенка вне материнской утробы, неестественным путем является грехом, основана на упоминаниях о зачатии человека (Иов, Давид) в Священном Писании. Подробно об этом сказано в заявлениях Церковно-общественного совета по биомедицинской этике от 29.12.20101 и 06.11.20072

Ветхозаветный архетип

— Тем не менее сторонники суррогатного материнства (а они есть и среди православных мирян), аргументируя свою позицию, ссылаются на пример из Ветхого Завета, когда Агарь (служанка Сарры) родила от Авраама на колени бездетной Сарре сына Измаила. И считалось, что это ребенок Сарры и Авраама. Разве Агарь в данном случае не может быть неким прообразом суррогатной матери?

— Этот аргумент не совсем точен. Ведь Агарь рожает все-таки своего биологического сына и с ним она остается. Если рассматривать эту ветхозаветную историю как некий «архетип» повторяющихся жизненных ситуаций, то не следует забывать и о дальнейшей судьбе Агарь — женщины изгнанной, испытывающей за свой поступок лишения и страдания.

— Но почему Церковь против суррогатного материнства, если оно действительно может сделать бесплодную женщину счастливой?

— Однозначной и жесткой связи между обретением ребенка бесплодной женщиной и ее счастливой судьбой нет и быть не может. Отрицательное отношение Церкви к СМ связано с тем, что Церковь концентрирует внимание не только на «счастье» бесплодной женщины, но и на других важных моментах. Среди них — благополучие ребенка, здоровье самой суррогатной матери и социальные последствия применения СМ. В Основах социальной концепции говорится, что суррогатное материнство «предполагает разрушение глубокой эмоциональной и духовной близости, устанавливающейся между матерью и младенцем уже во время беременности. Суррогатное материнство травмирует как вынашивающую женщину, материнские чувства которой попираются, так и дитя, которое впоследствии может испытывать кризис самосознания» (XII.4).

— Какие тут могут быть социальные последствия, кроме рождения новых людей?

— СМ и ЭКО сегодня всё чаще становятся средством и экспериментальной площадкой для манипулирования с природой человека. В частности, речь идет о проектах создания умственно и физически совершенного человека с помощью генной инженерии, и эксперименты проводятся непосредственно с человеческим эмбрионом. Как вы считаете, настоящая мать допустит, чтобы над ее ребенком проводились эксперименты? А для суррогатной матери это вполне допустимо. И здесь можно привести опять же архетипическую историю из жизни царя Соломона о сути подлинной материнской любви. Он понял, кто из двух женщин мнимая мать, когда одна из них согласилась с убийством чужого младенца (ср.: 3 Цар. 3, 16–27).

Конечно, нельзя исключать того, что суррогатная мать испытывает на последних сроках беременности какие-то переживания за судьбу вынашиваемого ею ребенка. Это вполне возможно. Но опять же суррогатной матери легче согласиться с фактом экспериментов над ее плодом, чем над собственным ребенком, потому что она уже психологически готова отказаться или продать его. Сегодня в России набирает силу так называемое трансгуманистическое движение, в основе которого лежит идеология трансгуманизма. Ее адепты ратуют за новый виток эволюции человечества и создание совершенного «нового человека» с помощью генной инженерии. Эта идеология имеет прямой антихристианский характер. Пока это мировоззрение небольшой группы людей. Но если не противостоять этой идеологии, то не исключено, что она обернется реальной научной практикой и конкретными делами.

Страницы: 1 2

Ведущий Андрей Норкин и обозреватель «Коммерсантъ FM» Константин Эггерт в беседе с профессором Московской духовной академии протодиаконом Андреем Кураевым

обсудили вопросы взаимоотношений Церкви и власти, проблему диалога Церкви и общества, а также законопроект о защите чувств верующих.

А.Н.: Отец Андрей Кураев сегодня у нас в гостях. Спасибо, что пришли.

К.Э.: Первый вопрос очень простой. У нас очень много, конечно, пришло вопросов. Разговор будет, наверное, и про историю с Pussy Riot, и про «Основы православной культуры», и вообще о положении Церкви в сегодняшнем обществе. Но мне бы хотелось вам задать вопрос, который меня очень беспокоит. Смотрите, в глазах довольно широких кругов общественности именно вы и, скажем, протоиерей Всеволод Чаплин, стали такими официальными спикерами Церкви. Я знаю, что вы сейчас скажете, что не являетесь официальным спикером Церкви, что вы просто человек, который ведет блог, занимается миссионерской работой. Но, скажите, вас такая общественная нагрузка не смущает? Вам не кажется это несколько аномальным?

А.К.: Мне действительно кажется несколько аномальным то, что изряднейшая часть моего времени уходит на совершенно бесплатное общение с вашими коллегами. За кое, соответственно, ни патриархия, ни ваши коллеги не дают мне ни копейки.

А.Н.: Аномальная потому, что бесплатная, именно вот это?

А.К.: Все вместе, это в том числе. Действительно, это значительная часть моего рабочего времени, при этом мои собеседники получают за это гонорары, я — нет.

А.Н.: Это вы сейчас иронизируете, отец Андрей?

А.К.: Не только.

К.Э.: Во всякой шутке есть доля шутки. Отец Андрей, хорошо, тем не менее, вернусь к своему вопросу. Когда для среднего человека, который интересуется общественной жизнью сегодня, возникает тема Русской церкви, ее места в обществе и так далее, он сразу говорит: «А вот Кураев сказал, что…» Это, так сказать, практически так же, как «патриарх сказал, что…» или «а Чаплин заявил, что…». Это тоже вроде воспринимается как голос Русской церкви. Вам не кажется, что от этого Церковь несет некие…

А.К.: Господа журналисты, опять я на вас переведу стрелки. Это ж не я виноват, это вы виноваты. Найдите другого человека.

А.Н.: Мы не можем найти патриарха – патриарх не дает интервью.

А.К.: Зачем же уровня патриарха? У нас мало и мирян, и клириков, которые могут аргументировано, интересно, живо комментировать текущую ситуацию?

К.Э.: У нас нет претензий, что вы это делаете неинтересно. Вы это делаете живее многих, прямо скажем. Речь идет о другом – о том, как среднему человеку…

А.К.: Речь идет о том, что я мечтаю увидеть конкурентов, услышать их, в хорошем смысле этого слова.

К.Э.: Конкурентов-мирян…

А.К.: Я никому не загораживаю путь. Один из поводов такого моего старческого тщеславия именно это — я никого никогда не подсиживал, никому не мешал идти вперед.

А.Н.: Костя, можно я просто дополню? Потому что на Facebook есть такая реплика скептическая в отношении нашей сегодняшней беседы. Нам с Костей пишут, что мы взрослые люди и должны прекрасно понимать, что отец Андрей не ответит на неприятные вопросы, будет «разговор о музыке высших сфер, метафизике и Гарри Поттере». Вот вам конкретный пример того, что вас действительно воспринимают…

А.К.: Да, это правда, на вопросы про фьючерсы я ответить не смогу.

А.Н.: Какая жалость, а мы так готовились, на самом деле.

К.Э.: Но, тем не менее, давайте тогда поговорим вот о чем. Вы буквально, так сказать, взорвали блогосферу в прошлом году, когда написали после акции известной панк-группы в храме Христа Спасителя, что вы дали бы им блинов, что-то шлепнули бы или ущипнули, в общем, что-то такое, и отпустили бы с миром. Вы вызвали этим довольно негативную реакцию значительной части православной общественности, скажем так, и недоумение части людей светских. Вы и сегодня не отказываетесь от этого своего подхода, из которого многие сделали вывод, что, по-вашему, Церковь просто слишком жестко среагировала на происходящее?

А.К.: Знаете, я слишком ленивый человек, мне в лом перестраиваться на ходу и менять свои взгляды и убеждения, свою влюбленность в Евангелие. Речь для меня именно об этом. Речь идет о том, должен ли я как-то пересмотреть свои какие-то коренные убеждения, те, ради которых я когда-то 30 лет назад с лишним уже пришел в церковь.

Потому что в этом году выяснилось, что даже у разных священников одна и та же книга – Евангелие – открывается на разных страницах. Кто-то не может отвести взгляда от той страницы, где Христос изгоняет бичом торговцев из храма, а вот я не могу отвести свой взор от Нагорной проповеди, где Христос говорит: «Благословляйте ненавидящих, проклинающих вас».

И это очень как-то серьезно вот для меня — переключить глаза отсюда вот туда и сказать: вот так вот действительно надо делать, мы должны именно в этом подражать Христу, искать бич, искать, кого бы еще этим бичом выгнать. И поэтому я убежден так, что нынешняя заметня вокруг этой скандальной выходки, она уйдет, осядет, осадочек останется.

К.Э.: Какой осадочек?

А.К.: Осадочек может остаться крайне неприятный. У многих-многих людей, на репутации Церкви в том числе.

А.Н.: Итак, отец Андрей, вы сказали, что «осадочек останется», осадочек неприятный, в том числе для Церкви. Я бы хотел, чтобы вы продолжили вашу мысль.

А.К.: Здесь довольно очевидно. Кто мы? Мы силовое ведомство — Церковь? И тогда наши действия оценивают по тому, как мы держим свою бригаду, как она контролирует свой район, как она умеет дожимать своих конкурентов или врагов. По этим критериям нашу деятельность будут оценивать и относиться соответственно. Может быть, уважать будут больше.

А.Н.: Уважать — бояться? По этой формуле?

А.К.: Да, да. Но нужны ли Церкви именно такая репутация и так добытое уважение? Вот в этом я сильно сомневаюсь. То, что я знаю из церковной истории, показывает, что в истории Церкви было разное, но, знаете, нередко, очень нередко путь для христианской проповеди открывала именно неозлобленность и беззащитность.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7

В гостях у Ксении Собчак протодиакон Андрей Кураев.

 .

  Ксения Собчак: Добрый вечер. В эфире «Собчак живьем» и сегодня у меня в гостях отец Андрей Кураев. Первый вопрос у меня к Вам такой: скажите, пожалуйста, у либеральной общественности на основании ваших высказываний складывается мнение, что Вы один из самых либеральных, если можно так сказать, представителей Русской Православной Церкви в широком смысле?

О. Андрей Кураев: Я вынужден разочаровать либеральную общественность. Во-первых, я принципиально непартийный человек. То есть, для меня достаточно одной идентичности – я член Вселенской Православной Церкви. Поскольку я живу в России, то соответственно, Русской. И я поэтому просто не хочу быть ни в каких партиях, ни внутрицерковных, ни внецерковных, входить в какие-то клубы и так далее.
С другой стороны, знаете, в записных книжках Ильфа, соавтора «Золотого теленка» есть замечательная фраза: «При рождении я не давал подписки одобрять все то, что Вы тут натворили». И вот я не могу сказать, что есть какая-то группа людей, с которой я заранее готов солидаризироваться во всем, что они сказали в прошлом или скажут в будущем.
Я взрослый человек, привыкший к самостоятельности и одиночеству, поэтому время от времени какой-нибудь сайт или газета говорит: «Ага! Кураев теперь наш!», а через пару месяцев разочарованно говорят: «Нет, все равно он предатель оказался, сволочь и так далее». И это происходит регулярно уже лет 15-20.

Ксения Собчак: Но Вы готовы солидаризироваться со всем, что говорят официальные лица РПЦ?
О. Андрей Кураев: Да, в том смысле, что Православная Церковь – моя родная, как и Россия, и поэтому также провалы или трагедии России – это мои провалы и мои трагедии, и это касается Церкви, конечно.

Ксения Собчак: То есть, Вы готовы бороться за оскорбления чувств верующих, например? Чтобы была уголовная ответственность за оскорбления?

О. Андрей Кураев: Нет, в этом я как раз согласен с позицией современного Совета по правам человека, я с самого начала говорил, что не понимаю, как можно в суде разбирать оскорбленные чувства. Это слишком эфемерная субстанция и суды будут мгновенно завалены. Кто-то считает, что и я оскорбляю его религиозные чувства…

Ксения Собчак: То есть, дополнительная уголовная статья за это не нужна?

О. Андрей Кураев: Не с такой формулировкой. Вот то, что сейчас предлагает Совет по правам человека – это тоже дискуссионно, но там есть, о чем говорить.

Ксения Собчак: Совет по правам человека, Вы знаете, в общем, против?

О. Андрей Кураев: Они предлагают конкретизировать, с одной стороны, и с другой, по-моему, есть предложение расширить эту статью, то есть не только на религиозных людей, но и людей вообще. То есть, не столько о религиозных чувствах, но и о чувствах людей других идентичностей: гражданской, национальной и так далее. Понимаете, если не торопиться, не ставить сроки, срочно принимать этот закон в этом году или, например, еще что-то…

Ксения Собчак: Иосиф Дискин предлагает также защищать чувства неверующих, потому что это было бы логично. Так можно расширить?

О. Андрей Кураев: Я не знаю, какие у них могут быть особые чувства. Когда я учился на кафедре научного атеизма в МГУ, нам все время говорили: «Никаких религиозных чувств не существует. Это обычные светские чувства, просто направленные на иллюзорный объект». Чувство любви к Богу, например, с точки зрения научного атеизма – это обычное чувство любви, но направленное на иллюзорный объект. Я вот точно так же говорю: простите, какие особые чувства могут быть у атеистов? Что может их оскорбить? У атеистов обычная палитра обычных человеческих чувств и зачем в этом смысле выделять в отдельную защищаемую группу? Я не понимаю, зачем.

Ксения Собчак: А оскорбления чувств патриотов, например?

О. Андрей Кураев: Да, это может быть. Но вспомним, когда некий человек, даже неважно, кто он по гражданству, справлял нужду на Вечный огонь.

Ксения Собчак: Вот Иосиф Дискин говорил именно про патриотизм, что нужно эту группу людей, которая испытывает патриотические чувства, нужно тоже каким-то образом охранять от оскорблений.

Андрей Кураев: В США, скажем, это официальный термин – «гражданская религия». Некие общенациональные чувства в смысле современного права, не этнические чувства просто, некие общенациональные святыни, конечно, есть. И в нашем очень атомизированном обществе, потому что наше российское общество предельно атомизировано… Один из американских советологов в недавнем официальном докладе справедливо сказал, что в России кризис не политический, а глубокий социальный, распад элементарных форм общности людей, в том числе семьи, отсутствие чувства солидарности.

Ксения Собчак: Ну, это происходит во многих странах. Мне кажется, это такой глобальный процесс.

О. Андрей Кураев: Мне кажется, у нас это сильно дальше пошло.

Ксения Собчак: А Вам не кажется, что у нас еще усиливают этот процесс, здесь, в России? Ведь сейчас явно по линии Церкви, по линии отношения к РПЦ происходит навязываемая, как мне кажется, обществу линия раскола. И происходит, на мой взгляд, это не случайно. Это, с одной стороны, солидаризирует определенный электорат, политический прежде всего, и с другой стороны как-то заставляет людей, которые может быть в другой ситуации не занимали бы такую бы радикальную позицию к РПЦ, заставляют ее занимать. Происходит такая поляризация именно по принципу отношения к РПЦ и деятельности РПЦ.

О. Андрей Кураев: Знаете, если отойти от чисто церковной тематики, а со стороны социологически посмотреть. Я однажды на эту тему дискутировал с Сергеем Бодровым по поводу его фильма «Брат», и сказал, что это фильм достаточно разрушительный по своим последствиям. Это симпатичный, хорошо снятый фильм, и герой очень симпатичный, но по сути ведь это инъекция голливудской идеологии: стреляй первым или проиграешь.
Ответ был очень интересный от Сергея. Он сказал: «Я все понимаю. Когда мы приступили к съемкам этого фильма для определенной аудитории, подростковой, мы исходили из того, что у нашей молодежи нет вообще никакой солидарности ни с чем, нет ничего святого для них. Представьте, миссионер приходит в джунгли, находит племя каннибалов. Если он к ним придет и начнет пересказывать Нагорную проповедь, «подставь левую щеку», «люби врага твоего», то прежде, чем он скажет «аминь», его съедят. Поэтому начать надо хотя бы с элементарного – «брата не предавай». Пусть, брат Данилы последний подлец, но всё равно, ты хотя бы его не предавай. Если тебе нужно для этой элементарной, самой примитивной формы солидарности найти какого-то общего врага – а в фильме это то кавказцы, то хохлы, то американцы, – ну хорошо, начнем с этого, а потом в пятой серии Данила в монастырь придет». Но до пятой серии мы не дошли...

Ксения Собчак: А сейчас Вы хотите сказать, эта метафора каким образом относится к жизни? Кто враг?

О. Андрей Кураев: Я хочу сказать, что независимо от моей оценки или того, как оценивать социологические последствия той или иной политики Патриархии, но я думаю, что строить иллюзии, что нам удастся найти сейчас какую-то общенациональную идею, которая влюбит всех и заставит нас всех построить цепь, подобную прибалтийской, и стоять от Владивостока до Калининграда в единой цепи, то я думаю, что такого рода идею, программу, мы сейчас, наверное, не придумаем.

Ксения Собчак: Вы знаете, не то, что не придумаем…

О. Андрей Кураев: Начать хотя бы с небольших. Гражданское общество с небольших общин начинается, с чувства ответственности за свой подъезд, за свой дом, еще за что-то – хотя бы эти небольшие общественные семьи чтобы появились.

Ксения Собчак: Понимаете, мне кажется, что у нас вообще сейчас, к сожалению, подавляющая идеология – это монетократия, а не православие. И вот триада, которую пытаются вернуть из прошлого: самодержавие, православие, народность – это скорее желание прежде всего политиков вновь поднять эти ценности…

О. Андрей Кураев: Если я с Вами соглашусь, то эта фраза будет означать, что позиция Церкви – это позиция скорее слабых. То есть, если главная идеология – это монетократия, как Вы назвали ее, и может шире, консуматизм, потребительство и так далее.

Ксения Собчак: Но Вы с этим согласны, что сейчас это преобладает в умах людей?

О. Андрей Кураев: Я согласен, что реально верующие люди, люди с традиционными ценностями, скорее, находятся в меньшинстве сейчас. Но отсюда может быть и есть потребность в определенной общественной защите этого меньшинства.

Понимаете, я считаю, что в условиях, когда мы живем в глобальной деревне, то может быть, надо говорить не о том, мы – православное большинство и поэтому мы требуем, а говорить, что мы – чукчи, нас мало в этой деревне и поэтому мы просим: можно мы сохраним наш национальный уклад?

Страницы: 1 2 3 4

Продолжение. Начало Здесь

Социальное служение современной Русской православной церкви как отражение поведенческих стереотипов церковного социума, ч.4

Борис Кнорре

Спор о том, «как шагать» вместо лечения

 В начале 2000-х насельник Свято-Данилова монастыря игумен Иона (Займовский) стал организовывать реабилитационные группы в сотрудничестве c известным международным содружеством «Анонимные алкоголики».

Игумен Иона возглавил Православный реабилитационный центр «Метанойя», работающий по разработанной содружеством программе «12 шагов» и по соответствующей программе «12 шагов» для «Анонимных наркоманов»47. Суть программ в том, что группы больных пытаются посредством бесед и совместных молитв избавиться от своей зависимости. Принадлежность больного к Православной церкви не является обязательной. Игумен Иона предложил на основе этих программ организовывать группы самопомощи при храмах. Идею поддержал патриарх Алексий II, ее активно стал реализовывать Патриарший центр духовного развития детей и молодежи при Свято-Даниловом монастыре.

Поэтому, когда программы «12 шагов» в силу своей действенности составили конкуренцию другим реабилитационным программам, очень просто оказалось задействовать аргумент обвинения в ереси. Против программ «Анонимных алкоголиков» ополчились многие церковные консерваторы, в частности, руководитель реабилитационного центра иеромонах Анатолий (Берестов). Апологеты методов отца Анатолия охарактеризовали эти программы как «лестницу к дьяволу»,  искредитирующую церковь, заявив, что православный человек не должен при лечении использовать недогматические молитвы. Многие группы «Анонимных алкоголиков» в Москве в итоге оказались закрыты, священники запуганы. Американского происхождения программы оказалось достаточно, чтобы отвергнуть возможность эффективного лечения страдающих людей в угоду конфессиональной гордости48.

В результате, как отмечает сотрудник Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи Александр Боженов, «Русская Церковь потеряла в Москве мощнейшую возможность помочь страждущим зависимостью людям, а в дальнейшим и воцерковить их». Как справедливо замечает миссионер, «...пять лет борьбы c АА (“Анонимны-ми алкоголиками” . — Б. К.) — достаточный срок для расцвета православных программ, которым, якобы, мешали АА. Никакого обещанного со стороны о. Анатолия Берестова бурного роста православных программ по работе c зависимыми не настало. Центр о. Анатолия Берестова куда-то сгинул из информационного пространства, а новых, подобных ему в Москве так и не появилось»49.

Православный взгляд на проблемы наркомании и алкоголизма имеет примечательную особенность. Соответствующие службы называются не просто центрами реабилитации наркозависимых и алкоголиков, а куда более интересно — «Центры реабилитации алкогольно- и наркозависимых, жертв сект, бывших заключенных»50. А некоторые антиалкогольные и наркологические церковные центры вообще образовались на базе служб по борьбе c оккультизмом и нетрадиционными религиями, как, например, Душепопечительский центр св. Иоанна Кронштадтского, возглавляемый иеромонахом Анатолием (Берестовым), или Центр реабилитации жертв нетрадиционных религий им. А. С. Хомякова, созданный по инициативе священника Олега Стеняева. В 1998 г. к его прежнему названию добавилось «и наркозависимых». То есть реабилитация наркоманов и алкоголиков рассматривается в одном поле c реабилитацией заключенных и одновременно c противодействием нетрадиционным религиям и протестантам 51. Такая графа была и в отчете ОЦБСС за 2008 г., где в качестве одной из задач отдела указывалось: «Заявить о недопустимости действий иностранных миссионеров, в том числе и тех, которые занимаются благотворительной деятельностью на канонической территории Московского Патриархата»52.

При этом у протестантов, несмотря на все противодействие православных приходов и администрации на местах, дела c реабилитацией наркоманов и алкоголиков обстоят гораздо лучше. По информации директора Славянского правового центра Романа Лункина, в России 6—7 тыс. протестантских церквей и групп, притом что зарегистрировано около 5 тыс. Практически каждая церковь занимается социальным служением и посещает детские дома, дома престарелых, приюты, больницы. После 2000 г. по большей части пятидесятники, у которых около 4 тыс. церквей и групп из общего числа протестантов, стали создавать реабилитационные центры для нарко- и алкозависимых. Протестантских реабилитационных центров в России около 500 — от больших, таких как «Новая жизнь» в Ленинградской области, до располагающихся в специально купленных домах (родственники наркоманов обычно оплачивают проживание). Кроме того, большие протестантские объединения, особенно на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, создалисвои благотворительные фонды, которые участвуют в социальных программах областных властей. Таких крупных фондов несколько десятков. Работают они на пожертвования верующих и государственной поддержки не получают. Финансовой помощи из-за рубежа сейчас тоже нет, так как после 2000 г. были приняты постановления правительства, сделавшие растаможивание гуманитарной помощи практически нереальной задачей 53.

Страницы: 1 2

Протодиакон Андрей Кураев

В прошлом году СМИ буквально обрушивали на свою аудиторию информацию о подробностях хулиганских выходок Pussy Riot и Femen и о последствиях, которые те повлекли за собой.

Протодиакон Андрей Кураев считает, что для Церкви опаснее не эти выходки и даже не их оправдание, переходящее в одобрение, а псевдонаучные антихристианские фильмы и передачи, в которых ложь искусно переплетена с общеизвестными фактами.

В своем блоге отец Андрей возмущался тем, что не видно мобилизации церковных ресурсов для противостояния оккультизму и нью-эйдж. В чем же реальная опасность для Церкви этих идеологий и кто стоит за их пропагандой?

— Вышел очередной антихристианский фильм низкого качества. Зачем вообще кому-то нужно снимать подобное кино?

— Если бы речь шла просто об антихристианской полемике — это можно было бы понять: мы живем в разномыслящем мире. Но с канала на канал переходят фильмы, претендующие на статус «научно-просветительских» — и при этом на деле эти проекты оказываются столь же антихристианскими, сколь и антинаучными.

И если в 90-е эту недоброкачественность можно было счесть просто ляпом и плодом невежества, то сегодня этот устойчивый и набирающий силу тренд уже трудно объяснить просто недостатками чьего-то образования или вкуса.

Она появляется на телеканалах, перенимающих западные ноу-хау и работающих в тесном сотрудничестве с западными партнерами, а поделки такого рода не стесняются изготавливать серьезные медиакомпании вроде BBC или СNN.

— О Pussy Riot и акциях Femen говорили практически все СМИ, эти деяния комментировало множество уважаемых людей. Вы утверждаете, что псевдонаучное антихристианское кино опаснее явного кощунства в храмах. Почему так?

— Хулиганство себя и позиционирует как хулиганство. А тут с телезрителем говорят от имени науки. Современный же человек живет под гипнозом слов «наука доказала». И когда тебе на фоне книжных шкафов показывают профессора — ну как ему не поверить?!

На многих брэнды действуют гипнотически. Поэтому адепты секты Рона Хаббарда для завлечения предлагают пройти бесплатный «Оксфордский тест способностей», на самом деле не имеющий никакого отношения к Оксфордскому университету. Кто-то верит и историческим фантазиям Фоменко и Мулдашева, потому что к своим фамилиям те прибавляют титулы академиков.

Специалист подобен флюсу. Люди плохо умеют проверять информацию из непрофильной для них сферы и покупаются на рекламную обертку.

— Авторы сценария позиционируют себя как гностиков. Так ли это на самом деле? Что такое гностицизм?

— Гностицизм возник на стыке библейско-еврейской и греко-римской культур. Это было время, когда человек перестал удовлетворяться ощущением себя как части целого — этноса, полиса, космоса. На рубеже эр во всей западной культуре начинается поиск смысла для индивидуальной жизни.

На вопрос сказочно богатого царя Креза о том, кто самый счастливый человек на земле, мудрец Солон говорит, что это простой афинянин Телл. Он вырастил сыновей, дожил до внуков, пал в бою… Так мыслит архаика: человек просто часть общего. Но за пару столетий до Рождества Христова этот ответ уже не кажется достаточным.

Внуки — это хорошо, но смысл именно моей жизни не может быть настолько внеположен по отношению ко мне самому. Атеист Эпикур бросается в жерло Этны. Гораций же и самому богатому и многодетному царю готов сказать — «Но едва Неминуемость в крышу дома вобьет гвозди железные, не уйдешь ты от ужаса, и главы из петли смертной не вызволишь».

Гностики меняют знаки всех привычных оценок. Слово космос означает порядок. Это антоним хаоса. Для архаичного грека порядок — это хорошо. Но для гностика космос — это «порядок тюрьмы». Создается сложный миф, согласно которому внутри каждого человека есть ценность, несопоставимая ни с чем в космосе — это твоя душа. Которая, впрочем, не вполне твоя, ибо она — заблудившаяся и утратившая память частичка божества.

А космический порядок — это все то, что понуждает душу забыть о своей надкосмической свободе и идентичности. Вот эта идея сверх-космичности и ценности души — она уже собственно библейская. Не я — частица космической истории («микрокосмос»), а космос — часть моей биографии. Причем с точки зрения гностиков — самая худшая.

Связь вечной души и тленного тела — это мезальянс. Этот позорный союз с точки зрения гностиков не должен быть увековечен. Идея понятна. Но как ее совместить с Библией? Гностики продолжают считать Библии книгой божественного откровения. Они, как и евреи, считают Автора Библии и Автора мироздания одним и тем же Лицом. Но с их точки зрения и то, и другое не красит их Создателя.

В гностическом «Евангелии от Фомы» сказано: «кто нашел мир, тот нашел труп». Материальный мир, по представлениям гностиков — результат деятельности злого и неумного бога. На эту роль они назначают Бога Ветхого Завета, Бога евреев (налицо религиозно мотивированный радикальный антисемитизм). Поэтому они переворачивают библейские сюжеты вверх ногами: то, что Бог благословляет, в их глазах становится проклятием.

Например — брак и деторождение. Раз этот мир — творение зла и невежества, зачем в него вгонять еще одну душу? По нему правильнее пройти, не оставив потомства. Заодно Каин и змей искуситель становятся для них положительными персонажами.

— Разделяют ли эти взгляды современные гностики?

— А я считаю, что их — всерьез — нет. Проповедовать гностицизм и быть гностиком — разные вещи. Вряд ли сегодня есть люди, которые, реконструировав древнюю духовную традицию, готовы исполнять ее требования.

По Зигмунду Фрейду, любая религия, любая культура — это система табу. Так что же табуирует для себя современный гностик? От чего откажется, чем пожертвует ради «духовно-гностического» роста телезритель, убежденный соответствующей телелапшой?

И окажется, что у гностиков нет матрицы позитивного поведения. Только критика христианства. Как в романе Дэна Брауна главная тайна «чаши Грааля» оказалась в компромате на церковь и Христа, так и здесь есть лишь люди ненавидящие христианство и оправдывающие свою ненависть присвоенным себе именем гностиков. Это такие философствующие ролевики.

В этом отношении эти взрослые философы мало чем отличаются от подростков-сатанистов: как подростки, спилив крест, не ставят там статую Перуна, а просто оставляют поруганное место, так же и «как бы гностики» просто расширяют пустыню негативизма.

Древний гностицизм был природным врагом христианства, с этой ересью начали борьбу еще апостолы. А современные имитации гностицизма вряд ли могут отторгнуть верующего человека от христианства. Но вот если у кого-то есть внутренний конфликт с церковным учением — скажем, человек привык вести свободную сексуальную жизнь, но знает, что христианство осуждает такую модель поведения, то фильм поможет ему оправдать себя. Неудобно же самому себе сказать: я отторгаю Христа и Евангелие по причине моей влюбленности в мой блуд. Нужен повод поблагороднее.

— В фильме звучат прекрасные слова о равенстве всех людей…

— А это жульничество. Герои фильма почему-то приписывает древним гностикам ряд ценностных постулатов и догм современного либерального общества — вроде равенства людей. У гностиков никогда не было равенства людей. Они делились на плотяных (иликов), душевных (психиков), и духовных (пневматиков), Более «низкие» должны были находиться в послушании у более «высоких».

Переход из одной «расы» в другую был невозможен — черно-белый телевизор не может стать цветным. Но — сразу лесть и подкуп — если ты понял, о чем речь, и полюбил нашу доктрину, значит, ты уже не илик. «Пойми, ты не такой скотина как другие» — вот то знание, которым гордятся гностики. Откровенное презрение к людям можно увидеть и у таких современных гностиков, как Александр Дугин или Гейдар Джемаль.

— Этот фильм — единичный проект, или ждать ещё?

— Я убежден, что у такого рода действий есть серьезная координация. Такие проекты не обходятся без информационной, политической и финансовой подпитки. Это очень долгий сериал, ибо многовековую идеологическую войну против Церкви ведет часть западных элит — та, которая описана в романе Дэна Брауна «Код да Винчи» под именем «Приорат Сиона». Я рад, что роман Брауна снял табу с темы масонов. А то раньше тема масонов закрывалась простыми декларациями — «Во-первых, никаких масонов нет, а, во-вторых, они хорошие!».

— Вы верите в масонов и теорию заговоров? Принято считать, что такие убеждения идут в одном наборе с борьбой с паспортами и кодами и призывами восстановить в России монархию любой ценой, а их носители славятся неадекватным поведением.

— Знаю, любое нелестное упоминание о масонах блокируется возмущенным криком — «Как, Вы верите в теорию заговоров?!!!»

А почему я должен верить, будто все договоренности людей являются открытыми? И в бизнесе, и в политике, и в обычной жизни есть масса непрозрачных договоренностей (естественно, это никак не означает, будто все их участники являются масонами).

Год назад нынешний наш президент сказал о том, что с нашим уже прошлым президентом он договорился об их общем политическом будущем еще тогда, когда он сам был позапрошлым президентом… А мы узнали об этом лишь спустя четыре года.

Возможно, для спокойного обсуждения темы закрытых договоренностей и обязательств в мировой политике лучше по крайней мере для начала анализа изъять из лексикона термин «масоны» и просто говорить о наличии закрытых элитных политических клубов со своими финансовыми и политическими интересами, принимающих серьезные решения и не избирающихся демократическим путем.

Демократии в самих масонских организациях не больше, чем при выборах Римского Папы. Разве в Приорате Сиона у Дэна Брауна «великий магистр» избирался демократическим путем? Память о закрытых клубах, поддерживающих мифы о том, что «все решает народ путем голосований», помогает понять, что «миф о западной демократии» — это действительно миф.

Страницы: 1 2

Окончание. Начало Здесь

Петрушко Владислав Игоревич

Вместе с тем Иоанн XXIII предпринял ряд мер, способных в глазах украинских униатов компенсировать негативно встреченное ими улучшение отношений Ватикана с Русской Православной Церковью и Советским Союзом.

В частности, понтифик учредил несколько новых униатских экзархатов и еще более увеличил число епископов Украинской Греко-католической Церкви в диаспоре. В 1959 г. был учрежден отдельный экзархат для украинских греко-католиков в Германии30, во главе которого был поставлен епископ Платон Корниляк31. В 1960 г. был также учрежден униатский экзархат во Франции32, его возглавил епископ Владимир Маланчук33. В 1962 г. был образован украинский экзархат в Бразилии34, экзархом стал епископ Иосиф Мартынец. Наконец, в 1963 г. был открыт экзархат для украинских униатов в Англии и Уэлсе35, во главе которого был поставлен епископ Августин Горняк36. Кроме того, Иоанн XXIII в 1961 г. основал в составе украинской греко-католической митрополии Филадельфии епархию в Чикаго37, епископом утвержден Ярослав Габро38. Еще один униатский архиерей — Андрей Сапеляк39 — был поставлен в 1961 г. епископом-помощником римско-католического архиепископа Буэнос-Айреса, апостольским визитатором для украинских греко-католиков в Аргентине40.

Другим важнейшим достижением Иоанна XXIII в стала достигнутая им договоренность с советским руководством об освобождении из заключения главы греко-католиков Галиции митрополита Иосифа Слипого.

С началом понтификата Павла VI восточная политика Святого Престола значительно изменилась. Позиционируя себя в качестве продолжателя курса Иоанна XXIII, новый Папа, тем не менее, выработал свою собственную политическую линию в таких вопросах, как отношение к украинским униатам, развитие экуменического диалога с Православными Церквями и межгосударственные отношения Ватикана и СССР. Павел VI стремился компенсировать негативную реакцию в радикально настроенных политических кругах Запада, которую вызвали резкие перемены в восточной политике Святого Престола при Иоанне XXIII. Продолжая контакты с Московским Патриархатом и советским руководством, Павел VI, уравновешивал их мерами, призванными успокоить Запад и убедить его в том, что Ватикан сохраняет приверженность своим традиционным политическим ориентирам. Такая двойственность курса Павла VI вновь обусловила повышенное внимание Святого Престола к украинским униатам.

Ввиду наметившихся перемен в восточной политике Ватикана представители украинской националистической эмиграции и западных спецслужб пытаются использовать трибуну II Ватиканского собора, продолжающего свою работу при Павле VI, для организации новых акций, направленных против Московского Патриархата и Советского Союза. Возвращение Иосифа Слипого убеждало лидеров украинской эмиграции и униатский епископат в возможности уступок со стороны руководства СССР.

Греко-католические иерархи в тесном контакте с представителями националистической эмиграции (которым оказывали покровительство спецслужбы США и других стран Запада) вновь обратились к идее учреждения Киевского патриархата и начали разрабатывать масштабную церковно-политическую программу оказания нажима на СССР. Ее итогом должна была стать уже не только консолидация греко-католической диаспоры, но и легализация Униатской Церкви в советской Украине. Покровительство Павла VI украинским греко-католикам подвигло их на решительные действия. Их кульминацией стало выступление Иосифа Слипого 11 октября 1963 г. на 2-й сессии II Ватиканского собора, в котором митрополит призвал участников собора создать Киевский униатский патриархат41.

Проблемы создания Киевского греко-католического патриархата вслед за митрополитом Слипым в своем выступлении 20 ноября 1963 г. также коснулся украинский униатский епископ из Аргентины Андрей Сапеляк. Он отмечал, что существующие в Католической Церкви восточные униатские патриархаты имеют крайне немногочисленное количество приверженцев, тогда как украинские греко-католики, которых намного больше, чем других униатов, до сих пор не имеют своего патриархата42.

  В то же время двойственность курса Папы Павла VI стала причиной того, что в Ватикане отсутствовала единая позиция по вопросу об Украинском патриархате, а среди иерархов курии имелись как сторонники, так и противники его учреждения. Последние опасались, что усиление униатов отрицательно скажется на экуменическом диалоге с Московским Патриархатом и вызовет раздражение советских властей. По этой причине рассмотрение вопроса об учреждении Киевского униатского патриархата на соборе так и не состоялось, хотя Павел VI был склонен использовать вопрос о патриархате в качестве «козыря» в переговорах с Москвой. В итоге Святой Престол в качестве компромиссного варианта утвердил за митрополитом Иосифом Слипым лишь титул верховного архиепископа, хотя и с правами, близкими тем, которыми обладали патриархи Восточных Униатских Церквей. Тем самым Украинская Греко-католическая Церковь все же объединялась в единую структуру во главе с верховным архиепископом и общим синодом.

Таким образом, после II Ватиканского собора украинские униаты диаспоры консолидировались и стали проявлять значительную активность, чем также была оказана моральная поддержка греко-католикам, нелегально действующим на территории СССР, которые также расширили свою деятельность.

Перемены в восточной политике Ватикана при Павле VI также нашли свое отражение в реорганизации деятельности всех Униатских Церквей и сообществ, находящихся в юрисдикции Рима. Эта программа, отходившая от курса Иоанна XXIII на развитие дружественных отношений с Православными Церквями, была изложена в принятой II Ватиканским собором «Декрете о Восточных Католических Церквах»43.

Страницы: 1 2 3 4

Продолжение. Начало Здесь

Социальное служение современной Русской православной церкви как отражение поведенческих стереотипов церковного социума, ч.3

Борис Кнорре

  Церковный деловой этикет и «презумпция виновности»

В церковных организациях существует особый де­ловой этикет, который представляет собой весьма свое­образную систему взаимоотношений церковных людей, немало отличающуюся от той, что принята в светском обществе.

Эта система отражена главным образом в пись­менных деловых обращениях, нормах приветствия и про­щания, нормах общения служителей церкви между собой и с мирянами.

Церковный этикет отражает высокую корпоратив­ную самооценку, характерную для священнослужителей. Сами деловые обращения называются в церковных ор­ганизациях не заявлениями, а прошениями, они часто начинаются с помпезных вычурных форм, выглядящих в контексте современной коммуникативной стилистики достаточно искусственными: «испрашивая благословения Вашего Высокопреподобия», «обращаясь к Вашей святы­не» и т. п. Имеется богатый спектр обращений в зависимости от священного сана адресата. В случае обращения к диакону или иерею используется форма «Ваше Преподо­бие», к протоиерею, игумену или архимандриту — «Ваше Высокопреподобие», к епископу — «Ваше Преосвящен­ство», к архиепископу — «Ваше Высокопреосвященство», к митрополиту — «Ваше Высокопреосвященство» или «Ваше Блаженство», к патриарху — «Ваше Святейшество»1. Не только церковные титулы, но и руководящие должности (директор, председатель, президент, руководи­тель), обозначающие руководителя организации, пишутся с прописных букв.

Обычно такая эстетизированная форма обращений сопровождает письма или письменные обращения ни­жестоящего к вышестоящему. Она характерна как для сотрудников-мирян, так и для клириков при обращении к священнослужителям более высокого положения.

В письменных деловых обращениях подчиненных к вышестоящим сотрудникам заложено не только воз­величивание адресата, но и такое же вычурное самопринижение обращающегося. Типичными являются подписи, содержащие слова: «недостойный послушник (или послуш­ница) Вашего Высокопреподобия», «нижайший послушник Вашего Преосвященства», «смиренный послушник такой- то», «многогрешная раба такая-то». Интересно, что такие подписи оказались очень распространены даже в прогрес­сивном Отделе внешних церковных связей Московской патриархии. Наигранное возвышение адресата и такое же наигранное самозанижение отправителя выливается, по выражению игумена Петра (Мещеринова), в своеобразный клерикализм с делением на «властителей» и «холопьев». Заметим, что общепринято, когда руководитель без каких- либо оговорок начинает обращаться к подчиненным на «ты». Разумеется, ситуация не предполагает симметрии...

На самом деле здесь проявляется укорененный в цер­ковной традиции «стереотип виновного», «должника» — позиция актора, который заведомо признает, что не со­ответствует требованиям... В итоге он подталкивается не к осознанию исправления огрехов, а к настрою на «ам­нистию»... По церковному учению самопризнание вины должно поддерживать в человеке желание нравственного самосовершенствования, но получается наоборот. Он ока­зывается «тотально виновным», «виновным априори», по требованию этикета. У такого «виноватого в целом» исче­зают основания для конкретного осознания, в чем он имен­но виноват... Виноватый «во всем» на самом деле оказыва­ется не виновен ни в чем...

Понятно, что в реальности церковные сотрудники оказываются психологически в положении «узника, меч­тающего о свободе», они, разумеется, часто бывают не со­гласны с руководителем, но церковный этикет обязывает их все замалчивать, уходить даже от вполне доброжела­тельного разговора о проблемах организации. В итоге несогласие из-за отсутствия обратной связи трансформи­руется в недовольство и реальные сбои в работе. Такие «виноватые» подчиненные часто обсуждают начальника за его спиной, компенсируя тем самым свое униженное состояние. Показателен случай, когда одна церковная со­трудница, затеяв судебное разбирательство против рек­тора Российского православного института в 2006 г., не будучи в служебном подчинении у него, продолжала под­писываться в своих деловых обращениях к нему: «Вашего Высокопреподобия недостойная послушница», и это ни­чуть не мешало ей вести с ним тяжбу, как только для этого представилась подходящая возможность...

В церковной системе отношений есть то, что волей- неволей умаляет персональную ответственность человека в обмен на его добровольную капитуляцию как личности и как работника. Принципиальное значение здесь имеет категория «искушение», также происходящая из мона­стырского быта, но получившая в деловых отношениях референт, позволяющий списать все личные проступки на «воздействие извне», действия «бесов» и пр. Показатель­ный пример приводит миссионер протодиакон Андрей Кураев, вспоминая свой разговор с проректором (буду­щим) Московской духовной семинарии, состоявшийся в 1988 г. в связи с несправедливым занесением ему выго­вора в личное дело:

— Чем я согрешил? Какая самоволка? Я ехал по при­глашению митрополита, члена Синода. Моя поездка была согласована с ректором Академии.

В ответ мне говорят, что моя в вина в том, что я не написал прошение на имя этого проректора... Опять не со­глашаюсь:

— Какое прошение? Я же не прошусь, а исполняю уже данное мне послушание! Видя, что его доводы меня не убедили, проректор до­бавил:

— Ну, понимаешь, Андрей, ведь идет Великий пост. Это время не может обходиться без скушений...

Вот с той поры меня тошнит от преизобилия нашего церковного словесного «елея». Ему ведь КГБ велел меня приструнить, а он начал благочестивые турусы на колесах громоздить»2.

Страницы: 1 2 3

Священник Филипп Парфенов служил в Чите и в Париже, сейчас служит в Москве, но из-за сложных отношений с патриархией так и не включен в московский клир.

Александр Борзенко

БГ он рассказал о приходе к вере через книги, о встречах со святыми людьми и о недостатках церковной власти

Иерей Филипп Парфенов

Возраст: 45 лет.

Светское образование: МГУ.

Духовное образование: ПСТГУ (Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет).

Место служения: к настоящему моменту не закреплен за конкретным приходом.

О детстве и приходе к вере через книгу

Я родился в сугубо светской, советской семье. Мама — преподавательница музыки, бабушка — преподавательница русского языка и литературы в школе. Родители были неверующими, бабушка могла раз или два в год сходить за крещенской водой, освятить куличи на Пасху, но не более того. Тогда (как, впрочем, и сейчас) многие крестились и крестили детей просто по традиции — воспринимали это событие не столько как таинство, вводящее в церковь и рождающее человека во Христе, сколько как некоторую условность, которая ни к чему в дальнейшем не обязывала.

Я был таким образом крещен в младенчестве, в 1967 году, в храме, который находился на станции Тарасовская Ярославской железной дороги. В 1990-е годы я узнал, что как раз в те годы здесь служил отец Александр Мень, книги которого впоследствии сильно на меня повлияли. Одна из моих родственниц, тогда совсем юная, уверяет, что крестивший меня священник был очень красивый и что это должен был быть именно он. Ни мама, ни бабушка ничего не запомнили, так что не смогли это ни подтвердить, ни опровергнуть.

Рос я в безверии, к религии относился нейтрально и даже немного отрицательно. Помню, когда ребенком то ли с мамой, то ли с бабушкой оказался в каком-то храме: полумрак, свечи, старушки целуют иконы — ничего хорошего и светлого я в этом не нашел. При этом глобальные вопросы — жизнь, смерть, смысл — стали меня интересовать рано, лет с шести, и ответа я не находил. Кто-то из родственников мне сказал, что когда человек умирает, он продолжает жить в своих детях, и на время меня это успокоило. Потом, ближе к двадцати годам, подобные вопросы возникли с новой силой.

Мои студенческие годы совпали с началом перестройки. В те годы можно было нелегально достать кое-какие книги, изданные за рубежом: и историческую литературу, и религиозно-философскую, и книги запрещенных авторов вроде Солженицына. Решающее воздействие на меня оказала книга отца Александра Меня «Сын человеческий». Я никогда не знал отца Александра лично и даже не видел, но его слово позже помогло мне лучше ориентироваться в нашей внутрицерковной жизни — часто разнообразной и противоречивой. Встречи с ним я в то время не искал, поскольку понимал, что священник он очень популярный и у него, наверное, и так нет отбоя от духовных чад.

Первый мой духовник был иеромонахом Троице-Сергиевой лавры, сейчас он епископ в одной из российских епархий. Конечно, он был более консервативен, чем отец Александр, мы иногда даже спорили по каким-то вопросам, но тем не менее он был и остается одним из самых достойных, на мой взгляд, служителей. К трудам отца Александра он относился хорошо и даже подарил мне одну из его книг — «Магизм и единобожие», заграничное издание, — за что я до сих пор благодарен. Так получилось, что я читал ее как раз в день гибели отца Александра — эту печальную весть я услышал по радио.

О музыке и поступлении в университет

В детстве я занимался музыкой, играл на фортепиано — у меня были способности, но не было, как это часто случается, усердия развивать технику игры. Абсолютный слух и неплохой голос потом пригодились мне в церковной жизни — я легко стал певчим.

После школы я поступил на биологический факультет МГУ, но к моменту окончания университета понял, что это не мой путь и естественно-научными дисциплинами заниматься я не буду. Мне изначально были ближе гуманитарные области, но в советской школе к гуманитарным наукам — истории, литературе — могли привить скорее отвращение, нежели интерес.
Часто встречаются епископы, которые по своим нравам и повадкам напоминают светских чиновников

О вертикали власти в Русской православной церкви и епископах, больше похожих на чиновников

Я стал священником семь лет спустя после обращения — сравнительно быстро, хотя в те годы люди становились дьяконами и священниками и гораздо быстрее, потому что на фоне массового открытия храмов священнослужителей не хватало. Достаточно было соответствовать минимальным требованиям: не младше двадцати лет, единожды женат, без каких-либо канонических препятствий к служению и с рекомендацией настоятеля прихода. Людей рукополагали без всякого духовного образования, иногда и без светского — и очень стремительно. Потом эту практику вынуждены были прекратить, когда это обернулось не очень хорошей обстановкой в церкви: многие священники стали служить и проповедовать по принципу «кто во что горазд». Это отчасти привело к тому, что на рубеже 1990-х и 2000-х годов дисциплинарная вертикаль церковной власти, от которой сейчас многие страдают, усилилась вплоть до невозможных, с христианской точки зрения, пределов.

У нас вся власть на местах сосредоточена в руках правящих архиереев — и так было в церкви всегда, но с одной оговоркой: в древности епископа выбирали. Паства его знала, могла послать делегатом на какой-то общий церковный собор, епископ был представителем и выразителем интересов своей паствы. Позднее, за исключением определенного периода средневековой истории Пскова и Новгорода и совсем краткого отрезка в 1917—1918 годах, епископы в России не выбираются, а назначаются сверху.

Сейчас назначение происходит по не очень понятным критериям — кажется, в первую очередь ценятся управленческие качества. Это подход скорее светский, чем духовный, поскольку Христос в Евангелии нам говорит, что «больший среди вас да станет всем слугой» — иерархическая пирамида есть, но, с точки зрения Нового Завета, она перевернута. У нас так получается, что епископ, как высший представитель церковной власти, оказывается вне контроля. Ошибаться свойственно всем, но если с рядовых священников за ошибки спрашивается, то с высших церковных представителей никто ни за что не спросит. Такой перекос приводит к тому, что не только христианская этика может нарушаться, но даже обычные человеческие отношения. Конечно, если епископ достойный, соответствует качествам именно христианским, о которых пишет апостол Павел в некоторых своих посланиях, — это другое дело. Если он стремится не властвовать, а быть слугой и своим личным примером научать всех окружающих, такому служителю цены нет. Такие есть, но их не так много. Больше встречаются другие, которые по своим нравам и повадкам напоминают чиновников. Это отравляет жизнь многим священникам.

Страницы: 1 2