Ночь выливает новую строку,

И буквы в ней как птицы на насесте,

И я бегу, я от себя бегу,

А не от Вас и жизни странной мести.

Как длителен и труден этот бег,

И марафон в сравненьи с ним так жалок,

Да каждый ли сумеет человек

Терпеть его пронзающее жало?

Да каждый ли обжегшийся об Вас

Терпеть захочет долгую дорогу?

Она даёт лишь гроздья грустных фраз

И в этих фразах вряд ли встретишь бога.

От этих фраз сознанье гнёт в дугу,

Да так, что здравый смысл в нём неуместен,

И я бегу, я от себя бегу,

Но это старый добрый бег на месте.

Чи ти щаслива? Мабуть що щаслива,

Живе та чисте сонце не моє,

І хай нема у мене перспективи,

І янголи сміються норовливі

Над почуттями, так несправедливо,

Та радий я, що ти на світі є.

Не говорите мне про счастье,

Не говорите про любовь,

Их нет ни у небесной власти,

Ни в переплётах чистых слов.

Кто их придумал как издевку

Над теми, кто мечтой живёт?

Любовь и счастье – однодневки,

Сегодня – тлен, вчера – почёт.

Они – иллюзии и тени,

Дрожанье воздуха в жару,

Больного жара наважденье

И сна остатки поутру.

Любовь и счастье – это пытка,

Любовь и счастье – это бред,

Но разбиваюсь я в попытках

Достичь того, чего здесь нет.

Город. Вечер.

Жёлтых окон

Гроздь.

Невесомость.

Настроенье.

Дождь.

Слух тревожит

Капель тихий

Звон,

И зовётся

Загулявший

Сон.

Смотря на мёрзнущую землю,

Застыло облако понурое,

И осень безмятежно дремлет,

Качая рыжей шевелюрою.

На перезревшую опушку

Фата росистая наброшена,

И блещет круглая игрушка

Далёкой солнечной горошиной. 

Налитый тревогами

День разворочен,

И гроздья зевак

На трибунах,

И хочется ночи,

Простой тихой ночи,

И грустных пейзажей

Подлунных.

Не нужно богатства,

Оно преходяще,

Не нужно известности

Плена,

Да только впивается

Смысл не щадящий

И снова выводит

На сцену.

Моє кохання світлими очима

Вдивляється в оточуючий світ,

У нього сотні років за плечима,

І спроби перервати свій політ.

Така безмежність, що позаздрить вічність,

Прозорість – як в гірського кришталю,

Бажань відвертих спрага і трагічність,

Та дзвін мелодій тихого жалю.

Часів юнацьких пісня лебедина

Та океан омріяних спокут,

Моє кохання, мабуть що єдине,

Заради чого варто жити тут.

Огромный мир по-прежнему безлик,

В неравенстве своём пирамидален,

И горло рвёт невыдуманный крик,

И кровью красит бугорки миндалин.

Стреляет век беспристрастный в упор,

Не спрашивая даже разрешения,

Но я горю, я – жертвенный костёр,

Который разожжён для очищения.