хочу сюди!
 

Інна

47 років, риби, познайомиться з хлопцем у віці 38-48 років

Замітки з міткою «переводы»

Р. Феррер де Арреллага, "За что?"

Прокля`тые вопросы, они разрешаются только
в свете звёзд ,едва приоткрытых,
вопросы, что бешено мутят палитры
таких недоступных созвездий.

Мы - путешественники зари,
осенённой морщиной знамения,
обитатели овечьего загона,
где рассвет отдаёт сырыми испареньями отчаянья.
Неколебимый устой
обширных просторов орфографических-
в томленьи постоянной измороси.

Прохлада лапачо*  нам возмещает
грязь колтунов души;
маяк вчерашнего замшелого
в рейде временно`м нас бережёт..

Птицы авроры бросаются врассыпную
когда разбрасывает земля лохмотья свои
в беспорядке теней-
и пережареный ливень
заливает потопом трещину
в буераке бессонном чуда.

Не желаем лужи маков над грязью,
ни пожара жавороночьего в тон рассвету,
просто,
в трещину родимого края
возвращаем молоко, которым вскормлены были.

____________________________________________
Лапачо- дикий (индейский) жасмин,- прим.перев.

Перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Рене Феррер де Арреллага "От Каньона памяти" (Парагвай)

Книга современной парагвайской поэтессы Рене Феррер де Арре`ллага (род. 1944 г.), посвящённая Чакской войне между Парагваем и Боливией (1932-35 гг) вышла в Асунсьоне в  1982 году, -прим.перев.

Войны

Не важно, что войны прозваны:
они суть плачи
и тишина,
бессонница похоронок,
что- в узелках ткачихи-смерти.

Птахи вещие испьют из костей,
несомых ветром,
зелья беспомощности-
и да породолжат полёт свой,
ещё больнее, неуловимей,
к невосполнимой бреши неприсутствия.

И да вернутся биваки холодных плоскогорий
сгущённым пульсом,
гамом теней,
да- с сумерками известковой грусти
звезды унылой.

Не важно, что войны прозваны
и датированы:
солдат, разбрасывающий свои останки
в прихожей тишины,
всегда прежний.

Обстоятельства

Человек есть путешественик авроры,
холодный кормчий между звёзд,
прохожий задержавшейся минуты.

Куранты бьют вослед,
где грёзы распевают-
иль звон удушья это.

В ущёлье пульса рассыпается
состав тоски, что возмущает
прекраснодушие романса.

Всё переменяется мгновенно,
всё течёт.

Человек отупевший средь себе подобных,
мириадом согласных дыханий,
листвою становится под ливнем
в западне насилия. 

Всё переменяется мгновенно
неисправимо.

Вдаль опускается усталое солнце,-
и на просторе подрагивает
исчадие теней.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы
heart rose

Ф.Г. Лорка "Впечатления и знакомства странствующего ралика"

                                   для А.Рамона П.Роды

Сладостно инфантилен
воздух тихого утра.
Протягивают деревья
ладони свои земле.
Туман дрожащий нивы
укрыл. А паучихи
дорожки растянули
шелковые: лучи
хрустальной чистоты
воздушны...

А в роще тополиной
ручей речитативом
поёт меж трав. А ралик
смиренный мещанин,
простак-непротивленец
пейзаж обозревает.
Божественный покой
Природы вдохновил
домашнего сидельца:
заботы и рутину
отринув, в путь пустился
он чтоб проползти дорогу.

Пополз домохозяин-
и в глушь плюща, крапивы
забрёл, а там сидели
две жабы, согревались
старухи, к солнцу спины
больные обратив.

Одна ворчала :"Эти
по новой моде песни
без пользы". "Точно, все",-
подруга отвечала,
израненная и
полуслепая жаба.
- Когда была молодкой,
я верила, что Бог
когда-нибудь услышит
распевы наши чтоб
проникнуться сочувствьем.
Научена теперь,
прожив немало вёсен,
я ни во что не верю-
и больше не пою.

Стонали обе жабы,
просили подаянья
у молодой лягушки,
чванливо проскакавшей
сминая стебельки.

И на опушке чащи
остановился ралик:
кричать пытался- зря.
две жабы подскочили:
- Пожалуй, мотылёк?-
полуслепая жаба
промолвила подруге.
- Рогат он,- отвечала
вторая.- Это ралик.
Откуда ты приполз?

- Я из дому явился
чтоб возвратиться скоро.
- Трусливы эти твари,-
отрезала слепая,-
Ты не поёшь-то? - Нет,-
ответил он. _Молиться
умеешь? - Не учился...
- А в жизнь по смерти веришь?
- А это что?

                 - Жить вечно
в воде стоячей: рядом-
всегда обильный стол.

- Мне, маленькому, бабушка
моя, бедняжка, обещала,
что после смерти стану я
по самым нежным листьям,
по веткам высочайшим
пастись.

- Еретичкой была твоя бабка.
Мы насказали тебе правду
нашу: поверишь с неё!-
разбушевались две жабы.

- Зачем мне путь неблизкий,-
заохал ралик,- если верю
в жизнь вечную, что вы
мне обещаете?...
          
                  Две жабы,
задумавшиеся, удалились.
А ралик был напуган-
и в чащи глубь уполз.

А две жабы- попрошайки
застыли сфинксами. Одна
другую спрашивала:
- Ты в вечную жизнь веришь?
- Я- нет, отвечала грустно
калека полуслепая.
- Зачем тогда мы веру
улитке прививали?
- Зачем?..Сама не знаю.
От чувств я разбухаю
когда неколебимо
взывают из арыка
мои ребята к Богу...

А бедный ралик
назад вернулся. На тропе
покой волнистый замер
меж тополиных веток.
И с группою мурашек
дебелых, красноватых,
тут ралик повстречался:
они тащили споро
иную муравьиху
с обрубками сяжков.
- Мурашеньки, потише!
За что подругу вашу
вы мучите? -воскликнул
им ралик, растерявшись,
- Что сделала она вам?
Мне расскажите дельно,
а я вас рассужу.
Начни ты, муравьиха.

И тогда полумёртвая самка
ответила очень грустно:
- Я видела звёзды... -Звёзды?-
ей вто`рили возмущённо.
- Какие они?- задумчив,
спросил её ралик. -Да.
Взобралась на самый длинный
что есть в этой роще тополь-
и тысячу глаз увидала
во мраке своём, привычном.
Переспросил её ралик:
- Какие они, звёзды?
- Лучи суть, короны, носим,
не видя их, головами.
- А мы-то их не видим,-
отрезали муравьихи.
А ралик добавил: - Взгляд мой-
до травки, а дальше- баста.

Воскликнули стражи, лихо
ворочая сяжками:
- Убьём тебя, извращенка,
ленивая. Труд- закон твой.

- Я видела зори, зори,-
шептала муравьиха.
Тогда рассудил их ралик:
- Идите трудиться вволю.
Пожалуй, она погибла:
недолго ей жить осталось.

А воздух сладкий
пчела нарезала.
Раненная, агонизируя,
мрак вечный уже осязала
да молвила: -Эта явилась
чтоб к звёздам меня унесть...

Разбежались прочь мурашки,
увидав, что та уже мертва.

Вздыхая, ралик,
смятённый, отползал,
сконфужен небывало,
навечно, навсегда: -Тропа-
бескрайняя,- он причитал,-
У звёзд- её конец,
коли достигну их...
но я неповоротлив-
не мне её вершить,
не думать мне о звёздах.

Всё туман скрыл,
а солнце совсем ослабло.
Отдалённая вечерня
звоном нравы укоряла.
А смиренный обыватель,
ралик, мирен и сконфужен,
окруженье созерцал.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Ф.Г. Лорка "Козляра"

Стадо козье проходило
по-над речкой у воды.
Вечер розы да зефира
был, столь мил и романтичен-
в эту пору я увидел
здоровенного козлищу.

Сальве, демон немой!
Ты -зверь
замечательнейший,
мистик вечный
инфернальной
плоти...

Сколь завитков
в бороде твоей,
широколобый
дон Хуан!
Сколь выразителен лик твой
мефистофелевский
и страстный!

Водишь перелеском
стадо,
евнух прихотью хозяйской,
но -султан!
Негасимый светоч секса!
Твой учитель добрый- Пан!

Коза
грациозно следует за тобой,
влюблена и нежна.
Греция былая
тебя б поняла.
О ты, герой легенд святых
об аскетах худых и Сатане,
с каменьями чёрными, грубыми уродами,
злодеями однорукими, пещерами недоступными,
где видали тебя,
базлающим
любя!

Мужественные рога
бороды бога!
Итог чёрный Средневековья!
Родился б ты вместе с Филомнидой
из пены чистой морской-
уста б твои, да моря,
ласкали б её, богиню
под темнеющим покровом звёздным.

Ты- от равнин укрытых розами,
где свет неистов;
ты- от лугов Анакреонта,
сочных бессмертия кровью.

Козляры!
Вы- мелкая поросль
старых сатиров,
уже усчезнувших.
Возьмите от девственной роскоши трав,
коль нет вам самок.

Короли полудня!
Постойте немного,
послушайте ,как
петух из далёкой деревни вам кличет
"салют!"

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

heart rose

Ф.Г. Лорка "Сон"

Я взобрался на
козляру.
Он, старик, обернулся,
да спросил:
"Эта ли дорога твоя?"
"Эта!"- вскричала тень моя,
шутихой разнаряженная.
"Это она, золотая!"- молвили
одежды мои.
Великий лебедь подмигнул мне,
сказав:" Идём вместе!",
а змея укусила
домотканную мою тунику.

Глядя в небо, думал я:
" Нет мне дороги.
Розы в конце-
те же, что эти, в начале.
Туманом станет плоть эта
и пот.
Мой конь небывалый снесёт меня
долиной краснеющей прочь"
"Брось меня!" - рыдая окликнуло
меня сердце мнительное.
И я бросил его оземь,
во поле печали.
                    Наступила
ночь морщинистая,
полная призраков.
                  Освещали путь
очи горящие синеватые
козлищи.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

heart rose

Ф.Г. Лорка "Море"

Море- это
Люци`фер сини,
упавшее небо,
возжелавший было
стать Светом.

Бедное море, обречённое
на вечный непокой,
прежде было, точно,
обездвижено тоской.

Но горечь твоя
не умалила страсть:
Венеру изваял-
утроба остала`сь
всё той же девственной,
да без изъяну,
какой была.

Печали твои прекрасны,
о море спазмов славных.
Всё звёзд разнообразье-
в зелени рыхлой океана.

Сносишь всё, терпя,
ужасный, огромный Сат`ан,
Христос попирал тебя,
ходил по` воле Пан.

Звезда Венера есть
гармониею мировой,-
Арка Экклезиаста!-
со дна души твоей Веспер
явлается порой...

...А несчастный -это
ангел падший.
Земля полна света:
кто Рай в ней обрящет?

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

heart rose

Ф.Г. Лорка "Силуэт петенеры", продолжение

Шесть струн

Гитара,
и во сне твои слёзы слышу.
Рыданье души усталой,
души погибшей
из круглого рта твоего вылетает,
гитара.
Тарантул плетёт проворно
звезду судьбы обречённой,
подстерегая вздохи и стоны,
плывущие тайно в твоём водоёме
чёрном.

Перевод М.Самаева;

От гитары
грёзы пускаются в плач.
Рыдания душ
пропащих
из ея рвутся круглой
па(ст)щи.
И, будто тарантул,
звезду выплетает она:
на вздохи охотится,
что плавают в её чёрном
нутре деревянном.

Перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Танец
(В саду петенеры)

В ночи сада,
выбеленной мелом,
пляшут шесть цыганок
в белом.

В ночи сада...
Розаны и маки
в их венках крашенной
бумаги.

В ночи сада...
Будто плямя свечек,
сумрак обжигают
зубы-жемчуг.

В ночи сада,
за одной другая,
тени всходят, неба
достигая.

Перевод М.Самаева;

В ночи сада
шесть цыганок
одетые в белое
пляшут

в ночи сада,
коронованы
розами из бумаги
да диким укропом.

В ночи сада
чьи зубов перламутры
в пепле сумрака
блещут-горят?

А ещё в ночи сада
удлинняются тени цыганок,
даже неба касаясь,
фиолетовы.

Перевод с испанского Терджимана Кырымлы;

Смерть петенеры

В белом домике скоро отмучтся
петенера, цыганка-разлучница.

Кони мотают мордами.
Всадники мёртвые.

Колеблется, догорая,
свеча в её пальцах нетвёрдых,
юбка её из муара
дрожит на бронзовых бёдрах.

Кони мотают мордами.
Всадники мёртвые
.

Острые чёрные тени
тянутся к горизонту.
И рвутся гитарные струны
и стонут.

Кони мотают мордами.
Всадники мёртвые.

Перевод М.Самаева;

В домике белом умирает
разлучница людская.

Сотня пони вольтирует:
всадники их мертвы.

На колтунах овчины
отвратительных
юбка муаровая подрагивает
меж медных ляжек.

Сотня пони вольтирует:
всадники их мертвы.

Длинные тени явились
компанией
с туманного горизонта-
и басовая струна гитары
рвётся.

Сотня пони вольтирует:
всадники их мертвы.

Перевод с испанского Терджимана Кырымлы.

Ф.Г. Лорка "Силуэт петенеры"

Колокол
(припев)

На жёлтой башне
клокол
звенит.

На жёлтом ветре
звон
плывёт в зенит.

Над жёлтой башней
тает звон.

Из пыли
бриз мастерит серебряные кили.

Перевод М. Самаева;

А на башне жёлтой
колокол
трезвонит.

Треплет ветер
жёлтый
се`ребра мешки.

А на башне жёлтой
колокол
уж сонный.

Уплывают с ветром тихо
лозы- паутинки.

Перевод Терджимана Кырымлы;

Дорога

Едут сто конных в чёрном,
головы опустив,
по небесам, простёртым
в тени олив.

Им ни с Севильей, ни с Ко`рдовой
встреча не суждена,
да и с Гранадой, что с морем
разлучена.

Сонно несут их кони,
словно не чуя нош,
в город крестов ,где песню
бросает в дрожь.

Семь смертоностых криков
всем им произили грудь.
По небесам упавшим
дежит их путь.

Перевод М.Самаева;

Сотня всадников понурых
едет в ряд.
Нет, не в Ко`рдову...В Севилью,
говорят?
...Ни в Гранаду, что вздыхает
по морям.
Сотня всадников- монахов
едет в храм?
По дороге- апельсины
ах, горят.
Эти сонные коняги
что творят:
торят путь да к лабиринту
из крестов,
где седмица ям нарыта,
конных сто.
Семь заколотых -на сёдлах?
Андалузцев едет кодла
апельсиновою рощей:
что творят?

Перевод с испанского Терджимана Кырымлы.

 

 

Артур Шницлер "Одинокий путь", пьеса (4: 1)

* * * * *,................................................................................................heart rose !:)

Четвёртый акт

Сад господина фон Залы. Слева- его дом, с просторной террасой, откуда лестница в шесть ступеней спускается в сад. На террасе- стеклянная дверь в салон (ателье- прим.перев). На переднем плане- маленький пруд в полукружии молоденьких деревьев. Отсюда направо простирается аллея, в начале которой высятся две колонны ,увенчанные мраморными бюстами древнеримских императоров. Полукруглая скамья с подлокотниками- - справа от пруда, в тени деревьев. Из-за редкой поросли поблёскивает решётчатая ограда. За решёткой- лес,  густая красно-жёлтая листва. Бледно-голубое осенне небо. Тишина. ... Вначале ненадолго сцена пуста.

Первая сцена

С террасы в сад спускаются Зала и Йоханна. Йоханна одета в чёрное. Зала- в сером костюме и тёмном плаще наброшенном на плечи. Они медленно спускаются лестницей.

Зала: Немного похолодает.
( Возвращается в покои, снова выходит с накидкой, которую набрасывает Йоханне на плечи. Йоханна и Зала медлоенно прохаживаются садом.)

Йоханна: Знаешь, что я вообразила? ...Что этот день- наш, нам принадлежит без остатка. Мы его выкликали и ,если сможем, продлим его... Остальные люди живут сегодня как гости на этом свете. Не правда ли? Так сталось потому, что ты однажды вслух загадал этот день.
Зала: Загадал?...
Йоханна: Да... когда мать ещё была жива. И вот, этот день настал. Листья красны; золотая позёмка тронула кроны; небо -бледное и далёкое; а день -оказался даже прекраснее и печальнее, чем я могла себе представить. А я коротаю его в твоём саду и смотрюсь в тёмное зеркало твоего пруда. (Отанавливается у пруда, смотрится в него.) И как бы нам попридержать его, этот золотой день, чтоб вода сохранила мой образ, когда уйду?
Зала: Чудесно: это чистое, почти безветренное небо таит предчувствие снежной зимы.
Йоханна: Что тебе заботы? Когда зима явится, ты уже будешь далеко,  среди вечной весны.
Зала: О чём ты?
Йоханна: Ну, в той стране, куда ты отправляешься, не бывает ведь нашей зимы.
Зала (задумавшись): Нет, такой зимы, как наша, не бывает там. (Пауза.) А ты?
Йоханна: Я...?
Зала: Я вот о чём: когда уеду, ты чем займёшься?
Йоханна: Когда ты уедешь?... (Йоханна пристально смотрит на Залу. Тот смотрит вдаль.) Мы уже далеки? А в этот миг где ты?
Зала: Да что ты говоришь? Я- с тобой... Чем ты займёшься, Йоханна?
Йоханна: Я тебе уже сказала: отправлюсь с тобою.
Зала (неодобрительно трясёт головой).
Йоханна: Пройду с тобой путь, до конца. Я уже решилась на это. Кто знает, что из меня выйдет, коли останусь тут.
Зала: Пока ты молод, тебе все двери открыты, и отовсюду - дороги в мир.
Йоханна: Да, в начале, когда ты независим, мир широк, а небо бесконечно. И поэтому желаю уйти.
Зала: Уйти- ты вымолвила так просто. Для путешествия необходимы разнобразные приготовления, и подхрдящий ему план тоже.  Ты рассуждаешь так, как будто тебе достаточно нацепить крылья- и попросту улететь вдаль.
Йоханна: Решиться значит окры`литься.
Зала: Ты совсем ничего не боишься, Йоханна?
Йоханна: Тоскую, да, и совсем не боюсь. Эта летучая тоска ничего не сто`ит.
Зала: Куда она тебя заведёт?
Йоханна: Я обрету свой путь.
Зала: Можно выбрать путь, но -не встречных.
Йоханна: Ты думаешь, мне невдомёк, что судьба сложена не из одних радостей и прелестей? И гадкое, и обыденное у меня впереди.
Зала: И как ты всё вытерпишь, вынесешь?... выдержишь всё?
Йоханна: Без тебя я не останусь настоящей. Стану лгать- и радоваться тому. Я больше не буду честной и никогда- разумной. Я стану ошибаться и болеть. Быть тому.
Зала: Ты всё предвидишь, и всё же...
Йоханна: Да.
Зала: Но почему?  Почему ты покинешь меня, Йоханна?
Йоханна: Почему уйду?... Чтобы позже окинуть взглядом собственное прошлое- и ужаснуться себе, не чужой. То же доступно вам ,озирающему собственное прошлое. Не правда ли?
Зала: Иногда бывает. Встрепенусь, испытав мгновенный ужас- а позади ничего-то нет: всё в настоящем. И настоящее тут же минает, так вот. (Присаживается на скамью.)
Йоханна: Да о чём ты?
Зала (ладонью прикрывает глаза, молчит...).
Йоханна: Что с тобой? Где ты?
(Лёгкий порыв ветра сностит листья с веток. Листья падают оземь.)
Зала: В детстве катался я на пони лугом. Отец ,сзади, окликал меня. У окна мать в шелковой шали поверх чёрных кудрей звала меня жестами. А я, младший лейтенант на манёврах, стоя на пригорке, рапортовал своему полковнику, что за частоколом залегли вражеские егеря, готовые атаковать наших. И полуденное слонце играло на штыках да кокардах... А я плыл на лодке и созерцал бледно-голубую высь, и неуловимо-прекрасные строки рифмовались в моей голове, столь красивые, что ни пером излагать мне...А я почивал в приозерном , разморенном жарой, парке Лугано, и Хелена сидела рядышком, с книгой в красном переплёте. Неподалёку ,под кроной магнолии, играла Лили с белокудрым мальчиком-англичанином, а я слышал их болтовню да смех... А мы с Юлианом прогуливались в листопад ,не спеша, туда-сюда, и говорили о картине, которую вчера рассматривали. И я вижу ту картину: двое просоленных старых морских волков, они плыли на затерянной в море барке, помню их тревожный взгляд вдаль. Я ощутил их отчаянье сильнее художника, глубже, чем они, когда ещё были живы... Всё это, всё - здесь и теперь, сто`ит мне только прижмуриться, всё это ближе мне, чем ты, Йоханна, когда молчишь и я не вижу тебя.
Йоханна (пристально и печально смотрит в глаза Зале).
Зала: Настоящее... что оно, в сущности? Стоять глядя в глаза визави, с которым наб обниматься по-дружески, или- с врагом ,который вот и напал? Слово звучащее?... нет, не воспоминание. Просто увертюра, пара начальных нот, не память об отзвучавшей песне? Твоя прогулка в саду- не воспоминание, Йоханна? Твои шаги по листьям палым разве не равновесны уходу от давно умерших?
Йоханна: Нет, это не по мне. Не бывать тому, слишком тоскливо.
Зала (наконец очнувшись): Почему?  Не бывать тому, Йоханна. Именно в такую годину осознаём мы, что ничто не потеряно и никто не забыт.
Йоханна: Ах, да если б ты всё забыл и растерял, я смогла б для тебя стать всем!
Зала (почти поражён): Йоханна...
Йоханна (сочувственно): Я люблю тебя. (Пауза.)
Зала: Через несколько дней я исчезну, Йоханна. Ты знаешь это... давно.
Йоханна: Знаю. Почему повторяешь это? Ты полагаешь, что я тут же брошусь тебе на шею как милая побрякушка и забормочу о вечностях? ...Нет, это, вправду, не моё амплуа, о нет! ...Но , всё же, хочу сказать тебе, что люблю. Хоть раз смею? Ты слышишь? Я люблю тебя. И хотела бы, чтоб после тебе припоминались моё признание, в похожие мгновения, столь же отчётливо... и - в те часы, когда потеряем друг дружку из виду.
Зала: Пожалуй, Йоханна, в этом будь уверена, звучание твоего голоса никогда не забуду. Но к чему разговор о вечной разлуке? Возможно, мы позже свидимся... через три года... или пять... (Усмехаясь.) Тогда ты, пожалуй будешь принцессой, а я- графом исчезнувшего города... Что молчишь ты?
Йоханна (покрепче укутывается).
Зала: Тебя знобит?
Йоханна: О ,нет. Но мне пора уйти.
Зала: Ты так торопишься?
Йоханна: Уже поздно. Хотелось бы явиться домой рашьше отца.
Зала: Чудесно! Сегодня ты торопишься домой чтоб отца не рассердить, а через пару дней...
Йоханна: Тогда и он не станет ждать меня. Будь здоров, Стефан.
Зала: Итак, до завтра.
Йоханна: Да, до завтра.
Зала: Ты снова зайдёшь через садовые ворота?
Йоханна: Разве ты не закажешь к моему подъезду экипаж?
Зала: Ворота на замке. Никто не зайдёт без спросу.
Йоханна: Итак, будь здоров.
Зала: До завтра.
Йоханна: Да (уходит).
Зала: Слушай, Йоханна... Вот, скажу-ка я тебе: останься.
Йоханна: Нет, мне уже давно пора.
Зала: Я не о том.
Йоханна: А о чём же?
Зала: Я бы...если бы я попросил тебя остаться со мной... надолго...?
Йоханна: Ты странно шутишь.
Зала: Не шучу.
Йоханна: Ты разве забыл, что уезжаешь?
Зала: Я не связан. Ничто не мешает мне остаться в усадьбе, ничто гонит в путь.
Йоханна: По моему желанию?
Зала: Нет, я не говорю этого. Пожалуй, по моему`.
Йоханна: О нет, ты не должен. Если из-за меня останешься, по после не простишь мне этого.
Зала: Ты полагаешь? (Медля.) А если мы вместе отправимся в путь?
Йоханна: Как?
Зала: Если осмелишься. Ну, конечно, немного отваги приложится. Ты будешь не единственной дамой. Баронесса Голобина также присоединилась, насколько я слышал.
Йоханна: Ты предлагаешь всерьёз?
Зала: Абсолютно. Я спрашиваю, согласна ли ты со мной отправиться в путешествие... в качестве моей жены, разумеется, чтоб затем обсудить остальные детали.
Йоханна: Я должна...?
Зала: Что теья так волнует?
Йоханна: С тобой?... С тобой?
Зала: Пойми меня правильно, Йоханна. Ты не должна привязаться ко мне надолго. Когда мы возвратимся, то сможем взаимно распрощаться- без последствий. Это совсем просто. Ибо все твои мечты мне исполнить не под силу, знаю это определённо...И не отказывай. Прогулки, подобые этой, распогагают к обещаниям или зарокам, которые наутро кажутся неправдивыми. Больше ни слова.
Йоханна (смотрит на Залу пристально, впитывая каждое произнесённое им слово). Нет , я отвечаю, нет... окончательно.
Зала (пристально и долго смотрит ей в глаза): Ты всё обдумаешь -и ответишь мне завтра.
Йоханна : Да. (Смотрит в глаза ему, долго.)
Зала: Что с тобой?
Йоханна: Ничего... До завтра. Пока.
(Зала провожает Йоханну до садовых ворот.)
Зала (возвратившись, останавливается у пруда). Как будто я в ней хотел найти  т о т   о б р а з . Чем она была столь встревожена? ...Счастье? Нет, причина другая. Почему она так смотрела на меня? Чем была встревожена? В её взгляде читалось что-то вроде "прощай навсегда". (Внезапно пугается.) Это  должно случится со мной?... Но откуда ей знать?... Тогда что? ...она, не иначе! 
(Смотрит вдаль... Поднимается на террасу, потом заходит в салон, выходит оттуда вместе с Юлианом.)

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Ф.Г. Лорка "Касыда о раненном у воды"

Мне бы к колодцу, ниже;
мне бы на стены Гранады:
сердца монету окинуть взглядом,
отбытую тёмным чеканом фонтана.

Раненный мальчик стонет,
инеем коронован.
Пру`ды, кяризы, фонтаны
шпаги скрестили с ветрами.
Ай, страсть лихая! стерьво досады,
гул сумере`чный, смерте пустая!...
...Что за пустыни света погло`тят
песочницы рассвета!
Мальчик остался один
с комом уснувшего города в горле.
Сны подарили струю:
есть чем отбиться от рясок голодных.
Мальчик и судорога, лицом к лицу
свились, два свежих потока.
Мальчик растёкся, приник к земле.
Агонии звенья распались.

Мне бы к колодцу, ниже,
смерть свою выпить глотками, взатяжку,
мхом бы забить своё сердце,
чтоб у воды увидать мне страдальца.

heart rose