Молоко прокисло. Выплюнуть – и идти за новым. Мужчина швырнул пакет в мусорное ведро и поплёлся к раковине, полоща рот жидкостью, когда-то бывшей его молоком. Шёл мужчина неторопливо. На кафеле в ванной его нога поехала. Как подгулявшая балерина, он рухнул в какой-то гротескный шпагат, растянувшись по всей длине. Раковина встретила его прямым ударом в челюсть. Нокдаун. Капля, падавшая из плохо закрученного крана, открыла счёт. Кап – один. Кап – два. Кап – три.
- Твою мать, - посмотрел он на себя в зеркало, стоявшее на кафеле. Старое зеркало, которое он уже три дня выносит на свалку. - Твою мать, - повторил он, сквозь крошащиеся зубы, - кровь ш молоком.
В комнате включился автоответчик.
- Заткнишь! – заорал мужчина. В ответ, после звукового сигнала, заговорил женский голос.
- Коля, - сказал страшный женский голос, - в общем, я обещала тебе… сказать… в общем, их две. Вот. Две.
Спотыкаясь, несётся он, хватает, прижимает, плюётся кровавыми сгустками.
- Катя, Ккатя, ты ещё здесь?
И глухо:
- Да, я здесь.
- Я приеду к тебе. Мы что-то… мы что-то придумаем.
Две.
Две чёрточки.
Две вместо одной - придумывать нечего.
Ей – 18. Ему – 20. Она была женщиной, он – мужчиной. Игры закончились. Теперь они оба – два пещерных неандертальца, жмущиеся друг к другу при каждом громовом раскате.
- Мне страшно, - слышит он в телефонных кишках гулкое эхо своего собственного ночного кошмара.
Кровь капает на автоматический определитель номера. Аккурат на цифру шесть.
- Мне тоже, - говорит мужчина.
И она кладёт трубку.
Прости меня.
- Прости меня, сука.
Я люблю тебя. Давай не будем жить вместе?
ОКОНЧАНИЕ - здесь