Историческое исследование и версия известной истории,
не претендующая на истину в последней инстанции,
но заставляющая задуматься над вопросами Истории...
В газете "Литературная Россия", № 39 за 1990 г., некто
писал: " ... Шусьевский храм, где сейчас располагается наполненный муляжами
музей, должен быть возвращен Церкви, только тогда память о Куликовской битве
обретет свое настоящее историческое и духовное содержание, ибо не язычники,
а православные с молитвой в сердце легли костьми за Русь. И победили."
Эта тенденциозная оценка роли христианства, и глупость
- выкинуть из храма, что на Куликовом поле, музей великой битвы, невольно
зародила сомнение. В самом ли деле именно христиане победили? Церковь говорит
о Куликовской битве как о победе народа, объединенного святым князем, посланным
на битву святым Сергием. Но, так ли оно было на самом деле? Христианский ли
дух победил на поле Куликовом? Этот вопрос требует разрешения. Для ответа
придется провести историческое исследование.
В результате открывается картина противоположного характера.
Выясняется, что на Куликовом поле татар победили русские воины, ведомые не
христианской, а языческой идеей (!), и все попытки церкви приписать себе эту
победу несостоятельны.
Как известно, вскоре после Батыевого нашествия, церковь
получила от татар охранные грамоты, которые позволяли не платить орде дань
и сохранить монастырское имущество от разграбления. Документально известно,
что в 1271 году митрополит Кирилл получил от хана Менгу-Тимура ярлык, полностью
освобождающий церковь от уплаты дани, делающий неприкосновенными как ее владения,
так и самих служителей христианского культа. Христианские попы смиряли народ:
объясняли, что татары - это бич божий и бороться с ними тоже, что против Христа
идти.
Церковь исполняла все татарские пожелания и этим предавала
интересы русского народа. Это предательство продолжалось около двух столетий,
пока не окрепло Московское княжество. Тогда церковь перешла на сторону сильнейшего.
Такое бесстыдное поведение церкви не сопровождалось какими-то внутрицерковными
несогласиями, ибо целиком умещалось в рамках заповедей христовых (о "непротивлении
злу", "подставлению второй щеки" и "отдаче последней рубашки"). И много позднее
описываемых нами событий, в шестнадцатом веке, в "Казанской истории", можно
прочесть признание: "...Ибо не только христианам помогает бог, но и поганым
содействует" (глава 11); "поганые" в данном случае - это мусульмане татары.
Все мы знаем легенду о том, что как бы от лица церкви,
игумен Сергий привел к Дмитрию Донскому двух монахов: Пересвета и Ослябя.
И сказал князю, что тот одолеет татар. Так и случилось. Этой легендой церковь
прикрыла всю свою соглашательскую с ордой политику.
В действительности, в то время, Сергий совершенно не представлял
церковный официоз. Согласно историческим данным, (см. книгу Р.Г. Скрынникова
"Третий Рим", С.-Петербург, 1994г.), князь Дмитрий был предан анафеме будущим
московским митрополитом Киприаном за препятствие его возвышению. На Куликовом
поле Дмитрий сражался проклятым князем. Соответственно, как проклятый, он
не получал благословения от (уже митрополита) Киприана, которое должен был
получать по статусу великого князя. Его благословлял настоятель нищего и независимого
от церковных властей, монастырька - Сергий из Радонежа, который так же был
в конфликте с Киприаном.
Сергий был человеком необычным. Он жил два года отшельником
в полном одиночестве. По легенде, Сергий приручал медведей и приказал змеям
не появляться у своей лесной обители. Говорят, с тех пор никто не видал змей
у его монастыря ближе, чем на семь миль. Этот приказ действует и в настоящее
время.
Власть над змеями, как известно, имеет и дает бог Перун,
в простонародье - Егорий. Но, не случайна ли такая ассоциация, мог ли Сергий
чтить Перуна или другого княжеского бога?
Известно, что Сергий поклонялся Троице. Если он понимал
ее как аналог языческого Триглава - дид-дуб-сноп (Сварог, Перун, Велес), то,
очевидно, его божество имело и военные функции. Сергий не принимал разделенности
мира и хотел видеть его как единое целое. В то время, единое видение мира
означало совмещение язычества и христианства. Так что Сергий был, скорее,
двоеверец; "неформулируемый язычник".
В этом нет ничего фантастического. Нельзя забывать, что
Сергий был русским, и ничего с этим поделать не мог. Вера предков обязанна
была иметь для него значение. Языческие образы на стенах владимирских храмов
говорят за то, что двоеверие в Залесской Руси носило почти официальный характер,
и оно не могло исчезнуть там мгновенно. Только с помощю орды и Византии, церковь
за века смогла преодолеть двоеверие внутри себя самой. Это известный этнографам
и важный для нас сегодня факт. Попы при всем желании не могли отбросить, снять
с себя язычество как нечто, вроде непригодной одежды.
Перед битвой Сергий приводит к Дмитрию двух опытных воинов,
которых мы знаем именно по их языческим именам (!) - это брянский боярин Пересвет
его друг Ослябь. Эти двое не были ни монахами, ни схимниками. Согласно "Задонщине",
Пересвет сражался на коне в золотых доспехах. Ослябь видит его еще держащегося
в седле, но уже смертельно раненного, в разгар боя, когда многие татары уже
полегли. Тогда погиб и сын Ослябя. Сам же Ослябь уцелел.
Из этого следует, что Пересвет сражался не в рясе, как
это изобразил художник Илья Глазунов, и погиб вовсе не перед битвой, в поединке
с железным мурзой. Ослябь же имел сына, т.е. был не монахом (!), а был семейным
человеком. Кроме этого, надо заметить, что на Руси не было института монахов-воинов.
Стало быть, два друга - воина Пересвет и Ослябь попадают к Дмитрию через третьего
друга и, возможно, духовного наставника Сергия. Так что Сергий привел к Дмитрию
вовсе не монахов, а воинов. Но, воинам естественно быть при жреце бога войны,
а не при христомольце.
Тут уместно высказать гипотезу, что к Дмитрию пришли трое:
Сергий, Пересвет и Ослябь, которые понимали себя жрецами Триглава. Они пришли
как трое равных, поскольку все они были из бояр. По социальному положению,
за Пересветом и Ослябем должны были прийти их отряды, которые едва ли вместе
составляли более двух-трех десятков воинов, но они обязанны были быть.
Сам Сергий, при своей беседе с Дмитрием совершает, по церковным
меркам, смертный грех, за который так же должен быть предан анафеме. Он преступает
заповедь Христа, которая обосновывала всю церковную политику! Ведь Христос
сказал, что кесарю - кесарево. Это означает, что по Христу, Русь должна заплатить
Мамаю дань, ибо он нынче кесарь! Сергий, по "Сказанию о Мамаевом побоище",
сразу не решается на преступление этой заповеди. Он долго мямлит о том, что
надо заплатить дань, но потом все же решается и заявляет, что если ты, князь,
выступишь против Мамая силой, то победишь! Так и случилось. Преданный анафеме
князь, послушав двоеверца-отшельника, одержал великую победу.
"Задонщина" - литературное произведение, в деталях повторяющее
собой "Слово о полку Игореве". Известно, что это так же языческое произведение.
Кому-то было очень нужно через эту аналогию указать на языческую суть Куликовской
битвы. Не сам ли Сергий и написал ее? В пользу этого говорит то, что о нем
самом там нет ни слова, зато описываются его друзья - Пересвет и Ослябь. Героев
такого уровня на Куликовом поле были сотни, но в "Задонщину" попали именно
они, притом не в героической, а в заурядной для битвы сцене. Значит, вполне
реально, что автор знал их лично!
Разница между обеими произведениями в том, что автор "Слова
о полку Игореве" был свободен в образах языческого понимания мира, а составитель
"Задонщины" оказывается его сухим копиистом. В этом нет ничего удивительного,
ибо их разделяют два века христианизации Руси. Тем не менее, в "Задонщине",
помимо знакомых нам по "Слову" образов, например Дива и Бояна, мы находим
и совершенно новый материал. Остановимся только на главном персонаже битвы.
Князь Дмитрий перед походом: "Вступил в золотое свое стремя,
сел на своего борзого коня, и взял свой меч в правую руку, и помолился богу
и пречистой его матери." Из этого совершенно ясно, что молился он не в христианской
скрюченной позе, а созерцая небо и блеск клинка. В других местах, автор упоминает
Богородицу и Христа, но рядом с Дмитрием имена этих богов не ставит (!). Кому
же молился Дмитрий в начале похода?
После битвы Дмитрий говорит павшим воинам: " ... Простите
меня, братья, и благословите в этом веке и в будущем." Слова: "в этом веке
и в будущем" известны по договору дружины Олега с Византией. По общепринятому
мнению ученых, там они означают, что Русь клялась не только богами и оружием,
но и своей будущей жизнью на земле. Это так же входило в число безусловных
ценностей. Обращение Дмитрия к духам умерших - простить его в будущей жизни
означает, что он не верит в христианский суд после смерти с его воскресением,
адом или раем, а, возможно, верит в свое последующее воплощение на родной
земле, и ставит свою будущую жизнь в зависимость от суда своих павших воинов!
Такой нам рисует "Задонщина" веру Дмитрия Донского.
Как построил Дмитрий свое войско? Сторожевой полк в значительной
степени составляла литовская дружина Ольгердовичей. Известно, что они были
язычниками из Литвы. Они принимали первый удар, и обязаны были устоять, а
потом отступить в боевом порядке. Так и случилось, один из литовских князей
погиб. Большой полк был построен так, что впереди стояли северяне под руководством
князей белозерских. Что за вера была в то время на Русском Севере? Язычество.
Судя по раскопкам, в Новгородской земле еще в пятнадцатом
веке хоронили в курганах, а под Псковом, по данным хрониста Стефана Батория,
в семнадцатом веке еще стояли деревянные статуи богов и были известны их имена.
Вот эти северяне, которые в четырнадцатом веке еще не могли забыть своего
язычества, стояли первыми в большом полку как сильнейшие войны. Они то и полегли
костьми почти все, и не один из них не побежал с поля. Все белозерские князья
погибли. Сзади же, за ними, стояли "москвичи" - люд из Московской земли, который
был в наибольшей степени подвержен христианизации. Когда татары прорубились
через большой полк, то подошла их очередь биться. Но они бежали с поля боя,
и были бы порублены все, если бы не воевода Боброк, который был известен как
волхв (!), не направил бы в нужное место удар засадного полка. Летопись говорит
о побежавших москвичах так: "Москвичи... устрашилися и живота отчаявшися на
бега обратишася."
Через два года после Куликовской битвы, к Москве неожиданно
подошел хан Тохтамыш. Дмитрий Донской оставил город в осаде на митрополита
Киприана, (Москва ведь тогда была религиозным центром Руси), а сам уехал в
Кострому - собирать боеспособные войска. Киприан бежал из Москвы в Тверь.
За ним бежал и Сергий, который понял, что с такими людьми выдержать осаду
не удастся, и что орда сведет с ним счеты. Когда подошел Тохтамыш с основными
силами, москвичи струсили и открыли ворота по его требованию. Тогда хан велел
перерезать их всех. По этому случаю летописец в "Повести о нашествии Тохтамыша"
отмечает, что: "Первым из них был убит князь Остей перед городом, а потом
начали сечь попов и игуменов, хотя и были они в ризах и с крестами, и черных
людей."
Как видно, татары пошли против своих обещаний - не убивать
служителей церкви, летописец делает на этом акцент. Косвенно, в этом был виноват
предатель ордынских интересов Сергий.
Дмитрий Донской вернулся с войском, и Тохтамыш бежал без
боя. Великий князь вошел в столицу, похоронил 24 тысячи убитых христиан, плюнул,
и уехал править во Владимир, где через восемь лет скончался. Видно дали знать
себя раны полученные в Куликовской битве. Он прожил всего 39 лет. На восемь
лет центр православия Руси - Москва перестала быть стольным градом.
В московском летописном своде 1408 года, кончине Дмитрия
Донского уделено всего несколько строк. Нет традиционного указания на его
заслуги, победу на Куликовом поле, отсутствует так же традиционный перечень
добродетелей (!). Это характеризует истинное отношение к нему церкви. То отношение,
которое было в исторической действительности, а не то, которое придумано ею
позднее, выгоды ради. Сочинив легенды и объявив Дмитрия Донского и Сергия
своими святыми, церковь постаралась скрыть последний росток язычества Древней
Руси и приписать себе чужие заслуги.
Следует отметить, что татаро-монгольское иго было крайне
на руку церкви, именно за его время она и стала общенациональной общественной
организацией. Да и само нашествие погубило языческий ренессанс. Язычники-то
не имели религиозной санкции на капитуляцию перед монголами, в отличие от
христиан, потому первых просто физически уничтожили, как основу потенциального
сопротивления. Чингизиды были по-восточному мудры - христианство их до крайности
устраивало, в отличие от язычества. Кстати, знаменитый "партизан" поп Митяй
мог быть и вовсе не попом. Из самих христианских источников известно, что
церковь активно разубеждала Дмитрия Донского от открытой войны с татарами,
а потом (так как летописи тогда составлялись в основном в церковных учреждениях,
а конкретном случае - выдающимся фальсифиактором русской истории митрополитом
Киприаном), просто преписала все лавры победы себе. Более того, христианские
церковники особенно не любили Дмитрия Донского, так как он этих самых церковников
пытался поприжать, что отчасти ему удалось на некоторое время: лавры победителя
чего-то да стоят.
Подводя итог, делаем вывод, что христианская церковь с
пришествием орды настолько поработила волю нашего народа, что он неминуемо
был бы перебит татарами и продан в рабство весь, если бы не языческий дух,
не умерший в княжеско-боярской среде, и если бы не свободолюбивые язычники-воины
Русского Севера и Русской Литвы, которые отстояли честь народа и целостность
Московского княжества.
Значит, не христиане, а язычники победили на поле Куликовом,
и дали возможность сложиться русскому государству, которого могло и не быть!
Со временем, наш безвольный христианский люд мог бы быть просто поделен между
мусульманской ордой и языческой Литвой.
Победу не поле Куликовом следует рассматривать как языческое
чудо: как совместное проявление силы наших богов и воли народа.
автор: Велимир,
Общество "Вятичи"
