Антисовєцька пропаганда з далеких 1980-х

Собравшиеся вокруг студенты и преподаватели бешено зааплодировали, а приплясывающий от возбуждения ректор Онуфрий Варсонофьевич Кузькиноматов взвизгнул и возопил нечто непонятное на уровне ультразвука. В ту же секунду, прямо под бороду счастливого старика, вонзился огромный кулак дворника Тимофея, который наблюдал за поединком Почечуева и Хрякина, меланхолично опершись о метлу с ободранными прутьями из плакучей ивушки.

Тогда же вечно голодный студент Воробушкин перестал пинать ногами в окованных легированной сталью горных ботинках тело поверженного Хрякина и, едва не подавившись куском бутерброда с маслом и увязшими в меду мухами, удивленно разинул пасть. И было отчего. Тело Онуфрия Варсонофьевича оторвалось от земли и устремилось в вертикальном полете куда-то в стратосферу, испуская при этом ужасающий скрип пенопласта по стеклу.

Некоторое время толпа преподавателей и студентов вглядывалась в высоту, забыв даже о победителе поединка, доценте Почечуеве и побежденном им Хрякине (который остро нуждался в оказании медицинской помощи). Однако неведение толпы было недолгим – минут через пять, сопровождаемый звуком как от авиабомбы в тонну весом, из небесной синевы показался ректор Нюховского Института Изящных наук. Он бешено разевал беззубую пасть (протез где-то выпал в стратосферных далях) и кровожадно размахивал оторванным колесом самолета «Боинг – 747».

В панике толпа ринулась наутек. Некоторые – из числа наиболее сознательных и чесатно посещавших занятия военной кафедры – за ближайшим укрытием падали головой в сторону предполагаемого эпицентра падения Онуфрия Варсонофьевича, одной рукой прикрыв голову, а другой – зад. Такое поведение не осталось незамеченным со стороны военрука, отставного майора бронекопытной кавалерии, Симона Виссарионовича Кабыздохова. На следующий день все эти студиозы были награждены отличными записями о сдаче зачетов, а первым исполнивший требования инструкции – студент кафедры научного пушкинизма Гиацинт Фролович Бурьян-Капустин – был награжден часами марки «Электроника» с памятной гравировкой на корпусе.

Через три дня состоялись похороны того, что осталось от тела некогда бодрого и жизненно активного старика, Онуфрия Варсонофьевича Кузькиноматова. Студент Воробышкин, напившись до изумления, каждому из присутствующих высказывал слова соболезнования, а потом, из чувства невосполнимой потери, переполнявшего его тщедушное тело, бил кастетом в солнечное сплетение. А дворник Тимофей, на время поминок оставивший в институтской подсобке свою верную неразлучную метлу, в ближайших кустах утешил страждущую девствующую дочь покойного, семидесяти пяти лет от роду.

Даже Хрякин в реанимации не остался безучастным к охватившему Институт Изящных наук горю – он откусил и с хрустом сжевал два пальца оперировавшего его хирурга, вместе с обрывками латексных перчаток, скальпелем и тампоном.

Так проводили в последний путь светило Изящных наук, Онуфрия Варсонофьевича Кузькиноматова.