Эти мальчишки сейчас дома, они выписались с больницы с результатами положительного лечения. А дома как говорится и стены лечат!

Коля Гасинец в прошлый четверг прошел, КТ и МРТ обследование показало, что организм чист. Коля сейчас дома набирается сил в хорошем настроении у него много друзей и он никогда не бывает один и никогда не сидит без дела. Всегда спешит помочь по хозяйству маме и своим братьям и сестре. Настолько он общительный и веселый парень! Его дух не сломала даже ампутация ноги. Сейчас он мечтает о том, как пойдет 1 сентября на учебу в родное училище, о том, как научится ходить на протезе. Его тренировочный протез сейчас изготавливают в Одессе. Два протеза дадут бесплатно. А вот на третий постоянный и дорогостоящий протез нам еще предстоит собирать деньги. Но это в будущем, а сейчас Коля наслаждается домашним уютом и тем, что болезнь отступила и мы надеемся что навсегда!!! Он строит планы на будущее, и я не перестаю радоваться за него! Коля приедет в Киев на контрольное обследование через три месяца!  

Виталик Шуминец, так же находится сейчас дома, он тоже выписался с больницы, результаты лечения положительные. Его организм так же чист! Он состоит на учете в Институте нейрохирургии, проходит там обследование и ему через несколько месяцев назначат лучевую терапию для закрепления лечения. Сейчас он дома с мамой, бабушкой, дедушкой и старшим братиком. Папа вышел на работу. Их жизнь налаживается, и мы надеемся, что все страшное уже позади!  

Ромочка Клименко,  тоже дома все хорошо! Дома Ромочка окружен заботой вниманием и безграничной любовью всех его родных и близких людей! Его старший братик буквально не отходит от него всегда пытается помочь маме по уходу за маленьким Ромочкой! Ромка чувствует себя отлично! Хорошо кушает, спит, гуляет на свежем воздухе! В общем как полагается маленькому ребеночку! Ромка приедет в Киев на обследование, так же как и Коля через три месяца! Я так рада за них! Эти новости меня вдохновляют! Эти дети останутся в моем сердце навсегда! От всей души желаю им, что бы эта была первая и последняя беда в их жизни! Пусть хранит их Господь! От всей души благодарю абсолютно всех людей, которые принимали участие в выздоровлении этих детей! Спасибо врачам, всему медицинскому персоналу, благотворителям, милосердным людям которые молились за них! Спасибо Вам! Ваши дела благородны! Будьте благословенны! 

http://www.donor.org.ua/index.php?module=arnews&act=show&c=1&id=9908

В одной из лекций, прочитанных подросткам, Марк Твен сказал: Мафусаил жил 969 лет. Вы, дорогие мальчики и девочки, в следующие десять лет увидите больше, чем видел Мафусаил за всю свою жизнь. Это было сказано до появления телевизора и глобальной компьютерной сети. Но уже были газеты и радио. Средства массовой информации если и не казались всесильными, то уже заслужили имя «четвертой власти». Сегодня эти слова и понятнее, и справедливее, чем в те дни, когда были произнесены. Тогда они казались больше остротой, очередной твеновской остротой. Сегодня это – оправдавшийся диагноз болезни, болезни прогрессирующей и уже зашедшей дальше, чем предполагал самый смелый шутник 19-го столетия. На человека сваливаются, проливаются, высыпаются огромные объемы информации, которые раздавливают, топят, погребают под собою человека. Сохранить психическое здоровье и нервную уравновешенность становится делом чрезвычайной трудности. Например, музыка. Это очень специфический вид концентрированной информации, при потреблении которой за малое время душа впитывает огромное количество неосознанных эмоций и растворенных в мелодии мыслей. В городах музыка вездесуща и почти однообразна. Она – в салонах магазинов, в маршрутных такси, в кафе и ресторанах. Мало того, словно подчеркивая абсурд, как люди на середине реки просящие стакан воды, на каждом шагу встречаются юноши и девушки со вставленными наушниками. Через них из карманных плееров и мобильных телефонов, отрезая звуки окружающего мира, звучит «своя» музыка, напоминающая чаще всего гармонический шум с добавкой речитативного текста. Это клиническая ситуация, и то, что мы не кричим «караул», говорит о том, что мы тоже больны. Свобода слова и информации. Везде газеты и книги, везде музыка, везде новости. Но именно при таком раскладе человеку и угрожает возможность не прочитать ничего дельного, не услышать ничего красивого, не узнать ничего истинного. *** Человек умирает от голода, и эти простые слова ни для кого не являются секретом. Но человек умирает и от обжорства, а об этом извращении уже знает не каждый. Лесков в повести «Смех и горе» описывает случаи смерти крестьян на строительстве железной дороги от объедения. Кормили их на этой тяжелой работе хорошо, так, как они в своих семьях есть не привыкли. Вот народ и стал от неумения с пищей обращаться ноги вытягивать. «С месяц тому назад сразу шесть вытянулись: два брата как друг против друга сидели, евши кашу, так оба и покатились. Вскрывал их фельдшер: в желудке каша, в пищеводе каша, в глотке каша и во рту каша; а остальные, которые переносят, жалуются: «Мы, бают, твоя милость, с сытости стали падать, работать не можем» - Ну, и чем же вы им помогли? Любопытно знать.

- Велел их вполобеда отгонять от котла палками. Подрядчик этого не смел; но они сами из себя трех разгонщиков выбрали, и смертность уменьшилась» (глава шестидесятая) То, что было в девятнадцатом веке с едой, теперь происходит с информацией. «Вскрой» современного человека, и точно найдешь его набитым «информационной кашей». Чужие мысли, не переваренные мнения, обрывки фраз, слухов, мелодий и впечатлений. Одним словом: «в желудке каша, в пищеводе каша, в глотке каша и во рту каша». И ничего серьезного, глубокого, выстраданного. Лишь только человек, переживший боль, имеющий опыт страданий, поражений, борьбы, способен отшелушить от себя все наносное, случайное и смотреть на мир умным и неторопливым взором. Воистину, поневоле согласишься с тяжелой мыслью о том, что если бы не страдания, остался бы человек дурак дураком и был бы вовсе бесполезен. Но все это касается взрослых. А дети? Не ждать же нам, когда они поумнеют через беду? Да и несносно родительскому сердцу думать, что иначе как через боль дети его ума не наберутся. Тогда нужно постараться дать человеку ориентиры и критерии. По сути это то, о чем писал Маяковский в своем «советском Добротолюбии» – «Что такое хорошо и что такое плохо». Там он дает устами папы маленькому человеку простейшие и твердые нравственные ориентиры. Нам предстоит подумать, как такие ориентиры дать в отношении мысленной пищи, то есть искусства и всякой иной информации.

Человеческий мир это мир нравственных и эстетических оценок. Как стыдно человеку жевать из корыта месиво, приготовленное для скота, так же должно быть стыдно некритично и без разбору относиться к книгам, музыке, моде, новостям. И тут на память приходит прозорливый совет некоторых Оптинских старцев относительно воспитания детей. Совет заключался в том, что надо ребенку привить хороший вкус к литературе, живописи и музыке. Иначе, дескать, скоро под именем искусства человеку такую гадость предложат, что он ею отравится, если внутрь примет. Слова эти исполнились в точности. Под именем искусства человеку уже очень давно предлагают истинную отраву. И противоядие должно заключаться в попытке привития молодой душе хорошего вкуса, так чтобы его воротило и гнало прочь с отвращением от бесовской эстетики и плоских подделок под гениальность. Наши помощники – музеи и театры, выставки и концерты, классика литературы и классика кинематографа. Это наши друзья. Поскольку и так люди будут смотреть и слушать, будут впитывать душой немерянные гигабайты информации, нужно постараться выстроить внутри души человеческой защитные стены хорошего вкуса, сложенные из точно подобранных блоков и камней настоящих произведений литературы и искусства. Самое время перейти к именам и произведениям. Но то дело вкуса воспитателей и учителей. Сокровищ накоплено столько, что всем овладеть не сможет самый титанический ум. Советы и рецепты, имена авторов и произведений могут и должны быть разными. Но принцип должен соблюстись: прививать вкус к хорошему и красивому через произведения, прошедшие испытание временем, доказавшие таким образом свою вневременную ценность. И так спасаться от объедения пошлостью. Кстати, слышал однажды, что специалистов по отличению поддельных банкнот от настоящих в Штатах когда-то учили так. Им не совали под нос сотни разных подделок, но учили хорошо распознавать настоящую купюру: на хруст, на ощупь, на плотность бумаги, на просвечивание. Словом, на сотни разных характеристик. А уже потом давали подделки и просили определить, что не так. Примерно в том же ключе стоит поступать и нам: знакомить молодого человека с вечными образцами, чтобы затем он отличал пошлые подделки и уходил от них. Мы не спасем ничьи уши и глаза, в том числе и свои собственные, от потоков информационного мусора. Но мы обязаны помочь человеку воспитать вкус, чтобы затем самостоятельно ограждаться от дешевой нечисти и с открытыми глазами отстаивать чистоту своего душевного дома. Это одна из наших задач, господа родители, педагоги, духовники и отцы нации. Не отворачивайтесь от этой задачи, пожалуйста. 

«Чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки» — сказал однажды Г.Гейне. Невольно, начинаешь разделять взгляды философа и поэта. А как же иначе, если люди делают такое, что даже русский язык, не помогает подобрать подходящие слова.

Недавно просматривала новости Украины в сети Интернет. Обычно я делаю это редко, так как слова «новости» и «трагедии» являются сегодня синонимами.

Просматривая новости, нашла статью, на одном из новостных порталов, где известный журналист, молодая женщина, описывает случай, который произошел в канун 9 мая. Описание и сама статья достаточно агрессивны, что отмечают все, кто взялся прокомментировать статью. Хотя как по мне, гнев ее вполне оправдан и даже более чем. Статья о том, что она однажды выглянув в окно, увидела как дети (которых она не хочет даже детьми называть) мучили кошку, и, в конце концов, поиздевавшись вдоволь, оставили умирать. Но, наверное, даже более чем это издевательство, журналиста поразило поведение двух женщин сидевших тут же на лавочке и не придававших никакого значения этому групповому издевательству над беззащитным животным.

Автор статьи отчаянно гневается и призывает быть родителями(!), а не просто свиноматками, которые считают, что родив ребенка, они уже «сделали человека» а сами «сделались родителями».

Статья достаточно объемная. Автор описывает далее, как вышла к группе этих детей и стала с ними беседовать и угрожать и была поражена тем, что они хамили, и ругались в ответ на это матом. Испугались только тогда, когда она попыталась их сфотографировать на мобильный телефон.

Некоторым комментаторам этой статьи кажется, что автор сгущает краски, и что это не более чем неудачные шутки.

Но, давайте будем объективными, в наше детство, тех, кто издевался над животными называли «живодерами», и боялись таких не меньше чем Чикатило.

Меня очень задела эта статья. Детство с «Каштанкой» Чехова и с тем самым Белым Бимом Черное ухо, заставляет плакать до сих пор над невинно убиенными животными. И порой, ловишь себя все на той же детской мысли: в фильмах, подстреленных лошадей отчего-то жальче, чем людей...

Во мне вызвали гнев комментарии к статье. То ли мы так заразились толерантностью, этой раковой опухолью терпимости к грехам, то ли мир сошел с ума? Но комментарии были о том, что «дети есть дети», что «времена тяжелые» и т.п. Как я уже говорила, было много нападок на то, каким тоном автор написал статью. Странно, но мне ее гнев кажется, более чем оправданным. Ведь с этого начинается... что начинается? А, начинается следующее.

В этот же вечер, находясь в гостях у родных, которые дня не живут без просмотра вечерних новостей, я стала невольным зрителем программы новостей на 1+1.

И среди ленты новостей репортаж о том, что оперативники разыскали парней, которые безжалостно поглумились над стариком. Было показано ужасное видео, после которого мне пришлось пить успокоительные. Вот что я нашла об этом на сайте новостей г.Кременчуг (предположительно это происходило там) «Скандальный ролик был снят три года назад. Жертва подонков скончалась, не дождавшись возмездия. Сегодня в Глобинском районе сотрудники киевского Управления по борьбе с киберпреступностью и торговлей людьми задержали местных жителей — одному 20, другому 22 года и 23-летнего жителя Кременчуга.

Их подозревают в издевательствах над пожилым человеком. Поводом для возбуждения уголовного дела стал циничный видеоролик, на которым видно, как какие-то юноши срывают с головы старика с палочкой чёрную кепку и справляют в неё малую нужду. Пишут на лбу беззащитного дедушки нецензурное слово, а на щеке рисуют фломастером свастику. Когда ролик оказался в украинских телесетях, Министерство внутренних дел поручило столичному милицейскому главку возбудить уголовное дело.

— В тот же день Печерское райуправление милиции возбудило по факту уголовное дело, — рассказал «КП» руководитель пресс-службы столичной милиции Владимир Полищук. — Авторы ролика не показывали в кадре свои лица, более того, было непонятно, когда и в каком городе происходили издевательства, но нашим оперативникам удалось установить личности хулиганов. Сегодня они были задержаны и уже написали явку с повинной. Завтра их доставят из Полтавской области в Киев, где следователь будет выяснять причины, побудившие молодых парней на столь жестокие и циничные действия (Причины? Разве такие вопиющие вещи требуют выяснения причин? прим.автора).

Как рассказал «КП» заместитель главы пресс-службы столичного милицейского главка Александр Радкевич, задержанные признались, что сняли ролик в 2008 году и выложили в российские соцсети. В Украине этот позор всплыл только неделю назад. По предварительный информации, старик, ставший жертвой оголтелых подростков, умер в 2009 году.

Нам, христианам, необходимо помнить о том, что на зло нужно отвечать не злом, а как-то иначе... прощением. И тут становится страшно. Страшно стать толерантной и терпимой к этому греху, греху которому я и имя то подобрать не могу. Ведь слово «убийство» не вмещает всей той боли и унижения, которые пришлось пережить беззащитному старику, и не передаст это того, как шел он, поруганный, грязный от их экскрементов с разрисованным матами лицом, потом домой, и как вообще доживал свои дни.

Я тешу себя надеждой, что если есть наше волонтерство, то ведь оно для того и нужно, чтобы воспитывать в себе неравнодушное сердце. Чтобы не пройти мимо подобного издевательства (дело на видео было днем в достаточно людном месте) опасаясь за свою шкуру. Ведь известно, что на такие низкие поступки способны только трусы. А если с нами Бог, то кто против нас, и чего нам бояться? Волонтерство, добровольчество, милосердие, оно ведь не заканчивается с воскресной поездкой в детский дом или дом престарелых. Иначе какой же толк от него тогда? Поездки эти скорее, как некое общее волонтерство. Как воскресная служба, не отменяет утренних и вечерних молитв, так и эти поездки «по плану», не отменяют, а только готовят и дают силы на каждодневный труд доброделания. Хотя какое там доброделание, хотя бы миом не пройти, трусливо косясь по сторонам. Дай Бога, нам всем сил! Сил защищать тех, кто так нуждается в помощи и защите. Силы чтобы быть живым и неравнодушным!

P.S. Приступая к написанию статьи, меня попросили с точки зрения психологии объяснить это событие. Мол, от чего, некоторые издеваются над беззащитными? Я поняла, что наверное чуть ли не впервые в жизни, психология здесь не при чем. Точнее, не она главное. А главное то, что мы рискуем выродиться. И доказать теорию эволюции наоборот: стать обезьянами. Хотя до них нам еще очень далеко. Они не напрягают мозг, чтобы придумать извращенные издевательства над своим же собратом.

Дело не в психологии, а в том, чтобы, прожить жизнь так, что бы по меньшей мере, остаться ЧЕЛОВЕКОМ!

Преподобный Исаакий Печерский

В житии Исаакия Печерского сказано о том, что бесы обманули подвижника. Они явились к нему в виде ангелов, обещая явление Христа. Когда в келье появился свет, и кто-то величественный пришел к Исаакию, бесы сказали: «Поклонись! Это – Христос». Исаакий поклонился, и тогда бесы приняли привычную безобразную внешность и с криками: «Исаакий наш!» стали плясать. В пляску был вовлечен и несчастный монах. Наплясавшись вдоволь, злые духи исчезли, а обманутый ими монах остался бездвижно лежать на полу своей тесной кельи. Его келья была раскопана, он был найден, и отцы Лавры стали отмаливать несчастного, лечить его, ухаживать за ним.

*

Исаакий разучился ходить, есть и говорить. Таковы были плоды бесовской пляски. Долгие годы прошли, прежде нежели жертва обмана стала опять в монашеский строй. Да, потом Исаакий мстил своим обидчикам. Он был смирен и осторожен. Он молился непрестанно, и те, кто ранее обманул его, со временем уже ему повиновались. Но цена этой победы была велика. И не будь в это время в монастыре отцов, подобных игумену Феодосию, кто знает, как бы сложилась дальнейшая жизнь того, кто опрометчиво поверил бесам, и с кем они сумели сплясать свой неистовый танец.

*

Мы сделали историческую преамбулу. Пора коснуться нынешнего дня. Ведь иначе незачем и трогать историю. История поясняет сегодняшний день и дает рецепты. Она – некий искусный аптекарь, знающий, как и почему начинаются и развиваются болезни

Итак, что нам до Исаакия? Это ведь аскетический пример. Там фигурируют некие бесы, в которых современник, зачастую, верить не склонен. «Не лезь в пещеру – не увидишь бесов», – скажет некто. Он будет бесовски прав.

Труд духовный обнаруживает и раскрывает духовные механизмы, подобно, как и тайны природы открываются в тиши лабораторий, в этих своеобразных кельях, где ежедневное непонятое становится доступным и управляемым. Кельи монастырей, это – лаборатории духовной работы. Лезть в них не нужно всем, но знать о том, что в них происходит, нелишне.

*

Дерзнем сказать, что современный человек заплясан бесом. Это совершенная правда. Бес явился человеку не в результате монашеских трудов, а в результате невнимательности и практического безбожия. Радиация боялась бы дозиметра, если бы умела бояться. Бесы умеют бояться, и боятся они тех, кто обнаруживает их докучливое присутствие.

*

Что нужно понимать под странным словосочетанием «человек заплясан бесом»? Это значит, что человек принял ложь за истину. Человек поклонился лжи, и теперь пляшет подневольно под бесовские дудки, пляшет до изнеможения. Когда духи устанут мучить его(ибо и они устают), человек останется духовно бездвижным, как некогда Исаакий. Он не сможет склонить колени на молитву. Для отказа от молитвы у него будут тысячи квази-моральных оправданий. Он будет скор на эгоистическую деятельность и абсолютно парализован для жизни духа.

Кроме того, человек буквально разучивается есть, ходить и говорить. Он уже не ест, но «жрет», или «хавает», или просто «перекусывает». О том, чтоб человек «вкушал» уже нет речи. Неторопливо есть пищу, как Божий дар, как благословение, человек уже не может. И ест он больше, чем все предшествующие поколения, и все ему мало, и только о еде все его разговоры. Но нет в этом радости, потому, что – есть человек не умеет.

*

Он не умеет ходить. Он носится, ничего вокруг не замечая. Птица умеет созерцать и всматриваться. Собака временами так умно смотрит на мир, что становится стыдно оттого, что ты так не умеешь. Ты заплясан бесами, и тебе нужно заново учиться ходить и есть.

Отдельно нужно говорить о том, что мы немые. Нет, мы, конечно, разговариваем. Но, как и о чем? Если человек читает сплошную чушь, то лучше бы он был неграмотным. Если нам нечего сказать по существу, не лучше ли молчать? Уменье говорить зависит напрямую от уменья думать. Не умеющий думать человек, по необходимости издает неприятные и пугающие звуки. Если человек постепенно отучается думать, то постепенно сокращается его словарный запас, сами слова становятся резкими, словно он не говорит, а подает с корабля сигналы при помощи флажков. «Ходи – не ходи», «ешь – не ешь», «вправо – влево». Речь превращается в низшую сигнальную систему.

*

Все это – лишь часть дорогой платы за духовное порабощение.

Тот, кто молится Богу много, может попасть в искушение. Но тот, кто не молится вовсе, уже попал, причем на долго. Выходить нужно будет с боями, как в 41-м из окружения.

Была у римлян пословица: «Научись делать то, что ты умеешь, и тебе откроется неведомое». Мысль проста и, одновременно, гениальна. Стоит отказаться от мысли, что ты умеешь говорить, слушать, ходить, есть. Стоит попытаться научиться всему этому заново, чтобы делать это красиво, неспешно, как перед лицом Бога.

*

Это вряд ли получится, если не будет кого-то, кто помолится о нас. Ведь и Исаакий не выздоровел сам. Его отмолили монахи Лавры, среди которых был преподобный Феодосий.

Когда мы начнем выздоравливать, тогда только мы поймем, зачем существует Церковь. Она молится о людях, пока большинство из них беснуется. Мы и живы до сих пор, как личности, и как нация, благодаря Ее молитвам. Но внутрь нас сила этих молитв начнет проникать только после нашего внутреннего желания и согласия. И только тогда жизнь перестанет быть постылой и утомляющей, но получит шанс превратиться в длинный и роскошный подарок. Может быть, это и есть национальная идея любого христианского народа, в ее предельно кратком изложении. Вернее – составная часть национальной идеи: заново, перед лицом Божиим научиться делать то, что ты, якобы, уже умеешь.

Важно только, чтобы люди, разучившиеся говорить, читать, ходить, улыбаться, вкушать хлеб, не разучились думать и слышать, и не потеряли волю к действию.

http://www.pravmir.ru/zaplyasannye-besami/

Как относится общество к Церкви? На этот счет существует множество соцопросов, предположений, авторитетных мнений. А есть, простите за выражение, поп на улице – священнослужитель среди людей, который ездит в метро и маршрутках, покупает продукты в магазинах. Образ не собирательный и не литературный: не так давно сотрудник нашего журнала, фотограф Андрей Радкевич был рукоположен в диаконы. Как складываются его отношения с горожанами? Рассказывает сам отец диакон. «А говорили, его (Его) не существует!» После рукоположения мне нередко приходится ходить по городу в подряснике. По реакции на «поповскую форму» можно наблюдать, как с годами меняется отношение наших граждан к Церкви. Еще лет десять назад на человека, облеченного саном, указывали пальцем. Смотрели настороженно, порой с любопытством, порой с холодком. Сейчас пальцем не показывают. Внимательно оглядывают с головы до пят, украдкой изучают. Бывает, что носитель подрясника словит на себе враждебный взгляд, но чаще при встрече прохожие начинают креститься. Водители маршруток изредка отказываются брать деньги, но чаще деньги просят первые встречные и гораздо большие, если сравнивать со стоимостью проезда в маршрутке. Кто же еще должен помочь в их затруднениях, если не служитель Божий? Часто прохожие воспринимают его как близкого родственника и, едва поравнявшись с ним на тротуаре, начинают сходу, без предисловий: – Отец… Я с женой разошелся. Вот здесь, – стучит себя по груди, – больно. Что делать?!. От кого-то ушла жена, у кого-то – злая невестка не разговаривает со свекровью, кто-то не знает, как исповедовать свои грехи, кто-то не может бросить пить и от этого разрушается семья, у кого то умер ребенок… У людей – боль, отчаяние, страдания, душевные муки. Иногда ощущается такая очевидная польза от разговора по душам и уличной проповеди для граждан, которые, в силу каких-то обстоятельств не смогли прийти в храм, что порой даже думается: не начать ли свой район специально «патрулировать» в подряснике, особенно, в темное время? Но за возможность уличной проповеди приходится платить. Работник алтаря в спецодежде не будет страдать от недостатка внимания. Особенно в спальных районах. Окраины – заповедник непуганой дичи. Попа в подряснике, расхаживающего по улице здесь, похоже, не видели никогда. Взрослые более сдержанны в своих чувствах, стараются их маскировать, дети же не стесняясь, если имеется возможность, подходят вплотную, смотрят, не мигая, снизу вверх, во все глаза, как на Деда Мороза или инопланетянина, с выражением лица, мол: «ну вот, а говорили, что его не существует». «Отец, хочу убить друга» …Как-то еду в метро в полшестого утра на службу. Полупустой вагон, сижу в торце. Заходит мужчина и, увидев меня неожиданно кланяется мне до пола. Я, смущенно киваю, здороваюсь в ответ. При иных обстоятельствах, может быть, было бы и приятно проявление неудержимой народной любви к представителям Церкви, но только в правой руке он держит открытую недопитую бутылку шампанского и при поясном поклоне это шампанское выливается нам под ноги. Пассажиры заинтересованно взирают на бесплатное шоу. …В другой раз, после вечерней службы шагаю по темным улицам к метро. Нагоняет молодой человек, по-моему, слегка подвыпивший, и, без излишних сантиментов, интересуется: – Ты – на Шаболовку?. – Да… А что? – Я пойду с тобой. «Наверное, – предполагаю, – у него – зуб на церковников. Приставит сейчас в темной подворотне нож к ребрам». По ходу движения делаю запрос: – Нужно поговорить? Кивает: – Хочу тебе исповедоваться. – Я диакон. Мне нельзя исповедоваться. Таинство покаяния совершает в храме священник. – Нет, – ставит он свои условия, тоном нетерпящим возражений, – я расскажу все тебе. А ты пойдешь и там, – указывает в сторону храма, – все передашь. – Я, – начинает он, собравшись с мыслями, – не знаю, бросить мне или не бросить своего друга? Он такой плохой человек, столько он сделал подлостей мне и другим людям. Столько раз он меня подставлял, предавал. – Но тогда, – говорю, – может, оставить его, отойти? – Если я брошу его, он погибнет. Я у него – как Ангел-хранитель. – И вам никогда не хотелось его убить? – Был бы пистолет, – чистосердечно признался мой попутчик, – не задумываясь, разрядил в него обойму. – Вот тебе – и Ангел-хранитель…. Но если вы его убьете, он, если действительно такой плохой, попадет в ад, потому что ему не дали времени на исправление. И вы отправитесь туда же, потому что убили. Вам это нужно? А так, за длинную жизнь, может, Господь его еще изменит. – Он услышал, что хотел и, дойдя до Шаболовки, отошел с благодарностью. Треба не по уставу …Выхожу на конечной станции подземки, в переходе сидят бомжеватого вида молодые мужчины, окликают меня в спину: – Батюшка! (по внешнему виду не всегда определишь: священник перед ними или дьякон). Останавливаюсь. Приближается запущенного вида представитель. – Я, – объявляет, – хочу освятить крестик. – Нужно сходить в храм, там его освятят. – Нет, я хочу сейчас. Из-за пазухи бомжовских недр извлекает, можно сказать, эксгумирует замусоленный деревянный нательный крестик, подносит к моим губам и настоятельно предлагает: – Целуй. Думаю, как бы его сбить с этой мысли? – Так он не осветится. Нужно, – повторяю, – идти в храм, чтобы священник прочитал молитву. Я – дьякон. – Нет, – он продолжает держать у меня перед губами крестик, словно это микрофон и требует, – скажи что-нибудь. – Так он не осветится – Нет, скажи. Устало сопротивляюсь: – Не осветится. – Скажи. – «Господи, – читаю молитву, – помилуй нас грешных». Пойдет? Он, с некоторым разочарованием, утвердительно мотнул головой: – Пойдет. Наверное, надеялся, услышать магическую формулу, чтобы все у него по жизни было «в шоколаде», причем здесь покаянные фразы? Выхожу из подземного перехода, следую к автобусной остановке мимо ларька, над которым крупными буквами начертано: «Мороженое». Вдруг в нем приоткрывается дверь, оттуда появляется продавщица, и, увидев меня, не скрывает своей радости: – Ой! Батюшка! Как хорошо, что я вас встретила! И затаскивает меня в свое царство заиндевелых сладостей. Повествует об усопшей маме, которая является ей в сонных видениях, спрашивает, что предпринимать? – Почаще ходить в храм, поминать вашу маму. И вообще, есть заповедь, одна из десяти самых серьезных, где написано: «Не убий. Не укради. Не прелюбодействуй» и одна из них: «шесть дней делай дела свои и седьмой – отдай Богу». – Не могу, – жалуется, – у меня ноги больные. – Но торговать мороженным вы же приходите. – Так это – работа. Вдруг – стук в дверь. Предвкушая немую сцену, спрашиваю: – Открывать? – А чё? – не понимает продавщица. – Открывайте. Открываю и по округлившимся от удивления глазам стучавшихся догадываюсь, что попы в будках с мороженным, действительно, явление неожиданное и диковинное. Спор с буддистом …Однажды, зимним вечером, выйдя из храма, спускаюсь в подземный переход, навстречу – сорокалетний мужчина. Мы разошлись по своим траекториям, и вижу краем глаза, что он останавливается. Тоже затормаживаю, оборачиваюсь к нему. Несмотря на темный вечер, он – в темных очках. Не знаю, для чего они ему, и без того видно плохо. Он, взирая свысока, высокомерно спрашивает: – И неужели вы в самом деле верите в Бога? – Знаете, я даже не верю, а знаю, что Он есть. И могу вам это доказать, если угодно. – Да? – обрадовался он, – как интересно, давайте, а я докажу вам обратное. – Ну, хорошо, у вас полчаса или час? – Полчаса есть. – На улице будем доказывать или, – указываю на здание с куполами, – пройдем в храм? – В храм? Это любопытно. Привел его в пустующее помещение редакции, расположенное в корпусе при храме. Коллеги по журналу уже переехали по новому адресу, а новые хозяева вселиться еще не успели. Александр (так звали нового знакомого) оказался человеком творческим, начал читать свои стихи. Я даже не успел привести заготовленных доказательств. Только немного рассказал о преподобном Серафиме Саровском. И так он профессионально декламировал, что я решил, что у него – актерское образование. Жестикулирует, руками машет, но самым главным его козырем оказался зычный голос. Мне казалось, что обитатели всего трехэтажного храмового корпуса стали невольными слушателями импровизированного концерта. Александр позиционировал себя как буддист. – Почему же, – не понимаю я, – буддист? Вы в стихах говорите о Творце. – Да? – И Создателе. – И что? – Это христианская позиция. – Да? – Значит, это – христианские стихи. Александр судит о мироздании через призму своего творчества, по тому персональному наитию, которое на него нисходило во время «священнодействия» зачатия стихов, но теперь он не был уверен, что истолковал космические флюиды верно. Выяснилось, что недавно, у него умерла супруга, вскоре после того, как он променял ее на другую. Стала погружаться в буддисткую литературу, хотела, как признавалась, догнать его в реинкарнациях. Но Господу, видимо, не были угодны ее духовные эксперименты на пути отступления от христианства. Он призвал ее прежде, чем у нее окончательно снесло крышу на буддисткой тематике. Александра потрясла ее преждевременная кончина и ему, кроме прочего, теперь не с кем было общаться на духовные темы. Мы договорились с ним встретиться повторно, чему поэт был неподдельно рад. От начальной спеси к концу встречи у него не осталось и следа. Вот так мон-а-ах! Негативные проявления при встречах с людьми случаются крайне редко, но все же бывают, и тогда являются поводом для огорчения. В троллейбус на Юго-Западной входит престарелая женщина. Лицо плотно оштукатурено толстым слоем недорогой косметики. Во рту виднеется два сохранившихся зуба. Пытаюсь уступить ей место: – Присаживайтесь. – А с такими как вы… – она на секунду запнулась, вероятно, подыскивая слова помягче, – я вообще не желаю разговаривать. В другой раз захожу в полупустой автобус: – Что это за чудо ненормальное?! – слышу восклицание пожилой пассажирки с будто вырубленными чертами лица, выдающими в ней ветерана тяжелого физического труда. Я не с первого мгновения понял, что это – по-моему адресу. Присаживаюсь на свободное кресло у нее за спиной. Старуха вскакивает и боком, боком, словно увидев беса, приставными шагами ретируется от меня на переднюю площадку и там, часто оборачиваясь, что-то наговаривает обо мне пассажирке. Обидно и горько. Им на уши навесили лапшу, что «Бога нет – наука доказала», а снять ее потом ни у кого не представилось возможности. Земного пути осталось несколько километров, и если не успеют прийти к вере, где, бедные, окажутся? …Тороплюсь из дома на автобусную остановку, опаздываю на службу, настроение, помнится, не очень хорошее, опять – в подряснике, прохожу мимо какого-то бугая. Тот поворачивается: – Вы где служите? Останавливаюсь. – В Москве, в Первой Градской. Молчит. – Все? – переспрашиваю не очень приветливо. Не отвечает. Хотел уже бежать дальше. – На душе скверно, – объясняет с заминкой. – Вы знаете, я сейчас опаздываю на службу, у меня нет ни минуты, запишите мой телефон, в девять вечера позвоните. – Вечером встретились. Он тоже рассказывает мне о своей жизни. Я интересуюсь: – А чем вы занимаетесь? – Ну как вам сказать, – мнется, – Я даже не знаю, как вам сказать. В общем… стрелок я хороший. «Опять киллер? – встревожился я. – Да что же у нас одни киллеры вокруг? … Однажды, перед тем, как идти домой, завернул в гипермаркет. В тележку для продуктов нагрузил только сок, бублики, еще какие-то невинные продукты. Даже шампанского еще не взял, хотя в тот раз оно мне было нужно. Слышу за спиной, две покупательницы обсуждают мою персону: – Вот это мон-а-ах! Похоже, тетушкам невдомек, что кроме монахов, в черном ходят священнослужители, а у них дома – дети, и те иногда просят принести к ужину сок. Рассказал это своему духовнику, спрашиваю: – Владыка, не нужно заходить в магазин в подряснике? (он, к слову сказать, свой сам тридцать лет уже не снимает). – Ну, почему. Возьми черного хлебушка, воду. Скажут: «Вот настоящий монах».

http://www.nsad.ru/index.php?issue=9999&section=10000&article=1540