В данной статье мы попытаемся проследить, почему Церковь Христова стойко выступает против гомосексуального поведения даже сейчас, когда, казалось бы, многие моральные нормы прошлого утратили свое значение. Хотелось бы уточнить, что речь идет именно о поведении, а не о влечениях, которые не получают своей реализации, поскольку человек с ними борется.

В данной статье не рассматриваются психологические проблемы гомосексуально ориентированных людей.

Kаково отношение Иисуса к гомосексуальной практике?

Некоторые вводятся в заблуждение тем, что Сам Христос нигде не говорит, что это грех.

Однако если он о чем-то не высказывается конкретно, мы можем все же узнать это отношение по следующим признакам.

1. Несмотря на то, что некоторые разделяют Ветхий и Новый Завет, прежде всего мы обратимся к Ветхому. Поясню, почему это важно.

Христос — это Мессия, ожидаемый именно праведниками Ветхого Завета. Он — Исполнитель Ветхого Завета, всегда подчеркивает неразрывную связь между Собой и Откровением Ветхого Завета (Мф. 5:17). Он относится к Ветхому Завету как к Откровению Божию, постоянно цитирует его, говорит, что ни одна черта или йота из закона не прейдет, говорит, что христиане должны быть праведнее ревнителей ветхозаветного закона фарисеев (Мф. 5:20). Он никогда не снижает норм нравственности Ветхого Завета, а только повышает их (например, в Нагорной проповеди — Мф. вся 5 глава).

Таким образом, Он должен признавать то, что сказано о грехах, в т.ч. гомосексуализма в Ветхом Завете, хотя его подход к грешнику отличен от ветхозаветного. Он старается исправить человека, а не просто уничтожить носителя греха (Ин. 8:1-11).

Ветхий Завет относится к гомосексуализму как к мерзости, за которую полагается смерть (Лев. 20:13). Именно это было верхом беззаконий Содома (Быт. 19 гл). Сегодня этот эпизод перетолковывают, но следует заметить, что «познать» кого-то — именно так обозначается половой акт в Ветхом Завете. Конечно, не все содомляне были гомосексуалистами: Библия часто выражается образно, гиперболизированно. Но все они были грешны, за это и погибли. Из истории Древнего Востока мы знаем о языческой практике храмовой проституции (3 Цар. 14:24, 15:12, 22:46 — еврейский текст имеет мужчин-проститутов, на русский переведено нейтрально «блудники»), и именно с этими обществами так боролся Израиль.

Некоторые, тем не менее, возражают, что многие ветхозаветные постановления отменены. Например, в книге Левит речь идет о жертвоприношениях и разных ритуалах, которые больше не применяются. На это следует сказать, что Христос исполнил все, что касается жертвоприношений, сам став Жертвой. В Православной Церкови совершается теперь бескровная Жертва — Евхаристия (Причастие Тела и Крови Христовой). Моральные же установления остаются неизменными.

2. Единственная форма сексуальных отношений, о которой говорит Сам Спаситель — это супружеский союз между мужчиной и женщиной, и этот союз установлен Богом, свят и ненарушим (Мк. 10:4-12). Другой формой жизни христианина может быть отказ от полового общения (Мф. 19:12). Об остальном мы можем судить хотя бы потому, что даже похотливый взгляд на другого человека является грехом (Мф. 5:28), что уж говорить о похотливых действиях...

3. Христос и Его ученики — это одна и та же Церковь, и они ничего не прибавляют и не убавляют к учению Христову, а только разъясняют его с помощью Святого Духа (Ин. 14:26). И вот уже ученики Христовы очень конкретно выражаются по поводу гомосексуализма:

апостол Петр в 1 Петр. 4:1-5:

«Итак, как Христос пострадал за нас плотию, то и вы вооружитесь тою же мыслью; ибо страдающий плотию перестает грешить, чтобы остальное во плоти время жить уже не по человеческим похотям, но по воле Божией. Ибо довольно, что вы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь нечистотам, похотям (мужеложству, скотоложству, помыслам), пьянству, излишеству в пище и питии и нелепому идолослужению; почему они и дивятся, что вы не участвуете с ними в том же распутстве, и злословят вас. Они дадут ответ Имеющему вскоре судить живых и мертвых».

апостол Иуда, брат Господень в Иуд. 1:7,8:

«Kак Содом и Гоморра и окрестные города, подобно им блудодействовавшие и ходившие за иною плотию, подвергшись казни огня вечного, поставлены в пример, — так точно будет и с сими мечтателями, которые оскверняют плоть, отвергают начальства и злословят высокие власти».

апостол Павел в 1 Тим. 1:8-10, Рим. 1:21-27, 1 Кор. 6:9-11,

«А мы знаем, что закон добр, если кто законно употребляет его, зная, что закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц, для блудников, мужеложников, человекохищников, (клеветников, скотоложников,) лжецов, клятвопреступников, и для всего, что противно здравому учению».

«Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, — то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела. Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь. Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение».

«Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют. И такими были некоторые из вас; но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего».

Один из старейших насельников и духовников Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Илия (Рейзмир) принадлежит к уходящему поколению монахов, переживших еще хрущевские гонения на Церковь. Он не просто очевидец, он участник того подвига верующих — монахов, священников, мирян, которым укрепилась и выстояла Церковь. О своем духовном становлении, о тех трудностях, которые пришлось испытать в эти тяжелые для верующих времена, об особенностях церковной жизни двух эпох — прошедшей и настоящей — архимандрит Илия рассказал нашему корреспонденту.

 На нашу долю выпало непростое время: военное и послевоенное. Я родился в Винницкой области, в 1944 году. У нас в семье было семеро детей: четыре мальчика и три девочки. Отец участник войны, астматик, скончался в возрасте 35 лет в 1955 году. Мать, 1919 года рождения, была верующей и с восьми лет пела в церковном хоре. С нами жила бабушка, мамина мама, тоже верующая, и дедушка, мамин отец, очень верующий, скончался во время войны.

Как у меня запечатлелось в сердце, в те годы была очень крепкая вера у людей. В 1935 году мои родители пешком шли 65 км — тогда в Винницкой области всего один храм остался действующий, — и вот они шли до него 65 км, чтобы повенчаться, и обратно столько же, а через неделю узнали, что и этот последний храм закрылся.

У нас дома очень много было духовных книг, мама даже раздавала их желающим. Мы всей семьей жили церковной жизнью: ходили в храм на все праздники, причащались, исповедовались. Бабушка была очень начитанная, хотя закончила до революции приходскую трехлетнюю школу. А мама успела только две недели в школу проходить: такая царила нищета, что ее отец, наш дедушка, велел ей бросить учебу. Она сама научилась читать, писать, потом уже стала петь, читать Псалтирь на клиросе.

Я был третьим среди детей по старшинству, а после меня появились еще три сестры и брат. Но мы жили в такой простоте, никто не знал детских колясок, я младших детей — Таню, Галю, Надю и Павлушу — на руках баюкал, был за старшего: пока мама на работе, я с ними.

Из детства помню сильный голод в 1947 году, мне три годика было. Помню, как мама укладывала нас спать, а сама читала акафист Покрову Божией Матери наизусть, читала и плакала. Кругом была бедность, мы не знали ни конфет, ни печенья, только на большие праздники мама что-нибудь испечет, купят нам рубашечки новенькие, а так мы трое старших братьев — Ваня, Володя и я — одежду донашивали друг после друга. Помню, однажды мама где-то достала мне красный бархатный костюмчик — шаровары с рубахой, — ох, как я сразу на улицу побежал, чтобы похвастаться ребятам!

Так мы и жили, мама никому не отказывала, пускала бездомных, нищенок ночевать. Атмосфера в доме была духовной. Многим родителям я сейчас говорю: если не будет примерной христианской жизни в семье, то трудно воспитать ребенка в вере, он должен видеть наглядный пример. Если с детства зерно посеяно, оно не пропадет: придет время, хоть даже под конец жизни, и оно даст свой благодатный росток. Главное, чтобы на душе не было тяжелого греха, открытого, сознательного, чтобы человек не погубил в себе это зерно…

Когда я учился в школе, началась очередная волна гонений на Церковь, предыдущие гонения были перед войной. Родителей тогда пытались тягать по инстанциям, ко мне приступали с расспросами: «Николай (так меня звали в миру), что тебе нравится в этой Церкви? Поп, дьяк, певчий?». А я отвечал: «И поп, и дьяк, и певчий — все нравится». Вот так было. Старший брат мой Ваня в детстве пономарил и по просьбе матери научил меня Псалтирь читать. Они потом со вторым братом Володей отошли на время от Церкви, Ваня стал военным летчиком, коммунистом, прошел и Вьетнам, и Афганистан. Володя служил долго в ГДР, в возрасте 50 лет скончался…

Я закончил на отлично семилетку, в 1959 году поступил в сельскохозяйственный техникум на специальность «агроном и механик широкого профиля». Это было в хрущевское время, когда храмы повсеместно закрывали. И вот там неподалеку от техникума я однажды неожиданно услышал колокольный звон. Пошел на него — пришел к деревянной церковке, где служил старенький иеромонах отец Иоасаф. Мы познакомились, мне подарили сразу растрепанную Следованную Псалтирь, я ее, как мог, склеил и по ней учился молиться. Где-то я тогда вычитал, что каждый православный христианин должен читать по четыре кафизмы в день. Я последовал этому совету. В том же храме я познакомился с будущим архимандритом Павлом (Кравцом), он стал потом келейником у покойного архиепископа Новосибирского Павла, там и монашество принял, а сейчас служит в Псково-Печерской епархии…

В то время, когда я учился в техникуме, случалось, что ребята тянули меня на танцы и в кино. Ну я с ребятами, чтобы их не обидеть, пойду сяду, а потом, как показ начнется, потихоньку удеру. У нас при техникуме был такой старый парк, где было очень хорошо читать и молиться. Я спрячусь там где-нибудь в уголке, поучу уроки, помолюсь — так и жил.

После техникума я еще немного проучился в Уманском сельскохозяйственном институте, но душа рвалась прочь оттуда. В техникуме все как-то мне было близко: и сельская молодежь, и парк, и красивая природа, а на институтскую жизнь я посмотрел-посмотрел — и ушел со второго курса.

Как-то раз довелось мне поехать в Одессу. Там была семинария, и меня начали приглашать: «Мы тебе поможем поступить». Но почему-то у меня душа туда не лежала. Только потом я уже разобрался, что это было не случайно. Если бы я в Одессу поступал, то меня бы не допустили, потому что как только узнали власти о моем намерении, так прислали в Одессу комиссию из четырех человек, которая искала меня там целую неделю. А я в это время уже находился в Москве…

Дело в том, что после сельскохозяйственного института я недолго работал агрономом, учился на курсах повышения квалификации при Институте зернового хозяйства в Днепропетровске, это было примерно в 1965 году. Там я попросился на квартиру к одному прихожанину, и вот этот человек рассказал мне, что в Почаевском монастыре очень красиво поют, а в Загорске, в Троице-Сергиевой Лавре — как на небесах… Так я впервые услышал о Сергиевом Посаде и преподобном Сергии.

И как только у меня выдались свободные дни, я поехал на недельку в Троице-Сергиеву Лавру и сразу попал на первую седмицу Великого поста: Прощеное воскресенье, канон Андрея Критского… Отец Матфей (Мормыль) так красиво пел «Помощник и покровитель», что я действительно ощутил себя, как на небесах. Позже меня познакомили с отцом Матфеем, на клирос взяли, повели к отцу Феодориту (Воробьеву) — был у нас такой благодатный благочинный, он сопровождал священномученика митрополита Петра (Полянского) в ссылку…

Прошел годик-другой после этого, и я стал узнавать, что нужно для поступления в семинарию, — сердце уже, конечно, загорелось. Помню, еще в детстве мать как-то принесла домой растрепанные листочки — жития святых, я их прочитал, и так захотелось быть монахом! Видно, благодать Господня призывала уже тогда…

Мне объяснили, как подготовить документы в семинарию, сказали: только тихонько, чтобы никто не знал, кроме мамы. Я так и сделал, сдал документы примерно в конце июля и поехал еще на две недели домой. Приезжаю домой — а меня там КГБ уже ищет. Я постарался побыстрее оттуда уехать, очень переживал, молился Господу, и Господь меня услышал: экзамен я сдал, и меня зачислили в первый класс Московской семинарии. А нужно сказать, что тогда было довольно сложно поступить, потому что набор учеников был очень маленький — 40 человек со всего Советского Союза.

Оглядываясь на свои детские годы, я теперь понимаю, что благодать Божия всегда с человеком. Господь всегда близко, нужно лишь идти за Господом сразу, как Господь откроет Свою волю. Те времена были такие тяжелые, но всех, кто шел за Господом, молился, Господь укреплял и направлял. Близкие, родственники говорили мне, что скоро все закончится — Церковь уничтожат. Мой родной брат Иван уговаривал меня: «Куда ты собрался? Забери документы». А я отвечал: «Нет, не заберу. Вот если не поступлю — тогда заберу». Покойный брат Володя тоже плакал и говорил мне: «Ты опозорил нас!». Хотя, слава Богу, незадолго до смерти покаялся, причастился.

Страницы: 1 2

Продолжение. Начало Здесь.

Бл. Иоанн Мосх
Малая пещера — больше горы Синая

Глава 200. Юноша, золотых дел мастер, усыновленный вельможею за усердие в вере

 Разве Христос не примет моей жертвы, подобно двум лептам вдовицы?

  Один из отцов рассказал нам. Молодой человек, прекрасных дарований, поступив к золотых дел мастеру, в скором времени в совершенстве изучил свое ремес­ло. Один из знатных людей заказал устроить золотой крест с дра­гоценными камнями, чтобы пожертвовать в церковь.

Хозяин пору­чил этот заказ молодому человеку, как весьма искусному мастеру. Он и стал размышлять: вот какое богатое пожертвование прино­сит Христу этот человек! Почему бы и мне не уделить из моего жа­лованья на этот крест? Разве Христос не примет моей жертвы, по­добно двум лептам вдовицы? Рассчитав, сколько следует ему полу­чить жалованья, он делает заем и употребляет его на крест. Между тем, приходит заказчик и, взвесив крест, прежде чем были вставле­ны камни, находит его по весу гораздо тяжелее данного им количе­ства золота. Тогда он с угрозами начинает укорять молодого человека за то, что он прибег к обману, сделав подмес к золоту. Юноша отвечал ему: «Единый, ведый сердечные помышления, знает, что я не сде­лал ничего подобного. Но, видя, сколь великое пожертвование ты приносишь Христу, я решился присоединить к нему из своего жа­лованья, чтобы и мне иметь часть с тобою, и Христос принял и мою жертву, как две лепты вдовицы» «Подлинно ли так ты, чадо, и рассуждал?!» — сказал поражен­ный словами юноши заказчик. «Подлинно так...» «Если ты держишься таких мыслей и всю волю свою преда­ешь Христу и если ты пожелал иметь часть со мною, — сказал вель­можа, — вот, отныне я усыновляю тебя и оставляю своим наслед­ником» И, действительно, взял его к себе и сделал своим наследником.

  Глава 201. Юноша, которого умирающий отец вверил покрову Божию

 Я желаю лучше Христа!

 Вот что рассказал мне один из отцев: «По некоторой надобности я прибыл в Константинополь. Сижу я в церкви, и вот входит некто из мирян, человек знатный и христолюбивый. Увидав меня, он сел рядом со мной, и у нас завязался душеспасительный разго­вор. Во время беседы я сказал, что те, кто хорошо распоряжаются земными благами, сподобятся и небесных. «Хорошо ты сказал, отче! — отвечал он. — Блажен тот, кто уповает на Бога и всецело себя предает Ему. Вот тебе пример. Я — сын одного из весьма знатных в мире. Отец мой был очень милос­тив и щедр и много уделял бедным. Однажды он позвал меня к себе и, показав мне все деньги, спросил: «Скажи мне, чадо, что тебе бо­лее будет угодно, оставить ли тебе деньги или Самого Господа тво­им попечителем?» Я, рассудив для себя более полезным то, чего, как видно было, желал и отец, отвечал ему: «Я желаю лучше Хрис­та. Все это проходит: сегодня тут, а завтра — где?» И с тех пор, как отец услышал это от меня, он без сожаления раздавал все, так что по смерти своей мне почти ничего не оставил. Став бедняком, я вел себя очень скромно, всю надежду возложив на Бога, Которому он поручил меня. Был один богач и притом весьма знатный. У него была жена христолюбивая и боящаяся Бога. У них была только одна дочь. Од­нажды жена обратилась к мужу с такой речью: «У нас всего только одна дочь, и так много благ даровал нам Господь! Чего ей не доста­ет? Если мы будем стараться выдать ее замуж за такого же богача, как и мы, но человека порочного — она будет несчастна весь свой век. Поищем-ка лучше для нее человека скромного и богобоязнен­ного, чтобы он любил ее в Боге и согревал своей любовью». «Пра­вильно ты рассудила — отвечал муж. — Ступай в церковь, помолись усердно и потом сядь там: кто первый войдет, тот и будет избран­ник, посланный Самим Богом». Она так и сделала. Помолилась и села, и вот я первый вхожу... Она тотчас посылает за мною раба и начинает расспрашивать: «Откуда ты?» «Я живу здесь же, в этом городе, и сын такого-то» «Того, кто был так милостив к бедным?.. Женат ли ты?» «Нет» Потом я передал ей свой разговор с отцом. И тогда она, воздав хвалу Богу, воскликнула: «Вот твой добрый Попечитель, Которого ты избрал себе, по­слал тебе жену и богатство, чтобы пользовался тем и другим в стра­хе Божием» И я молю Бога, чтобы Он дал мне идти путем отца моего до конца моей жизни».

Глава 202. Жизнь раба Божия Авивы

 Ты искал Христа!

 Один из отцев рассказал нам. У некоего мирянина был сын, отличавшийся благочестием, це­ломудрием и воздержанием во всем. Вина он не пил с самых ранних лет. Его душа стремилась к отшельнической жизни, между тем отец хотел его пристроить к какому-либо делу, но сын не соглашался на это. Между братьями он был старшим. Так как взгляды и стремления отца и сына расходились, то отец постоянно укорял его, ставя ему в порок самое его воздержание. «Ты бы взял пример хоть с братьев своих и принялся бы за дело», — говорил отец. Сын все переносил молчаливо. Между тем, все знавшие его любили его за благочестие и скромность. Приблизилась кончина отца. Некоторые родственники и близ­кие друзья, вообразив, что отец ненавидит своего старшего сына, так как часто порицал его, собрались и рассуждали между собою: «Как бы отец не лишил наследства этого раба Божия. Пойдем, попросим за него». А старик был богат. Вот приходят к умирающему и говорят: «Мы имеем нечто попросить у тебя» «В чем же состоит ваша просьба?» — спросил тот. «О господине Авиве, как бы ты его не забыл в своем завеща­НИИ», — говорят. Старшего сына звали Авивом. «Это вы за него-то просите меня?» «Да...» «Позовите-ка его ко мне» Все думали, что он начнет его бранить по обыкновению. Когда явился старший сын, отец сказал ему: «Подойди ко мне» Когда тот подошел, отец бросился к ногам его со слезами. «Прости меня, чадо, — воскликнул умирающий, — и молись за меня Богу, чтобы простил меня, если я чем-либо огорчил тебя... Ты искал Христа, а я предавался мирским заботам» Потом зовет к себе других сыновей и, указав на старшего брата, говорит: «Вот вам господин и отец! Скажет он вам: вот ваше — и будет ваше. Скажет: нет вам ничего — и ничего не будет у вас!» Все были поражены этим. Отец тут же скончался. По кончине отца старший брат отдал братьям каждому что следовало из наслед­ства. Получив свою часть, Авив все раздал бедным, не оставив себе ничего, потом приступил к устройству кельи и, окончив работу, за­болел. Кончина быстро приближалась... Один из братьев навестил его. Больной сказал брату: «Ступай и устрой утешение своей семье -^Ц теперь великий день...» А был праздник св. апостолов. «Как же мне уйти и оставить тебя одного?» — спросил брат. «Ступай... Придет час мой — я позову тебя», — ответил больной. В самом деле, когда настал час смерти, Авив привстал и, посту­чав в окно, дал знать брату. «Приди сюда!» Брат немедленно пришел, и Авив предал дух свой Господу. И все удивились и прославили Бога. «Вот какой кончины сподобился он, кончины, достойной той любви, какою он возлюбил Христа!» — говорили все.

Глава 203. Рассказ о ювелире

 Бросайте все в море!

 Вот рассказ одного из отцов. Был один ювелир. У него было много драгоценных камней и жемчуга. Однажды он сел с детьми на корабль, чтобы отправиться на чужую сторону и там заниматься своим ремеслом и торговлей. По устроению Божию, на корабле он полюбил одного мальчика, который прислуживал ему, за что и получал помощь от купца, пита­ясь от стола его. Однажды мальчик слышал, как матросы шептались между собою и уговаривались бросить ювелира в море, чтобы овла­деть его камнями. Войдя по обычаю к ювелиру для услуг, мальчик не мог скрыть своей скорби. «Что ты, молодец, сегодня так грустен?» — спросил купец. Мальчик, подавляя скорбь, молчал. «В самом деле, скажи-ка мне, что с тобой?» — расспрашивал купец. Тогда мальчик, разразившись плачем, сказал: «Вот так и так уговорились поступить с тобой...» «И это верно?» — спросил купец. «Да, так они решили между собой...» Тогда купец зовет детей и говорит им: «Что бы я ни сказал вам, исполняйте немедленно и без всяких рассуждений» Потом, развернув полотно, говорит им: «Принесите мне ларцы!» Те принесли. Раскрыв ларцы, начал вынимать и раскладывать камни на полотне. Вынув все, он начал говорить: «Так вот от чего зависит моя жизнь? И ради этих-то камней я подвергаюсь опасностям и бурям на море и даже должен подверг­нуться близкой смерти, не взяв с собой ничего из этого мира?! Бро­сайте все в море!!» — крикнул он детям. Те немедленно, по приказанию его, побросали все в море. Матросы были поражены таким поступком, и замысел их разру­шился.

Страницы: 1 2

Юлия Тутина

Как Церкви вернуть былые позиции
Сегодня пинать и ругать Православную церковь модно.
О том, почему так получилось, рассуждает протодиакон Андрей Кураев.

«АиФ»: — Отец Андрей, патриарх призвал священников быть воздержанными на язык: мол, слишком много стало спорных комментариев...

А.К.: — В храме священник как личность спрятан. На службе я произношу слова не свои, а Иоанна Златоуста и тем самым прячу своё корявое эго за гениальными. Это и для меня полезно — отдыхать от креативчика, и людям хорошо: они знают, что встретят в храме, и меньше травмируются моими личными особенностями. Но когда я выхожу из алтаря, то уже не могу просто отвечать по шпаргалке, по Служебнику, и опасность ошибок резко возрастает. Но и не выйти уже нельзя. Для снижения травмоопасности нужны как минимум две вещи. Первое — честное признание каждого священника: «моя позиция является позицией Церкви, только когда я цитирую Символ веры. В остальных случаях это просто моя позиция». Второе — опыт. А для обретения опыта нужна готовность терпеть друг друга. Существует закон больших чисел. Когда всего много — это всё оказывается всяким. В Церкви сегодня десятки тысяч священников. Они разные.

Высокие и низкие. Брюнеты и блондины. Худые и толстые. Умницы и наоборот. Плюсуем к этому разностилье и разноуровневость СМИ — и получаем неизбежно пёструю картину медийно-церковного поля. Есть беседы со священниками правильные, выверенные до стерильности. А есть колючие, импровизационные. Всё есть. И конечно, есть ляпы. Даже самый хороший футболист в своём самом звёздном матче всё равно пару пасов дал в пустоту, в аут, поскользнулся, недотянулся, недобежал... У любого человека есть свои профессиональные неудачи. И их надо просто терпеть друг у друга — в надежде на то, что за хмурой полосой снова будет солнышко. Патриарх абсолютно прав, что заметил проблему медийных ляпов духовенства, и вдвойне прав в том, что не стал называть имён и применять административные меры.

«За кого умрёшь?»

«АиФ»: — Но не приведёт ли это к полному запрету на общение, когда позиция Церкви по разным вопросам окажется вообще непонятной людям светским?

А.К.: — Патриарх как раз настаивает на том, чтобы церковные люди, миряне и священники стали более активны. Чтобы шли к людям, объясняли свою позицию. Но не в метро же народ за рукава хватать? Значит, надо выходить на публичный диалог, а это — Интернет и медиа. Но сложность вот в чём. Мы постоянно говорим о том, что надо уметь прощать, любую ошибку или двусмысленную информацию интерпретировать в пользу обвиняемого человека. Это на словах. В реальной внутрицерковной жизни очень часто происходит иначе. Представьте молоденького священника, который искренне откликнулся на призыв патриарха, дал интервью, а местному епископу его выступление не понравилось.

Почему не понравилось — это далеко не всегда прогнозируемо и понятно… Лет 20 назад один священник был уже предложен к епископскому назначению. Но за день до заседания Синода передачу с его участием увидел патриарх Алексий. Очень добрая была передача: батюшка у себя на кухоньке беседует с журналистом и одновременно сам себе жарит картошку. Ну нет у него ни кухарки, ни жены — он монах. И почему-то патриарха это очень задело: как это — епископ Русской церкви, уже почти наречённый, сам себе жарит картошку! В результате избрание было отложено на несколько лет. Так вот священнику, начинающему медиаконтакты, епископ даёт по рукам раз, второй. Причём зачастую это не совет или помощь, а резкая и обидная реплика... После пары таких реакций священник благоразумно решает, что лучше промолчать или отделаться цитатой из официального документа, даже не поясняя его. От журналистов я слышал, что за последние два года резко снизилось число священников, готовых к интервью и комментариям.

«АиФ»: — Девушек из Pussy Riot отправили в колонии. Неужели Церкви их не жалко?

А.К.: — Декларации о милосердии к этим пуськам уже необратимо запоздалы и бесполезны. Но ещё не поздно внятно осадить возникший в последние месяцы погромный дух. Не поздно взять назад слова официального представителя Церкви, назвавшего откровенных погромщиков «передовым отрядом Церкви». Православная церковь — церковь традиционная.

Это означает, что для нас очень важны прецеденты. То, что однажды было допущено, становится образцом для подражания. Кроме того, у нас, у людей, ещё со времён Адама смещён центр моральной тяжести: легко отзываемся на соблазнительное предложение, но трудно и со скрипом берём себя в руки. Легко разрешить жить по-самцовски, по вполне естественным понятиям плотоядных хищников, защищающих свою территорию. Трудно потом будет вернуться к человечности. А сегодня мы слышим, что идёт война и, значит, разрешается бить и ненавидеть. Если вы кипите — это, оказывается, не ваша плохая воспитанность, а святая злость. Нынешняя сиюминутная ситуация пройдёт, а вот эта привычка кипеть и «от имени Церкви» давать сдачи может остаться.

Недавно один православный активист мне говорит: «Мечтаю стать мучеником за Христа». Мечта, конечно, хорошая, христианская, но вот как бы не спутать — за Христа ты будешь «получать» или за хулиганство.

Дяніе 41-ое, 15 Ноября 1917 года.

Засданіе открыто въ Соборной палат въ 10 час. 15 мин. утра, подъ предсдательствомъ Архіепископа Новгородскаго Арсенія въ присутствіи 305 членовъ Собора.

Въ начал засданія:

1. были заслушаны привтствія Собору.
2. Утверждено заключеніе Соборнаго Совта объ ускоренномъ порядк разсмотрнія предначертаній Отдловъ.
3. Передано въ Отдлъ о правовомъ и имущественномъ положеніи духовенства для боле тщательной разработки слдующее заявленіе за подписью 30 членовъ Собора:

«Священный Соборъ Россійской православной Церкви, съ глубокой тревогой помышляя о крайне бдственномъ положеніи православнаго приходскаго духовенства въ настоящіе дни неимоврно возросшей дороговизны на вс предметы первой необходимости, обращается ко всмъ врнымъ чадамъ Церкви Россійской съ горячимъ призывомъ усугубить свое усердіе къ доброхотнымъ даяніямъ членамъ приходскихъ причтовъ за требы хотя бы въ нкоторомъ соотвтствіи съ возрастаніемъ цнъ на вс жизненные продукты и предметы первой необходимости».

4. Утверждено заключеніе Соборнаго Совта о передач въ Св. Снодъ для дальнйшаго направленія:

а) ходатайства Епископскаго Совщанія о томъ, чтобы «Донской 1-го класса ставропигіальный необщежительный мужской монастырь назначить для проживанія преосвященныхъ, увольняющихся отъ управленія епархіи на покой, съ тмъ, чтобы монастырь управлялся соборомъ сихъ преосвященныхъ въ непосредственномъ подчиненіи патріарху».

б) заявленіе за подписью 30 членовъ собора объ отмн опредленія Святйшаго Снода отъ 26 Мая сего года, коимъ Петроградская Александро-Невская Лавра изъята изъ управленія Петроградскаго митрополита и подчинена непосредственно Святйшему Сноду, съ назначеніемъ особаго настоятеля, въ сан Епископа или архимандрита, непосредственно не подчиненнаго Петроградскому митрополиту.

Предсдательствующій. Приступаемъ къ обсужденію доклада о правовомъ положеніи Церкви въ государств.

Докладчикъ проф. Булгаковъ длаетъ отъ имени Отдла докладъ, обосновывающій выработанныя Отдломъ положенія (означенный докладъ напечатанъ въ вид особой статьи въ № 1 Церковныхъ Вдомостей за текущій годъ) и оглашаетъ составленную имъ во порученію Отдла декларацію объ отношеніи Церкви къ государству слдующаго содержанія:

«Церковь Христова озаряетъ міръ свтомъ истины, она есть соль, его осоляющая. Не можетъ быть положено предла для области ея вліянія. Она есть новая закваска, претворяющая все естество человческой жизни, и не существуетъ въ ней стихіи, совершенно недоступной для этой закваски. Ибо воистину воплотился и непреложно вочеловчился Господь Іисусъ Христосъ. Онъ пріялъ на себя вс тяготы человческой жизни и тмъ призвалъ нести ихъ во имя Христово. Во всхъ длахъ человческихъ одинаково должно стремиться къ исканію воли Божіей и къ ея совершенію чрезъ свободную волю человка, таково неотмнное требованіе христіанской вры. Нераздльна христіанская совсть, ею единою долженъ опредляться человкъ во всехъ своихъ длахъ и начинаніяхъ, движимый христіанскимъ вдохновеніемъ, просвтляемый благодатію Святаго Духа — Утшителя.

Поэтому такія ученія, которыя обрекаютъ вру христіанскую на окончательное безсиліе въ жизни, ограничивая ее областью замкнутаго самосознанія, низводя ея назначеніе до личнаго настроенія, какъ бы прихоти вкуса, въ сущности охуждаютъ вру Христову и противорчатъ самому ея существу. Ни въ какомъ смысл не можетъ быть отдлена отъ жизни или разсматриваться, какъ «частное дло» личности «сія побда побдившая міръ», вра наша. Напротивъ, вдаемъ, что и «малъ квасъ все смшеніе кваситъ». Отсюда оцниваемъ, въ частности, и столь распространенную нын мысль о полномъ отдленіи церкви отъ государства, т. е. не только вншнемъ, но и внутреннемъ отторженіи всей государственности отъ всякаго вліянія церковнаго. Такое требованіе подобно пожеланію, чтобы солнце не свтило, а огонь не согрвалъ, Церковь по внутреннему закону своего бытія, не можетъ отказаться отъ признанія просвтлять, преображать всю жизнь человчества, пронизывать ее своими лучами. Въ частности и государственность она ищетъ исполнять своимъ духомъ, претворять ее по своему образу. Посему при опредленіи внутренняго отношенія между церковью и государствомъ, руководящимъ вачаломъ для христіанской совсти является не взаимное отчужденіе и расхожденіе обихъ стихій, но напротивъ, ихъ наибольшее сближеніе чрезъ внутреннее вліяніе церковной стихіи въ области государственной, въ какихъ бы вншнихъ формахъ это не выражалось.

Только въ такомъ свт и можно понять самоопредленіе церкви относительно государства въ христіанской исторіи. Въ тотъ урочный часъ всемірной исторіи, когда предъ очами св. равноапостольнаго царя Константина загорлось небесное знамніе — Св. Крестъ, и былъ имъ постигнутъ истинный смыслъ виднія, власть кесаря, начало государственности, также перестаетъ уже сознавать себя самодовлющимъ, высшимъ началомъ человческой жизни. Государство признало для себя высшій авторитетъ церкви Христовой, а церковь приняла на себя новую задачу въ исторіи, а вмст съ тмъ въ извстной мр возложила на себя и отвтственность за судьбы земного царства. Въ обряд внчанія на царство освящая своимъ благословеніемъ государственную власть кесарей Византійскихъ, церковь тмъ самымъ призывала ее къ совершенію воли Божіей въ своей области. Предъ христіанской совстью новыхъ міродержцевъ предстала обязанность — воспринимать эту власть, какъ христіанское служеніе, которое должно совершаться по духу любви Христовой. Эту мысль о высокомъ призваніи христіанской власти и нарочитыхъ ея задачахъ восприняла отъ Византіи, вмст съ обрядомъ внчанія на царство, и московская Русь. Этою мыслью и опредлилось ея церковно-политическое міровоззрніе, а на этомъ духовномъ фундамент и созидалась древняя россійская держава. Нормальное взаимоотношеніе церкви и государства для церковнаго сознанія связывалось и здсь не съ той или иной политической формой и организаціей власти, но съ признаніемъ велній христіанской совсти для области государственной. Посему и нын, когда волею Провиднія рушилось въ Россіи царское самодержавіе, а на замну его идутъ новыя государственныя формы, православная церковь не иметъ сужденія объ этихъ формахъ со стороны ихъ политической цлесообразности, но она неизмнно стоитъ на такомъ пониманіи власти, по которому всякая власть должна быть христіанскимъ служеніемъ. Предъ лицомъ церкви можетъ оказаться оправданной всякая политическая форма, если только она исполнена христіанскимъ духомъ или, по меньшей мр, этого ищетъ. И наоборотъ, противленіе этому духу всякую государственную организацію превращаетъ въ царство «звря», изображенное у Тайновидца, длаетъ ее игралищемъ себялюбія, личнаго или классоваго. Противленіе это, по свидтельству исторіи, возможно при всякой форм правленія, одинаково какъ при самодержавіи, такъ и при народоправств. На основаніи сказаннаго и новая власть въ Россіи явится правой предъ лицомъ церкви лишь въ той мр, насколько она будетъ воодушевлена ревностью дйствовать по духу Христову, отметая духъ самовластія и прелесть человкобожія.

Въ семъ именно смысл нын, какъ и встарь, православная церковь счичаетъ себя призванной къ господству въ сердцахъ русскаго народа, и желаетъ, чтобы это выразилось и при государственномъ его самоопредленіи. Ея высокому достоинству не соотвтствуютъ мры вншняго принужденія, направленныя къ расширенію этого духовнаго господства, но при этомъ насилующія религіозную совсть иноврныхъ русскихъ гражданъ. Однако, государство Россійское, если оно не захочетъ отрывать себя отъ духовныхъ и историческихъ своихъ корней, само должно охранять первенствующее положеніе православной Церкви въ Россіи, внимая ея нуждамъ и съ своей стороны пролагая разумными мрами путь для духовнаго ея воздйствія на жизнь народную.

Подобное содйствіе, соединенное съ почтительной внимательностью къ нуждамъ православія въ Россіи, есть историческій и національный долгъ русской совсти, а вмст и велніе государственной мудрости, блюдущей духовныя силы народа, а ихъ не расточающей. Предоставляя творчеству законодателей точнйшее опредленіе правового положенія церкви въ новомъ русскомъ государств, Священный Соборъ предначертываетъ съ своей стороны лишь примрный и предположительный проектъ основныхъ началъ, которыя должны, по его мннію, явиться при семъ руководящими».

Страницы: 1 2 3 4

Почему осложнились отношения интеллигенции и церкви. О чем нужно помнить христианину, если его смущают высказывания некоторых иерархов. Почему реабилитация нужна не только наркоманам, но и их родственникам

Александр Борзенко

Возраст: 45 лет.
Образование: русское отделение филологического факультета МГУ.
Работа: настоятель храма Святителя Николая села Аксиньино Одинцовского района Московской области.

Про свой путь в церковь

Систематически ходить в храм я начал в 1980-х годах. Я тогда занимался с репетиторами, ездил на какие-то курсы в университет, и мой маршрут пролегал через станцию «Кропоткинская». Там находится замечательный храм Ильи Обыденного, один из лучших московских приходов того времени. В нем служили прекрасные священники, регулярно звучали проповеди, что, надо сказать, тогда было редкостью — во многих московских храмах проповедовали только по большим праздникам. А в Обыденском и проповеди были, и прекрасный хор, и сама атмосфера была удивительно одухотворенная и интеллигентная. Позже я узнал из литературы, что в этой церкви служил свои первые после рукоположения литургии отец Сергий Булгаков. В двадцатые годы философ Лосев здесь звонил в колокола. Я очень благодарен Богу за то, что оказался, скажем так, в духовном поле этого храма.

После школы я поступил на русское отделение филологического факультета МГУ. Постепенно оформлялось мое желание посвятить жизнь церкви. Занимался я изучением Достоевского, что немало способствовало обращению к богословским проблемам. После защиты диплома возник вопрос: идти в аспирантуру или в семинарию. На пятом курсе я пришел в церковь Троицы в Хорошеве — это уже было в перестройку. Читал, помогал в алтаре — и так провел полный церковный год. После этого хотел просить у духовника благословение для поступления в семинарию.

В этот момент храмы в массовом порядке стали отдавать церкви, и стало очевидно, что если РПЦ не начнет присылать туда священников, то эти храмы могут оказаться в руках у сектантов или будут использоваться не по назначению. Тогда стали рукополагать не только тех, кто закончил семинарию, но всех, кто был более или менее готов и имел рекомендацию духовника. Так и получилось, что вместо поступления в духовную школу я сразу стал священником. Мне было тогда 23 года.

Про служение в разрушенном храме

Я часто вспоминаю, как мы с моим товарищем впервые приехали в Аксиньино. На месте храма были руины, помещение занимал совхозный склад, где хранилось сено, а вокруг была такая буйная растительность, что поначалу у меня сложилось ощущение, что мы просто-напросто ошиблись адресом и прибыли не в то село.

В течение месяца я служил молебны и панихиды, а потом выдали антиминс, и я стал совершать литургию — в условиях, близких к походным. За год до этого остов шатра колокольни снес ураган, и он упал прямо на крышу храма. И сперва пришлось заниматься восстановлением кровли, потому что иначе дожди и снег привели бы к тому, что обрушился бы свод. Так понемногу началась реставрация, одновременно проводились богослужения, и жизнь прихода стала постепенно возрождаться.

Первые годы мы с женой снимали жилье у прихожан на Николиной Горе. Это был старинный дом, который, к слову, был построен композитором Мясковским. Представлял он из себя сруб на лесном участке, вода была в пятидесяти метрах в одну сторону, туалет — в пятидесяти метрах в другую. Словом, жизнь в таких условиях сложно было назвать комфортной, но я помню ощущение счастья, когда мы проснулись после первой ночи в этом доме: небо, сосны, выпал первый снег.

Так мы жили два года, потом перебрались в помещение бывшей крестильни при храме. В советские годы этот дом занимал сельсовет. В данном случае проявилась паразитарная сущность советской власти: за семьдесят лет в селе ничего не построили, и даже для сельсовета использовали церковную крестильню! А дом священника был преобразован в клуб, который тогда, в начале 90-х, работал, что называется, на износ. Так что когда нам этот клуб передали, дом фактически уже не подлежал восстановлению. Лишь через десять лет удалось построить на этом месте дом причта. К слову о церковном доме. Изначально он принадлежал протоиерею Георгию Колоколову, бывшему настоятелем храма до начала тридцатых годов. Это был выдающийся пастырь, законоучитель ряда учебных заведений округи, член краеведческого общества. В 1931 году его отправили строить Беломорканал, а после краткого освобождения вновь арестовали, обвинив в контрреволюционной пропаганде, и расстреляли на полигоне в Бутове. На Архиерейском соборе 2000 года протоиерей Георгий Колоколов был причислен к лику новомучеников российских.

Церковь и интеллигенция

Интеллигенция в некотором смысле уникальное русское явление. В европейских языках отсутствует само понятие интеллигенция. Она возникла именно в России в конце девятнадцатого века как слой людей из самых разных сфер жизни, живущих идеями, культурных и творческих, иногда оторванных от действительности и слабо связанных с жизнью других классов общества. Формирование этого слоя, как правило, происходило под знаком либерализма и свободомыслия. С духовенством у интеллигенции до определенного времени было мало точек пересечения. Ситуация меняется на рубеже столетий, когда лучшие представители интеллигенции разочаровываются в революционной идеологии и обращаются к религиозным ценностям. Некоторые из них становятся священниками, как, например, Павел Флоренский и Сергей Булгаков. Этот процесс был отчасти запечатлен в сборнике «Вехи», столь раздражавшем, и не случайно, в свое время Ленина.

В советские годы появляется так называемая советская интеллигенция, но также сохранялись традиции интеллигенции подлинной, и, как правило, это были глубоко верующие люди: Сергей Фудель, Алексей Лосев, Сергей Аверинцев и многие-многие другие. Под гнетом советских гонений и общей культурной и духовной дегенерации лучшие представители интеллигенции и духовенства солидаризировались и сплотились. В целом, к сожалению, как духовный уровень интеллигенции, так и уровень интеллигентности духовенства в этот период существенно понизился. И нельзя сказать, что после перестройки эта ситуация изменилась кардинально.

Новое время принесло новые проблемы и новую поляризацию. В начале 90-х наметилась тенденция к сближению всех сравнительно здоровых сил общества и возникли надежды на духовное, культурное и социальное возрождение, особую роль в котором должна была играть Русская церковь. В действительности все оказалось сложнее и печальнее. Романтизм иссяк. Огромный кредит доверия, которым пользовалась в обществе церковь, постепенно уменьшается. Увы, нам не удалось встать во главе нравственного и социального возрождения, которое остается величиной скорее искомой, чем данной и даже заданной. И духовенство оказалось в этой ситуации не впереди общества, но внутри его, разделяя его проблемы и весь извилистый путь последних десятилетий. Интеллигенция и духовенство сегодня вновь входят в фазу отчуждения, как это было до революции и в целом продолжалось в советский период. История показывает нам, что это не идет во благо ни обществу, ни церкви. Необходим диалог. Гордыня, сознание исключительности и нетерпимость не украшают ни представителей интеллигенции, ни представителей духовенства. Диалог неизбежно предполагает доброжелательность, открытость, готовность слушать и понимать. К этому должны мы стремиться — как в общем, так и на уровне личных контактов и взаимодействия.

Страницы: 1 2