Великая отечественная, что в ней такого великого?

«Нас» — это не только фашистская Германия, это объединенная Европа, которая при Гитлере жила сравнительно спокойно. Единственное, от чего страдали европейцы — в связи с войной из свободной продажи пропал кофе.

Есть фотографии, сделанные французским оператором «Жизнь Парижа во время войны»: работают магазины, нарядная толпа, иногда встречается человек в немецкой форме, но все совершенно спокойно — кто купается в Сене, кто-то ловит рыбу.

В фильме Франсуа Трюффо «Последнее метро» в начале говорится, что во время оккупации французы страдали от холода и были вынуждены вечерами ходить в кино и театры. Прямо «почти как» в осажденном Ленинграде, когда люди в шубах изо дня в день и спали, и ходили, голодные, истощенные, немощные.

Последнее метро

И такие же голодные, истощенные, немощные люди, тоже в шубах, давали концерты в Ленинградской филармонии. Знаменитый дирижер Мравинский продолжал свою концертную деятельность, а ученые продолжали свою научную деятельность, т. е. жизнь не останавливалась, несмотря на то, что было не просто прохладно, а температура была ниже нуля. Но этого «спасенный мир» не помнит, и помнить не хочет!

Рейсхфюрер СС Генрих Гиммлер, правда, на совершенно секретном заседании сказал так, обращаясь к генералам СС 4 октября 1943 года: «Если десять тысяч русских баб издохнут от изнеможения, копая противотанковую канаву, то это будет меня интересовать лишь только в смысле того, закончена эта канава, нужная Германии, или нет». (Прот. Александр Киселев. Облик генерала Власова. Нью-Йорк. Издательство Путь жизни. стр. 54.).

Как-то разглядывая один военный фотоальбом, я наткнулся на фотографию: наш солдатик лет 18-ти лежит на земле и целится из автомата, как бывает, когда дети что-то сосредоточенно делают, губу немножко прикусил — и целится. Что бы он сделал, если бы он знал, что те планы, которые предлагали фашисты, будут реализовываться в его стране? Стал бы он лежать на земле? Стал бы он рисковать жизнью?

На одной из конференций я эту идею высказал. И один из участников конференции и рассказал, что недавно он был с отцом на Курской дуге. Отец показывал ему места, где он воевал, рассказывал о боях, о том, что он переживал на этой дуге, которую те, кто ее прошел, по праву называют «огненной». И отец сказал ему: «Знаешь, сынок, если бы я знал, что будет так, как сейчас, лучше бы меня немцы убили…» Это поколение не малодушествовало и оружие не бросало. В отличие от нас… Они стояли до конца и выстояли!

Но этого «спасенный мир» тоже помнить не хочет!

Я помню, в молодости, когда в Советском Союзе было все дефицитом, ветеранам войны разрешили получать какие-то продукты питания без очереди. Как очередь на них набрасывалась! Какие оскорбления в их адрес сыпались!

Недавно произошла трагическая история, когда у ветерана выкрали мундир со всеми наградами.

«Мир спасенный» не помнит ничего! Но народ без памяти теряет свою историческую перспективу, национальную индивидуальность и рискует сойти с исторической арены.

Недавно, просматривая воспоминания участников войны на нашем сайте «Непридуманные рассказы о войне», я прочитал рассказ уникального человека Виктора Николаевича Леонова. Он — дважды Герой Советского Союза, что редкость, но уникальность в том, что он воевал в морской пехоте! Он командовал отрядом спецназа.

«Одно из самых громких дел леоновского отряда — пленение в корейском порту Вонсан 3,5 тысяч японских солдат и офицеров.

— Нас было 140 бойцов, — рассказывает Леонов. — Мы внезапно для противника высадились на японском аэродроме и вступили в переговоры. Нас, десять представителей, повезли в штаб к полковнику, командиру авиационной части, который хотел сделать из нас заложников.

Глядя в глаза японцу, я сказал, что мы провоевали войну на западе и имеем достаточно опыта, чтобы оценить обстановку, что заложниками мы не будем, а лучше умрем, но умрем вместе со всеми, кто находится в штабе. Разница в том, добавил я, что вы умрете как крысы, а мы постараемся вырваться отсюда…

Герой Советского Союза Митя Соколов сразу встал за спиной японского полковника, Андрей Пшеничных запер дверь, положил ключ в карман и сел на стул, а богатырь Володя Оляшев поднял Андрея вместе со стулом и поставил прямо перед японским командиром. Иван Гузненков подошел к окну и доложил, что находимся мы невысоко, а Герой Советского Союза Семен Агафонов, стоя у двери, начал подбрасывать противотанковую гранату. Японцы, правда, не знали, что запала в ней нет. Полковник, забыв о платке, стал вытирать пот со лба рукой и спустя некоторое время подписал акт о капитуляции всего гарнизона.

Построили три с половиной тысячи пленных в колонну по восемь человек. Все мои команды они исполняли уже бегом. Конвоировать такую колонну у нас было некому, тогда командира и начштаба я посадил с собой в машину. Если хоть один, говорю, убежит — пеняйте на себя… Пока вели колонну, в ней стало уже до пяти тысяч японцев…»

Совершенно ошеломительная храбрость, но кто об этом помнит? Есть в русском языке замечательное слово «удаль», «удалой молодец», для которого нет границ. Или как в средневековой летописи: «резвецы, удальцы, узорочье рязанское…» Украшение своей земли!

     Глеб Борисович Удинцев

Тот сам к нему подошел и дружески рассказал, что во время войны был врачом, попал в плен и столкнулся с удивительным великодушием русского солдата. По ошибке его отправили в солдатский лагерь, его надо было перевести в офицерский. Выделили конвойного солдатика со штыком.

Дело было на Кавказе, лето, жара, и они пошли, а у солдата продуктовые талоны. Лоренц как военнопленный в форме военного полковника. И вдруг солдатика разбил приступ малярии, идти не может, опустился на землю и посылает Лоренца в поселок отоварить талоны.

— Так я же в мундире!

— Да кому ты нужен, фриц битый!

Лоренц оказывается один на площади небольшого городка, у фонтанчика, будучи пленным, будучи в немецкой форме. Никто не обращает на него внимания, никто на него не бросается. И вот решил он около фонтанчика помыться, освежиться и вдруг видит: стоит около него раненый солдат, костыль на него направил.

«Ну, — думает, — как даст этим костылем!»

А тот:

— Послушай, у тебя мыло есть, а у меня бритва, давай побреемся!

И они друг друга по очереди побрили. Причем, тот достал настоящую опасную немецкую бритву.

— Сейчас как полоснет по горлу! — думает Лоренц.

Но тот его аккуратненько побрил.

— А теперь ты меня побрей.

И снова того пот прошиб: покушение на жизнь советского солдата! Побрил он его, все хорошо.

Солдатик спрашивает:

— Ты на продсклад? Идем вместе!

И тут Лоренц понял, что такой народ им не победить!

Глеб Борисович спрашивает у Лоренца:

— А вот у вас такое возможно?

— Нет, исключено.

Так вот, мы — другие, были и остаемся другими.

Я был когда-то знаком с Натальей Николаевной Делоне, она потомок последнего коменданта Бастилии, ее предки бежали после французской революции в Россию. Росла она в профессорской семье, немецким владела свободно, получила прекрасное техническое образование.

После войны ее командировали в Германию отбирать техническую документацию и отправлять ее в Советский Союз, потому что немцы лидировали во многих отраслях науки и техники. Вот она в маленьком городке, совершенно пустом, потому что все жители убежали. Но жизнь продолжается, и немецкие жители скоро должны вернуться.

Подходит к Наталье Николаевне лейтенант, который только кончил училище, пороху не нюхал, а у него в подчинении боевые солдаты, и говорит ей: «Я не знаю, что делать. Наши солдаты ждут возвращения жителей — „вернутся жители, а с ними „фравы“, вот мы „фравам“ покажем!“ Что делать-то?!»

Наталья Николаевна просит построить роту, а была она в звании майора. Вышла перед строем, и говорит примерно следующее: «Красная армия воюет с врагом и не воюет с мирными жителями. Советский солдат — освободитель, а не насильник. Маршал Жуков отдал приказ о суровом наказаниии мародеров, насильников -ьвплоть до расстрела. А приказы маршала Жукова в Красной армии выполняются!»

И она красноречиво похлопала по кобуре. Вопрос был исчерпан.

Если стараться понять, что же происходило на самом деле, если вникнуть в подвиг наших людей, если постараться это так изложить, чтобы каждому было понятно, что война для нас Великая, потому что народ явил величие своей великой души! Во всем масштабе.

       С нами Бог!

Красная Армия официально была атеистической, а по сути она была богоугодной. Победа от Бога устрояется. Господь призрел на великодушие и величие русского народа и ему даровал победу, вопреки внешним и не только внешним проявлениям: гонениям на Церковь, мукам миллионов, пострадавших за веру от безбожной идеологии и т. д. Невзирая на ошибки и преступления, совершенные на русской земле, невзирая на отступления от Бога, несмотря ни на что, Господь именно русскому народу даровал победу.

Константин Симонов в стихотворении «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины» написал такую строфу:

Как будто за каждою русской околицей,

Крестом своих рук, ограждая живых,

Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся

За в Бога не верящих внуков своих.

Верующих и «в Бога не верящих» внуков вымолили прадеды, выстоявшие когда-то перед Наполеоном ли, перед Мамаем ли. Вымолили победу многострадальным своим внукам! И внуки оказались достойны своих славных предков.

В завершение хочу привести слова Николая Васильевича Гоголя, которые удивительно характеризуют способность русского народа к самоотверженному подвигу: «Да разве найдутся на свете такие огни и муки и сила такая, которая бы пересилила русскую силу!»

Нет, не найдется, только если русский народ будет верен тому призванию, которому он следовал всю свою великую историю. Тогда, может быть, мы и поймем, почему война Великая, и сможем передать это не только нашим детям, внукам, но и всем, кто искренне этого не понимает.

Вот тогда и вспомнит «мир спасенный», что он действительно должен склонить свою голову перед миллионами известных и неизвестных подвижников, солдат, полководцев, которые спасли мир от чудовищно жестокой, бесчеловечной, богоборческой, по сути, силы германского фашизма.