Собралась однажды компания единомышленников, кем они себя поначалу считали, и стала обсуждать свои планы на будущее. Сошлись на том, что у них всё будет по-другому. Привычное и повседневное, весь этот вечный круговорот был для них слишком тесен. Они искали великого, возвышенного, уникального, простора и широты, они надеялись реализовать себя так, как никому доселе не удавалось. В мыслях они были уже у цели, они рисовали себе картины будущего и чувствовали, как их сердца, теряя терпение, бьются чаще. Они решили действовать. «В первую очередь, — сказали они, — нам нужно разыскать великого учителя, ибо всё начинается с этого». И отправились в путь.
Учитель жил в другой стране и принадлежал другому народу. Много удивительного рассказывали о нём, но, казалось, никто никогда не знал ничего наверняка. Очень скоро привычное осталось позади, ибо здесь всё было другим: обычаи, пейзажи, язык, пути и цель. Иногда они приходили туда, где, по слухам, находился учитель. Но когда они пытались узнать поточнее, оказывалось, что он снова только что ушёл, и никто не знал куда. В один прекрасный день они его всё же нашли.
Он трудился в поле у одного крестьянина. Так он зарабатывал себе на стол и ночлег. Они даже не поверили поначалу, что он и есть тот вожделенный учитель, да и крестьянин удивился, что они почитали каким-то особенным того мужчину, который работал с ним в поле. Но тот сказал:
— Да, я учитель. Если вы хотите у меня учиться, останьтесь здесь на неделю, потом я стану вас учить.
Они нанялись к тому же крестьянину и получали за работу пищу и крышу над головой. На восьмой день, как только стемнело, учитель позвал их к себе, уселся с ними под деревом, некоторое время смотрел на вечернее небо, а потом рассказал им одну историю.
— В давние времена некий молодой человек размышлял о том, как ему распорядиться своей жизнью. Он происходил из знатной семьи и был избавлен от тисков нужды. Он чувствовал, что призван к чему-то высшему и лучшему. Тогда он оставил отца и мать, три года провёл среди аскетов, затем ушёл и от них, нашёл воплощённого Будду, но понял, что и этого ему недостаточно. Он хотел подняться ещё выше, туда, где воздух разрежён и труднее дышать: куда никто до него не доходил. Добравшись туда, он остановился. Здесь этот путь кончался, и он понял, что это был ложный путь.
Теперь он решил пойти в другую сторону. Он спустился вниз, пришёл в город, завоевал самую прекрасную куртизанку, вошёл в долю к одному богатому купцу, и вскоре сам стал богат и уважаем. Но на самое дно долины он так и не спустился, остановившись на верхнем её краю. Отдаться этой жизни полностью ему недоставало мужества. У него была возлюбленная, но не жена, у него родился сын, но он не был отцом. Он изучил искусство любви и жизни, но не саму любовь и не саму жизнь. Чего он не принял, то стал презирать, пока ему всё не опостылело, и он не ушёл и оттуда.
Тут учитель прервал свой рассказ.
— Быть может, вам знакома эта история, — сказал он, — и, может быть, вы знаете, чем она закончилась. Говорят, в конце он обрёл смирение и мудрость, стал привержен обычному. Но что значит это теперь, когда столь многое уже упущено? Кто доверяет жизни, для того близкое не то, за чем он рыщет вдалеке. Сначала он осваивает обычное. Ведь иначе и всё его необычное — предположим, что оно существует, — не больше, чем шляпа на огородном пугале.
Стало тихо, учитель тоже молчал. Затем он, не сказав ни слова, встал и ушёл.
На следующее утро они его не нашли. Ещё ночью он снова отправился в путь и не сказал куда.
Теперь они, так долго бывшие единомышленниками, опять оказались предоставлены самим себе. Некоторые из них никак не могли поверить, что учитель их покинул, и собрались в дорогу, чтобы снова его отыскать. Другие едва понимали, чего они хотят и чего боятся, и без раздумий просто куда-то пошли.
Но один из них одумался. Он ещё раз отправился к тому дереву, уселся и стал смотреть вдаль, пока на душе у него не стало спокойно. Он вынул из себя и расставил перед собой то, что его угнетало, как тот, кто после долгого перехода, прежде чем расположиться на привал, снимает с плеч рюкзак. И ему стало легко и свободно.
Теперь все они были перед ним: его желания, его страхи, его цели, его подлинная потребность. И, не вглядываясь пристальнее и не желая ничего конкретного — скорее как тот, кто вверяет себя неизвестному, — он стал ждать, чтобы всё произошло как бы само собой, чтобы всё встало на свои, подобающие ему в общей совокупности места, согласно своему рангу и весу.
Это продолжалось недолго, и он заметил, что там, снаружи, их стало меньше, как будто некоторые незаметно улизнули, как пойманные воры, которые спасаются бегством. Ему открылось: то, что он принимал за собственные желания, собственные страхи и собственные цели, на самом деле никогда ему не принадлежало. Они пришли откуда-то ещё и просто в нём поселились. Но теперь их время прошло.
Казалось, всё, что оставалось перед ним, пришло в движение. К нему вернулось то, что было действительно его, и всё в нём встало на свои места. Сила сосредоточилась в нём, и он узнал свою собственную, подобающую ему цель. Он подождал ещё чуть-чуть, пока не ощутил уверенность. Затем он встал и пошёл.
