В далеком краю Аомори,
где яблоко ест самурай,
и красные брёвенки торий
ярчат, как горящий сарай,
я вышла в безлюдье сырое –
на сумрачный берег в порту.
Вдруг рыночек с красной икрою
развеял мою дремоту.
Впервые в свои 38
(стоп, кажется, мне 36?!)
я видела 100 грамм по 8
и даже дешевле, по 6,
конечно же, долларов, братцы!
Хошь в йенах – добавь 2 нуля.
Икре захотелось отдаться:
купила кило, вуаля!

В далеком краю Аомори,
где горно-лесистый пейзаж,
на рынок за красной икрою
ушёл судовой экипаж...

Гнать беса! Скорей!

Выбегать на палубу трансвеститом

в чужой обуви – будто просачиваться внутрь

       чужой жизни;

с недюжинным аппетитом

целовать,

       пить, обнимать, зная:

через чёртову дюжину дней

превратиться мне

в самурая!

 

И одиннадцатого числа, на заре,

        подождав, чтобы sign off списали,

раздобыть нож!  Шастать взад и вперёд –

        как в клетке тигр –  

                 по зловонной galley,

приставая к шефу:

“Подай-ка вон тот, острее!”

                 (не соус – клинок, разумеется)

Становиться злее!

Сидеть

         на разбредающемся gangway’е,

искать

         для перфорации место входа:

правее?…  нет. Значит,

        левее?…

               Хр-р-р-ясь!!!

         

*Самурайская кода*:

 

Гляди!  Стою сейчас – пополам.

Одной ногой –                               

в октябре, в тупике,

в тумане.

Но покуда сентябрь,

душа – налегке –

парит,

распластавшись в небесной

манне.

Две Дамы – при пойле,

         Валет – при гитаре,

Фул Хаус гостей

         кроет хохотом паб.

Послушай!

          (склоняюсь к пустеющей таре)

Рассказ мой –

         про магию чисел и баб.

 

Есть баба  “+9”,

         есть баба  “+8”.

И магия здесь –

         не в числе, а в плюсе!

Ценить

         в увядающих женщинах осень

не рано ль

         в твоей возрастной полосе?

 

Рассмотрим Девятку:

         кладёшь на лопатки –

фигура становится…

         мама, горюй!

Но те же все тёрки

         проделай с Восьмёркой,

и… знак Бесконечности выйдет!

 

         Хоть плюй,

хоть дрочи,

         хоть бухай до рассвета:

НЕТ  “Магии Девять”!

         Есть тухлый мираж.

 Но полно.

         Гарсон, принесите котлету!

Пожрать мы пришли.

         Соблюдём антураж!

 

     

Мне 33 – ни много и ни мало,

"У мамы сдохли вошки!" –

Вот уж странный букет! Тройка грубых цветов:

словно в школе и са-а-амой противной училке!

Кавалер, видно, долго не мучил опилки:

– Десять гривен? Беру! – и подарок готов.

Удивляет:  пропущен без малого год

между давнишней встречей и этой, насущной,

но картинку, что вижу: неряшлив, опущен, –

отделяет лет десять каких-то невзгод!

– Чем был занят? Ответ – размазня на кефире.

– Где работаешь? Ясно. (Уволился!  – бред!)

Значит, снова с товарищем в тесной квартире

долбишь лозунг: «Работа – источник всех бед!»

Ты бы в зеркало глянул, любовничек хренов!

(Уж прости за таблетку –  кривое словцо,

только дурь, от зрачков убегая по венам,

не разрулит проблему «в облом-впадлецо»).

Умолкаю. Да я б не истратила слова!

Но букет столь ужасен, что горько нести.

Где здесь кладбище, люди?! На холмик суровый

возложить его данью истлевшей кости…

Разносила жизнь

словно жёсткую, тесную обувь:

научилась деньги

как следует добывать,

повидала страны, людей…

Да ты глазами не хлопай,

ну-ка живо стели

нашу прелесть – складную кровать!

 

Ведь заморским негром –

что святым духом –

сыт не будешь:

только галочка в поле done.

Вот попробуй теперь

скулить над ухом,

дескать, чёрный жезл

знатнее, чем твой елдан!

 

Сношаться, конечно же,

можно и там, на чужбине –

под муторный виски,

под "Мэри" в томатной крови…

Но я-то недаром

вернулась: у нас в Украине

диван застилают 

по чистой и светлой любви.

Стреляй в часы!

Устрой себе тир, трактир,

grand plaisir

на изломе стрелок.

Я буду ждать. Мир мелок,

полночь глупа.

Фонарь! Гори,

как опухший нос,

за который водит

стерва-губа!

Мир в сговоре:

считает молекулы по весне.

Тесней 

становится в лифте,

гримёрной и кладовой.

Стреляй в часы!

Побуду вдовой

рассвета,

наглого соловья,

балкона, пахнущего бельём…

На беспроцентный заём

у завтра

устройся с шиком на чердаке:

возьми вины одушевлённый бокал,

монету с рубленой головой,

стремянку, 

леску, 

клочок 

письма – оборванный крик…

Валяй! 

Пали в циферблат!

Секундной стрелки волчок

укусит больно, 

старик.