Продолжение. Начало Здесь

«Нравственное богословие для мирян» СПБ 1901
прот. Евгений Попов

Почитай Бога словом

 Первое проявление души нашей есть дар слова. Посему внутреннее богопочитание: вера (она относится, преимуще­ственно к уму и составляет содержание первой заповеди Божией), надежда и любовь (относятся к сердцу и воле, и составляют предмет второй заповеди),—внутреннее богопочитание, естественно, должно выразиться и словом нашим, которое может быть «устным, письменным и печатным».

И вот этого-то самого и требует от нас третья запо­ведь десятословия! Все, что относится до словесного почитания Бога и святых Его и что составляет оскорбление нашим словом Его самого и святых, а также что отно­сится до прославления или же до хулы тем же способом божественного и священного,—все это входит в область третьей заповеди, в первом случае—как исполнение ее, а во втором—как нарушение. И так

 Грехи против величия Божия и достоинства святых

Богохульство

 «Отверзе уста своя в хуление к Богу, хулити имя Его... и живущия на небеси» (Апок.13,6). Предметом чьего либо богохуления могут быть: сам Господь Бог, в троице лиц почитаемый, Богочеловек Иисус Христос, Пречистая Владычица Богородица, святые ангелы и святые угодники. Но почему богохульством называются и хульные речи на Божию Матерь и святых?—Потому что «дивен Бог во святых своих» (Пс.67,36): как прославляется и почитается Он во святых, так и оскорбляется за них, когда они бывают хулимы;—потому что Он—виновник их святости; — потому что всегда с ними и они всегда в Нем.—Богохульство, о котором ведем мы речь, это не богохульные помыслы, которым про­тив воли подвергаются иные верующие души и которые не вменяются в вину, как исключительно наглые шептания в душу со стороны дьявола. Нет,—это намеренные и умышленные клеветы и поругания на Бога или на святых Божиих, произносимые то публично, т. е. боле или мене в многолюдном собрании, то пред некоторыми только лицами (степень последнего богохуления имеют «письменные» хулы, как читаемые только немногими ли­цами).—Что сказать о вменяемости богохульства? Это грех чудовищный. Он выражает какую то ненависть к Богу и святым, показывает отсутствие всякой веры. Первым показателем его был дьявол. Когда дьявол говорил в раю Еве: «что яко рече Бог» (Быт.3,1), то тут слышим клевету на Самого Бога. Какая же это страшная дерзость: человеку, который есть червь, пред Богом, произносить хулы на Все­вышнее Существо! какое безбожие поднимать язык на бо­жественную чистоту действий Иисуса Христа, Который есть вечный благодетель человеков,—искупительная жертва за грехи мира! какое нечестие—поносить Божию Матерь, Царицу Небесную, всегда молящуюся за грешников, какая наглость— клеветать на святых Божиих или приводить в пример из земной жизни их и действительные падения, но только для унижения их, а никак с целью урока или предостережения себя! Они—святые Божии—уже окончили свой подвиг, прославлены самим Богом и все вообще «достойные всего миpa» (Евр.11,38); но и самый меньший из них, например, кото­рый покаялся не задолго перед смертно (как мученик Вонифатий (Четь-Мин. под 19 дек.)) и друг.), есть уже нареченный судия «мирови» (1Кор.6,2) вместе со святыми ангелами и апостолами.— Умышленный и сознательный богохульник, вместе в тем, оскорбляет и ближних. Своими богохулениями он производит всеобщее негодование, касаясь веры, которая есть святыня человека, высшее из всех благ. Слабым душам он и существенно вредит, потому что эти души после его богохулений и подумают иногда: «В самом деле, не так ли…?»  Но и твердые в вере люди, но и глубоко-благоговеющие к Богу и святым, должны усиливать свои чувства, чтоб не ослабить в себе благоговения, например, к Иисусу Хри­сту или Богоматери, которых безбожник в глазах их похулил (Тит.3,10). Он опасный член государства: какого злодеяния нельзя ожидать от того, кто не боится поносить Самого Бога и святых? – За богохульство в ветхом завете назначалось смертная казнь: например, Навуфей по ложному завинению в этом грехе был побит камнями (3Цар.21,13); в новом завете этот грех относится к признакам последних времен (1Тим.1,2.20). —Что же может исправить богохульника? Если богохульство произносится по неразумию или как только сильнейшая брань в нетрезвом виде или же по заблуждению, как в последнем смысле называл себя «хульником» апостол Павел (1Тим.1,13): то оно пройдет вместе с тем, как к человеку возвратится разумное сознание,—и не будет лишено помилования. Но сознательного, но намеренного и многократного богохульника вразумить и исправить разве кара Божия; так некогда был наказан за свою гордость и богохульство царь Антиох: еще живым стал гнить Антиох; зловоние от него исходило на целое войско и было невыносимо для всех (2Мак.9,17.28.9).

Ропот на Бога

 «В пустыне сей падут елицы ропташа на Мя», некогда сказал Бог и исполнил о ропотливых евреях (Чисо.14,29). Одни из людей ропщут за самих себя в каком либо чрезвычайном несчастье или горе; например, говорят даже: «зачем мы родились на свете?» Другие произносят ропот за других: «зачем же это Бог отнимает (чрез смерть) мать у стольких малолетних детей»? Третьи смущаются промыслительными действиями Бога в истории целого человечества в какое либо данное время: «зачем допуска­лись войны..., зачем бывают нужды людей»? Ропот не заключает, еще в себе ненависти к Богу: но он выражает гнев-досаду на самого Бога. Очевидно, он напрасен и безрассуден; «кто разуме ум Господень? или кто советник Ему бысть?» (Римл.11,34). Он составляет дерзость пред беспредельным величием Божиим: как же человек, всецело зависящий от Бога, может требовать себе отчета в действиях Божиих? Впрочем, ропот иногда бывает и извинителен. Так иной раз ропщет глубоко-верующий. В горести своей этот человек так же по-видимому гне­вается на Бога, говорит, например, к Божией Матери: «зачем оставила меня...»? Но жалобные речи его скорее происходят от избытка надежды на Бога, чем от неверия. Таково например, состояние человека, когда будет допущен тяжкий грех,—не им самим, но близким к нему лицом, и когда угнетенная мысль его невольно обращается к Богу с воплем: «зачем попущено это несчастье, зачем не помянуты на сей раз мои заслуги»? В таком состоянии находился и праведный Иов, когда боролся с великими ужасами своих страданий (Иов.гл.3). Не следует в строгом смысле принимать ропотливые слова подобных лиц. Если сравнить их горькую жалобу на горькое несчастье: то последнее выйдет тяжелее и жалоба их окажется еще умеренною (Иов.6,1). Тут человек ропотливыми словами выражает только свою чрезмерную скорбь и, как кажется ему, незаслуженную им (Иов.6.26).—Чем же, однако, можем мы удер­жать себя от ропота на Бога или на святых в каком либо горе?—Такою мыслью, что чем больше наше несчастье, тем менее должны мы судить о нем,—полезно или вредно оно для нас,—судить так по настоящей только жизни; нужно смотреть на это несчастье в связи с бу­дущею нашею жизнью. Еще таким простым, но верным, средством: когда в несчастии душа наша будто окаменеет или оглохнет, когда с языка нашего так и готовы исходить слова ропота, — нужно заставить себя говорить вслух и много раз «слава Богу». Пусть машинально и одним языком будут произносимы нами эти слова: но они мало помалу оживят и смягчать нашу душу, вызовут ее на такое сознание: «благо мне, яко смирил мя ecи!» (Пс.118,68).

  Кощунство: а) словами и б) действиями

 «Ниже да именуются в вас... кощуны» (Еф.5,4). Кощунство отличается от богохуления и ропота на Бога. Последние грехи касаются самого существа Бога и личности святых: а оно относится только к тому, что есть Божьего и что принадлежит святым. В нем (если судить по большинству примеров) нет ни ненависти, ни гнева в отношении к Богу и святым: но выражается шутка, желание развеселить других и легкомыслие. Однако ж оно иной раз бывает еще виновнее пред Богом, особенно в сравнении с ропотом,—по своей невынужденности и частовременности. Оно обнаруживается словами и действиями.

Словами; а) любят говорить священными текстами, языком славянским — церковным, не для того, чтоб придать своему разговору более достопочтенности и назидания, а в обыкновенном празднословии, единственно с целью возбу­дить в других смех,—и во всяком случае не к месту; так например, припоминают «глас вопиющаго в пустыни» (Мрк.1,3), желая выразить безуспешность какого либо дела (но на глас Крестителя в пустыне собиралось много народа (Лк.3,7,12.21); так нередко говорят о твердом знании какого либо пред­мета: «знает, как помилуй мя, Боже»; б) приводят тек­сты слова Божия в светских сочинениях, часто и без буквальной точности,—я опять не по смыслу их, а только ради острого слова и одной шутки, еще думают, может быть при этом выразить, что простодушное верование Библии есть доля простого народа. (Да; любимейшая это при­вычка некоторых светских писателей шуточно переме­шивать свою речь священными текстами. Сюда же относится намеренное писание или печатание ими имен: «Христос, Богородица» с малых букв: «христос, богородица»), в) сознательно обращают в свою пользу некоторые слова священного Писания, чтоб ими оправдаться в нарушении нравственных своих обязанностей; например, отказываясь от поста говорят: «не входящее во уста сквернит» (Мф.15.11), между тем как здесь берется общая мысль о пище, без всякого отношения ее к качеству или количеству, и только пища здесь противопоставляется нечистоте сердца, от ко­торой происходит и нечистый и дурные речи;—еще чаще оправдывают свои грехи и опущения нуждою, говоря: «по нужде и закону пременение бывает» (Евр.7,12), тогда как в настоящем случае разумеется закон вовсе не коренный и нравственный, а обрядовой —ветхозаветные жертвы, омовения и т. под.; г) совсем по своему перелагают или сочиняют тексты, т. е. слова-то Св. Духа, так как устами апостолов и пророков говорил (глаголал) сам Дух Святый; так например, страшно искажают последние слова в апостольском чтении во время брака, равно как и мно­гое в церковных песнях и чтениях, например, «со свя­тыми у покой»,—всегда придумывая на этот раз какую либо грубую рифму или созвучие; д) насмешливо или в грубых словах говорить о некоторых высоких священнодействиях (макале, т. е. погрузил в крещении); а так­же обычным глумлением для многих бывает «епитимия»; составляют вновь или только повторяют за другими насмешливые пословицы на священников и монахов, которые касаются не личности только, но и службы первых и звания вторых. Такова поговорка и о «длинных волосах». Но например, у священников длинные волоса—и сами по себе приятный вид—должны бы быть еще приятным напоминанием для мирян, что «вот среди их, и так близко, находятся люди, посвященные для особенного слу­жения Богу и для того, чтоб через них же приносить молитвы и жертвы к Богу» (Еыр.7,27).

Действиями кощунство (пародирование) бывает: аа) благословляют рукой для забавы по примеру священника и в виду его, например, когда кто, придя в дом для гостьбы или за делом и по доброму обычаю благословясь от него, подходит затем к другим с простертою рукою поздороваться; бб) произносят эктении на манер чтения дьяконского, искажая свой голос: вв) представляют (пародируют) целые службы, например, молебен с водосвятием, и целым сборищем, назвав тут одного псаломщиком, а других певчими, поделав и облачения священные (на­пример, вместо ризы рогозу), подражая наружному виду свя­щенника (волоса и борода изо льна); а также равнодушно относятся к играм детей, имеющим предметом смешное представление какого либо таинства или обряда, особенно исповеди (один мальчик сидит на стуле, а другие подходят к нему и рассказывают свои грехи, при чем  мальчик или девочка покрывает их большим платком); мало этого, и сами взрослые в некоторых местах допускают подобные же игры, например, венчают (венцы из соломы), хоронят искусно скрывающего все признаки жиз­ни, и даже карикатурят великое таинство крещения; гг) в нетрезвом виде поют духовное и церковное, сменяя это пение хохотом или спором; дд) безвременно и неуместно, например, для испытания голоса или ради приятности напева, поют из литургии такие стихи, которые относятся к совершению самой бескровной жертвы («милость мира...» «Тебе поем»), и которые вне богослужения можно петь разве для изучения или спевки и разве еще одиноко, тихо и с глубоким умилением; ее) стараются рассмешить непристой­ными движениями и смехом человека, предстоящего на мо­литве, а также иногда останавливают этим чтением или пение на клиросе; жж) надевают, при случае или нарочи­то отыскав где, священническое платье и даже церковные ризы, и так то со смехом показывают себя пред дру­гими;, зз) в театрах выводят на сцену для большего увеселения публики духовных лиц, даже назвав по имени против печатного текста пьесы, какое либо местное знакомое публике и известное своею строгостью или учительством лицо; ии) составляют и разыгрывают в театрах целые драмы из свящ. книг (Зора опера). И сколько же извест­но разных родов кощунства!

К сожалению, этот грех в большом ходу. Для лю­дей легкомысленных любимейшее занятие, приятнейшая шутка: представить в смешном виде обряд церковный или кого либо из лиц духовных. Иное что для шутки и забудется, а это—нет: так то человек поврежден грехом и так хитро подстрекает его враг-дьявол к осмеянию священного!—В какой же степени тяжек этот грех? О тяжести его прежде всего можно судить по лицу Ирода, который показал пример его над Иисусом Христом (направление же убийцы Крестителя известное). Ирод осыпал колкими насмешками и дерзкими шутками Иисуса Христа в глазах своих царедворцов (кощунство без соучастников не бывает); и царедворцы последовали примеру его: он придумал для Спасителя нашего и «ризу светлу» (длинную белую), чтоб представить картину более смешной (Лк.23,11)—Кощунство, хоть бы допускалось не в чувстве пренебрежения к священным лицам и предметам (да! есть кощунствующие и по крайней развращенности сердца), а так просто для улыбки других,—кощунство непременно убивает в душе подобающее к святыням благоговение. Обыкновенно, и от внешнего многое начинается в чело­веке, как с другой стороны—внутреннее его отражается с силою во внешнем; например, внешняя внимательность к своим действиям и терпеливость в занятиях делают его и внутренно-сосредоточенным, исправляют его от порока рассеянности. Посему как наружное почитание нами святынь располагает самую душу благоговеть и чем боль­ше будет знаков такого почитания, в простоте намерения обнаруживаемых, тем больше душа наша начинает благоговеть: так с противной стороны, т. е. от кощун­ства, охладевает к священному душа. Случись вскоре услышать в церкви то пение или увидеть то самое таин­ство или обряд, которые кощунственно представлены были кем либо, и воображение наше тотчас переносится к прежней картине: уважения к священному и святым не­вольно не стает в нас или убывает. Сама по себе святыня или священное лицо и действие ничего не теряют; они остаются по прежнему священными и душеспаситель­ными для прочих, которые приходят к ним или слышат их с доверием: но самим-то кощунникам от их кощунства великий убыток относительно чувства страха Божия. Притом—разве мало еще мирских предметов для шутки и веселости? зачем же трогать священное? Дано нам священное не для того, чтоб шутить над ним, а чтоб благоговеть. — Наконец, тяжесть греха кощунства видна из того, что случалось—тотчас же карал правосуд­ный Бог виновных в нем. Так были примеры, что тот человек, который притворялся покойником, между тем как другие шутили над ним или просили у кого пособия, чтоб похоронить его,— тот человек и действи­тельно оказывался умершим. В одной из духовно-повествовательных книг говорится, что дети играли кощун­ственно обедню, и—тотчас явился с неба огонь на вещи, которые они приготовили для бескровной жертвы, бросив их самих в страшном испуге на землю: испуг прошел только чрез сутки (Луг дух.194). Но если Бог долготерпит кощунникам, то потому, что «на покаяние их ведет» (Римл.2,4) или покаяния от них ожидает. И, о! если б они поняли это.

Страницы: 1 2

 Начало Здесь

«Нравственное богословие для мирян» СПБ 1901
прот. Евгений Попов

Почитай Бога умом

  «Рече безумен в сердце своем: несть Бог» (Пс.13,1). Мысль, что есть существо высочайшее и самобытное, Бог превечный, глубоко положена в душе человеческой и составляет для человека такую же действительность, как действительно то, что сам человек существуете на свете, или как верно, что дом не может построиться сам собой, часы не пойдут без мастера: стоит только среди светлой ночи стать в поле пред небом, усеянным звездами, и душа заговорит о Боге.

Посему дойти до отрицания не только Откровения и Промысла Божия, но и самого бытия Бога, дойти до такой крайности, можно не иначе, как намеренно, или насильственно. Для этого надобно заглушить в себе при­родное убеждение о Богe,—убеждение, которое остается и в духах падших (Пс.13; 1Кор.1,14) (всего чаще развращенная жизнь наделяет человека таким неверием (Иак.2,19). Отсюда вина безбож­ника—вина ужасная.

 Пантеизм (всебожие)

Св. Писание нигде не сливает Бога с Его творением, и мир произошел не из существа Божия, а из ничего, по всемогущему слову Бога. Итак особое есть мир, и осо­бое отличное от мира и личное существо есть Бог: «той есть прежде всех» (Кол.1,17), «сын над всеми Бог» (Рим.9,15). (Деист чрез­мерно отдаляет Бога от мирa, а пантеист не в меру приближает божество к миpу). Затем, если б все су­ществующее было Бог или развитие божества, то в мирe не было бы перемен и недостатков, так как Бог ни­когда не изменяется и совершен во всех своих свойствах, во всей своей жизни. А между тем мы видим каж­дый день и на каждом шагу перемены, как в природе нас окружающей, так и в самих себе. В таком слу­чае и самые грехи разумных существ нужно было бы отнести к Богу, что, очевидно, будете верх безумия.

Дуализм (верование в два начала: доброе и злое)

Можно, ли представить, чтоб были два равносильные, независимые божества, одно — доброе, а другое — злое, и отсюда два начала действий в мирe? Но так как две всемогущие силы вместе быть не могут и необходимо для каждой от­делить или вообразить особенные пределы; то в данном месте и в данное время человеку все-таки нужно находиться во власти одной которой либо из них, или быть под за­висимостью одного божества, что также ни с чем несо­образно. Нет; истинный Бог—один от вечности, как верховное начало всего. Он ни с кем, так сказать, не борется. Противная же Ему сила произошла в последствии, и эта сила, т. е. зло, или грех, сама в себе показывает не силу, а одно бессилие, или немощь. Понятие «злое начало, злая сила» в смысле злого бога непримиримо с понятием об истинном Боге, так как Бог может быть только добрым. До каких странностей и явных противо­речий доходит человек неверующий!

 Материализм (будто все из материи, которая вечна)

Материализм, объясняющий все существующее из материи, которая будто бы одарена для бытия своего силой,— есть также один из страшных видов неверия. Исклю­чая бытие в мире чего либо духовного, называя все веществом, материализм отвергает и все святое, низводит человека в состояние одной животной жизни: «да ямы и пием, утре бо умрем» (1Кор.15,32), вот что думают в себе люди с таким убеждением. Это значит — человеку сравнить себя со скотом, которого закалают (Пс.48,13). И не значить ли это, вместе с тем, отказаться от здравого смысла, чтоб например, и свою душу и свободу считать только движением материи, чтоб миру, который изменяется и через каждые 12 месяцев получает новую цифру года, предоставить право неизменного вечного бытия? Справедливо, посему, Цер­ковь подвергает анафеме, (в неделю православия) и такого рода неверующих.

 Рационализм (гордое умствование о предметах веры)

Предметы веры нужно объяснять и содержать в духе же веры. Философия, имеющая свое значение в науке, по предметам веры добровольно должна смириться «в послушаниe Христово» (2Кор.10.5). Иначе человеку не понять божественной истины. Покоряя свой ум святому откровению вполне, а не частью только, человек с услаждением усвояет себе бо­жественную истину. Но лишь только он начнет высокоумствовать в предметах веры, лишь только позволит себе говорить: «что мне апост. Павел?» и встретит множество недоумений и противоречий; потому что ум наш не только ограничен, но и вследствие грехопадения Адама покрыт каким-то мраком относительно высоких духовных истин, таит в себе какое-то противление божественному.

 Натурализм (отрицание чудес Божиих)

 «Аще дел (т. е. чудес и знамений) не бых сотворил в них... греха не быша имели», сказал Спаситель об евреях, не поверивших и чудесам Его (Ин.14,24). После  этого отрицать даже одно какое либо чудо (например, как евреи прошли по Чермному морю), составляет большой грех. Но говорить, будто совсем «не бывает чудес» или ста­раться объяснить чудеса обыкновенным образом, силами природы, не самое ли богопротивное неверие? Нет, чу­деса необходимы для высших целей Божиих, например, для подкрепления в людях веры и для обличения лживых верований и неверия. В чудесах виден особенный мило­стивый Промысл Божий о Церкви. Чудеса, однако, не нарушают течения дел во всей природе, как только временные, редкие и местные нарушения законов природы. Чудеса, вместе с тем, несомненно свышеестественные дела Божии; так например, нетление мощей и бывающие на глазах всех исцеления у святых мощей, из каких же зако­нов природы могут быть объяснены?

  Мистицизм (искание в вере только таинственного и чудесного)

 «Аще хощети внити в живот, соблюди заповеди» (Мф.19,17). Зна­чит в спасении души главнеe всего требуются добрые дела. И лучше в простоте сердца трудиться для Господа Бога добрыми делами, чем искать в вере только таинственного и чудесного. «Ложный мистик, между тем, укло­няется труда и подвигов для спасения души; он только любит рассуждать о том, что нужно жить по-духовному; он даже с презрением смотрит на свое внешнее положение, на свои обыкновенные обязанности, будто бы препятствующие его духовному совершенству; он любит таинственные толкования свящ. Писания; думает в каждом обстоятельстве видеть особенное чудо, ожидает себе во всем чудесной помощи. Таким образом, он доходит ино­гда до совершенно-ложных представлений и верований. В самой вере неверие!

 Фанатизм (изуверство)

 «По ревности гоних Церковь Божию» (Фил.3,6). Дух христианства, действительно, есть дух сильный и пламенный; но вместе, с тем это дух разумный, кроткий и терпеливый. Христос-Спаситель запретил апостолам, когда они со своей стороны находили нужным низвести огонь с неба на те селения, которые не приняли Его евангельской проповеди (Лк.9,54-55). Так, совершенно богопротивны истязания «во имя веры», —делает ли их человек над самим собой (например, в расколе самосожжение, решимость больного на перекрещивание в проруби) или допускает над другими, т. е. над теми, которые мыслят и веруют иначе или только противятся принятию православия.

Индеферентизм (будто все веры равны)

 «Едина вера, едино крещение» (Еф.4,5). А возможно ли подумать, чтоб Бог, чистый и праведный, с одинаковым благоволением принимал и убеждения христианина, который признает Иисуса Христа своим искупителем, и веру еврея, который напротив ненавидит Христа, и религию маго­метанина, для которого Магомет, человек развращенный, выше всех пророков? Если б все было равно, кто бы как ни веровал, да был бы честным человеком по сво­ей вере, — в таком случай Спаситель не обличал бы заблуждений фарисеев и верований саддукеев. Нет; отда­вать одинаковую честь всем верам, между тем как они различны по смыслу и к различному образу жизни располагают,—это значит не иметь никакого уважения ни к истине, ни к добродетели;—значит одобрять всякое заблуждение и всякие безнравственные правила, в роде тех, какие, например, можно встретить в алкоране. Такое равнодушие к единой истинной, или православной, вере, которая необходимо должна же быть между прочими верами, хуже и самого неверия.

Страницы: 1 2

«Нравственное богословие для мирян» СПБ 1901
прот. Евгений Попов

 Первая заповедь внушает человеку почитать Бога или служить Богу, прежде всего умом: потому что ум есть главная, владычественная сила всей природы нашей. Отсюда нарушениями первой заповеди могут быть:

Грехи неверия

 Неверие в слово Божие

Первый шаг наш к Богу—верить Его святому Откровению, в котором заключаются вечные истины, без которого мы были бы блуждающими. Между тем одни верят Библии, и не принимают в ней одного какого либо текста (как например: «идут cии в муку вечную» (Мф.25,46): но и «иота едина... не прейдет от закона» (Мф.5,18). Другие не признают откровением Божием и целых библейских книг: но со­став священных книг Библии не просто как либо произошел и принят в Церковь, а утвержден Вселенскими соборами (Афан.Вел.39 посл.). Есть, к крайнему сожалению, отвергающие все Божественное Откровение Ветхого и Нового Завета и желающие остаться с одною естественною, или натуральною верою. Но естественная религия, как видно из истории всех народов, непросвещенных христианством, была и находится в самом жалком состоянии. Как, в самом деле, человек одним своим умом может дойти до правильного познания Бога и достойного почитания Его? Он — бесконечно выше человеческого ума. Тех, которые совсем не веруют слову Божию, а веруют только своему уму, для которых свидетельство или учение слова Божия не составляет важности и окончательного заверения в вопросах относительно веры и богопочитания, тех (страшно сказать!) Церковь в неделю православия подвергает анафеме (отлучает).

 Отрицание Промысла Божия (деизм)

Есть люди, которые признают бытие Бога, но не признают Промысла Божия. По их мнению, «будто бы мир и все твари сами собой продолжают существовать по тем силам и законам, которые даны им вначале от Бога; будто бы в истории всего человечества и в ежедневной жиз­ни человека все бывает в силу сцепления обстоятельства, а нет постоянного живого участия Бога; словом, будто бы весь мир, после того как сотворен, уже не нуждается в постоянной и непосредственной поддержке от своего Творца и предоставлен самому себе». Все это совершенно проти­воречит слову Божию, в котором о видимой природе, например, говорится: «отвращу же Тебе лице, возмятутся» (Пс.103,29); т. е. живые твари, населяющие мир, в случае оставления их Творцом, смущаются даже до возвращения в прежний свой прах. И еще: «Отец мой доселе делает и Аз делаю» (Ин.5,17), т.е. на мир очевидны два действия Божии: творение и промышление о нем. Мир тогда бы только не нуждался в дальнейшем участии или содействии для своего существования со стороны своего Творца, когда бы он был всесовершен и решительно самостоятелен. Но таким он не был и не может быть, иначе он не отличался бы от Творца-Бога, который один есть всесовершенное и вполне самостоятельное, самобытное существо. Ограниченность же и несовершенство мира требуют Промысла Божия. А что в мире много нестроений и зла, этим не унижается до­стоинство божественного Промысла. При множестве неустройств еще не извращается весь порядок мира; на ряду с некоторыми неустройствами и беспорядками видим и чувствуем, что «прекрасен (вообще) мир Божий».

 Кратковременный только упадок веры в Промысл при взгляде на то, как зло торжествует, а добродетель угнетена

 «Доколе грешницы восхваляться» (будут торжествовать), вопрошал Давид (Пс.93,3), и затем духом пророческим рассудил: «по лукавствию их погубит я Господь Бог» (Пс.93,23). Если взять во внимание общечеловеческую жизнь, то будет видно, что добро все-таки достигает своих целей и торжествует, а зло остается постыженным. Разве Господь Бог не всемогущ, чтобы оправдать, осуществить те благие цели, какие Он предположил вначале для мира и человека? «Концом дело красится», и конец миpa со всемирным судом, новая вечная жизнь с ее воздаяниями, покажут, на какой стороне победа.—Но и теперь, в примерах самой частной жизни, нередко представляются такие случаи: Бог неожи­данно карает людей, которые, будучи «сильными, хвалятся в злобе своей» (Пс.51,3), или же, не имея особенной внешней силы и значения, только грешат безнаказанно. По сему грех говорить: «до Бога высоко... верно, не видать, забыл Бог»! Христианин всего себя должен вручать Промыслу, помня учение евангельское: «вам же» (т. е. верным слугам Божиим) «и власи главнии вcи изочтени суть» (Мф.10,30).

 Пытливость при виде непонятных действий Промысла

 «Крепльших себе не испытуй» (Сир.3,21). Когда в чем ясны пути Божии, тогда человек и сам должен с благоговением удивляться этим путям и вслух других поведать их, чтоб вместе с другими прославить Бога. Но если пути Божии в каком либо деле до времени необъяснимы и таинственны, то излишнее старание познать, откуда они или к чему ведут, смелое толкование их для других, составляют грех; потому что тут начинается высокоумие, близка опасность заблудиться. Лучше на сей раз оставаться в «священном благоговейном недоумении».

 Будто Бог лицеприятен

 «Не на лица зрит Бог» (Деян.10,34). Богат ли кто или беден, даровит или скуден дарованиями, русский или иностранец православный, духовного или светского звания,—все пред Богом одинаковы, если истинно и правильно почитают Его. Пощаду от Него за что, или особенную милость в чем находят некоторые лица не просто как-нибудь, но или за свои добрые заслуги, добрые жертвы пред Ним, которые вполне открыты Ему и которых часто не постигают люди, или же по особенным преднамерениям Его об этих самых лицах. Таким образом, неосновательны подобные мысли, таящиеся в душе или прямо высказывае­мые: «чем достойнее меня такой-то? чем же я грешнее других? людям все, а мне нет ничего».

 Атеизм (безбожие)

 «Рече безумен в сердце своем: несть Бог» (Пс.13,1). Мысль, что есть существо высочайшее и самобытное, Бог превечный, глубоко положена в душе человеческой и составляет для человека такую же действительность, как действительно то, что сам человек существуете на свете, или как верно, что дом не может построиться сам собой, часы не пойдут без мастера: стоит только среди светлой ночи стать в поле пред небом, усеянным звездами, и душа заговорит о Боге. Посему дойти до отрицания не только Откровения и Промысла Божия, но и самого бытия Бога, дойти до такой крайности, можно не иначе, как намеренно, или насильственно. Для этого надобно заглушить в себе при­родное убеждение о Богe,—убеждение, которое остается и в духах падших (Пс.13; 1Кор.1,14) (всего чаще развращенная жизнь наделяет человека таким неверием (Иак.2,19). Отсюда вина безбож­ника—вина ужасная.

 Пантеизм (всебожие)

Св. Писание нигде не сливает Бога с Его творением, и мир произошел не из существа Божия, а из ничего, по всемогущему слову Бога. Итак особое есть мир, и осо­бое отличное от мира и личное существо есть Бог: «той есть прежде всех» (Кол.1,17), «сын над всеми Бог» (Рим.9,15). (Деист чрез­мерно отдаляет Бога от мирa, а пантеист не в меру приближает божество к миpу). Затем, если б все су­ществующее было Бог или развитие божества, то в мирe не было бы перемен и недостатков, так как Бог ни­когда не изменяется и совершен во всех своих свойствах, во всей своей жизни. А между тем мы видим каж­дый день и на каждом шагу перемены, как в природе нас окружающей, так и в самих себе. В таком слу­чае и самые грехи разумных существ нужно было бы отнести к Богу, что, очевидно, будете верх безумия.

Страницы: 1 2