5.
Конечно, захотелось хэппи-энда.
Извольте, наживлю его слегка,
Надеясь, что жива еще легенда
Про лучшего имперского Стрелка.
Был приличным солдатом когда-то,
Принят был императором старым,
Был обласкан и послан (не матом),
И еще он играл на гитаре.
Потом среди ясного неба – скандал,
Изгнанье и срам в приговоре!
Должно быть, он мучился, даже страдал.
Но время прошло и снесло ретивое.
Лучший адвокат и лекарь – время.
Время прошло и отхлынуло горе.
С лютым неприятием богемы,
Зачерствев, подался в ревизоры.
Наглухо застегнут на все пуговки,
И, хотя давно уже не воин,
Послан ангелом, химерой или пугалом.
Он – чиновник (и за что-то удостоен).
6.
Богема Либидо нарвалась на коллизию -
Стрелок пожаловал, с охраной и при шпаге.
Не просто с любопытством, а с ревизией,
О чем подробно – в гербовой бумаге.
Конечно, сразу: «За здоровье сюзерена»,И «чем богаты…», «будьте нашим гостем!».
Кордебалет, «Аншлаг» - на сцену!
Расшаркиванье, живость, тосты…
В глазах и позах – нескрываемая радость,
И тут как тут – соседка и друг детства.
Елей и мед на лицах, ну такая сладость,
Такой восторг от бывшего соседства!
Он твердо прервал, молвил жесткое «Нет»,
Соколом глянул, усмехнулся криво:
«Я ждал этого вот уже несколько лет,
И у меня есть счеты, личные мотивы»
В полупрострации, в недоуменьи,
В сморщенных лбах, чесанье темени
Никто не в курсе, никто не в теме,
Но столько мыслей, столько версий!
И трезвый, громкий как звон рельса
Стрелок: «Не будем тратить время»
В публику взгляд, на часы, взмах рукой:
«Десять минут отпускаю на вой.
А дальше по акту, по протоколу…»
В обморок – дамы, гул возмущений,
Где А-капелла, где хором, где соло –
Четверть часа истошных прений.
Потом, рывком, всем стало скучно очень,
Всем стало некогда и все заторопились.
Забеспокоились за тещ и дочек,
В усадьбах, мол, и слуги нерадивы,
С собой в пакет – бутылку пива,
Прощания, речитативы…
Тут серебру в момент пришили ножки,
Барсетки замелькали, куртки, сумки,
В проходах стало сумрачно и тесно,
Невесть куда исчезли вилки, ложки,
Из окон упорхнули занавески
И не хватило бархата на креслах.
7.
Пришли в себя – включили верхний свет.
Бра на четыреста свечей послушно загорелись.
«Батюшки-светы! Да кого тут только нет!»
(Кто-то со звоном уронил фарфоровую челюсть)…
Час назад остроумно изыскано, тонко
Львицы светские нервно со светскими львами
Каламбурами, штампами и пикировкой
Остроумничали, флудили и флиртовали.
А потом в уголочке за ломберным столиком,
Заглянув прямо в Либидо, скажет Стрелок:
«Где налоги, отчетность, первичка, невольники?
За все вместе и порознь - корячится срок.
Свет вывернул все кверху мехом -
Ревизия богатство явит пшиком.
Нет полусветским расфуфыренным доспехам!
Нет атрибутам роскоши и шика!
Я сюда напросился отнюдь не задаром,
Не Ван Хельсинг какой-то, чтоб нечисть гонять,
Я вам, сукам, устрою похлеще пожара,
Наизнанку вас выверну…. мать!
Я вас всех ненавижу, всю вашу породу,
Я вас выведу, суки, на чистую воду!»
8.
И закружились Чувственность и Похоть.
Разнузданность явила миру перлы,
Образчики лихого беспредела.
Мне показалось, было не так плохо,
Когда они по камерам сидели...
"Ня!" Бог с тобой" - говорю - "МИР!"
Нефик-нафик! Мой Хром - что хочу то и делаю! И к тому же, мы просто специально созданы матерью-природой друг для друга.
