Зерно было не только одним из жизненно важных экономических ресурсов Советского Союза – оно было связующим звеном между городами и деревней, где проживало свыше 80 % населения. Нэп призван был улучшить благосостояние крестьян до такой степени, чтобы в их среде мог появиться внутренний рынок сбыта для промышленных изделий индустриального сектора. Но в то же время советское правительство хотело обеспечить чистую прибыль для развития и расширения индустрии, назначив цены на промышленные товары выше, чем на зерно.
Но этот план был чреват проблемами идеологического характера, поскольку сама идея развитого крестьянства была своего рода оксюмороном для советской власти, ожидавшей, что с развитием современного индустриального общества крестьянство как класс исчезнет само собой. Хуже всего то, что коммунисты смотрели на крестьянство с неким культурным презрением, приписывая ему более низкий социальный статус.
По мере того как разрастались планы индустриализации, появилась потребность увеличить и экспорт зерна. Система распределения и снабжения в 1927 году начала давать сбои. Причиной тому была засуха и то, что крестьяне предпочитали придерживать зерно в ожидании зимнего и весеннего роста цен. Сталин же не хотел ждать и потребовал провести насильственное изъятие зерна, а также «излишних» денежных ресурсов. Село стало новым местом боевых действий, в которых запасы зерна стали «крепостями, которые нужно взять любой ценой». Коммунисты приготовились к войне нового типа – на сей раз за местные объекты и с местными же врагами. Главной задачей, по словам Сталина, было «ударить по спекулянтам и кулакам», а также по всем чиновникам низшего ранга, которые «потворствуют спекуляции, содействуют ей» (The War Against the Peasantry, 1927-1930 The Tragedy of the Soviet Countryside, edited by Lynne Viola, et. al, Yale University Press, New Haven, CT, 2005, p. 58).
Вот что пишут по этому поводу российские ученые:
Дилемма, с которой столкнулась советская власть, не была для российской экономики чем-то новым.
Варианты казались совершенно взаимоисключающими: либо власть позволит крестьянству процветать и постепенно, через сбалансированный рост и социальную стабильность, накопит средства, необходимые для индустриализации, либо же, рискуя вызвать народное недовольство, попробует «выжать» из крестьянства всё, обложив его непомерными налогами, придерживая низкие цены на сельскохозяйственную продукцию, увеличив экспорт зерна и быстро скопив таким образом капитал, стремительно начнет принудительную индустриализацию. И в том и в другом случае крестьянство воспринималось главным образом как экономический ресурс, по существу, оно было едва ли чем-то большим, нежели своего рода внутренняя колония. А факторы, которые определяли такой подход, были чаще политические, нежели экономические.
Первый вариант меньше устраивал существующий режим с его революционными замыслами преобразования российского общества. Вопрос о темпах индустриализации стал для властей важной и спорной проблемой. В первые годы нэпа Л. Д. Троцкий и левая оппозиция ратовали за дальнейший рост объемов индустрии. В середине 1920-х гг. Е. А. Преображенский, теоретик левой оппозиции, утверждал, что условия торговли следует еще больше обернуть против крестьян, что с них, дабы ускорить накопление капитала и индустриализацию, нужно собирать «дань». Нимало не смущаясь, со всей серьезностью он, перефразировав название столь ненавидимого Марксом «примитивного капиталистического накопления», окрестил этот процесс «примитивным социалистическим накоплением» в интересах Советской власти (Ibid., р. 13-14).
В ноябре 1927 года Иосиф Сталин начал свою «революцию сверху», идеалистически поставив перед советской внутренней политикой две невыполнимые задачи: быструю индустриализацию (330 %-й рост тяжелой промышленности) и коллективизацию сельского хозяйства. Эти задачи были призваны стереть всякие следы капитализма, которые появились в экономике во времена ленинского нэпа, а также по возможности быстро, не думая о цене, превратить Советский Союз в индустриальное и полностью социалистическое государство. Была объявлена первая пятилетка, которая должна была превратить хутора и маленькие частные хозяйства советского сельскохозяйственного сектора в систему больших государственных колхозов. Правительство было уверено, что коллективизация увеличит выпуск сельскохозяйственной продукции и обеспечит зерном постоянно растущую армию городских рабочих. Также предполагалось, что земля у крестьян во время коллективизации будет отнята (насильно) и крестьяне станут работать на государство – либо в колхозах, либо на заводах, в городах.
Реакция крестьян на эти крутые перемены была почти такой же, как в Европе, в XV-XVII вв. Противясь коллективизации, они совершали диверсии, жгли хлеб, резали скот. Они разрушали дома и совершали нападения на официальных лиц и членов колхозов. Исаак Мазепа, бывший премьер-министр Украинской национальной республики (1919-1920), гордился тем, что в 1930-1932 гг. украинским крестьянам удалось отстоять свои политические права, саботируя сельскохозяйственные работы.
Поначалу были беспорядки в колхозах, даже убивали коммунистов и их агентов. Но потом склонились к пассивному сопротивлению, цель которого была систематически срывать планы большевиков по посеву и сбору урожая... Катастрофа 1932 года стала для Советской Украины тяжелейшим ударом со времен голода 1921-1922 годов. Осенняя и весенняя посевные провалились. Незасеянными оставались огромные участки, вдобавок, когда убирали хлеб... во многих местах, особенно на юге, 20,40 и даже 50 % оставалось на полях. Его или вовсе не убирали, или губили при обмолоте.
Советское правительство очень резко и грубо отреагировало на подобные выступления, прекратив поставки продуктов питания и других товаров первой необходимости (например, соли) в те области, где имело место сопротивление коллективизации, особенно на Украину. Сотни тысяч не согласных с коллективизацией были расстреляны или направлены в трудовые лагеря. Крестьянские семьи насильно переправлялись в Сибирь и Казахстан, в особые поселения, и десятки тысяч человек погибли в дороге по пути туда.
В 1932 году Сталин еще больше повысил квоты на зерно для Украины (на 44 %), что, по сути, было для нее смертным приговором. По советским законам все зерно, прежде чем быть распределено между членами колхоза, сначала должно было быть приведено к уровню квоты, установленной правительством. При помощи регулярных войск и тайной полиции советская власть вела беспощадную войну против тех, кто отказывался сдавать свое зерно. Изымалось насильно даже зерно, предназначенное для посева. Любого мужчину, или женщину, или ребенка, пойманных при попытке унести из колхоза хотя бы горсть зерна, ожидал расстрел или ссылка. Времена были настолько тяжелые, что тех, кто не голодал, подозревали в том, что они припрятали зерно. Во время украинского голодомора от истощения погибло от шести до семи миллионов человек.
По приблизительным оценкам, число погибших в Советском Союзе от голода или болезней, непосредственной причиной которых послужила коллективизация, составило многие миллионы. По официальной статистике, около 24 млн крестьян покинуло сельскую местность, и из них только 12,6 млн подались в города, на работу. Подтекст здесь таков, что количество жертв сталинской коллективизации составило порядка 12 млн человек. Огромные потери понесла Украина, которая была самой плодородной областью Советского Союза. Чтобы подавить остатки национального самосознания, голод сопровождался «чисткой рядов» украинской интеллигенции и даже Коммунистической партии Украины. Голод сломил решимость украинских крестьян противиться коллективизации и травмировал целый народ как в политическом, так и в общественном и психологическом отношении.
Украинский историк Валентин Мороз, рассказывая о том, насколько тесно был связан голод с изменением традиционной культуры, писал: «Украинская деревня долгое время считалась оплотом народных традиций. Большевики хотели нанести по ней смертельный удар, поскольку деревня была источником жизни для живого народного духа» (The Journal of Historical Review, Summer 1986 (Vol. 6, No. 2), pp. 207-220).
Один из приближенных Сталина высказал мнение коммунистов: голод на Украине был серьезным успехом. Крестьяне, по его словам, «теперь поняли, кто здесь хозяева. Это стоило миллионов жизней, но колхозы стоят» (Текст этой речи в электронном виде находится на сайте Библиотеки Конгресса в разделе «Рассекреченные документы из русских архивов» ("Revelations from the Russian Archives").
До боли напоминает слова Майкла Лидена, правда?
В своей речи в Палате Общин 5 ноября 1919 года Уинстон Черчилль сказал:
.. .Ленина послали в Россию... С тем же успехом вы могли послать ампулу с возбудителями тифа или холеры, чтобы их выпустили в систему водоснабжения большого города. Это сработало с убийственной неизбежностью. Стоило Ленину приехать, и он тут же начал манить пальцем тут и там, чтобы запутать людей, сидящих в безопасных убежищах в Нью-Йорке, Глазго, Берне и других странах, и он созвал главных духов грозной секты, самой грозной секты в мире... Окружив себя этими духами, он с демонической ловкостью взялся за работу, чтобы разорвать на куски все организации, от которых зависело русское государство.
Экономика в гуне невежества извлекает энергию и прибыль любой ценой. Если говорить о России – консолидация бизнеса и попытки заставить людей направить свою производственную энергию на служение господину обошлись в миллионы человеческих жизней. С 1930 по 1950 гг. более 20 млн русских погибло в исправительно-трудовых колониях, Хрущев лично руководил истреблением 10 000 украинских граждан в Виннице. Точное количество погибших неизвестно, но оно никак не меньше 20 млн Это и жертвы насильственной коллективизации, и жертвы голода, крупных чисток, высылки, изгнания, казней и массовых смертей в ГУЛАГе. Александр Солженицын называет цифру в 66 млн.
Нет особой разницы, работает человек на хозяина-капиталиста или на хозяина-коммуниста. И те и другие оперируют экономикой невежества, прибегая к жестокости, принуждению, насилию и угрозам жизни. И в том, и в другом случае горстка людей посягает на труд миллионов, чтобы заработать на этом побольше денег для себя. Так что разницы между коммунистами и капиталистами нет.
Закономерен вопрос: как случилось, что международный коммунистический эксперимент, упражнение в эксплуатации (а это тама-гуна), завершился мирно, без насильственного переворота, которого, казалось бы, следовало ожидать, учитывая свойства тамаса? Мое скромное мнение на этот счет таково. Этот 70-летний эксперимент по сопоставлению капиталистической и коммунистической модели хозяйствования показал, что из людей можно выжать гораздо больше, когда они считают себя свободными и могут беспрепятственно наслаждаться. Чтобы купить какой-нибудь хлам, ненужный и абсолютно бесполезный, увеличив тем самым свое мелочное чувство «я и мое», они готовы вкалывать как ослы. И на этом наживаются богатые. Зачем, черт возьми, втравливать народ в разрушительные войны, если вы и без того управляете землей и людьми? История показывает, что большинство войн за последние две тысячи лет разгорались для того, чтобы решить – кому эксплуатировать землю и людей (См. J. W. Smith, Why?, доступна на сайте http://ied.com. Также см. фильм Билла Стилла «Повелители денег»).
Но если вы и так ими управляете, зачем тогда воевать? Тем не менее, скольких усилий стоило объяснить «идеологический сдвиг» миллионам советских граждан, которые верили в коммунистическую идеологию, а теперь преданы своими же лидерами. Если вся коммунистическая риторика была правдива, почему же русские так и не увидели якобы принадлежавших народу денег советского государства, когда империя была приватизирована? А потому что все это время деньги доставались лишь маленькой части этого народа. Когда же коммунизм пал, тем, кто стоял у власти, было позволено, с небольшими перестановками, и дальше повелевать. «Государства», ради которого надо было работать, нет. Государства – это вообще фикция. В случае с Советами под именем «государства» действовали руководители коммунистической партии. Внешне мало что изменилось.
Жители бывшего Советского Союза теперь играют в новую игру – они пытаются наверстать упущенное и ухватить как можно больше «вкусностей», которые импортируются в их страну со всего света. В России тысячи магазинов – чего при коммунистах не было, – зазывающих клиентов «купить прямо сейчас». Легко взять вещи в кредит, без первоначального взноса и с нулевым процентом. И это работает. Люди заполняют магазины и подобно жителям других стран быстро американизируются. Но и платить за это приходится. Во время моих поездок по России я спрашивал людей, приходится ли им теперь, при капитализме, работать больше, чем при коммунизме, и ответом всегда было уверенное и неизменное «да».
Многие с ужасом понимают, что стоит за этой игрой. Они осознали, что раньше их эксплуатировали во имя коммунизма, а теперь эксплуатируют во имя капитализма. Между тем и другим разницы – ни на грош. И то и другое – экономика в невежестве.
