Это голубая цапля ****

Это "sassafra tongue", в общем, сасафра похожа на лавр

Это китайская шкатулка *

Это- мелия или же "сhinaberry tree" (китайская вишня)***

Дозы

Старуха пекла корж
мятный для деток,
которые в дверь парадную
совались силуэтами великой

синей цапли. Десятдолларовые дозы-
из едва освещённой кухни. Китайские шкатулки*
украшенные флажками + бирюльками. Лавровые**
+ ящериц язычки. Те выходили из лесу

или приезжали из городов,
совали тоскливо-одинокие десятки
в чёрную дверь, что открывалась
у мелии***. Или глазам своим они

не верили под Орионом, голосам
мёртвых? Они приносили
фото, локоны, ногти +
по три желания.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Potions

The old woman made mint
Candy for the children
Who'd bolt through her front door,
Silhouettes of the great blue

Heron. She sold ten-dollar potions
From a half-lit kitchen. Chinese boxes
Furnished with fliers & sinkers. Sassafras
& lizard tongues. They'd walk out

Of the woods or drive in from cities,
Clutching lovesick dollar bills
At a side door that opened beside
A chinaberry tree. Did their eyes

Doubt under Orion as voices
Of the dead spoke? They carried
Photos, locks of hair, nail clippings,
& the first three words of a wish.

Yusef Komunyakaa

 

Мой Дорогой! Моё любимое дитя!
Как осознать тебе, что рядом Я?
Когда в удушливой ночи ты от жары томишься,
И лёгкий ветерок твоих коснётся щёк,
- Пойми, что это – Я!

Когда ты, без еды страдая,
В конце - концов свой голод утолишь,
Когда от одиночества изнемогая,
Вдруг радость и блаженство ощутишь,
- Пойми, что это – Я!

Когда, томясь от жажды беспощадной,
Получишь вдруг глоток воды прохладной,
- Пойми, что это – Я!

Когда тень смерти, осенив тебя своим крылом,
Вдруг отступает безвозвратно,
И вновь, с улыбкою невинного ребёнка,
Ты в жизнь готов войти обратно,
- Пойми, что это – Я!

Когда я орошу твоё лицо дождём
И землю увлажню, иссохшую без влаги,
И свежим запахом дождя тебя очищу,
- Пойми, что это – Я!

Когда вдруг отступает боль
И слёзы высыхают,
- Пойми, что это – Я!

Когда, израненный жестокосердным миром,
В лучах заката утешенье ты найдёшь,
- Пойми, что это – Я!

Но если ты задашь вопрос:
«А как узнать, что Я приблизился к Тебе?»

Скажу: «Тогда, когда измученный жарой и зноем,
В пыли, на солнцепёке,
Меня любить ты продолжаешь!

Когда ты одинок и безутешен,
И некому тебя от горя защитить,
И всё-таки Меня ты любишь!

Когда язык прилип к гортани
И в горле пересохло,
И нет нигде воды, и даже миража,
А ты меня всё так же любишь!

Когда и с умирающим ребёнком на руках,
С мольбой безмолвной на тебя смотрящим,
Меня любить ты продолжаешь!

Когда я в океане порождаю шторм,
И ты, идя ко дну,
Меня всё так же любишь!

Когда становится невыносимой боль,
А ты меня всё так же любишь!

Когда Я забираю у тебя
Всё, чем ты в жизни дорожишь,
И в тьму кромешную тебя ввергаю,
И всё-таки Меня ты любишь!..

Пойми, всё, чем владеешь ты,
Что видишь, ощущаешь, слышишь,
Всё это Мною создано и Мне принадлежит.
Что можешь ты Мне дать взамен?
- СВОЮ ЛЮБОВЬ!

В начале всех времён
Вложил тебе её я в душу –
Когда ты мне её вернёшь,
Я буду знать: воистину, ты – Мой,
И полностью тогда во Мне ты растворишься,
И будешь ты блажен вовек!
Ибо тебя люблю и помню Я всегда!

Твой Любящий Отец
Джоэл Риордан
http://sai.org.ua/ru/201.html

Вижу, обычно, где вертолёты,
они вспотык плетутся
по мягкому асфальту,
их головы в мешках из джута,
помалу к пыточным палаткам,
костлявые как "змеи" местных
(тростинки + чёрный шёлк)
порывы ветра предвкушая,
что вот толкнут + вознесут их
выше, туда.
Знаю я,
кое-кто из них смеётся
под пыльным серо-бурым капюшоном:
ракеты целятся в Чу-Лай*- вода
вся выкипит вот-вот, а "гвозди"
металл притянет.
Как кто нибудь хоть где любить мог
вот этих доходяг полуубитых
под блеском неба согнутых?
Вот, что их гнобит-
наш замес деннонощный, грязь.
Кто за них вступится?
Я слыхал, стариков
колоть всего  трудней.
Руку заломать, ботинком
по черепу, 45-й**
в рот затолкать- всего
делов. Когда они заговариваются
с предками, хилыми как
камфарные драконы в пагодах, знаешь,
хоть убей их-
тогда ответят.
Свет выкашивает
день вечерний, косы мечет.
Всё суть марево, мираж; река
едва семенит.
Стою себе, дивлюсь,
а "кнопка счастья" сигналит
мне, пора на борт "Кобры".
Помню, было раз,
на глазах иронически улыбающегося
капрала я едва не поклонился тем типам,
идущим на меня.
Не скажу, почему.
На полмили дальше
лесоповал от бомбёжки +
узники выглядят марионетками
на помочах лучей.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

________________________________
* В Чу-Лай была американская база, её вот бы да атаковал Вьет-Конг, но американцы его опередили, провели превентивную атаку (в общем, сами погуглите, если интересно);
** сорок пятый калибр , пистолет "Кольт коммандер";
http://artofwar.ru/z/zampini_d_f/text_0510.shtml  вот почитайте, это статья о ВВС ДРВ. "Воздушными змеями" вьетнамцы называли истребители МиГ, довольно старые, ещё летавшие в Корее.

Prisoners
 
Usually at the helipad
I see them stumble-dance
across the hot asphalt
with crokersacks over their heads,
moving toward the interrogation huts,
thin-framed as box kites
of sticks & black silk
anticipating a hard wind
that'll tug & snatch them
out into space.
I think
some must be laughing
under their dust-colored hoods,
knowing rockets are aimed
at Chu Lai—that the water's
evaporating & soon the nail
will make contact with metal.
How can anyone anywhere love
these half-broken figures
bent under the sky's brightness?
The weight they carry
is the soil we tread night & day.
Who can cry for them?
I've heard the old ones
are the hardest to break.
An arm twist, a combat boot
against the skull, a .45
jabbed into the mouth, nothing
works. When they start talking
with ancestors faint as camphor
smoke in pagodas, you know
you'll have to kill them
to get an answer.
Sunlight throws
scythes against the afternoon.
Everything's a heat mirage; a river
tugs at their slow feet.
I stand alone & amazed,
with a pill-happy door gunner
signaling for me to board the Cobra.
I remember how one day
I almost bowed to such figures
walking toward me, under
a corporal's ironclad stare.
I can't say why.
From a half-mile away
trees huddle together,
& the prisoners look like
marionettes hooked to strings of light.

Yusef Komunyakaa

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Я Тот, кто был, есть и будет.
Я Тот, кто никогда не осудит,
Простит и поймет.
Я Тот, кто к счастью зовет.

Что вижу Я?
Все, что видят ваши глаза.
Что чувствую Я?
Все, что чувствуют ваши сердца.

Что делаю Я?
Все, что делают ваши руки.
Что слышу Я?
Все услышанные вами звуки.
Что нужно Мне?
Ваша вера в себя.
Что хочу Я от вас?
Чтобы помнили вы Меня.

В вашей жизни страстей и обид,
Ожиданий, надежд и страданий,
Вас желания призрак манит.
Знайте, Я единственный в этом мире магнит.

Я Тот, кто был, есть и будет.
Я Тот, кто никогда не осудит,
Простит и поймет.
Я Тот, кто Любит.

Н. Литвиненко
http://sai.org.ua/ru/65.html

В моем сердце был ад, а теперь Шанти – рай.
Что в сердце носить – ты сам выбирай.

На планете есть райское место –
Открыто для всех и многим известно.
Бог воплотился, в Раю том живёт,
Подарки, даршан, интервью раздаёт.

Он учит людей, как планету спасти
И Божью частицу в сердце найти.
Он – Свами, Учитель, Мать и Отец.
Он – Истина Света, Начало-Конец.

Как нам повезло, что живём в этот час!
Мы цепь воплощений сменили не раз,
Чтоб здесь и сейчас родиться и жить,
Из Днепропетровска в Прашанти спешить.

«О, Бог Вездесущий, Любимый, Родной!
Чувства, желания, ум успокой!»

Из Райского места вернулась домой.
Состояние «Шанти» взяла я с собой.

И пою я бхаджаны, Бабу прославляя:
«ОМ НАМАХ ШИВАЯ!
ОМ НАМАХ ШИВАЯ!»

В. Володин
http://sai.org.ua/ru/24.html

__________14.___________ 
День приходил, день уходил,
Шли годы - я их не считал:
Я, мнилось, память потерял
О переменах на земли.
И люди наконец пришли
Мне волю бедную отдать.
За что и как? О том узнать
И не помыслил я - давно
Считать привык я за одно:
Без цепи ль я, в цепи ль я был,
Я безнадежность полюбил;
И им я холодно внимал,
И равнодушно цепь скидал,
И подземелье стало вдруг
Мне милой кровлей... там все друг,
Все однодомец было мой:
Паук темничный надо мной
Там мирно ткал в моем окне;
За резвой мышью при луне
Я там подсматривать любил;
Я к цепи руку приучил;
И... столь себе неверны мы! -
Когда за дверь своей тюрьмы
На волю я перешагнул -
Я о тюрьме своей вздохнул.

перевод В.А.Жуковского

__________14.___________ 
It might be months, or years, or days— 
  I kept no count, I took no note, 
I had no hope my eyes to raise, 
  And clear them of their dreary mote. 
At last men came to set me free;         370
  I ask’d not why, and reck’d not where, 
It was at length the same to me, 
Fetter’d or fetterless to be, 
  I learn’d to love despair. 
And thus when they appear’d at last,         375
And all my bonds aside were cast, 
These heavy walls to me had grown 
A hermitage—and all my own! 
And half I felt as they were come 
To tear me from a second home:         380
With spiders I had friendship made, 
And watch’d them in their sullen trade, 
Had seen the mice by moonlight play, 
And why should I feel less than they? 
We were all inmates of one place,         385
And I, the monarch of each race, 
Had power to kill—yet, strange to tell! 
In quiet we had learn’d to dwell— 
My very chains and I grew friends, 
So much a long communion tends         390
To make us what we are:—even I 
Regain’d my freedom with a sigh.

__________14.___________ 
Минали вёсны, зимы, дни
без счёту. Я совсем поник:
в глазах- застрявшие сучки,
а вера выдохлась почти.
Меня пришли освободить-
я не пытал, куда идти:
раздолье или кандалы
по мне один удел постыл.
Я приручил себя любить
надежды порванную нить.
Они оковы совлекли,
но стен привычнейший расклин
угодьем показался мне-
и я ,едва не плача, смел
простить оставить мой удел
с семейством дружных пауков,
ткачей пропыленных углов,
с игрою мышек при луне:
привольно им- нескучно мне!
Там я, над живностью монарх,
казнить их мог, позор и страх!
и миловать, мвоих друзей.
Сживясь со звеньями цепей,
стальной дружиною своей,
я стал себе не господин-
едва сподобился уйти.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

__________11.__________
Вдруг новое в судьбе моей:
К душе тюремных сторожей
Как будто жалость путь нашла;
Дотоле их душа была
Бесчувственней желез моих;
И что разжалобило их?
Что милость вымолило мне,
Не знаю... но опять к стене
Уже прикован не был я;
Оборванная цепь моя
На шее билася моей;
И по тюрьме я вместе с ней
Вдоль стен, кругом столбов бродил,
Не смея братних лишь могил
Дотронуться моей ногой,
Чтобы последния земной
Святыни там не оскорбить.

перевод В.А Жуковского

__________11.__________
A kind of change came in my fate,         300
My keepers grew compassionate; 
I know not what had made them so, 
They were inured to sights of woe, 
But so it was:—my broken chain 
With links unfasten’d did remain,         305
And it was liberty to stride 
Along my cell from side to side, 
And up and down, and then athwart, 
And tread it over every part; 
And round the pillars one by one,         310
Returning where my walk begun, 
Avoiding only, as I trod, 
My brothers’ graves without a sod; 
For if I thought with heedless tread 
My steps profaned their lowly bed,         315
My breath came gaspingly and thick, 
And my crush’d heart fell blind and sick.

__________11.__________
Моя судьба исправилась едва:
охрана мне расширила права:
их совести проклюнулся укор,
иль тронул их сокамерников мор,
не знаю... но оборванную цепь
на ходоке оставили звенеть,
дарую волюшку шагам-
и я доверился ногам,
из края в край исследовал подвал,
вдоль стен бродил, колонны оминал,
вертел без счёту тысячи кругов,
стопою не коснувшись бугорков,
не смея осквернить моих могил:
к ним подходя, я только вздох таил,
и сердце трепетало теребя
мне память ...если б умер я.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

http://blog.i.ua/community/53/437211/

Поэты часто потребляют баб,
просодии в упор не понимая.
Так сгорбленный навек носильщик-раб
не замечает юркого трамвая;
став пауком, отчаянный луддит
углы липучей марлей украшает;
законов рынка не знавал бандит,
лишь уголовный кодекс уважает.

Мы как коты, им лиры не нужны,
торчал бы хвост, усы росли аршинно,
убого воем на краю весны,
штурмуем крыш горбатые вершины.
Приходит мысль... в кладовке- о шлепке.
Приполз хозяин с хвостиком тараньки.
Я с головой кошачьей налегке
боюсь мышей таланта как испанки.