Шарф был красный – красивый и теплый…. Его связала бабушка из ниток «Мохер». Это название она, почему-то, произносила шепотом и при этом отводила от Женьки глаза.  И хотя шарф был очень красивый все равно, Женька его не любила. Во-первых, после того как его накручивали поверх воротника ее кроличьей шубки – шея становилась совершенно неповоротливая, и, чтоб что-то увидеть, Женьке приходилось разворачиваться всем корпусом, как роботу Вертеру из фильма «Гостья из будущего». Во-вторых, ворсинки шарфа лезли в рот и щекотали в носу, отчего маленький, курносый Женькин нос все время двигался и казалось жил своей жизнью.

Сегодня выдалась прекрасная возможность покататься с горки на отобранных у младшей сестры Ирки новеньких саночках. Горка была совсем недалеко, почти за домом, и была достаточна крутая. На ней к вечеру всегда собиралась целая разновозрастная толпа от «ясельников», которых тихонько катали бабушки и мамы, до  здоровых мужиков «под мухой», которые с гиком, держась друг за дружку, скатывались с почти ледяной горки на ногах….

Вся трудность состояла в том, чтоб, лавируя и управляя санками, проехать мимо тех и других, не зацепив по дороге – растущую так не  к месту березу и, поправляя то и дело, лезущий в нос и рот мохеровый шарф.

В принципе Женьке везло – и она даже  умудрилась съехать без всяких для себя последствий…. но… Когда она готовилась усесться  на санки,  какой-то великовозрастный пацан выбил их у нее, на ходу запрыгнул и должен был уже ехать с горы, как  вдруг раздался треск, дощечки сиденья санок лопнули, нога парня застряла в санках, а он, уже не имея сил остановиться, по инерции побежал с санками на одной ноге с горы… Вообще-то, «побежал» - это не совсем тот процесс, который наблюдали присутствующие.. Скакал, скользил, бежал, а потом и вовсе свалился, задрав ногу с неснимаемыми санками вверх…Пока Женька спускалась с горы, парень кое-как освободился из устроенного самому себе «капкана», и поковылял, оглядываясь на Женьку, в сторону высотных домов. 

Женька посмотрела на поломанные санки. Хмыкнула, почесала нос, привычным движением, свернув его на бок, размотала теплый красный шарф, густо перевязала им досточки сиденья, и завязав напоследок большой бант понесла свой «подарок» домой….

Этого леса Женька не боялась. Разве вы боитесь улицу, на которой выросли? Ну, точно так же и у нее в лесу. Сюда ее возили на «дневной сон» совсем малюсенькой , еще в коляске. Здесь она училась ходить, подбирая сосновые шишки… Дед учил разбираться в деревьях, и слушать звуки  леса… Бабушка – названия трав и цветов, мама угощала шелковицей и купала в теплой воде лесных озер… А зимой –  она очень любила ходить в лес, чтоб покататься на лыжах. 

Вот и сегодня Женька решила покататься.. Взяв под мышку лыжи , она направилась по дороге к первому сосняку, где была пологая горка, с которой так любила кататься. По пути к ней в команду добавились друзья - два брата близнеца и их собака, со смешной кличкой Дембель. Снега в этом году насыпало вдоволь. Они шли по расчищенным дорожкам, и сугробы по бокам сверкали нереально красивым светом, отражая солнечные лучи и переливаясь тысячами огней, словно самые дорогие бриллианты… Вскоре они, одев лыжи прямо на сапоги, и закрепив жесткой тугой резинкой, не спеша катились по отутюженной десятками уже проехавших отдыхающих, лыжне… Женьке нравились горки, только с крутых кататься она еще боялась, поэтому выбирала горку с пологими склонами. Впереди весело бежал, высоко задирая лапы Дембель, за ним «рысачили» братья, а замыкала шествие пыхтящая и еле-еле поспевающая за ними Женька. 

Братья пошли кататься, на высокую гору, а Женька потрусила себе дальше и дальше выбирая ту, где было поменьше народу….  Наконец-то, вдалеке от дорог и тропинок, такую горку она нашла… Горка была замечательная, еще сюда никто не добрался и она стояла без единой дорожки, засыпанная поблескивающим снегом, такая как рисуют на Новогодних картинках. Женька каталась долго. Она не заметила, как солнышко потихоньку стало собираться укладываться спать , да и у нее совсем вылетело из головы, что зимой смеркается намного раньше, чем летом.  Темнота опустилась как-то совершенно внезапно. С грустью отряхивая куртку и штаны комбинезона, она подумала, что время пробежало быстро и надо возвращаться домой. Повертев по сторонам головой, Женька вдруг поняла, что в темноте не помнит, в какую сторону ей идти… Женька заволновалась. Вообще, она была не из робкого десятка…Но вот в темноте, деревья из знакомых и симпатичных стали превращаться в чудищ и монстров…Казалось, что за каждым кто-то прячется… Втянув голову в плечи, и, стараясь, не думать и не глядеть в их сторону, она побрела наугад. Шла долго…И должна была бы уже выйти к парковой дорожке, от которой до дома было уже рукой подать… Но знакомых мест все не было. Стукнув себя по лбу, Женька подумала, что надо было бы идти по старой лыжне, которую она проложила к горке… Повернувшись, она покатилась обратно… Стало совсем темно..И даже лыжню уже почти не было видно… Вдруг, за деревом мелькнула тень. «Волк», ахнула Женька и от страху уселась в снег. Ноги враз отказались ее слушаться… Хотелось заплакать, но вспомнив, как на морозе она приложилась лбом к металлической горке, Женька плакать передумала. «Волк» уже нахально перестал прятаться и уставился на нее черными глазами. «Дембель?» на всякий случай спросила Женька. По тому, как радостно завертелся, словно пропеллер Карлсона его хвост, она поняла – ДААА!!!! Её нашел ее верный друг. Вскоре показались и братья. Они, взяв ее за шкирку, поставили впереди себя на лыжню и уже до самого дома не спускали с Женьки глаз.

 Мама встречала ее на углу, и уже по тому, как она нервно ходила «туда-сюда, туда, сюда» Женька поняла, что сегодня –то она точно получит… 

Спас ситуацию, как всегда дед. Как только он увидел ее на пороге дома,  подхватил на руки и побежал растирать и без того красные щеки внучки…

Вот уже 10 лет, как в этот день  даришь цветы своим "любимым женщинам" не ты, а я с мамой и сестричкой несем их к тебе и бабуле, бредя по заснеженным тропинкам Байкового.... Мне так не хвататет тебя, дед.... А сейчас для тебя вот такой небольшой рассказик, ты любил когда я тебе читала свои смешные и корявые опусы....

Ей дали мальчишечье имя, хотя говорили, что наверняка знали еще до ее рождения, что будет именно девочка... Знали, что она будет зеленоглазая с кудрявыми золотистыми волосами... Правда, они еще мечтали, что будут наряжать ее в нарядные платья с оборочками и кружевами, заплетать косички, надевать белые носочки с красными сандаликами, и гулять с ней по тенистым аллейкам парка... Вот тут то они ошиблись...Платьиц она почти не носила, сдирала банты и ходила босой, припрятав сандали под лестницей... И ни увещевания бабушек, ни наказания ничего не могли сделать..А еще она очень любила волю, и бегала быстрее ветра... Ветер любил играть с ее длинными легкими волосами, запутывая в них солнечные лучики  и тепло лета....
Она умела постоять за себя, почти никогда не плакала, лучше всех играла в ножички, умела плеваться через дырку выпавшего молочного зуба, выше всех забираться на деревья, хорошо подтягиавться, перелазить через заборы, она не боялась собак, и даже самые свирепые,  почему-то, от ее взгляда уходили, поджав хвосты...
Потом... Она здорово научилась нырять, и дольше всех могла продержаться под водой, хотя плавать начала позже всех своих друзей.
Она умела хранить тайны, могла отдать любимую игрушку или книжку, если видела, что кому-то плохо.
До 7 лет она почти не болела. А потом.... Какое-то лекарство, выписанное нерадивым доктором спровоцировало сильнейший приступ. Ей запретили ходить в лес, ездить на природу, собирать цветы. Ей не разрешили заводить рыбок, попугайчиков, котов и собак. Без воздуха она стала таять прямо на глазах, как Снегурочка из сказки...
И тогда дед ушел с работы, купил хату в селе и увез ее на лето, запретив маме, бабушке и папе приближаться туда на пушечный выстрел.
.......Я помню его ладонь, полную теплой солнечной земляники..С этого начиналось каждое мое утро... Купания в речке, долгие прогулки, и его широкие плечи, куда он садил меня, если я сильно уставала...
Мне иногда кажется, что он умер рано, потому, что взял мою болезнь на себя....
Дед, мне  так не хватает тебя... Просто - ты был настоящим мужчиной - надежным, немногословным и таким родным... И сейчас, где бы я ни была, я всегда чувствую, что ты рядом. Подбадриваешь взглядом, подставляешь плечо, оберегаешь ...
Знаешь, я  часто открываю шкаф, и прижимаюсь к твоему форменному кителю... Он до сих пор пахнет тобой... И это помогает обрести покой, успокоиться и вернуться туда, в наше чудесное лето...

…Маленькая Женя вприпрыжку скакала по дорожке… Она вообще не умела ходить спокойно, и от этого ее коленки всегда горели ярко-зеленым цветом… Бантик, на ее пушистых кудрявых волосах, подпрыгивал в такт каждого шага… «Вот сей-час вый-дет ма-ма с ба-бу-лей, и мы по-е-дем в зо-о-парк», повторяла она как считалочку себе под нос…

Двери подъезда с грохотом распахнулись, спугнув всех собак и кошек, греющих свои бока на солнышке под балконами, стайки снующих воробьев и вальяжно клюющих накрошенный хлеб голубей… Так мог выходить гулять во двор только один товарищ – Витька, да и фамилия у него была соответствующая – Колбасенко. «Аааааааааа!!!!!!!!!», завыла в Женькиной голове сирена…Тревога!! СОС!!!! Ховайся, хто може!!!!»… Женька, на всякий случай, подбежала поближе к бабушкам, дремлющим на лавочке, хотя и знала, что для Витьки никаких авторитетов не существовало. Витек всегда выходил гулять со здоровенной деревянной саблей, тяжелый характер которой, в прямом смысле этого слова, она неоднократно испытывала на своих руках, ногах и спине.

Витька покрутил круглой, как футбольный мяч, головой и, увидев Женьку, бросился к ней, угрожающе размахивая страшным оружием… Женька вздохнув, остановилась, молча стянула с волос ярко-красный бант, засунула его в карман нового белого в красные горошины платья и приготовилась к драке. Витька был крупным и Женя едва доставала ему до плеча, но дралась отменно и если уж и вступала в драку, то дралась до тех пор, пока ее не оттаскивали взрослые. Мальчишки это знали и старались с ней дружить, даря при случае разные мелочи. Витька был другой, ему нравилось драться, чувствовать свое превосходство, и он старался предаваться своему любимому занятию как можно чаще.

Поэтому почти все население близ лежащих домов от 3 и до 10 лет неоднократно ощутило силу Витькиных кулаков…

Витька подошел к лавочке, около которой пришвартовалась Женька, сплюнул под ноги и полуспросил–полуприказал: «Ну, пошли?!» Она только молча кивнула в ответ. «Малая, а ты в этом году в школу идешь?» Женька снова молча покачала головой и сказала вдруг враз охрипшим голосом «Неа, на следующий. Мне только 6 будет осенью…».. «А зубы молочные выпали?» «Неа, один шатается..» «Покаж!» Женька раскрыла рот и ткнула пальцем в верхний зуб, который никак не мог выпасть, и держался только известно на чем самому зубу… Витек подошел близко-близко, заглянул в рот, как заправский дантист зажал зуб двумя пальцами-тисками, легко повернул, слегка дернул и вытянул его. Потом достал из кармана спичечный коробок, вытряхнул от туда огромного жука-носорога, положил вырванный зуб внутрь, и вручил коробочку ошалевшей от неожиданности Женьке. Потом ладошкой вытер кровь на ее щеке и сказал: «Иди, твоя бабушка и мама вышли». Женька вприпрыжку поскакала к маме и бабушке, тряся перед ухом коробочкой с зубом и стараясь приладить бант на растрепанные вихры.  С тех пор Витька стал лучшим Женькиным другом… А зуб до сих пор хранится в детском альбоме с фотографиями, куда ухитрилась его «присобачить» изобретательная Женька.

….Уличный фонарь горел тусклым голубоватым светом… Ну так и должны светиться волшебные фонари.. О том , что он сказочный Женьке по большому секрету сказала мама. Она заговорщицки подмигнула и так и прошептала ей на ушко:»А знаешь, дочка, ведь вот этот фонарь , который на углу, волшебный…все что ты попросишь на Новый Год, - услышит Дед Мороз»… Женька сначала не поверила, она, поскрипывая по снегу новыми сапожками, обошла его по кругу, но не увидела ничего особенного – фонарь как фонарь, таких воооон – целая дорожка…. Женька даже для порядка колупнула пару раз по столбу пальцем, но все было вовсе не сказочно… Она отвернулась и только хотела сказать об этом маме, как вдруг свет в лампочке замигал а потом и вовсе потух… «Вот», сказала мама, «Видишь? Чье-то желание уже услышано!». А сегодня сразу же, как только ее забрали из садика, Женька побежала к волшебному фонарю… и о чудо, теперь он светился голубоватым светом, и снежинки, которые казались совсем незаметными, светились тоже холодным синим цветом, точно как в сказке «Снежная королева»... Женька прижалась к фонарному столбу лбом,  так , что ее курносый нос свернулся набок и громким шепотом сказала: «Я хочу золотой браслетик, как у Таньки, только еще с  маленькой божьей коровкой, хочу новые фигурные коньки и лифчик с кружавчиками, как у мамы…»  После этого она отлипла от столба, вытерла намокшие от снега нос и лоб мохнатой варежкой и задрав голову посмотрела на плафон лампы…. Лампочка мигнула пару раз и погасла… «Уррррррррааааа», взвизгнула фальцетом Женька, перепугав вынырнувших из темной арки бабушку с собачкой… Маленький трясущийся как овечий хвост песик с визгом отпрыгнул в сторону, а за ним и бабушка, крикнувшая вслед  Женьке «Ось я тоби!»..Но этого она уже не слышала, потому, что неслась домой рассказать маме, что она попросила и как на это прореагировал волшебный фонарь!

****

Женька уже знала, что слово «сука» не всегда означает «собачку-девочку». Один раз она уже заставила онеметь маму и ее подружку, когда они «перемывали косточки» вредной маминой начальнице, а Женька неожиданно влезла в их разговор и то ли спросила, то ли утверждающе заявила «Сука, да?».

Теперь Женька понимала, что это «плохое слово» и говорила его крайне редко, и то, когда других слов явно не хватало.

Вообще странно, как у таких интеллигентных родителей, бабушек и дедушек, от которых Женька кривого слова не слыхала, могла вырасти вот такая вот девочка.

Бабушка, в очередной раз, разбираясь с внучкой, говорила маме с грустью: «Ну за что тебе такое вот наказание, дочка? У меня и ты, и Игорь – были воспитанными детьми, а времени я им уделяла намного меньше». Потом качала головой, бросала взгляд на папу и добавляла многозначительно: «Хотя, чему я удивляюсь?»

Женька знала, что папа в детстве был тоже, та еще штучка. Взрывал «какие-то смеси», снежкой  нечаянно выбил своей маме зуб, удирал через окно  гулять в лес, очень плохо ел – и поэтому прятал еду в вытяжку, и еще много такого, от чего  у Женьки от его рассказов, от смеха выступали слезы  на глазах. Женьку папа никогда не наказывал, может он себе, как и она, дал слово, когда у него будут дети разрешать им делать все, что они захотят?

У мамы же был разговор короткий:  виновата - будешь наказана. Сидеть дома да еще упершись лбом в угол, когда все дети гуляют,– ничего хуже для свободолюбивой Женьки придумать было нельзя. Да и подзатыльник мама могла отвесить запросто.

Вот и сейчас, увидев, как к ней направляется собственная мама и мама Верочки, Женька погрустнела. Вчера вечером Верочка была названа ею именно вот этим плохим словом, которое не всегда означает «девочку-собачку»….

Вообще Верочку все считали очень красивой и культурной девочка. Наверное, именно о такой внучке и мечтала Женькина  бабушка. Всегда чистенькая, в наглаженном платьице, с аккуратно заплетенными косичками. Игрушки у Верочки были тоже очень красивые. Вчера она вынесла куклу Барби, которую Женька увидела в первый раз. От такой красоты у нее закружилась голова. А когда Верочка достала еще и малюсенькие туфельки – у Женьки пересохло во рту.

Все девочки встали в кружок и молча наблюдали, как Верочка меняет куколке одежки…В доме Женьки жила еще одна девочка, Лиля. Лиля была инвалидом детства, она не росла. Ей было уже 8 лет, она ходила в школу, а по росту осталась 3-летним ребенком. Женька, да и все ребята, очень опекали Лилю. Трогательно заботились, пропускали первой на качели, помогали достать то, до чего она не могла дотянуться. На этот раз Лиля вместе с Женькой тоже подошла посмотреть на красивую игрушку. Лиля долго смотрела как завороженная, а потом тихонько спросила: «Верочка, можно мне посмотреть туфельки?»

«Нет», отрезала  та. «У тебя руки грязные, а кукла эта очень дорогая. Мне ее из Америки прислали!»

Девочки переглянулись… «Ладно, я сейчас!», - нашлась Женька. Она реактивным самолетом пронеслась домой, быстро набрала в бидончик для молока воды и через пять минут уже на улице, мыла руки себе и Лиле. Лиля насухо вытерла руки носовым платочком и протягивая Верочке розовые чистые ладошки спросила: «Теперь можно?».

«Нет, нельзя! Бабушка мне запретила куклу давать. Она, между прочим, из Америки» - повторила на всякий случай для важности девочка.

Да, Женька была очень несдержанной. Она об этом знала, и иногда, чтоб плохие слова не вырывались, она крепко прикрывала рот руками…Но сегодня….  Все получилось очень быстро – сначала вылетели слова, а только потом она крепко прижала к губам ладошки.

Верочка, от услышанного, ахнула и побежала жаловаться маме.

… И снова все закончилось «грустно». Маминого терпения, почему-то, надолго хватало очень редко. А Женькиных защитников - бабушки и деда, в этот момент, как назло, не оказалось…

… Вот ведь странно, совсем недавно я эту Верочку увидела в «Одноклассниках», она ко мне на страничку заходила. Живет в Америке, а лицо у нее все равно, и сейчас, ужжжжасно неприятное

  "Мама!!!! НУ мама же!!!"  -  пританцовывала от нетерпения Женька. "Все дети уже одеты, а ты опаздываешь!!!". Мама, отряхивая от снега кулек, накрывающий Женькин новогодний наряд, успокаивала - "Успеем, дочка!"

Все девочки были "снежинками". Красавица  Натка - "снегурочкой".  Женьке при раздаче слов, досталось загадочное "Ёлка!"

Мама, услышав какой наряд надо будет готовить дочке, закатила глаза, но глянув на итак расстроившуюся дочь - спохватилась и радостно пообещала, что она обязательно что-то да придумает...

Слова Женька выучила назубок и кричала их как положено! Вот платье только вызывало у нее сомнение...Со снежинками понятно...Она завистливо скосила взгляд на соревнующихся "у кого платье лучше кружится" перед зеркалом подружек ...

Маше распустили волосы и вплели в них маленькие звездочки - очень красиво!!!

Ирине - наоборот заплели косички и сплели прямо из волос высокую прическу,  "как у дамы"...На это все поглядывала Женька, пока мама раздирала ее кучерявые волосы и старалась стянуть их в  высокий "конский хвост", превращающий круглые Женькины глаза в раскосые китайские....

Потом достала платье... Женька в готовом виде его не видела...Маме пришлось заканчивать его ночью - днем не давала возможности работать  полугодовалая сестра...

Платье получилось очень красивым... Коротеньким,  из ярко-зеленого атласа, с несколькими юбочками- ярусами, обшитыми дождиком, и маленькими золотыми снежинками. Еще был подъюбник - почти такое как у девочек снежинок прозрачное платьице.... Когда мама закончила ее наряжать ("ну прямо как ёлку",  - хрюкнула про себя Женька), девочки повели своих мам в зал, смотреть Новогоднюю сказку... Женька знала, что мама скорей всего не останется, потому, что оставила сестричку одну, а ей так хотелось чтоб мама услышала как она громче всех поет,  рассказывает стихи"с выражением" и еще танцует "ча-ча-ча" с мальчиком - ежиком.

"И тут эта Ирина", подумала Женька с грустью, махнула маме рукой и  опустив голову, пошла в зал... Потом был утренник, настоящая сказка, был даже дед Мороз и Снегурочка, и она забыла о своих грустных мыслях... Женька громко пела, несмотря на укоризненные взгляды музыкантши Эльвиры Петровны, рассказывала стихи, и танцевала... И только когда  утренник закончился, вдруг увидела краем глаза, что мама, с Иришкой на руках сидит на самом дальнем месте зала, а рядом стоит соседка Зинаида Захаровна и ее любимый дед!!!! У Женьки от радости сперло дыхание - "Они видели, они слышали", кричала и радовалась ее маленькая душа... Она бросилась к ним, стала целовать маму и даже уворачивающуюся от поцелуев Ирку, и радостно подставлять щеки деду, который смотрел на нее влажными глазами и только повторял, глядя на внучку:"Ай, да Женька, вот так ёлка!".....

1986, декабрь, 31, 8:23 AM  по Гринвичу.

Советская Украина. Небольшой городок, население 17008 человек.

Районный узел связи, автоматическая телефонная станция АТС-54.

Где-то внутри огромного электромеханического организма, стрекочущего шаговыми искателями и звенящего сигнализацией, затерялся я, двадцатидвухлетний электромеханик четвертого разряда АТС.

Я восстанавливаю  сработавший   термопредохранитель, разогревая его внутреннюю оловянно-свинцовую начинку, проводя манипуляции на шине питания стойки. Потрескивая, завораживающее тянется яркая бело-синяя электродуга… 

Неожиданно раздается резкий громкий  звук… 

Я вздрагиваю… 

Сердце в пятки…

«О, чёрт!»  –  я поворачиваюсь в сторону звука и вижу, хихикающего  дежурного по ЛАЗ, который незаметно подкрался ко мне и ударил по защитному щитку, пугая меня таким образом.  Трехэтажный мат вместо приветствия отправляется в сторону развеселого парня Валеры. Сегодня он заступил на дежурство по  линейно-аппаратному залу (ЛАЗу). 

ЛАЗ – соседнее помещение с телефонной станцией, в котором установлена аппаратура междугородней связи. Рядом с ЛАЗом и АТС располагался радиоузел, из которого шло вещание по проводным радиоточкам района. Там же был  и свой дежурный. Сегодня ответственность за работу радио нёс суровый Андрюха. Он же и сурово контролировал входную дверь нашего третьего этажа. По звонку в которую, требовалось отреагировать: сурово спросить  по громкой связи кто пришел, и если свой –  нажатием кнопки открыть задвижку электрозамка.

Установив термитку на место, мы с Валерой пошли на радиоузел к Андрюхе, обсудить вопрос новогодней ночи, нам выпало провести ее на работе.

Радиоузел представлял собой транзитное помещение между ЛАЗом, АТС и центральным входом на этаж. Посредине помещения стоял большой стол-пульт, с вмонтированными радиоприемниками, для приема центральной и областной радиостанций. Рядом, сбоку от пульта, к окну прилегал письменный стол, а за пультом, по фронту, вдоль стены стояли большие металлические шкафы мощных усилителей, из которых, усиленный сигнал уходил в проводную радиосеть.

Сегодня интерьер радиоузла был еще дополнен старым, черно-белым, ламповым телевизором. Он, неловко, ютился себе в сторонке, стоя на своих четырех ножках, рядом с проходом на АТС и не вписывался в окружающую геометрию помещения.

Вчера, во время шестичасовой послеобеденной смены, начальник узла связи пригласил нас, дежурных, к себе в кабинет и убедительно просил, чтобы мы в новогоднюю ночь, будучи на работе, не употребляли алкоголь. И, чтобы нас как-то утешить, он предложил взять себе из его кабинета телевизор. Мы поблагодарили самого главного за чудо-ящик и заверили его, что алкоголь на смене в новогоднюю ночь – «ни-ни», что только лимонад «Буратино» и, традиционная, программа «Голубой огонек» скрасят наше новогоднее дежурство.

10:45 AM по местному времени

Радиоузел.

Трое дежурных решают ключевой вопрос сегодняшнего дня, почти как Гамлет, «пить или не пить». В течении десяти секунд, без дебатов, этот вопрос решается общим консенсусом, с формулировкой, что смотреть «Голубой огонек» в неизменённой форме сознания не правильно и даже вредно, наш организм его просто не примет.

Для правильного просмотра «Огонька» быстро была рассчитана доза взбадривателя. Две по ноль пять горькой на троих за ночь – в самый раз. Хорошее настроение гарантированно и узел связи останется под контролем. В 14:00 откроется вино-водочный отдел гастронома – пойдем, возьмём, спрячем. В 15:00 нашу смену сменят,  а 21:00 мы вернёмся на ночное дежурство, захватив из дому закуску.

Первый вопрос был решен быстро и без затруднений. Осталось решить последний вопрос: как нам выглядеть невинными ягнятами с голубыми чистыми  глазами, если ночью придет проверяющий.

Коллективный разум зашуршал в поиске решения. Мной был выдвинут план, который был отшлифован, прорепетирован и выглядел так: сидим мы в помещении радиоузла  за маленьким столиком трое дежурных, неспешно празднуем Новый год. Раздается звонок  входной двери. Андрюха спрашивает по громкой связи кто, чего, зачем, размер сапог… короче, тянет время. Тем временем, я и Валера уносим маленький стол с закуской-выпивкой в помещение ЛАЗа, где помещаем его в одном из стенных шкафов. Валера закрывает шкафчик  на ключ и усиленно имитирует работу на своем участке. Я, тем временем,  через второй выход ухожу на АТС, где тоже занимаюсь работой по регламенту. Проверяющий посетив наш этаж, остается довольный нашей службой и ходатательствует перед высочайшим руководством о выписке нам денежной премии. Идиллия!

Реальность же начинает выстраиваться несколько иной. Через несколько часов после нашей репетиции со столиком и шкафчиком, приходит начальник ЛАЗа Петр Петрович, где-то предварительно уже провожавший старый год. Он, краснощекий, с не фокусирующимся взглядом и с мозгом на холостых оборотах, проходя рядом со шкафчиком, замечает, что приборы почему-то не в нём, а на полу рядом.

«Непорядок…»  – думает Петр Петрович  и собирается их сложить назад в шкафчик. Он дёргает ручку дверцы, она не открывается…

«Что за  черт?..» – пытается сообразить  Пётр Петрович. Он, не знает, что сегодня на дверцы появился замок, установленный мною. Начальник применяет больше силы, замок не спорит с весомыми аргументами начальника и дверцы открываются. Петр Петрович видит внутри шкафчика  пустой столик. Он смотрит на него в недоумении, непонимая, что он там делает. Дежурный ЛАЗа стоит рядом с начальником и видит перед собою, на верхней полке, торчащие за телеграфными аппаратами, бутылки с водкой…

Штирлиц никогда не был так близок к провалу…

Ему повезло – «Мюллер» был низкорослым и со своего уровня глаз не видел, открывшуюся картину. Он вытащил стол, а  на его место положил приборы с пола.

Таким образом, мой сверхгениальный стратегический план оказался несостоятельным и навернулся медным тазом. Даже, если бы мы его и применили, то  в нём не было бы никакого смысла. Разве, было бы недостаточно видеть трех пьяных дежурных, усердно имитирующих работу.

11:00 РМ Радиоузел.

Трое дежурных сидят за маленьким столиком, заставленным разной праздничной едой и выпивают по первой стопке, провожая 1986 год. После этого бутылка водки и стопки прячутся в ящик, рядом стоящего письменного стола. Это наш новый простой план: если приходит проверяющий, на столе водки нет – только еда и лимонад.

11:25 РМ  Звонок в дверь…

Напряг…

Водка спрятана…

Стопки стоят – не сообразили…

Андрюха по громкой спрашивает: «Кто?..»

В динамике раздается голос Бориса, по кличке Болик – это дежурный из релейки, которая находится через двор в другой постройке. Он контролирует передачу телепрограмм по радиорелейной линии из телецентра на ретранслятор. 

Щелчок электрозамка и в дверях появляется Болик,  держа в одной руке бутылку водки, а в другой электрочайник, в котором лежит, только что сваренная картошка в мундирах. Он посылает свою работу, релейку,  в хвост и в гриву, жалуясь на то, что ему в новогоднюю ночь невыносимо сидеть там одному. Мы приглашаем беднягу за стол. Раздается специфическое бульканье, затем звон стеклянных стопок…

11:46 РМ Звонок в дверь… напряга уже нет… никто и не думает прятать водку…

Я – расслаблен и лениво созерцаю  рыбную кость, валяющуюся на полу. Андрюха припал к микрофону и раздраженно спрашивает: «Кого еще там черти носят в эту пору?»

Заходит мужичок – это кочегар Василий. Он ставит бутылку водки на стол, ему одному не хочется встречать Новый год в подвале кочегарки.

Идет спешный розлив водки, через несколько минут куранты из телевизора известят о приходе Нового 1987 года.

00:23 АМ Гаснет свет, и уже который раз  за вечер. Только дежурные, тусклые лампочки, освещают помещения этажа. Связь вся держится на аккумуляторах. Если не появится электроэнергия в сети ближайшие пять минут, то Андрюхе придется идти в дизельную, и в очередной раз запускать дизель-генератор.

Хух! Заморгали неоновые лампы – электросеть заработала.

Поступает предложение включить музыку, «Огонек» не вставляет даже при расширенном алкоголем сознании.  Я пошел на АТС за магнитофоном-бобинником.

Магнитофон использовался на АТС в системе оповещения для войсковой части, расположенной в центре города. При поступлении сигнала оповещения, дежурный АТС включал оборудование, из которого подавался вызов на все телефоны офицеров. В трубке телефона раздавался текст «Сбора по тревоге». Иногда дежурные приносили с собою бобины из дому, использовали магнитофон для прослушивания музыки. Однажды, кто-то из дежурных забыл и оставил свою бобину в магнитофоне. Другой, включил его по тревоге, офицеры услышали дискотеку в трубках своих телефонов. Это был залёт. После этого случая, магнитофон был заменён на проигрыватель. На нём прокручивали пластинку – открытку, записанную в студии звукозаписи. С этим проигрывателем я один раз чуть не влип в историю. Однажды, был объявлен сбор по тревоге и я включил стойку оповещения. Пошёл вызов, а в трубке была тишина, в проигрывателе не работал двигатель. Я, недолго раздумывая, начал крутить диск пальцем, стараясь делать это как можно плавнее,  контролируя звук в телефонной трубке. Таким образом, я вышел из критического положения. Но это будет в будущем,  а сейчас я шёл за магнитофоном, чтобы музыкой украсить нашу новогоднюю ночь.

01:16 АМ Радиоузел наполнился музыкой…

01:35 АМ В дверь кто-то позвонил и, в нашем теремке прибыло. Двое друзей Андрюхи зашли его проведать.

Новогодние тосты…

Звон стопок…

Сигаретный дым…

И снова, новогодние тосты…

Звон стопок…

Сигаретный дым…

01:55 АМ Дверь  на лестничную клетку уже совсем никого не напрягает. Она, вообще, уже открыта и подпёрта табуреткой. Вентиляция. Нарушен баланс экосистемы радиоузла – курильщиков больше, чем кроликов в Австралии.

02:27 АМ Гости разошлись.

Андрюха и Валера захотели в туалет, но, почему-то, надели шубы, для похода на второй этаж. Я один остался скучать на третьем этаже.

Прошло десять… двадцать минут… полчаса, дежурные не возвращались. Я снаряжаюсь в экспедицию на поиски пропавших.

Второй этаж пуст… первый тоже не показывает никаких признаков присутствия «гуманоидов». Вышел на улицу – падает снег… Релейка закрыта… тишина… Болик спит… С кочегаркой тоже самое… Возвращаюсь назад.

Я  один несу службу. Захожу в зал АТС –  привычный звуковой фон работы приборов станции, можно назвать тишиной. Изредка, последовательно застрекочут шаговые искатели, кто-то набирает номер… не дождавшись ответа кладёт трубку. Цепочка шаговых искателей, почти синхронно, пружинисто возвращается в исходную позицию. Электромеханический организм станции пребывает в полусне…

Внезапно, гаснет всё освещение. Снова пропадает питание центральной электросети. Узел связи переходит в аварийный режим. Разворачивается эпическая картина «Титаника», идущего ко дну. Весь третий этаж наполняется разноголосьем сигнализаций, оспаривающих друг у друга, внимание дежурного. Во мраке залов, сигнальные лампочки высвечивают оборудование, мигая в такт звуку, въедливо пилящему мозг. Я, вооружившись горсткой  термиток, начинаю сбрасывать «истерику» сигнализаций на станции, затем перехожу в ЛАЗ. Там моя компетенция заканчивается, я не рискую щелкать тумблерами и нажимать  кнопки, чтобы вообще не вырубить междугороднюю связь. Дежурных всё нет и нет. Дизель-генератор некому завести. Насколько времени хватит аккумуляторов, которые поддерживают киловатты оборудования узла, я не знаю. Замаячила перспектива района стать черной дырой на карте связи области. Время начинает растягиваться, каждая минута ощущается как десять…

Заморгали белым светом  потолочные неоновые лампы – хороший знак, значить заработала центральная электросеть. От сердца отлегает тяжесть.

Вскоре, раздаётся звонок в дверь. В помещение радиоузла входят Андрюха и Валера, занося с собою прохладную свежесть с улицы и веселье из ресторана. Оказывается, они умудрились попасть еще в ресторан. Парни, стояли передо мною в шубах, без шапок  и в тапочках. На улице снежная морозная зима, а  ресторан  то в метрах четырёхстах от узла связи. Валера сообщил, что возле ёлки собрался народ.

Городская ёлка находилась перед фасадом кинотеатра, а это в метрах семидесяти чуть правее нашего здания. Мы перешли из радиоузла на сторону АТС, где из  окна зала станции, увидели тусовку, возле светящейся гирляндами ёлки. Для народа, возле ёлки, Валера предложил сделать музыкальную озвучку. Нам с Андрюхой идея понравилась, и я, уже тянул электропереноску и магнитофон к окну. Андрюха с Валерой тащили колонки и усилок из радиоузла – оборудование, которое применялось во время государственных праздничных демонстраций, для озвучки спикеров на трибуне.

Окно было расконсервировано и открыто, колонки увидели ёлку и громко, музыкой на всю площадь объявили о своём участии в празднике. Народ на площади оживился, несколько человек подошли к  нам под окно и начали, выкрикивая, махать нам руками, приветствуя нас. Мы, трое ди-джеев, стояли в проёме окна и вскидывали руки над головами, смыкая их в замок, в свою очередь, приветствуя народ. Люди на улице предложили нам выйти и присоединиться к ним. «Почему бы и нет» –  подумали мы.

Морозная свежесть и небольшой падающий снег встретил нас на улице. Справа от нашего узла связи было здание районной администрации и райкома КПУ. Перед ним на пьедестале стоял гранитный мужик с небольшой бородкой и хитрыми глазами, вытянутою рукою указывая нам прямо на ёлку – он знал, где праздник!

Вот мы уже и у ёлки. И веселые добрые люди, с широкими улыбками, наливают нам в бокалы шампанского или предлагают водку на выбор. Бутерброды, мандарины, конфеты на закуску ждут нас. Конечно, мы давно уже сытые и пьяные, но разве откажешь этим милым людям и не поддашься общему коллективному настроению и соблазну. Мы себя не ограничиваем, заниматься аскетизмом в новогоднюю ночь –  нелепо. Коктейль из людей, музыки, водки пузырится, искрится бенгальскими свечами, стреляет хлопушками конфетти…

04:17 АМ Возле ёлки пусто.

Мы уже из последних сил приводим в исходное состояние наш третий этаж. Потом мы расходимся вздремнуть. Щелчки замков на дверях наших помещений, разделяют зону нашей ответственности.

Дежурному по АТС не полагается спать, поэтому кровать импровизируется с подручных средств. Я в помещении кросса собираю ложе из пяти квадратных стульев без спинок, с поролоновым верхом, обитых дермантином. Вместо матраца служит дорожка, вытянута  из нычки и сложенная вдвое. Сложенный шарфик стает подушкой, шуба идет за одеяло.

06:20 АМ Сон слетает пуганной птицей, я открываю дверь и «снимаю Галку с кнопки звонка». Она заходит с двумя клумаками в руках и сумкой через плечо, затягивающим голосом произносит: «Сы-сы… Новым годом, Пашша-а-а!». Галка сообщает мне, что пришла на смену вместо Сашки, а почему так рано не в девять, так она, мол, только из-за стола и не рискнула уже ложиться спать. «Как сы-сы- станция?» – спрашивает Галка. «Нормально, се-се-сердце бьётся… не кашляет» – отвечаю я и достаю журнал «Приёма и сдачи дежурств». Сдачу и прием дежурства на АТС закрепляем подписями. Затем Галка из клумака достает солидную подушку, взбивает её и бросает на уже не моё ложе, при этом  говоря: «Дежурство принято!»  Оказывается, она в клумаках принесла постельные принадлежности. Я тогда представил, какой обед скрывается в её сумке.  Да, она –  настоящий дежурный, мне ещё учится и учится, и набираться опыта!

Я иду домой, по уже сонному, после новогодней ночи городу, свежевыпавший, пушистый снег легко разлетается под ногами. Еще темно, но уже чувствуется предрассветная пора, первое утро 1987 года.