Вот такую Украину видят паразиты-провокаторы
С новыми правилами вас, дорогие автолюбители и сочувствующие
Читаем и ржем
Прежде всего, мне хотелось бы сказать о том, что нашему экспертному сообществу необходимо научиться не только показывать собственную позицию и «агитировать за советскую власть», но и дискутировать с нашими оппонентами и, что очень важно, уметь их убеждать.
Для того чтобы убеждать, на мой взгляд, нужно все-таки апеллировать не только к поиску национальной идентичности, корней, но и к неким универсальным смыслам и ценностям, к некоей универсальной логике. В конце концов, если мы будем говорить только об идентичности, как раз это и кончится тем, что вместо единства мы придем к полному разъединению, расколу, а подтверждением нашей правоты будет не универсальная истина, а просто чисто физическая сила.
Я, занимаясь философией и богословием, замечаю, что ситуация, в которой находится интеллектуальные элиты на Украине, на мой взгляд, просто катастрофическая. Здесь я полностью согласен с отцом Андреем Кураевым: действительно, из Украины возвращаешься с пустыми чемоданами, здесь просто нечего читать. Мне это очень обидно, поскольку Киев и Украина - это часть нашей русской православной культуры, истории нашей русской православной мысли. В то же время, внимательно слушая выступление г-на Погребинского, хочу отметить его точное замечание о том, что в Восточной Европе мы видим две сложившиеся исторические ментальности. Есть ментальность, скажем так, народов центральной Европы, к западу от России, и есть ментальность этого большого народа восточных славян, и они принципиально различны. Первая ментальность постоянно находится в состоянии кризиса, некой цивилизационной ущербности, а потому требует постоянной защиты и самоопределения. Вторая ментальность – основана на универсализме. Скажем, почему в России совершенно не развит национализм? Да потому что русским не свойственно ощущать себя более ущербными, чем их соседи.
Так вот, меня очень удивляет в идеологическом творчестве украинской интеллектуальной элиты то, что вместо того, чтобы предпочесть второй ментальный код, она сознательно или бессознательно низводит Украину и украинский народ до уровня албанцев или народов-переселенцев, которые должны мгновенно искусственно самоопределиться, как будто у них ничего нет.
Основной темой, которая сегодня освящается по основным украинским телевизионным каналам, это тема интеграции Украины в Европу. Я, честно говоря, совершенно не понимаю, что имеется в виду, поскольку как можно Украине интегрироваться в Европу, если она уже является Европой? Украина, как и Россия, уже является огромной частью Европы, и как можно говорить об интеграции в Европу страны, которая по всем статьям является европейской? Соответственно, у украинской интеллектуальной элиты нет ощущения, что она принадлежит Европе? Она чувствует какую-то ущербность в связи с этим?
Следующий вопрос. Главным признаком европейской идентичности последние две тысячи лет является христианство. Христианство создало европейскую цивилизацию как нечто единое, говоря о синтезе культур, который состоялся в Византии. В этом смысле византизм, византийское наследие - это основа Европы и всей европейской цивилизации. Кстати, говоря об этом, я хочу выразить благодарность Сергею Александровичу Маркову, потому что его сегодняшнее выступление было просто изложением основополагающих византийских вещей, можно сказать программы Византийского клуба. Я не ожидал, что наши эксперты начнут говорить об этом. Так вот, если мы признаем (я думаю, что многие украинцы это признают), что именно христианство является главным признаком европейской идентичности, то тогда не понятно, оттуда берутся идеи интеграции в Европейский союз? Ведь Европейский Союз - это подобно Советскому Союзу, структура абсолютно нехристианская, если не сказать, антихристианская. Вы знаете, что когда обсуждался вопрос об установлении концептуальных пунктов Европейской Конституции, то из всех признаков идентичности средневековое христианство было ликвидировано. А опора была сделана на античное наследие, на наследие Возрождения и Просвещения. Простите, но получается, что, во-первых, Евросоюз это лишь один из проектов объединения Европы, а таких очень много. Евросоюз не тождественен всей Европе, а, в лучшем случае, только Западной Европе, а точнее, некоей западной европейской идее. А, во-вторых, Евросоюз фактически это структура, которая отреклась от собственных европейских корней, то есть от самой Европы.
Не случайно мы сегодня видим, что многие страны «третьего мира» (Австралия, Новая Зеландия, Чили) в гораздо большей степени, может быть, следуют европейским христианским корням, чем Евросоюз. Отсюда возникает проблема: как тогда идентифицировать украинскую национальную идею? То, что я хотел спросить у г-на Романенко, когда он предлагал различные варианты по этому поводу. Национальная идея - вещь очень интересная, творческая. И я поражаюсь, насколько интеллектуальная элита Украины бездарно с ней работает.
- Скажем, есть первый вариант – ориентация на геополитические основания Украины. Мы же с вами знаем, что все границы Украины, к сожалению для этого государства, достались в результате распада СССР. Получается, что это образование неорганично, не историчное - то, что сегодня говорил г-н Михеев. Соответственно, интеллектуальная элита Украины должна задуматься о том, как это обосновать. Этот вариант не проходит.
- Второй вариант – опора на идею «украинской поместной православной церкви» г-на Денисенко. Простите, структура г-на Денисенко не признана ни одной Церковью мира в качестве Церкви. Если его анафематствовал Московский Патриархат, это означает, что это фигура анафематствованна для Вселенского Православия. Понятно, что это бесперспективный путь.
- Теперь предлагается вариант опереться на Варфоломея, который является трижды зависимой политической фигурой, живет в цивилизационно оккупированном квартале в городе Стамбуле, находится в колоссальной зависимости от государства Турция, стремящегося в Европейский Союз, от своих американских коллег и т.д. Он, фактически, Патриарх без патриархии и без паствы. Поэтому, это тоже не путь.
- Наконец, оказывается возникает идея Украины как Четвертого Рима - для меня эта идея, озвученная г-м Романенко, была новостью. Здесь я вижу очень странный способ формирования национальной идеи путем подворовывания. Почему надо придумывать то, чего нет? И совершенно не задумываться о глубинных вещах, которые действительно могли бы объединить народ?
В связи с этим абсолютно прав Егор Холмогоров, когда замечает, что за последние 10 лет в самой России происходят очень интересные процессы, обратные тем, что происходили в 90-е. Я не согласен с г-ном Романенко, который утверждал, что в России уже не актуальны никакие национальные идеи, прежде всего, идея Третьего Рима. Простите, за последние два – полтора года наши официальные СМИ постоянно воспроизводят тему национальной идеи, постоянно апеллируют к идее Третьего Рима, и сейчас уже (к моему приятному удивлению) стали развивать тему византизма. Почему это существует в России? А потому что за последние полтора – два года неожиданно наша власть, вместе с общим поправением путинского режима, с общей консервацией в стране, начала воспринимать Церковь как политический ресурс, чего раньше не было. Конечно, для нас, православных, это звучит очень цинично, но мы должны понимать, что если мы хотим воцерковлять государство, тогда и государству должно предлагать некие ресурсы. И эти ресурсы у Церкви есть. Как мы видим, на Украине государственная власть в гораздо большей степени воспринимает Церковь как политический ресурс и на Украине, но на Украине существует не единая Церковь, а около 5-ти различных вариантов.
Теперь к вопросу о том, что делать. Я говорил о ментальности – ментальности центрально-европейской и восточнославянской. Собственно говоря, у Украины два пути – либо раствориться в первой и перестать существовать, либо все-таки определить себя как православное и восточнославянское государство в естественном союзе с Россией.
Сейчас мы наблюдаем празднование 1020-летия Крещения Руси и знаем, что может произойти катастрофа - если Патриарх Константинопольский Варфоломей признает Церковь г-на Денисенко в качестве канонической, либо объявит, что вся территория Украины, и хотя бы некоторые ее части, отныне являются частью его юрисдикции. Да, это было бы очередной катастрофой, но на самом деле, нет худа без добра, потому что и сама фигура Варфоломея, и подобные претензии Константинопольского Патриархата после падения Византии очень сомнительны. Для всего православного мира совершенно очевидно, что, как не относись к России, Россия является самой большой православной страной в мире; именно Россия осталась после падения Константинополя единственной независимой православной страной, почему, собственно, и возникла идея Третьего Рима. Так что, если Варфоломей осмелится и пойдет на этот шаг – это будут политические похороны Константинопольского Патриархата. Если Константинополь объявит Украину своей канонической территорией, то у Московского Патриархата, простите за выражение, руки будут полностью развязаны, и он также вполне может объявить своей канонической территорией все, что угодно. Тем более, что конфликтов, связанных с деятельностью Фанара, и без того предостаточно: это и тяжелый инцидент с Эстонией, и теснейшее общение с католиками, и очень поверхностное отношение к православным догматам и канонам, и то, что он превратился в чисто политическую фигуру. Поэтому, я бы на месте упомянутого здесь богослова митрополита Иоанна (Зизиулоса), к которому я достаточно уважительно отношусь, об этих последствиях.
И меня действительно поражает настроение интеллектуальной элиты Украины, которая относится к этим вопросам так, как будто речь идет о какой-то безобидной игре в бильярд, а не о решении судеб миллионов людей. Наверное, это соответствует качеству этой элиты.
Спасибо.
Аркадий Малер, философ, политолог, публицист, глава Византийского Клуба «Катехон»в
В продолжение позавчерашней темы
В Шевченковском суде наконец завершился судебный процесс по делу водителя, сбившего в нетрезвом состоянии 23-летнего Алексея Башкирцева. Последнее заседание длилось очень недолго. Приговор судьи оказался суровее, чем запрос прокурора, который «просил» 4 с половиной года - Хомутовский Станислав Олегович приговорен к 5 годам и 6 месяцам лишения свободы.
Судья также частично удовлетворила гражданский иск - Станислав Хомутовский должен выплатить родственникам погибшего 32 800 гривен материального и 100 000 гривен морального ущерба. Родители Алексея Башкирцева оценили свой моральный ущерб в 500 000 гривен, однако судья решила, видимо, что смерть сына так дорого не стоит.
Станислав Хомутовский пришел на последнее заседание без группы поддержки - вероятнее всего, догадываясь о том, что его ждет. Адвокат Хомутовского в своей речи в судебных прениях попросил «учесть все обстоятельства» и «быть милосерднее» к своему подопечному. Однако судья учла и предыдущий неотсиженный срок обвиняемого, и отягчающее обстоятельства - ведь все же было установлено, что Хомутовский был нетрезв допустил очень серьезные нарушения правил дорожного движения.
В течение 15 дней осужденный и его адвокаты могут подать апелляцию; станут ли подавать - пока неизвестно.
Хомутовского в наручниках увели из здания суда. До вступления приговора в законную силу он будет находиться в СИЗО. Мать Алеши Башкирцева надеется, что все-таки подвоха не будет, и приговор, с которым она полностью согласна - «устоит» даже в случае апелляции. Она мужественно держалась весь процесс, и после оглашения приговора не могла поверить, что все закончилась, и она все же выдержала суд над убийцей собственного сына.
Насчет возможного приговора высказывались разные предположения. Хомутовскому пророчили то условный срок, а то - и 7 лет, но оправдались прогнозы адвоката Башкирцевых Юрия Василенко, который сразу сказал, что вряд ли Хомутовскому «светит» менее 5 лет. Чего только не предпринимали адвокат Хомутовского со своим подопечным для затягивания процесса! И выдумывали тактику для защиты от прессы, и предлагали все решить расписками-выплатами. Судья поначалу пыталась не пускать прессу на заседание, что изначально казалось странным, но впоследствии «попустилась». Хомутовский сначала признал вину в пролном объеме и попросил слушать дело по сокращенной процедуре, но впоследствиии вдруг объявил, что подписал протокол, который не читал. Вот те на! Пришлось вызывать в суд всех свидетелей - работников милиции, врачей, очевидцев трегедии, и все ради одного – доказать факт пребывания Хомутовского в состоянии алкогольного опьянения. Ведь, кроме свидетельств очевидцев и видео, никаких доказательств алкогольного опьянения Хомутовского не было – экспертиза не была проведена надлежащим образом, а в его защиту выступил его друг, на момент аварии находивщийся в машине.Прорабатываю материалы о революционной ситуации в Украине и, конечно же, не обошлось без Ильича. Выкладываю наиболее интересные цитаты из "Государства и революции", часть из которых будет включена в статью "Государство и революция: вспоминая Ильича". Я задумал цикл статей преломляя сегодняшнюю действительность сквозь опыт великих исторических деятелей. Государство есть продукт и проявление” непримиримости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены. И наоборот: существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы. (стр.7) Возьмите то, что произошло в России за полгода после 27 февраля 1917 г.29: чиновничьи места, которые раньше давались предпочтительно черносотенцам, стали предметом добычи кадетов, меньшевиков и эсеров. Ни о каких серьезных реформах, в сущности, не думали, стараясь оттягивать их “до Учредительного собрания” – а Учредительное собрание оттягивать помаленьку до конца войны! С дележом же добычи, с занятием местечек министров, товарищей министра, генерал-губернаторов и прочее и прочее не медлили и никакого Учредительного собрания не ждали! Игра в комбинации насчет состава правительства была, в сущности, лишь выражением этого раздела и передела “добычи”, идущего и вверху и внизу, во всей стране, во всем центральном и (с.30) местном управлении. Итог, объективный итог за полгода 27 февраля – 27 августа 1917 г. несомненен: реформы отложены, раздел чиновничьих местечек состоялся, и “ошибки” раздела исправлены несколькими переделами. “…Что насилие играет также в истории другую роль” (кроме свершителя зла), “именно революционную роль, что оно, по словам Маркса, является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым, что насилие является тем орудием, посредством которого общественное движение пролагает себе дорогу и ломает окаменевшие, омертвевшие политические формы (стр.20) Государство есть особая организация силы, есть организация насилия для подавления какого-либо класса. Какой же класс надо подавлять пролетариату? Конечно, только эксплуататорский класс, т.е. буржуазию. Трудящимся нужно государство лишь для подавления сопротивления эксплуататоров, а руководить этим подавлением, провести его в жизнь в состоянии только пролетариат, как единственный до конца революционный класс, единственный класс, способный объединить всех трудящихся и эксплуатируемых в борьбе против буржуазии, в полном смещении ее. (стр.25) Но чем больше происходит “переделов” чиновничьего аппарата между различными буржуазными и мелкобуржуазными партиями (между кадетами30, эсерами и меньшевиками, если взять русский пример), тем яснее становится угнетенным классам, и пролетариату во главе их, их непримиримая враждебность ко всему буржуазному обществу. Отсюда необходимость для всех буржуазных партий, даже для самых демократических и “революционно-демократических” в том числе, усиливать репрессии против революционного пролетариата, укреплять аппарат репрессий, т.е. туже государственную машину. Такой ход событий вынуждает революцию “концентрировать все силы разрушения” против государственной власти, вынуждает поставить задачей не улучшение государственной машины, а разрушение, уничтожение ее. (стр.30) «Во-вторых, особенного внимания заслуживает чрезвычайно глубокое замечание Маркса, что разрушение [c.38] бюрократически-военной государственной машины является “предварительным условием всякой действительной народной революции». (стр.39) Маркс: «Единство нации должно было стать действительностью посредством уничтожения той государственной власти, которая выдавала себя за воплощение этого единства, но хотела быть независимой от нации, над нею стоящей. На деле эта государственная власть была лишь паразитическим наростом на теле нации”… “Задача состояла в том, чтобы отсечь чисто угнетательские органы старой правительственной власти, ее же правомерные функции отнять у такой власти, которая претендует на то, чтобы стоять над обществом, и передать ответственным слугам общества». (стр. 51) Видали ли они когда-нибудь революцию, эти господа? Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна. Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков, пушек, т.е. средств чрезвычайно авторитарных. И победившая партия по необходимости бывает вынуждена удерживать свое господство посредством того страха, который внушает реакционерам ее оружие. Если бы Парижская Коммуна не опиралась на авторитет вооруженного народа против буржуазии, то разве бы она продержалась дольше одного дня? Не вправе ли. мы, наоборот, порицать Коммуну за то, что она слишком мало пользовалась этим авторитетом? Итак: или – или. Или антиавторитаристы не знают сами, что они говорят, и в этом случае они сеют лишь путаницу. Или они это знают, и в этом случае они изменяют делу пролетариата. В обоих случаях они служат только реакции” (стр. 63)
Демократия не тождественна с подчинением меньшинства большинству. Демократия есть признающее подчинение меньшинства большинству государство, т.е. организация для систематического насилия одного класса над другим, одной части населения над другою. (стр.83).
Свобода капиталистического общества всегда остается приблизительно такой же, какова была свобода в древних греческих республиках: свобода для рабовладельцев. Современные наемные рабы, в силу условий капиталистической эксплуатации, остаются настолько задавленными нуждой и нищетой, что им “не до демократии”, “не до политики”, что при обычном, мирном течении событий большинство населения от участия в общественно-политической жизни отстранено. (стр.87) Демократия для ничтожного меньшинства, демократия для богатых, вот каков демократизм капиталистического общества. Если присмотреться поближе к механизму капиталистической демократии, то мы увидим везде и повсюду, и в “мелких”, якобы мелких, подробностях избирательного права (ценз оседлости, исключение женщин и т.д.), и в технике представительных учреждений, и в фактических препонах праву собраний (общественные здания не для “нищих”!), и в чисто капиталистической организации ежедневной прессы и так далее и так далее, – мы увидим ограничения да ограничения демократизма. Эти ограничения, изъятия, исключения, препоны для бедных кажутся мелкими, особенно на глаз того, кто сам никогда нужды не видал и с угнетенными классами в их массовой жизни близок не был (а таково девять десятых, если не девяносто девять сотых буржуазных публицистов и политиков), – но в сумме взятые эти ограничения исключают, выталкивают бедноту из политики, из активного участия в демократии. Маркс великолепно схватил эту суть капиталистической демократии, сказав в своем анализе опыта Коммуны: угнетенным раз в несколько лет позволяют решать, какой именно из представителей угнетающего класса будет в парламенте представлять и подавлять их! (стр 88)
Мы знаем, что коренная социальная причина эксцессов, состоящих в нарушении правил общежития, есть эксплуатация масс, нужда и нищета их. С устранением этой главной причины, эксцессы неизбежно начнут “отмирать”. Мы не знаем, как быстро и в какой постепенности, но мы знаем, что они будут отмирать. С их отмиранием отомрет и государство. (стр. 91)
Буржуазное право по [c.98] отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права. Демократия есть форма государства, одна из его разновидностей. И, следовательно, она представляет из себя, как и всякое государство, организованное, систематическое применение насилия к людям. Это с одной стороны. Но, с другой стороны, она означает формальное признание равенства между гражданами, равного права всех на определение устройства государства и управление им. А это, в свою очередь, связано с тем, что на известной ступени развития демократии она, во-первых, сплачивает революционный против капитализма класс – пролетариат и дает ему возможность разбить, сломать вдребезги, стереть с лица земли буржуазную, хотя бы и республикански-буржуазную, государственную машину, постоянную армию, полицию, чиновничество, заменить их более демократической, но все еще государственной машиной в виде вооруженных рабочих масс, переходящих к поголовному участию народа в милиции. (стр. 100) Чем демократичнее “государство”, состоящее из вооруженных рабочих и являющееся “уже не государством в собственном смысле слова”, тем быстрее начинает отмирать всякое государство.
Ибо когда все научатся управлять и будут на самом деле управлять самостоятельно общественным производством, самостоятельно осуществлять учет и контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому подобных “хранителей традиций капитализма”, – тогда уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться, вероятно, таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие – люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить они с собой едва ли позволят), что необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой. (стр.102)
