Когда я счастлива, то мало разговариваю, подолгу любуюсь ледяными кустами роз в саду, неспеша исследую свои картины, как будто они чужие, не пишу блоги, подолгу смотрю в небо, отчего иногда ступаю по лужам, и маленькими шажками несу свою радость, боясь расплескать ее из переполненного счастьем золотого чана души.
А вы?
Кувшинок тебе. Плыви среди цветов.
Твои глаза - как озёра, прохладные, прозрачные, не отвести взгляда; твои волосы - водоросли и лунный свет, чешуя блестит на ресницах, как слёзы; ты плывёшь, и серебряный лунный свет, стекая по твоему хвосту, рисует контуры тела...
Фавн влюбился в русалку. Нелепее не придумать.
Сидя на берегу, играть на свирели - о клевере, по которому ты никогда не пройдёшь, о придонных водорослях, которых я никогда не увижу - ты набираешь полные горсти озёрной травы, но она умирает, приближаясь к поверхности...
Какие тоненькие у тебя пальчики, какие маленькие, какие цепкие коготки, какая острая у тебя улыбка - прямо по венам острым концом, вспороть кожу, открыть, открыться тебе; ты качаешься на воде, ты смеёшься - удар хвостом, и лунный свет осыпает тебя жемчугами; ты дрожишь на воде, и капли вздрагивают на твоей коже - как смех, как снег...
Сидя на берегу, играть на свирели - о снеге, которого ты не увидишь, о придонном песке, по которому я никогда не пройду - я принёс тебе сахар, но ты ненавидишь сладкое; никаких снегирей, никаких снегирей по утрам, ты ведь спишь...
Фавн влюбился в русалку. Нелепее не придумать.
Ты смеёшься, опутывая озёрной травой мои копытца; глупая рыба! Я устал раз за разом сталкивать тебя в воду - прибрежный песок оставляет царапины на твоём животе, забивается в плавники - ты ругаешься и смеёшься; я готов поклясться своим хвостом... И рогами. И своими копытами - я умру, если что-то с тобой случится.
Ты ныряешь в лунный круг на воде, и луна дробится, и лунные кольца расходятся к берегам и срезают там камыши; единорожица с единорожком пьют лунную воду и вздыхают копытами по песку; ты руками чертишь лунную радугу.
Сидя на берегу, играть на свирели - о том, как дождь шелестит по крышам домов, о том, как дождь идёт по воде; я хотел бы...
Но ты уже спишь, и свирель поёт тише; я надеюсь, кувшинки, спустившись на дно, напоют тебе о моей любви; спи в цветах, моя глупая рыба...
Проведу это утро на берегу, наблюдая, как твои сны красят воду во все цвета радуги.
(с) Эс-Тайран
Я – вечная девочка-лето.
Внутри – законсервированное спокойствие
и сухая алость лепестков.
По снежным линиям скул
порхают легкие июньские бабочки,
и прозрачными каплями падают в траву.
У меня в руках – звонкое китайское блюдце,
а в нем – море, паруса, мокрые теплые дельфиньи спины
и чайки по ободку.
А на дне – пять зернышек риса и листик жасмина.
Я внимательно слушаю ночные шорохи в цветущем саду.
Мой верный собеседник – кошка цвета табби.
Она, хоть и немного говорит, но всегда - по существу.
А мне только того и надо.
Мне снятся далекие и близкие звезды,
бесчисленные радуги,
мерцающие в глубинах океанов морские звезды,
и дремучие, как мои мечты, заросли тамаринда.
Мое время течет прохладной рекой,
бурлит гейзером с пузырьками,
плещется ароматными духами
и ручейками уходит в сухую, жадную почву,
которая никогда не сможет напиться.
Я люблю рыжих котов, ночные фиалки и луну.
И когда-нибудь поселюсь в Океании под кокосовой пальмой,
чтобы провожать шумные большие корабли,
но никогда на них не садиться.
Море.
Хрустальные своды манящей воды.
Бездонность и хрупкость заветной мечты.
Разлетается тысячами осколками брызг во Вселенной.
Небо.
Бездонное темное озеро снов.
Глоток вечности не помещается в груди.
Закат.
Мучительно розовый, вязкий, манящий.
Переменчивый, таящий туманную дымку.
Коктейль с зонтиком.
Холодный, тягучий, мерцающий льдинкой.
Еще не пора. Нарочно медленно играю соломинкой.
Твоя любовь.
Безысходное, терпкое счастье.
Свобода в плену. Плен на свободе.
А меня нет.
По утрам твои поцелуи пахнут сном. Нежной детской щекой, распухшей губой, мятой тканью.
Зубной пастой, куда ты, куда ты, погоди, я не успел, какой душ...
Водой и малиновым мылом, где ты такое купила, я раньше таких никогда...
Утренним кремом, влажной салфеткой, белое пятнышко на носу - слизывать языком, фе, горчит...
Тушью, тенями, помадой, опять помадой (зачем тебе две помады? отстань, красиво), ну вот, я опять размазал...
Пудрой.
Ещё поцелуй меня! Ладно, иди, иди.
Кожаной курткой, шерстью от серого шарфа, ключами, ступеньками, ветром, уже чужим. Ещё поцелуй! Ладно, иди, иди.
Днём твои поцелуи пахнут телефонной трубкой.
Вечером твои поцелуи пахнут кондитерской на углу, улицей, чуть-чуть бензином, ветром, ещё чужим. Холодный нос. Потом согревается - тёплый. Потом твои поцелуи пахнут горячим чаем, потом бульоном, потом шоколадкой и снова чаем. И мягкой домашней кофтой.
Перед сном твои поцелуи пахнут водой и малиновым мылом, где ты купила такое, никак не могу привыкнуть. Зубная паста. Крем для рук. Ещё поцелуй. Ладно, спи, спи.
Тёплой кожей за ухом. Нежной сонной щекой, усталостью, мятой тканью. Волосы вьются. Ещё поцелуешь? Ладно, спи.
(с) Виктория Райхер
Сегодня утром я увидела прозрачные снежные цветы на стекле. Они искрились чистотой, свежестью, холодом и спокойствием. Совсем как весенние ирисы, тянулись вверх, к солнцу, причудливо изгибая свои стебельки и расправляя листочки. И хоть они были не настоящими, а всего лишь нарисованными искусным январским морозом, но доставили мне подлинную радость и подарили улыбку.
Сублимация – так ли это плохо? Может быть, если в жизни человеку не даны всеми признанные ценности – любовь, ребенок, семья, вера, творчество или дружба, он может это чем-то подменить? И жить в радости, в гармонии собой, а не в вечной печали и обреченности?
Очень важно знать ваше мнение.
Тот или иной президент существенно не поменяет положение дел в стране, пока не поменяется менталитет ВСЕЙ нации. Так что расслабьтесь. Мы имеем тех, кого заслуживаем, и кто имеет нас. Учитесь, развиваейте дух, разум, человечность, и тогда что-то будет меняться в стране, но не раньше.
ЗЫ. А кому невтерпеж? Кто собирается на выезд за границу на ПМЖ? Делитесь мыслями. Это не праздное любопытство.
Теперь в моем доме тоже есть дети. Это - лучший новогодний подарок на все времена, и величайшее чудо жизни.
В детстве я любила Новый год, как и все дети. Потому что верила в чудо. А с годами что-то сломалось. И вот я уже равнодушно иду мимо играющих огоньками витрин и ничему не радуюсь. Как же так получилось, что я растеряла жизнь по капельке? Что не ценю ее, что она стала не чудом, а испытанием? Что я всегда что-то должна, но никогда не смею просто расслабиться и сказать «не хочу», не объясняя причин? Что никто не понимет моих чувств, а я не умею объяснить? Кто-то сказал, что женщинам вредно много думать. Я всегда много думала. И была за это наказана.
А может, совершить что-то просто так? Уехать на неделю в другой город, в одиночестве? Не боясь непонимания и укоризны «близких» (но далеких) людей? Или купить елку? Но для кого? Может, для себя?
