Социолог Евгений Головаха об особенностях украинского общества, партиях и лидерах, протестах и выборах, политиках и активистах, наших бедах и надеждах, правде и примирении...

Привожу фрагменты из интервью. Подчеркивания -- мои.

О гибридности украинского государства и общества

"Мы часто говорим о гибридной войне. Но для нас характерна даже не столько гибридная война, сколько гибридные государство и общество, образовавшиеся в результате абсолютного хаоса, порожденного постсоветской перестройкой. Этот хаос, к сожалению, мы не преодолели до сих пор. У нас, с одной стороны, есть удивительное сочетание государственной власти — смеси охлократии с олигархами, в целом неплохо сосуществующими и порождающими некое абсурдное образование. А с другой — такое же удивительное общество, имеющее не классовую структуру, а смешанную — классово-сословную. Есть два сословия. Высшее, которое опирается на олигархию и является его порождением. Оно живет вне общества, по своим законам и правилам. И низшее — люди, которые не имеют средств к существованию и, казалось бы, не играют никакой роли в обществе (большинство — жители сел и маленьких городов). Одни изолированы и замкнуты на себе, другие депривированы и постоянно хотят перевернуть все с ног на голову. И есть два условных класса: высокий средний, к которому принадлежат все обеспеченные жители крупных городов, и низший средний — те, кто имеет какое-то домохозяйство и еле сводит концы с концами. Эти люди, в своей массе достаточно образованные, имеющие какие-то ресурсы, постоянно не удовлетворены, поскольку у них нет возможностей, чтобы изменить ситуацию. Поэтому есть угроза антисословного бунта, каковым, что бы там ни говорили, в общем-то и был Майдан".

О популярности президентов

"Лукашенко всегда был очень популярен в Украине, как и Путин до 2013-го. Ни один украинский президент и близко не доходил до степени их популярности, впрочем, как и до Буша, Клинтона и Обамы".

О крайне правых националистах

"Отсутствие идеологических партий, которые обязательно должны быть как действительные участники политического процесса, приводит к тому, что избирателю трудно понять, за кого голосовать. Постоянная угроза для страны, которая сейчас будет нарастать, — это крайне правые националисты. Пока еще у них нет единства. Но как только они сплотятся и создадут одну мощную идеологическую партию, — то вот вам и прямой путь к той самой диктатуре... они застолбили на Майдане свою нишу. Их идеология противоречит принципам Евромайдана, но поскольку они были его радикальной силой, то теперь получили символический капитал".

О продажности

"Наиболее активных, понятно, будут скупать. Вернее, принимать в высшее сословие, где блага распределяются совсем иначе. Это традиционная практика, и механизм достаточно эффективен. Беда Украины не в том, что у нее нет активных людей. А в том, что все 25 лет их регулярно покупают. Существует три вида доверия, определяющих высокий социальный капитал и перспективу демократического благосостояния. Общее доверие к людям, доверие к институтам и персонифицированное доверие — к родичам, знакомым. К сожалению, у нас развито только последнее. Все построено на персонифицированном доверии. Так формируются кланы мафии... Когда-то мне объясняли, почему высшие чины не боятся брать взятки. Они их не берут. Для этого есть доверенные лица. И тут мы не уникальны. Послевоенная Италия выходила из этого состояния 30 лет, причем очень дорогой ценой, когда убито было огромное количество независимых юристов и судей... Вряд ли мы наберем хотя бы 200 честных независимых судей. Не говоря уже о том, чтобы подпустить их к власти, как это сделали в Италии. В отличие от них, у нас не было традиции полисной демократии. Чтобы такие люди вырастали, должна быть высокая правовая и общечеловеческая культура".

О лидерах и надежде на западный контроль

 "Социальные психологи доказали, что если в стабильных условиях эффективнее демократический лидер (в любой группе, включая государство), то в экстремальных спрос возникает даже не на жесткую руку, а на единоначалие. Если бы появился твердый демократический лидер, четко знающий, что делать, имеющий стратегию и последовательно ее воплощающий, то, думаю, его у нас предпочли бы неадекватному диктатору. Но, безусловно, есть угроза, что, не найдя такого лидера в условиях охлократии, когда каждый руководит из собственноручно установленной палатки, люди могут ухватиться за какой-нибудь суррогат. И это, конечно, будет катастрофа".

"Нам нужно что-то вроде Реформации. Свой Лютер, только более образованный, который бросит вызов системе... В ЮАР появился Мандела, в американской сегрегации в середине ХХ в. — Мартин Лютер Кинг, в Индии — Ганди. А у нас нет. Хотя он необходим. Не диктатор, а тот самый моральный лидер, который, почувствовав настроения неудовлетворенности, а возможно, и отчаяния общества, сформулировал бы программу выхода из кризиса не как ученый, но как политик. И пока такого нет внутри страны, то наша единственная надежда — западный контроль, что бы там ни говорили. Это тоже далеко не подарок. Есть подозрения, что такой контроль не бескорыстен и не способен (или не заинтересован) учитывать все наши особенности и условия. Кроме того, это порождает в нас очередной комплекс неполноценности. Но другого механизма обуздать сословную ненасытность у нас пока нет".

О необходимости мощных общественных организаций

"Поставив палатку на Майдане, можно только сменить режим, что и произошло. Но режим — на самом деле незначительная часть государства и общества. Любой режим, даже самое образованное правительство, гибридные государство и общество съедят, если все это не опирается на контроль снизу. И в этом смысле, конечно, было бы очень хорошо конвертировать волонтерский энтузиазм в последовательный контроль над властью. Они должны создавать мощные гражданские организации. Второй принцип — т.н. элитарное самоограничение. Самый короткий путь. Это весьма трудно — соблазн огромен. Но к этому нужно призывать, создавая атмосферу гражданского контроля, в которой постоянно происходят разоблачения". 

О партиях

"Когда человек приходит в структуру, где уже есть устойчивые, сложившиеся клановые отношения, устоять перед соблазном очень трудно. Как только он проявляет свои лучшие стороны, система начинает его выталкивать. В советские времена были люди, считавшие, что, вступив в Компартию, они смогут ее подорвать изнутри. Но это делается не так. Единичных людей система будет съедать. Нужны массовые включения во власть. Поэтому необходимо создавать идеологические партии. Должна быть идеологическая разница. Избиратель должен понимать, что вот эта партия представляет интересы такого-то слоя. Тогда он будет голосовать сознательно, чувствуя себя ответственным за партию".

О досрочных выборах

Честно говоря, я не большой сторонник перевыборов сейчас. Они бы все только ухудшили. Еще полтора года назад меня спрашивали, надолго ли эта Верховная Рада. Я отвечал: ровно на период войны. Прежде всего она должна решить вопрос войны и мира. Потому что в условиях гибридной войны, требующей от политиков демагогии, будут воспроизводиться те же гибридные общество и государство, сочетающие несочетаемое. В условиях войны мы развиваться не будем. Задача этой Верховной Рады — добиться того, чтобы в стране был мир. А следующая уже будет направлена на конструктив.

О клановой солидарности и правовом нигилизме

К сожалению, так получилось, что критическая масса наших политиков все еще находится на стадии безусловных рефлексов — хватает и высасывает все, что можно. Необходимо добиться, чтобы таких стало меньше... Это и есть задача гражданского и, конечно, юридического контроля. Но посмотрите, насколько сильна у них клановая солидарность! За два года ни одно дело не доведено до конца. А сколько шумных было… Аресты в Верховной Раде, бриллиантовые прокуроры… Все дела развалились. И это невероятно опасно. Какую правовую культуру можно создать? Когда рядовые граждане видят, что никто из политиков ни за что не ответил, это формирует у них правовой нигилизм. Кстати говоря, из всех однажды ответила только Юлия Тимошенко, что во многом и предопределило ненависть истеблишмента к Януковичу. Покусившись на одного из их представителей, он нарушил негласный договор — железный закон олигархии. Это Януковича и сгубило. Пока он имел только народную ненависть — это было одно. Но тут приобрел еще и сословную.

О массовых протестах и войне на Донбассе

Для массовых протестов нужна критическая масса отчаявшихся. Когда политики, по той или иной причине выкинутые из системы, обиженные и не нашедшие себе места, почувствуют момент, что накопилось (а они чувствуют), — то они выведут людей. Есть еще одна проблема. Я говорю, что надо устанавливать мир. Но, с другой стороны, пока есть война, на нее можно все списывать. И для многих это тоже является сдерживающим фактором, чтобы не смести власть — дабы не сыграть на руку врагу. Поскольку в условиях войны к этому можно апеллировать всегда, то власть и консервирует ситуацию гибридной войны. Отсюда может возникать тупиковая ситуация вялотекущей войны, при которой все равно будут гибнуть люди... Сидя в телестудиях, политики говорят, что надо отвоевывать захваченные территории. Но воюют в массе своей крестьяне. Ну была иллюзия в 2014-м. Закончилось это котлами.

О взаимной ненависти и примирении

Это большая проблема — примирение, в условиях фактически гражданского противостояния, когда с обеих сторон есть погибшие. Мы в невероятно сложной ситуации. Казалось бы, все понимают, что отдать нельзя — границы-то наши. Но как только вернем границу, надо восстанавливать Донбасс — экономически, инфраструктурно, политически, информационно, духовно и психологически. Потому-то власть все тянет и никак не может принять решение. Здесь должна быть разработана очень серьезная программа, включающая в том числе психологическую и духовную составляющую о примирении... Удастся ли? Ну если Руанде, где хуту вырезали миллион тутси, удалось…

Нужно ли говорить правду

Это весьма сложный вопрос. Есть правило не лгать. Но вот всю ли правду нужно говорить? В личных отношениях — не всегда, потому что они построены прежде всего на эмоциональных принципах привязанности. Но государство — устройство абсолютно рациональное. Здесь эмоциям не место. Правда будет только способствовать налаживанию его составных частей. Сильную демократию она не подорвет. Классический пример — разоблачения Сноудена. Сильный удар, но американцы выстояли, и теперь будут действовать все-таки не столь разнузданно. Что касается нашей очень хлипкой демократии, то, если мы все-таки хотим как-то измениться, — правда нужна. Мне кажется, ее не говорят даже не потому, что опасаются за демократию. Опасаются за самих себя. Чтобы правда сыграла в обществе положительную роль, это должно быть не просто скандальное заявление. У этой правды должна быть институциональная поддержка, которую можно получить либо от мощных гражданских организаций, либо от оппозиционных партий. Я не вижу другого. Но если все время сидеть и думать: если я скажу правду, это пойдет во вред государству… В любом демократическом государстве "понад усе" - права и свободы гражданина, а не само государство.

О социальных сетях

Это обоюдоострое оружие. Как, собственно, и все современные технологии. Ядерное оружие сдерживает третью мировую войну, но и порождает постоянную угрозу. Сети порождают массовую возможность участвовать в каких-то акциях, дискуссиях и т.д., но не оставляют времени на то, чтобы продумать и проверить информацию. И тут, конечно, важна роль модератора. Все-таки, наверное, нужно усиливать модерирующую функцию интеллектуально развитых людей.

На что надеяться и на кого рассчитывать

— Экономика Украины обескровлена, государство формально и неуправляемо, и Запад к нам относится настороженно. На что у вас в этих условиях все-таки есть надежда? — Я настроен довольно пессимистично. Есть рычаги, на которые можно надавить, чтобы разрулить ситуацию. Но нет тех, кто на них надавит. Надо, чтобы установился мир. А для этого должно быть консолидированное давление. Во-первых, четкая позиция по урегулированию со стороны государства Украина. Во-вторых — поддержка со стороны Запада. Плюс неуклонное ухудшение экономического положения в России на ближайшее время.

— То есть вы надеетесь на все извне? — Знаете, есть ответственный исполнитель и неответственный. Геополитически ответственным исполнителем являются США, отчасти — Евросоюз и Россия. Вот в этом формате Украина должна понимать, что надо иметь четкое видение своей ситуации. Если оно есть, тогда можно рассчитывать и на западную поддержку.

Больше читайте здесь: http://gazeta.zn.ua/socium/evgeniy-golovaha-poka-nasha-edinstvennaya-nadezhda-zapadnyy-kontrol-_.html

Энциклопудия

Анахренизм -- наплевательское отношение к работе.

Благуверный -- верный единственно своему благу.

Бредсказание -- сказание о будущем, отвлекающее от потребностей в настоящем.

Видеокляп -- зачастую обычное телевидение.

Визолятор -- любой из многих способов, ограничивающих выдачу виз, чтобы и впредь держать народ в изоляции.

Клептомафия -- болезнь государства, в структуру которого изначально заложено воровство.

Кутюрьма -- полное отсутствие порядка при столь же полном отсутствии свободы.

Лясозаготовки -- парламентские дебаты.

Милитуризм -- путешествие ограниченного контингента в соседнюю дружественную страну.

Нетописец -- писатель, который пишет не то, что ему диктует жизнь, а то, что ему диктует начальство.

Норкомания -- у одних мания иметь норковую шубу, а у других -- хоть маленькую норку для жилья.

Обараноспособность -- способность обаранить и оболванить всю страну под видом обороны её от внешней опасности.

Обермот -- главный распорядитель кредитов страны.

Обрезование -- сумма знаний, которых в обрез, -- и у тех, кто учится, и у тех, кто учит.

Плюрулизм -- государственное управление, при котором каждый стремится ухватиться за руль, в то время как вся страна хватается за голову.

Прессмыкающиеся -- работники прессы, смыкающиеся в желании угодить властям.

Приматизация населения -- возвращение населения в дочеловеческое состояние при помощи политических и экономических средств.

Рэкетодром -- нынешнее экономическое пространство.

Стыдобекер -- автомобиль, добытый народным депутатом в процессе борьбы за народные права.

Тотэлитарный режим -- тот элитарный режим, при котором по-человечески живет элита, а все остальные живут не по-человечески.

Ядеология -- то, что отравило всю нашу жизнь.


Из книги: Феликс Кривин. Завтрашние сказки. Ужгород, 1992.

Великая партокрадская сказка Жил-был партокрад. Он крал парты, чем заметно снижал общеобразовательный уровень населения, но свой жизненный уровень, конечно, повышал. Повышал, повышал, пока в городе не спохватились: кто-то парты крадет. И по ниточке, по ниточке вышли на парто-крада. Бросился партокрад к другу крадоначальнику, а кра-доначальника нет. Пошел на повышение: теперь он грабоначальник. С утра до вечера в парламенте на лясозаготовках. Обсуждает, как бы от крадостроитель-ства поскорей перейти к грабостроительству. Еле выкрутился партокрад, но с партдеятельностью решил покончить. Ходит по улицам, ищет, чего бы украсть. А на улицах дома, дома... Как тут не станешь домокрадом? Сидит домокрад в собственном доме, книжки почитывает. И даже немножко пописывает: что прочтет, то и напишет. Поневоле стал думокрадом - голова так и ломится от чужих дум. И однажды прочитал в какой-то книжке, что "демос" - это народ в переводе с греческого. Если стать демокрадом, можно по-крупному украсть. Целый народ украсть - это вам не дом, тем более не парта. Даже сердце заболело от таких перспектив. Пошел к врачу-крадиологу, а крадиолога нет, он в парламенте на лясозаготовках. А возле парламента какие-то люди с обрезами (вот он, результат нашего обрезования, обрезанного и укороченного со всех сторон), так напугали демокрада, что еле до аптеки добежал. Просит чего-нибудь крадиологического. А ему говорят: вы что, с луны свалились? В целом городе нет ничего крадиологического, да и вообще ничего логического. Чувствует демокрад: пришел ему конец. Кое-как дотащился до крадбища. А там гробовщики давно уже стали грабовщиками: грабить грабят, а хоронить отказываются. Нет места, говорят. Да и времени нет: сейчас по телевизору как раз начинаются лясозаготовки. И вскричал партокрад: "Что ж это за страна такая? Что ж это за крадиология, при которой человеку не жить и не помереть? Что ж это за темнота беспросветная?" Темнота, конечно. А кто парты крал? Кто дал народу такое обрезование, что только обрез в руки - и вперед, к полной победе мрака над разумом? Лег партокрад на чужую могилку, за неимением своей, и заплакал.
Великая сумагонная сказка В некотором царстве, некотором государстве жили люди царственные и государственные. Царственные жили хорошо, а государственные - плохо. Они для того и жили плохо, чтоб царственные жили хорошо. Им говорили: этого требуют интересы государства. И они соглашались. Потому что они были государственные. В центре государства возвышался большой сумагонный аппарат - чтоб сгонять людей с ума. если их ум приобретал опасные для государства размеры. По всему государству рыскали секретные сотрудники аппарата, тайные сумагонщики, которые внешне ничем не отличались от простых людей, поэтому никто не мог сказать о себе с уверенностью: сумагонщик он или не сумагонщик. И увидев, что кто-то взялся за ум, все начинали его гнать, хотя многие ему сочувствовали и даже завидовали. Кончилось тем, что в стране воцарилось полное безумие. "Да что ж это за страна такая!" - восклицали многие про себя, но вслух сказать не решались, потому что это было бы слишком умным высказыванием. Но однажды в сумагонном аппарате что-то испортилось, и царственных людей сверху согнали, а на их место поставили государственных, у которых оказался государственный ум, утаенный на государственной службе. Вот было радости! Население стекалось со всех концов страны, чтоб посмотреть, как новые руководители государства по-новому вершат государственные дела. Но сумагонная система продолжала действовать, и, придя наверх, государственные люди начинали чувствовать себя царственными, а потому первым делом - что бы вы думали? Ну конечно: принимались чинить сумагонный аппарат. Верно сказал один спившийся сумагонщик, попросивший в вытрезвителе политическое убежище: если перевернуть кверху дном бутылку водки, которая сверху была пустой, то она останется сверху пустой, и не было еще случая, чтобы она сверху стала полной.
Сказка о древнейшей профессии В некотором царстве, которого теперь уже нет, в государстве, которого теперь уже нет, стал намечаться процесс возвращения к древнейшей профессии. Нет, не первой древнейшей и не второй, а самой что ни на есть древнейшей. Раньше здесь было много профессий, но потом население их оставило. Это называется: профессионулизм. Сведение к нулю всех профессий ради одной-единственной, самой древней. Но ведь надо же отличать людей друг от друга. А если сапожника не отличать от художника, а парикмахера от шахер-махера, то кого и от кого отличать? Решили вместо профессиональных применять родовые отличия: изучать происхождение, присматриваться к далеким предкам. Большое значение приобрело латинское слово "нацио". Даже те, что о латыни не имели понятия, постоянно выясняли: "Ты какой нации?", "Он какой нации?", "Она какой нации?". И с национальной гордостью восклицали: "Мы такой нации, что только попробуйте нас не уважать!" Это называется: национулизм. Сведение к нулю всех национальных достоинств, кроме своего собственного национального достоинства. Задача трудная, для многих непосильная. Тут нельзя отвлекаться на какие-то другие дела. Поэтому пришлось вернуться к древнейшей профессии. Лезчик по дереву. Залез на дерево и сиди, высматривай там, внизу, кому бы прыгнуть на голову. Постепенно с вершин культуры люди вернулись на вершины деревьев. На смену царству и государству пришла леспублика, сплошной темный лес, в котором вся публика сидит на деревьях.

Феликс Кривин. Завтрашние сказки. Ужгород, 1992.

Феликс Кривин
ТРУДЫ ПРОФЕССОРА ЭНЦИКЛОПУДЕЛЯ
 Вступительная хулиганская сказка
 В одном городе жители дошли до вершины культуры и, перевалив через вершину, стали спускаться вниз. Когда все энциклопедии были обменены на детективные романы и порносправочники, в городе остался последний профессор-энциклопедист. Он долго крепился, уткнувшись в энциклопедию, а потом не выдержал, завернул ее в газету и понес на что-нибудь обменять. А на улице такое хулиганство! Идет энциклопедист - и то обмирает, то шарахается, то обмирает, то шарахается. И вдруг видит: идет ему навстречу маленький человек, который еле виднеется из-под огромной гири. Спрашивает у него энциклопедист: - На что меняете гирю? Улыбнулся человек из-под гири: - А я не меняю, я просто ношу. С гирей мыкаюсь. Потому что я - гиремыка. - А зачем вы мыкаетесь? - спросил энциклопедист. - А кто не мыкается? Только другие мыкаются без гирь, но им от этого не легче. И вот я подумал: может, им станет легче, если они увидят, как я с гирей мыкаюсь. Тут к ним подскочил какой-то хулиган, вцепился в гирю и завопил: - Эй, штаничники! Он у меня гирю украл! Штаничники в широких штанах следили за порядком, а от беспорядка отворачивались. Услышав, что их зовут, они тут же спрятались в подворотню. - Если вам нужна моя гиря, возьмите ее, - сказал гиремыка и взвалил хулигану гирю на плечи. Хулиган растянулся на земле и завопил: - Эй, штаничники! Он меня гирей придавил! Такой злоботряс, уголовотял, даже смотреть противно. Не стал смотреть энциклопедист, пошел шарахаться дальше. Пришарахался домой - сам себя не узнает. Смотрит в зеркало - а там энциклопудель. Смотрит в другое - и там энциклопудель. Такая хулиганская атмосфера, как тут сохранить человеческое лицо. Сел профессор за свои энциклопедические труды и не может слова написать без ошибки. А раньше был грамотный. Все-таки профессор. А теперь вместо "энциклопедии" у него получилось "энциклопудия", вместо "дипломатии" - "дипломафия", вместо "образования" - "обрезование". Хотел уже отставить эту работу, но вспомнил, как гиремыка носится с гирей, вкладывая в это пустое дело глубокий и благородный смысл, и подумал: а что если в ошибки вложить смысл? Энциклопудия потому и энциклопудия, что в ней содержатся пуды знаний. Обрезование - это укороченное, обрезанное образование, дипломафия - тут и вовсе не нужно объяснять. Так подумал профессор и с удвоенной энергией взялся за работу. Правда, вместо научных трудов у него все время получались энциклопудельские сказки, но, если к сказкам относиться серьезно, из них тоже можно немало извлечь, иногда даже больше, чем из какой-нибудь серьезной научной работы.

Великая горлодранская сказка

В одном куролевстве запрещено было горло драть. Нос дери сколько угодно, шкуру с кого-то содрать - пожалуйста, хоть семь шкур, - хотя и нос, и шкура здесь весьма относительные понятия. Какие могут быть носы и шкуры в куролевстве? Но, как говорится, была бы охота драть, а что драть - всегда найдется. Кроме горла, конечно. Горло в куролевстве запрещалось драть. Взлетишь на забор, горло раскроешь - и тут же закроешь, с забора слетишь и успокаиваешь себя: спо-ко-койно, спо-ко-ко-койно... Но самые горластые все чаще взлетали на забор, все шире раскрывали горла и все неохотней их закрывали. И тогда грянула великая горлодранская революция. Тут уже не смотрели, кто чего дерет: заборы зашатались, затрещали, пух и перья полетели по ветру. А уж горло драть да соседа за горло брать - это оказалось самое милое дело. На заборах уже не хватало мест, столько там набралось горлодранцев. Одни горло дерут против красных, другие против белых, зеленых, коричневых. И летит разноцветный пух по ветру, дерет подзаборное население кто во что горазд. И кто кого горазд. Когда немного остыли, пришли в себя, смотрят - вокруг ни красных, ни белых. Ни пестрых, ни разноцветных. Все голые, общипанные, только горло дерут. Настоящие горлодранцы. Ни пуха, как говорится, ни пера. Правда, говорится это на счастье, а какое уж тут счастье, когда ничего нет? Заборы разнесли, подзаборную жизнь - и ту вести не под чем. Бродят по развалинам куролевства голые, ободранные и одно твердят: куда податься? Куд-куда? Куд-куда? Так окончилась великая горлодранская сказка.

Продолжение следует.

Журналистка и культурный критик Евгения Олейник о фильме В.Тихого "Бранці" (завтра, 25 февраля, выходит в прокат).

«Пленники» Владимира Тихого – довольно своеобразная попытка реконструировать события утра 20 февраля 2014-го. В поиске правды режиссер последовал за своим героем - 20-летним харьковчанином Сашей Клочко. Вместе они разыскивают солдата Внутренних войск, которого Саша на несколько минут «взял в плен» в Октябрьском дворце во время финальных стычек на Майдане.

Если верить Владимиру Тихому, пресс-служба Нацгвардии всеми силами пыталась помешать расследованию. А потому повествование «Пленников» блуждает от свидетеля к свидетелю, перемежаясь с флэшбеками революции, и, в общем, напоминает некий коллаж: тут и анимация, и кадры расстрелов, и новостные сюжеты, и акции семей Небесной сотни, и зарисовки из личной жизни главного героя. Все это складывается в несколько хаотичный рассказ, к месту и не к месту озвученный треками «Океана Эльзы».

По ходу действия в «Пленниках» появляются и другие персонажи, за которыми тянутся истории, заслуживающие отдельных фильмов. Один из них – 46-летний львовянин Иван Бубенчик, командир батальона «Запад 2». В мирной жизни он учит детей рыбалке и сетует, что мэрия никак не отдаст в распоряжение пруд для тренировок. В фильме же Бубенчик рассказывает, как утром 20 февраля убил из автомата Калашникова двух командиров «Беркута», а после спустился на Майдан и двинулся в сторону Дома профсоюзов, раня милиционеров, чтобы создать впечатление, что у активистов много оружия. Остановился, когда закончились патроны – их было 75. После этого «Беркут» бежал, а в протестующих начали стрелять из огнестрельного оружия.

«Эта история много расставляет на свои места, – начинает дискуссию в киевском «Жовтне» правозащитник Константин Реуцкий. – Фильм очеловечил «Беркут». До этого я не мог объяснить их действия ничем, кроме патологической жестокости. Стрельба с балкона консерватории продолжалась около часа, можно представить, что сообщали своему начальству срочники Внутренних войск. Спецрота «Беркута» ехала, думая, что начался вооруженный штурм правительственного квартала. Я специально пересмотрел съемку журналистов с той стороны баррикад, с угла Институтской и Банковой. Я не увидел кровожадных упырей в этих «беркутовцах», я увидел растерянных людей, которые выполняли приказ. Да, они совершили преступление. Их не оправдывает, что они думали, что за щитами скрывается стрелок. Но осознают ли свою ответственность Бубенчик и Парасюк? Понимают ли они, что если бы утром не началась стрельба, такого кровавого исхода могло бы не быть?»

«Вы случайно не СБУ представляете?» – перебивают Реуцкого из зала.

«Скорее, ФСБ!», – с энтузиазмом поддакивает кто-то с задних рядов.

Достоверность истории Ивана Бубенчика под вопросом. Многие задаются вопросом, почему он объявился лишь спустя два года. Сам Бубенчик говорит, что много раз пытался рассказать о своем поступке, но ему не верили. Но материалы об анонимном стрелке из консерватории появились в некоторых изданиях еще год назад. Так или иначе, реакция на опубликованную историю куда лучше иллюстрирует не наше прошлое, а наше нынешнее состояние.

«Я человек совестный. Вы же видели – у меня закончились патроны, – тихо обращается к публике Иван Бубенчик. – Все лидеры Майдана обещали, что патроны будут. Я бы не остановился. Я хотел бы, чтобы вы поняли: я всего-навсего солдат, который берет на себя ответственность убить или оставить в живых. Такие люди тоже имеют право на существование. Есть пекари, есть хирурги, а есть солдаты, которые обязаны защищать государство».

Сразу после киевской премьеры «Пленников» вспыхнул скандал. Издание Bird In Flight опубликовало интервью с Иваном Бубенчиком, которое дистрибьютор фильма 86PROKAT счел крайне необъективным – мол, с точки зрения журналиста Иван предстал кровожадным головорезом. Интервью и вправду сильно не хватает контекста событий на Майдане, но изложенное в нем практически не отличается от того, что Бубенчик рассказывает в «Пленниках». Учитывая, что Bird In Flight – русскоязычный сайт, многие забеспокоились, что историю Ивана может использовать российская пропаганда. Один из участников дискуссии, основатель сайта StopFake Евгений Федченко обращает внимание на то, что с точки зрения большинства россиян, украинцы нарушили закон, уже выступив против власти – пусть и преступной. Но, как подчеркивает Константин Реуцкий, ответственность за последующие утраты – с обеих сторон – несет не только «Беркут».

Тем не менее, такое заявление правовед Владимир Василенко называет «тяжелым обвинением». «Утверждать так – значит перевернуть все с ног на голову, – говорит он, и зал аплодирует. – Конечно, люди были вынуждены обороняться. Но у них не было боевого оружия…»

«А это доказано?» – интересуется модератор Андрей Куликов.

Вопрос повисает в воздухе.

«Я видел оружие на Майдане 18 февраля, – говорит директор Института национальной памяти Владимир Вятрович. Это были смешные «воздушки», травматическое оружие, какие-то обрезы. Стадия мирного протеста закончилась 16 января, после принятия диктаторских законов. Я считаю, что Иван – человек, который и вправду переломил ход истории».

Объясняя, а порой даже превознося действия Бубенчика, большинство участников дискуссии не видят оправдания солдатам и бойцам «Беркута». Саша Клочко считает: ими руководил, прежде всего, страх перед властью. Евгений Роженюк, подполковник ЗСУ, а во время Майдана – начальник группы связей с общественностью Внутренних войск, утверждает: у солдат срочной службы выбора не было. Разве что дезертировать и предстать перед трибуналом.

«В фильме Саша говорит, что пытался понять солдат и «Беркут», но они никогда не пытались понять активистов!» – девушка с первого ряда пытается перекричать возмущенный зал.

Режиссер «Пленников» Владимир Тихий уверен: в те дни на Майдане царила психология войны, и действия участников противостояния следует оценивать именно с этой точки зрения. Все были истощены до предела. Мир разделился на «наших» и «врагов». И по объективным причинам два года спустя мы все еще руководствуемся этой психологией – даже в мирной жизни. Стремление к правосудию граничит с жаждой возмездия, – которая, как известно, не избавляет от травмы, а лишь усугубляет ее. Героизация Майдана происходит одновременно с героизацией войны и тотальным осуждением «беркутовцев» (безусловно, заслуженным), хотя многие с «той» стороны баррикад первыми отправились воевать на Донбасс, да и среди других военных нет однозначного отношения к революции.

Практически любая попытка не оправдать, но вернуть в поле зрения другие человеческие позиции зачастую наталкивается на острое неприятие.

В «Пленниках», которые мотивируют рассматривать Майдан с обеих сторон, пока каждый видит только то, что хочет. Фильм мог бы начать процесс демифологизации революции. Однако для этого одних усилий кинематографистов мало. Для осознания и примирения нужно тщательное и справедливое расследование, которого в ближайшее время, похоже, не предвидится.

http://culture.lb.ua/news/2016/02/24/328661_uzniki_poryadka.html

"Великая революция заложила основы Государства. Основы — это фундамент, а фундамент тем и отличается от остального строения, что его не видно. Его закапывают в землю, как покойника, и никто не знает, что там в основе этого Государства.

А когда то, что было заложено в фундаменте, вышло наружу, населению пришлось заложить последнее, чтоб удержаться на поверхности, а не пойти вслед за фундаментом в землю.

Потом, когда закладывать стало нечего, принялись закладывать друг друга. Некоторых так далеко заложили, что до сих пор не могут найти.

И тогда на них махнули рукой. И на себя махнули рукой. И стали просто закладывать за галстук. А когда и галстука не осталось, стали закладывать за воротник.

Но Государство все-таки заложили. Так заложили, что теперь неизвестно, у кого выкупать".

Феликс Кривин. Как заложили государство. 1997 г.

"Я думаю, что как почти в каждом русском сидит маленький Путин, так, мне
кажется, что почти в каждом украинце сидит маленький Янукович. Но
Янукович маленьким не бывает априори. И возникает впечатление, что если
внутренний Путин россиянину дает лживое ощущение гордости за свое якобы
великое отечество, то большой Янукович, который чаще всего, конечно,
обитает в наших политиках, оправдывает их меркантильность и
бездеятельность. Самый заметный образец украинского политика — это как
раз именно Янукович, а все остальные являются его уменьшенными копиями,
скрытыми под какими угодно личинами, говорящими на любом языке, носящими
или не носящими вышиванки. И, конечно, пока мы не искореним в себе
каждый по отдельности этого Януковича, никакого существенного
общественного развития в стране не будет. Пока не откажемся от
готовности соглашаться с лживостью системы, с незаконностью, с тем, что
кому-то можно, а кому-то нельзя, а если они друзья кого-то, то им тоже
можно. То есть вот это своеобразное гуманное отношение украинцев к
беззаконию и коррупции на уровне как бы земли и травы, оно одновременно
подсознательно оправдывает в каждом украинце существование коррупции во
власти и политике" (Андрей Курков, писатель).

http://apostrophe.com.ua/article/society/culture/2016-01-19/pisatel-andrey-kurkov-pochti-v-kajdom-ukraintse-sidit-malenkiy-yanukovich/2980

Люди. Hard Talk. Доктор Евгений Комаровский

Известный педиатр о проблемах Украины: граждане и власть, политики и реформы, медицина и здоровье... 

http://pl.com.ua/lyudi-hard-talk-doktor-evgenij-komarovskij/

В связи с заявлением нашего главного военного прокурора о "Правом секторе" и реакцией на него командира ДУК Стемпицкого вспомнился старый анекдот, в котором портной, замеряя параметры клиентки, говорит: "98... 98... 98. Где будем делать талию?"
"Не может отдельно взятая часть, даже под лозунгами патриотизма,
прятаться с оружием в тыловых областях и расстреливать посты милиции.
Права милиция или нет — это вопрос уже закона и права его применения. Но
ни одна революция или желание перемен основ государственности не стоит
человеческой жизни. Нет ни у кого права на монополию силы без имени
государства" (Анатолий Матиос, главный военный прокурор Украины).

Это что -- потуги на прозрение? Нет, скорее, беззастенчивая практика двойной морали, двойных стандартов.
Ответ "Правого сектора" не лишен логики, однако несовместим с принципами правового государства:
"Януковича українці скинули лише тому, що порушили монополію держави на використання сили. Спочатку – з палицями і камінням в руках. Потім – з пляшками із запалювальною сумішшю. Під час подій 18-20 лютого у руках майданівців вже була вогнепальна зброя. Лише через це вдалося скинути Януковича. Може саме тому представники нинішньої "влади" так активно торочать про неприпустимість порушення державної монополії на силу?

За логікою Матіоса майданівців теж треба судити за незаконні дії...".