- Рынок недвижимости всегда очень хороший индикатор состояния экономики. Как сейчас этот рынок себя ведет?

- Вопреки экономике. Очень много факторов повлияло на рынок недвижимости. Первое – это то, что лопнули банки. Второе – уменьшили процентные ставки по депозитам и обложили налогом депозитные вклады. Людям инвестировать некуда. Рынка ценных бумаг нет, а за границей для человека, который не может объяснить, откуда у него деньги, счета открыть весьма проблематично сегодня. Но началось банковское кредитование, начала ипотека работать. Люди это лучше всего понимают, они начали улучшать свои условия. Поэтому, в принципе, все идет супер, и пока объемы увеличиваются.

- Несколько человек говорили мне, что во времена Кучмы ходила такая мысль, что нужно наш газопровод продать американцам, и тогда все возможные проблемы с Россией тут же отпадут. Ну и, конечно же, если бы у американцев была сейчас наша труба, война не началась бы, а если бы и началась, то быстро бы закончилась, потому что Америка свои интересы отстаивала бы совсем по-другому. Сегодня трубу можно кому-то продать?

- Первое: зачем нужно что-то продавать в стране? Я – ярый сторонник продажи земли и той трубы, которую хотели продать. Хотели консорциум создать с немцами. Не дали популисты с рассказами, что мы вечно будем на ней зарабатывать. Так же, как мы вечно будем зарабатывать на Одесском припортовом заводе, который миллиарды стоил, а сейчас его не могут продать и за ноль. Не хватает воли у правительства наплевать на мнение популистов и все-таки сделать. Ошибка была сделана еще при Ющенко, когда россияне платили нам 32 млрд кубов газа только за транспортировку. Они за транспорт определенного объема платили нам газом. Нашим чиновникам показалось, что те мало платят, и они сказали: "Давайте разорвем эту зависимость". Россияне похлопали и сказали: "Давайте". Разорвали, увеличили цену транспортировки в полтора раза и тут же увеличили стоимость газа в четыре раза. Вот этим все закончилось. Если бы мы этого не сделали, все было бы совершенно по-другому. Не было бы этих газовых войн, потому что не было бы предмета войны. Ты транспортировал столько-то – столько процентов отдай Украине. У нас сегодня потребление - 27 млрд кубов. Всего лишь. А мы 32 имели от России только за транспорт, который в конечном итоге еще и увеличился. И, конечно, надо было продавать его консорциуму. Турция продала все свое побережье по одному евро, но только с инвестобязательствами. Теперь у них в инвесторах американцы, немцы, европейцы. И с Турцией очень сильно считаются. Нам надо затащить любыми путями, подарить большим иностранным корпорациям то, что у нас есть. Продать землю. Не имеет значения, по какой цене. Важно, что они будут на ней делать и как регулировать их деятельность. Я восторгаюсь Турцией: индустриальные парки, увеличивают бюджет в четыре раза посредством простых экономических приемов. По одному евро продали землю – 250 пятизвездочных отелей стоит и еще 500 четырех- и трехзвездочных. И работает миллион турок, платят налоги. И куда ж они денутся теперь с этими гостиницами – они все лоббисты Турции в мире. И нам нужно создавать таких лоббистов по всему миру именно посредством их затягивания сюда. Земля – это и есть тот фактор, который бы их затянул, они ведь ее никуда не унесут. И опять же, популисты вешают просто лапшу на уши. Крестьянам показали, что земля вроде ваша, но продать ее они же не могут. Они получают какую-то аренду, но все равно это несправедливо. Я считаю, что все, что можно, – продавать, и как можно быстрее. И цена не имеет никакого значения. Правительство знает, что так нужно делать, и они – за, но их все время перебивают месседжи популистов.

- Три самые болезненные проблемы Украины, которые требуют немедленного решения?

- Популизм, коррупция со всеми причинно-следственными связями, отсутствие экономической стратегии развития государства. Я нигде о ней не слышу. Это очень важно: что мы строим? Мы строим государство по типу демократической идеи или по типу какой-то консервативно-республиканской идеи? Какова позиция по поводу бизнеса, налогообложения, медицинской реформы? У нас как-то выборочно, кусочками, а экономика – это цельный механизм.

- А национальная идея какой должна быть?

- Экономика. Любая национальная идея должна стоять на фундаменте экономическом. Национальная идея в бедности очень трудно выживает. Она может в рабстве выжить, когда манипулируют, а при экономической стабильности национальная идея совершенно другой смысл обретает. Люди – независимо от цвета кожи, образования, языка – должны быть счастливы. А они счастливы тогда, когда у них есть, что пить, где учиться, где себя полечить.

- Недавно один большой европейский начальник сказал, что те, кто не видят реформ в Украине, они либо идиоты, либо очень ограниченные люди. Ты себя к какой категории относишь?

- Я не могу сказать, что я не вижу реформ. При мне как раз произошла децентрализация, которая дала регионам возможности. Бюджеты увеличились, и местные власти уже совершенно по-другому себя ведут. Конечно, многое недодавливают. Популизм уничтожает все, что можно уничтожить.

- А становится ли тебе от чего-то страшно сегодня в Украине?

- Конечно, страшно.

- Факторы страха?

- Я боюсь переворотов, любых. Огромное количество агрессивных людей выходит в эфир. Им никто не мешает. Власть с каждым днем теряет свой авторитет. Это большущая проблема для меня – авторитет власти. Я считаю, что нельзя этого допускать. Многие твои коллеги расшатывают ситуацию, но они должны помнить, что в 1917-м году первое, что сделали, – закрыли все газеты и посадили половину журналистов.

- Это же не журналисты расшатывают, это политики расшатывают.

- Их хозяева. Но журналисты должны это понимать. Должны понимать, что есть какое-то гражданское сознание, и они не должны идти до конца в расшатывании общественных устоев. Нельзя до конца опускать власть – какой бы она ни была! Придут выборы, переизберете других, но сегодня это очень вредит нам. Вредит и с точки зрения инвесторов в том числе, когда они видят эту войну всех со всеми, эту невозможность договориться между собой – самую большую проблему нашу. 

- Но это же не журналисты воюют, они показывают. Показывать надо.

- Не все, может, надо. Должна быть какая-то самоцензура, внутренняя. В Польше сели, договорились, что вот этот и этот аспект они не трогают, это цель государства, вектор, куда развиваться, и с этим мы не воюем. Наши политики готовы прийти к власти на руинах, даже не понимая того, что там уже не с чего будет обогащаться. Вот это проблема.

- А как удержать украинцев сегодня в Украине?

- Поляки сегодня с такой радостью принимают украинцев! Мой товарищ поляк сказал мне, что у него было 18 человек в офисе, он взял 6 украинцев, и они работают за 18. Знают английский, лишний раз не возмущаются. Святые люди! Экономику надо поднимать, создавать бизнес. Но уезжают люди в основной своей массе не только из-за денег, а и из-за неверия в то, что завтра здесь будет что-то лучше. Если внушить, что есть программа, потерпите, чуть-чуть еще осталось, то половина бы не поехала. Пока это еще не необратимый процесс – мы их можем вернуть, но в Польше уже 2 млн украинцев. За последний год только. Семьи их еще здесь, но когда они там ассимилируются, пригласят семьи, а им с этим там помогут, то это будет большая проблема.

- А какая у тебя в бизнесе еще есть мечта, не реализованная?

- У меня две мечты. Я очень хочу построить небоскреб – это верх инженерной мысли. Хотя бы метров 250, 100 этажей. И хочу построить госпиталь.

- А как в ваших зданиях дела обстоят с безопасностью?

- Я два раза сам пережил пожар и видел, насколько народ себя нелогично ведет. Люди впадают в ступор. Я к пожарам отношусь очень серьезно, у меня никаких компромиссов с пожарной безопасностью никогда не было. Я все делаю по проекту, как должно быть.

- У тебя 10 детей. Ты завещание написал?

- Пока нет. Я считаю, что детям мы должны дать образование, медицинское обеспечение. Относительно завещания, у меня жена есть. Я все деньги ей оставлю, пусть она уже думает, чем заниматься.

- То есть твои дети не мажоры?

- Нет. И никогда не были. Я считаю, что ты не можешь показывать не свои достижения. Если ты сам этого достиг – пожалуйста.

- А кто занимается воспитанием детей?

- Жена.

- А ты проводишь с ними время или ты постоянно в бизнесе?

- Пытаюсь, конечно. 

- Какой ты видишь свою старость?

- Владельцем госпиталя или больницы, приходящим каждое утро на проверку к врачу, тут же и организовывая процесс.

- А в какой стране?

- В Украине. Я спроектирую госпиталь и надеюсь, что у меня получится его построить. Я думаю, что мы нужны здесь. Я считаю, что это моя страна, и я должен сделать все возможное, чтоб она была лучше. Я действительно пытаюсь это сделать: строю школы, садики, больницы. Человек должен не разговаривать, а дело делать.

- А ты бы хотел, чтобы дети здесь жили?

- Старшие пять детей учатся в Лондоне. Сейчас возвращаются в Киев. Они хотят что-то делать, а там они понимают, что все равно страна чужая. Там делать что-то – это долгий путь с непонятным окончанием. А здесь они, как минимум, видят, что можно делать. Могут получить правильный совет, помощь в какой-то степени. И самое главное, они хотят, чтоб был какой-то результат их работы. Мне кажется, что они поняли, что здесь им будет лучше. Ну и ментальность другая, очень многого человек лишается вне дома. 

- По твоим ощущениям, когда закончится война?

- Не знаю. Я пока не вижу предпосылок для ее окончания. Есть несколько путей. Первый – это с боевиками сесть якобы на переговоры. Значит, президента обвинят в том, что он сдал территорию. Военными действиями он ничего не сделает, потому что там люди живут. Предпосылок нет. Я не завидую человеку, который должен это решение принять. Я отдаю себе отчет, насколько сложно это все и насколько человек этот должен быть готов на жертвы, собственно, себя. Он пожертвует карьерой ради принятия какого-то решения. 

- Спасибо тебе за интервью.