Когда Антон пришел в Укаран, было утро. Мягкие лучи утреннего желтого диска тихо касались его лица, а западный ветер трепал длинные непокорные волосы. Укаран еще спал, но одинокие ремесленники и лавочники уже начинали свой рабочий день.

Учителя он увидел на холме в городском саду. Антон хорошо знал, где мог найти его в такую пору - нигде наставнику не было так покойно, как здесь. Казалось, мир никогда не менялся на этом холме. Не знал войн, беспорядков и революций.

Антон тихо подошел к сидящему на коврике учителю. Тот еще полчаса молчал, замерев в позе орла. Потом открыл глаза и спросил:

- Я знаю, что ты здесь. Почему ты пришел? Ведь твой путь не лежал на восток. Мыслительные заключения тебе даются лучше, чем чистое бессознательное погружение.

Антон поклонился. Потом ответил:

- Да, учитель. Я здесь. И мой путь действительно не связан с угасанием. Но случилось непредвиденное. Умер правитель Саббатии - всех верхних земель, поклоняющихся Зиггуру, богу тьмы. Это, привело к нарушению баланса. И я теперь не знаю, где мое место. В монастыре или среди моего народа?

Учитель сидел молча, не шевелясь. Это длилось очень долго. Когда он, наконец, заговорил, слова его звучали как удары топора по непокорному дереву:

- Твое место, путник, там, где ты есть. И куда бы ты ни шел, твоя сумка будет важнее самой дороги. Тебе не надо было тащиться сюда за ответом, который и так стучит в твое сердце. Ты можешь, сражаясь со злом, уйти из мира с чувством полета в пропасть. А можешь просидеть в созерцании, не видя зла. Но всегда в тебе будет только одно - Наблюдение. И если ты осознаешь это, твой последний путь уже не будет в нашем мире. В тебе есть все: и свет и тьма. Все зависит лишь от того, что проявится, а что скроется в пещерах господина времени. Поэтому отправляйся назад. Ты сам определишь путь своему посоху. Назад - в забытые слезы убегающего от зимы дождя или вперед - в область исчезающих вселенных.

Антон, наклонившись к учителю, ответил:

- Да будет так. Видно, пришло время недоверия к речи. Я ухожу, чтобы внутри себя забыть о Знании. И если удастся, я с обеденным лучом возвращусь к Солнцу. Мне надо на время ничего не знать о своем рождении. И если это удастся, я встречу тебя там, дабы продолжить этот разговор. Хотя это уже и не будет соревнование в беседе. Скорее - шептание беспечных гусениц на зеленом, перегретом солнцем, листе смоковницы...



 

Отодвинь от себя грусть. Посмотри в мои глаза. Вчера в них жила только боль. Но боль убежала в Присутствие. И теперь только тихо дышит. Возьми мое солнце с собой. Мне оно не нужно. Мой светильник внутри меня. Он может зажечь и тебя, если ты выплюнешь нужность, успокоишь ум и пойдешь собирать остывший от жадности пепел. Ты спросишь: зачем все это? Я отвечу - не знаю! Я давно уже сплю в своей собственной сказке. Впрочем, каждый строит скорлупу из своих собственных мыслей. И у многих она развилась из гордости. Но у тебя она растворилась в нежности.

- Уйдите! - сказала Ольга Петровна соседу по клетке - Вы мне не интересны как мужчина. И даже как человек, обладающий жилплощадью. Я воспитывалась на книгах о беспримерной любви. С бурными страстями и бубенчиками на вороных конях. А вы мне предлагаете посидеть за бутылкой вермута. Лучше я сберегу в голове чувство безысходности, чем буду до конца дней стирать ваши тонко пахнущие носки...

- Приходите сюда чаще - сказала проститутка Катька Родиону Францевичу Хрипко, бухгалтеру завода "Укрбормаш", натягивавшему на себя огромные трусы свободного покроя, притом, с некоторым трудом.

- Ага... К вам токо приди. - бормотал недовольно под нос бухгалтер - Всю душу вытяните. И за то - плати и за это! Можно подумать, что труд ваш самый тяжелый будет...

Катька отвергла такое несправедливое обвинение самым решительным образом:

- Как же вы неправы! Как неправы! Труд наш и вправду не из легких. Притом - самый древний и нужный человечеству. Да и опасен бывает порой. Но я не об этом. Расширяемся мы. Усовершенствуемся. Много услуг появилось новых, о которых раньше и подумать было страшно. А теперь - ничего... все довольны. Это вам не бумажки подписывать, знаете ли! Тут сердце и нервы нужны.

- Это ваше сердце лишило меня половины зарплаты! - зло процедил Родион Францевич - Если бы не холодная подлая внутренность моей жены, разве бы я пришел сюда?

- Вот-вот! - подхватила Катька - А мы тут как тут. Санитары дремучих лесов неудовлетворенности, значит.

Катька окончила филологический, поэтому любила закручивать слова всяким непонятным образом. Но бухгалтеру от этого не было легче. Ему надо было срочно уйти в неприглядное утро, а дома рассказать жене о вымотавшейнервы командировке. Супруга его даже пожалеет, подаст чаю с жасмином. Потом Родион Францевич пойдет на работу, на которой будет успешно продолжать развивать свой геморрой. Кляня судьбу, отечество и жену с равнодушным характером.

А что же Катька? Тут нам сложно сказать. Возможны самые разные варианты. Один из них - охмурить иностранца, выйти за него замуж и тосковать из-за бугра по дому и бывшей работе. Но, есть и опасность - спиться от перенапряжения нервной женской организации. Или тихонько сменить профессию, завести ребенка и провести остаток жизни у телевизора.

Как бы то ни было, пути наших героев, на одну ночь сойдясь, разойдутся навсегда. Чтобы больше никогда не сливаться в одну жизненную реку. Каждому - свое! Но в этом своем у них есть одно общее - щемящая тупая боль от одиночества...

Известная певица  Волокова (и не только) любила раздеваться. Притом, всюду, по поводу и без повода, утром, вечером, всегда. Зачем? Ввиду наивности вопроса, отвечать мы на него, конечно, не будем. Займитесь, господа, чем-то важным.

Да... Певица тем временем освоила, на сей раз уже - раздевание на морозе. Благо - тот как-раз вовремя затрещал. Притом, не на шутку. И что? А ничего! Ей это даже понравилось. Красное с морозца тело, софиты, натуральный снежок. И Купальник! Какое чудо - купальник из несколько сшитых вместе веревок за две тысячи баксов! Длинные ноги, узкий таз, боксерский зад. Да и грудь, пожалуй....

В общем, раздевайсь Рассея-матушка. Времена нонче свободонравные, так что - превратим просторы наши в один нудистский бардак!

- Не уходите, майор - сказала она со слезой на порозовевшей от волнения щеке. Майор, стоя возле большого венецианского стекла зеркала, приглаживал свои симптичные кудри. Удовлетворенно отметив про себя безупречность своих лихих гусарских усов, он, наконец, бесцветно прогундил:

- Мадмуазель, вы мне мешаете служить отечеству. А оно таких вещей не прощает. Из-за вас я могу лишиться не только его, но и чести. Вам надо выйти замуж. За какого-нибудь лавочника. А мне - погибнуть при штурме крепости сарацинов или гугенотов. Так что - прощайте! Я всегда буду помнить ваше колено, так удачно подвернувшееся именно тогда, когда мне надо было восстановить боеспособность. Но теперь - только слава! Только она меня удовлетворит сполна. Ибо плоть, хотя и дает много радостей, лишает нас главного: доброго имени, так нужного Его величеству для того, чтобы он мог потом сказать - "Я - король-солнце, а мои вассалы - верные солнечные лучи!"

Матрос Нечипурко любил ром. А завхоз Митрич - самогон собственной конструкции. Их сосед снизу Мишка, учащийся ПТУ № 8, предпочитал разные виды травки. А вот Манька с соседнего дома, так та - пила только шампанское. У нее для этого была молодость и чистый свободный нрав. Однако, основным видом наслаждения для практически всех жильцов являлось обычное телевидение. С разными сериалами и интересными новостями. Для продвинутой же части - интернет. Плюс пиво, никотин и жвачка. Кроме прочего, жильцы любили поговорить. Для этого у них были в карманах штучки, прозванные в народе "мобилками". По них они сообщали всем своим родным и знакомым, что сходили только-что в магазин (это очень важно) или, что сосед вывел гулять во двор свою собаку, а Петька напротив опять пришел домой пьяным и жена его не пустила в квартиру: вон он лежит теперя возле двери, весь в жидкости собственного изготовления.

Одним словом, весь наш микрорайон усиленно готовился к встрече конца света в декабре 2012 года.

- Да, говорю же я вам. Она вышла замуж только из-за того, что у нее сгорел пирог! А тут вдруг - он! Думал - дом горит. Вот и завязалось все, - с набитым ртом прочавкал толстяк с добродушной харей, похожей на морду спаниеля.

- Как это? Она что?.. Под лунное влияние попала что-ли? - вскричал собеседник толстяка, молоденький прапорщик войск Ее Величества.

- Да не было никакого влияния этого... тем более от Луны невинной. При чем здесь Луна? - зло процедил продавец бакалеи с рыночной улицы. У продавца совсем не ладилась личная жизнь, поэтому он давно злился на всех, кому подфартило больше, чем ему. - А девица... девица просто дозрела! Понимаете? До-зре-ла! Поэтому глядела с жадностью на все, что двигалось возле нее и имело отличие от нее в смысле половом.

- Вы еще скажите, что ей делать было нечего, что она искала счастья, писала стихи и плакала по ночам, уткнувшись в грязную подушку! - расхохотался прапорщик.

- А почему бы и нет? Почему нет? - заикаясь от волнения выпалил бакалейщик. - Разве не это делают девушки в ее возрасте? Или может быть они мечтают служить в армии?

- Э... бросьте вы... - начал успокаивать друзей толстяк. - Зачем лишние рассуждения? Тем более, не зная суть дела. Все намного проще. К папане нашей девицы приехал в гости дальний родственник, 

Патрик встретился с ангелом. Ангел его спросил:

- Скажи, чего ты хочешь?. Все, что пожелаешь, будет исполнено, ибо сегодня - твой день!

Патрик посмотрел на ангела детскими наивными глазами и ответил:

- Хочу, чтобы мне улыбнулся Бог.

- Но это невозможно - сказал сконфуженный ангел - Бог есть невидимая субстанция. Его никто не может увидеть, услышать, а тем более - пожать ему руку.

- Тогда зачем ты пришел? Ты убил во мне сказку. Теперь я по жизни пойду угрюмым. Мне трудно любить то, что не имеет очертаний.

Ангел, подумав, ответил:

- Давай так. Улыбнусь тебе я. Вместо Отца нашего. Чтобы ты забыл о разочаровании.

Патрик кивнул головой и протянул:

- Так и я могу... Чем ты от меня отличаешься? Разве что телом. Но раз уж иначе нельзя, будем радостны друг для друга. Однако, все-равно я всю жизнь буду мечтать, чтобы мне улыбнулся сам Бог...

Куда бы ты ни шел - ты придешь на север. Что бы ты ни пел - все-равно это мантра. Оглянись - и ты увидишь пепел. Тот, который шлейфом тянется за твоей тенью. Твоя правда спряталась в утро. Но его съел пьяный полдень. И когда вечер отнял у тебя ужин, твое сердце отправилось искать север!