Буржуй любил комфортную жизнь. А еще любил, чтобы по утрам в его спальне звучал  "Lifehouse" с его "Штормом", после ночи, полной загадок и раскиданных по полу вещей. Всех этих женских мелочей, говорящих о ненасытности в жизни, и особенно в этой - ночной, с ее сдвигами точек соприкасания, нечеловеческими звуками, с болью в самых неожиданных местах и всплесками звериной радости...

Буржуй подошел к окну. Смотрел на одуревший ото сна город, в котором все было не так как надо, в котором нищеты было больше, чем душевности, но который он все-таки любил. По своему, конечно. Он помнил этот город еще более диким и жестоким, чем в это утро. В его убогих кварталах жила одна большая востребованность, копошились голодные человеческие существа, одним из которых был и он. Но... когда это было?! Теперь он смотрел на город свысока. Он управлял им, милостиво позволяя выпрашивать у себя жалкие мелочи: новые троллейбусы или замораживание цен на отопление. Он работал господином этого гиблого для проживания места. 

Солнце лениво поднимало свои бока над высотками, не спеша, аккуратно обволакивая холодными лучами окна бюргеров, спешащих скушать свои яичницы, запить дешевым кофе и отправиться служить обществу заученными до автоматизма поступками.

Вдали проплывал голубым океаном крошечный лайнер, несущей в своем нутре часть счастливцев, сбежавших из этого города. Их не страшило даже то, что самолет летел прямо на солнце. Они понимали, что наверх нельзя подняться, не сгорев дотла внутри...

Буржуй закурил, сел на кровать, посмотрел на Гильду (кажется - так ее звали). Она еще долго будет спать. Она жила только вечером и ночью. Он погладил ее волосы, потом подошел к столику, вынул из ящичка именной револьвер, направил его в висок и... передумал. Буржуй перепробовал в жизни все. В его голове закончились цели. Но у него еще жила надежда, что однажды во сне к нему придет мать, возьмет за руку и отведет в место, где знают - как жить дальше...

За набором ценных предметов, отмеряющих жалкое время, становитесь, пожалуйста, в очередь...

Ты сможешь отрезать часть себя и забросить подальше в ночь? Или в день? Что там у тебя сейчас? Не важно. Дабы угодить памяти. Не сможешь! Я так и думал. Поэтому ты и наг, и гол, и несчастен. А на посошок - еще и беден...

- Одумайся! - сказала Дульсинея своему возлюбленному.

Возлюбленный и не думал останавливаться. Он считал себя воином, а потому рвался в крепость первым. Дульсинея потом долго и томно вздыхала, жаловалась на погоду, на боли в спине, в голове, на тошноту. На что там еще жалуются женщины? Увы. В жизни все так. Смотришь в маркете этом на красивую упаковку. Ням-ням - и все тут! Потом дома жадно слопаешь конфетки, а обертка так и останется. Красивая, да и только. Жизнь берет свое. Жизнь и красивая песня о ней - совсем разные вещи...

Комиссар Стечкин тоже когда-то был молод, красив и в меру глуп. Но это было еще при оголтелом царизме. При нем, при оголтелом, все было по-другому. Или даже - по третьему разу. А в эпицентре мирового катаклизма все обернулось иначе. Комиссар стал толстым, грязным и ленивым, девушки тем не менее к нему валили толпой, так как он распределял движение масс в городе. Но и это не самое главное. Самое главное - он руководил всеми ресурсами. Учитывая, что город изнывал от недостатка, Стечкин в данном населенном пункте исполнял роль царя, диктатора, а заодно и тирана. Женщинам это нравилось. Им всегда нравится, когда ноги в тепле, а голова в самой красивой шляпке на свете. Особенно, когда хозяйка этой шляпки - на том свете, а голова, носящая шляпку сейчас, - здесь, в драндулете комиссара, радостно рассматривающая по сторонам зевак и разбитые пролетарским возмездием витрины...

Так что же Стечкин? Ага... Приходит он однажды домой. На чай. То есть на кипяточек без сахара. А его встречает потомственная дворянка. Из бывших, но шибко грамотных. Вытягивает наган из сумочки (французской, между прочим) и в красивой театральной позе пускает пулю в лысый череп производителю счастья навеки.

- Ты, - говорит, - Катьке булочнице колье экспроприировал, а мне - нет. А это не по новой вере будет, где написано - всем - поровну, а наипаче - мне...

Так скажите, люди! Разве жизнь не полна лишений и невзгод? Зачем же вы тогда так за нее держитесь? Как та шляпка на бывшей княгине Дадуевой, а ныне почетном гранитном камне на престижном обиталище для ушедших душ, на котором золотом высечено - "Гори, гори, моя звезда..."

Он не любил "Blur" и обожал "Oasis". Он пел песни так, что всем соседям хотелось непременно плакать, особенно, если он был пьян. Да-да. Непременно рыдать. А что? Девки так и делали. Они бегали за ним толпами, а он только улыбался. Ему и завидовать совсем незачем. Разве разумно завидовать человеку, который трудится сутками без выходных для того, чтобы люди сказали потом о нем - "Вон того красавца видите? Да-да, этого. Что?.. Он только один там такой. Другие ему и в подметки... Зачем? Как зачем? Чтобы гордиться потом за удачу такую..." 

О ком я? О себе, конечно. 

Наша жизнь есть игра Бога.

..........................................................................................................................................................

- Если ты веришь в добро, приятель, с тобой все в порядке. Ты веришь в Бога. У тебя есть шанс дойти вон до того угла, купить у рыжей перезрелой девицы мороженное с ванилью и сказать - "Черт, не так все плохо в этой задолбанной реальности. У меня есть орган, через который я получаю удовольствие! Что еще надо?" Если же веришь в зло, тебя просто необходимо хорошенько ударить по шее, чтобы проснулся и перестал думать, что таким способом хоть что-то изменишь в этом мире. Но будь ты атеистом, или идиотом, неважно, все равно ты уверен, что есть где-то там, внизу по глобусу - Африка, а на другой стороне - Гватемала, что пять тысяч лет назад четыре реки охраняли зарождающийся человеческий строй, а вся поверхность на планете утыкана котлованами от бомб из космоса. Все это тебе запихали в голову еще в школе, хотя ты и учился только ради того, чтобы сидеть с Магдой за одной партой. А она вышла замуж за "ирокеза". Сразу после выпускного. У него оказался папа подпольным миллионером. Он смог невесте доставить цветы из самого Амстердама. Хотя... на кой хрен они ей понадобились? А твой отец - рабочий на фабрике пластмассовых ручек. Самых обыкновенных... Короче. Ты думаешь, что те булыжники и в самом деле буравили землю? Как бы не так. И Магды никакой никогда не было. А было вот что. Однажды ты сильно надрался и лежал себе смирно под кустиком в городском саду. А тут неизвестно откуда появляется нечто похожее на тарелку. Оттуда вылазят подозрительные обормоты и торжественно несут к себе внутрь, впихивают в странную капсулу и делают из тебя нового человека. Так что ты теперь ходячая программа из космоса, с чем и поздравляю...

Он нес какую-то чушь, я смотрел на его руку, в которой он держал пистолет армейского образца и просто молился. Виктор не знал одного. Даже если он прав и меня обрабатывали марсиане, я все равно имею опыт нескольких аварий, я ощущал прикосновение с иными мирами, а потому не цеплялся за этот. Мне не было страшно, но я знал, что в такую минуту надо молиться. Обязательно молиться. Так было написано в инструкции...

Виктор вдруг опустил руку. Его глаза стали опять человеческими. Потом снова поднял пистолет, посмотрел на него. Глупо смеясь, проговорил:

- Купил в детском магазине. Для племяши. Представляешь, сейчас так научились делать игрушки... Никогда с виду не скажешь, что не настоящий. 

Я его не стал переубеждать. Попросил дать проверить оружие. Он протянул. Я аккуратно вынул магазин. Один за другим убрал патроны. Красивые, с красными головками. Отдал ствол назад Виктору. Он виновато смотрел мне в глаза. Я даже не сказал о том, что он только что застрелил в баре официанта. Зачем расстраивать друга? Я просто тихо нажал на кнопку в его наручном браслете. Виктор тут же замер в нелепой позе. 

Поменять программный чип было секундным делом. Виктор снова стал Павлом и мы, обнявшись, пошли дальше играть, но уже на девятый уровень. Нам предстояло вывести человечество на новый виток развития. Последняя серия игровой приставки превзошла все мои ожидания...

Тонкие прозрачные листы стертых воспоминаний вместо окон -

Предчувствие потопа-весны.

Ожидание исхода в светлую жатву разбросанных по дороге камней -

Обратная сторона беды.

Вечный зов, изнуряющий непрекращающимся колокольным звоном,

Бьющим в самую больную точку твоего сердца -

Там, где из последних сил борется за бескорыстное существование

Обнаженная Любовь...

У меня был план. И не важно, что он не подходил разуму. У меня было еще время. И чудесные белые крылья, которые так нравились ей и без которых мир давно перестал быть самим собой, захлебнувшись пеплом от прошедшей гражданской войны. Я был готов...

Когда умолкнет последний блюз проснувшейся памяти, когда с балкона птицами улетят в небо сгоревшие конверты от ненаписанных писем, а в кафе на углу за столиком от умиления взорвется недопетый гимн счастью, я войду в твои глаза, взгляну на звезды, нелепо прибитые к старому шкафу, и скажу:

- Дорогая! В моем доме опять ненастье. Мне холодно спать под открытым небом. Я принес тебе новую боль...