Я, наверно, не смог
Покориться судьбе,
Потому и пишу
Этот стих не тебе.
Не тону я в глазах,
Не сгибаюсь в мольбе,
Потому и дарю
Этот вздох не тебе.
Во весь голос кляня
И тихонько любя,
Начинаю рассвет
Вовсе не для тебя.
Не тебе высота,
Боль и сердце моё,
Ничего для тебя.
Всё и так уж твоё.
Комок луны крадётся сквозь дубраву,
Поддерживая небо на весу,
И ночь колышет бархатные травы,
Баюкая уставшую росу.
Мир дрёмы. Даже белка в глухомани,
Найдя приют, свернувшись колесом,
Подёргивает мягкими ушами,
Увидев неприятный старый сон.
Сверчки неутомимо до рассвета,
(Какое волшебство их завело?)
Стрекочут песню вечную про лето
И про его короткое тепло.
И хочется, чтоб завтра лето звонко
Шумело и смеялось невпопад,
Но осень, своенравная девчонка,
Уже пошила жёлтый свой наряд.
Лишь взаперти оцениваешь волю,
Когда поступки не воротишь вспять,
Стихи поют лишь в радости и горе,
И не поют, когда на всё плевать.
Цари и их угодливые свиты
Стихам не в силах обозначить путь,
Стихи поют, когда душа открыта,
И не поют, когда её заткнуть.
Слог может быть не слишком безупречен,
А кто на свете беден на грехи?
Но только тот мир будет долговечен,
Который продолжает петь стихи.
Не встречу я тебя, не обниму,
И рай не сотворю под вой метели,
Ты нравишься мне только потому,
Что я не знаю, кто ты в самом деле.
Быть может грех лишать себя всего,
И сдерживать желания – преступно,
Но нравишься ты только оттого,
Что далека и вовсе недоступна.
Да, волноваться ночи напролёт
Тоскливо, тяжело и безотрадно,
Не вижу я тебя который год,
Но в этом плюс – ты стала ненаглядной.
Нас разделяют недомолвки,
Нас разделяют города,
Разъединяют остановки,
Вагоны, рельсы, поезда.
Нас разделяют снова люди,
И каждый промелькнувший час,
И даже шар на синем блюде
Далёк и не сближает нас.
Не рвали нас на части склоки,
Но нет доверия к словам,
И только чувственные строки
Меня привязывают к Вам.
Вы вышли из бездонной сонной вечности,
Непонятой, забытой но щемящей,
И чувство возвратили бесконечности,
Восьмёркой неподвижною лежащей.
Такая же привычная, приветная,
С улыбкою живой и невесомой,
Вам незнакомо чувство безответное,
И слава Богу то, что незнакомо.
И слава Богу то, что Вы не знаете,
Что я опять влюбился до беспечности,
Вы всё равно, не зная, окрыляете
Меня и моё чувство бесконечности.
В деревья, уставших от зноя,
Дрожит золотистый дым,
Есть в осени что-то такое,
Чего не понять другим.
Теплится, чуть живое,
В крике прощальном птиц,
До совершенства простое
И малое без границ.
В слепых отражениях слова
Течёт, как в земле вода,
В повторе своём не ново,
Но чудное, как всегда.
Смелостью не беспокоит,
Не лжёт, не способно на лесть...
Есть в осени что-то такое,
И, может, неплохо, что есть.
Вы были всем, хотя не замечали,
Что к чуду понимания стремясь,
Я письма к Вам писал, а Вы – молчали,
От боли тишиной отгородясь.
Вы были всем – отчаяньем, надеждой,
Подаренной капризною судьбой,
Я верил и наивен был как прежде,
Но Вы не услыхали голос мой.
Слов шелуха – бесплодное занятье,
Они давно развеялись как дым,
Вы были всем – подарком и проклятьем,
Но стали вдохновением моим.
Я знаю, мне не плыть
По жизни рядом с Вами,
И хочется грустить
Печальными словами.
Я знаю, что ни ложь,
Ни правда нас не свяжут,
И хочется грустить,
И волноваться даже.
Но только грусть моя
Светла и безмятежна,
Спасибо Вам, что я
Могу грустить так нежно.
Желтеет грусть за окнами листками,
Вздыхает ветром, сеется дождём,
Гуляет опустевшими дворами,
Сиянье лета превращая в сон.
Но в этом сне тепло уже не снится,
Оно по зову перелётных стай
Давно умчалось радужною птицей
В далёкий и волшебный южный край.
