Рано в «ящик» нам ещё, братишка!
Боль свою ты водкой хрен зальёшь.
Просто ты устал. Возможно, слишком.
Я и сам хандрю, едрёна вошь…

Нам ли, брат, с тобою быть в печали
или рупь на паперти делить?!
Вспомни, как кишлак Джамшири брали!
А Панджшеры?! Мать твою етить!

Ты давай, тяни сто грамм и – в люлю!
Завтра ждут великие дела!
Ордена, и - в бой - мириться с Юлей!
Любит ведь она тебя, козла!

Он заплакал. Он навзрыд заплакал.
И ушёл, шепнув «спасибо, брат»...
С утречкА - в последнюю атаку.
Жизнь – на кон. Как тридцать лет назад.

- Ступайте с миром! – Бог сказал,
- к едрене бабушке из Рая!..
Столица. Киевский вокзал.
Куда идти, пока не знаю.

Блин! Не везет, так не везёт!
Попали с Евой мы конкретно!
Ну, нафиг было жрать тот плод?!
Ведь сказано ж балде: «ЗАПРЕТНЫЙ»!

Капец!..
- Откуда и куда? –
Вдруг кто-то рявкнул за спиною.
- Из Рая мы. Зовут Адам.
- А женщина?
- Она со мною.

- Достали чёртовы бомжи!
А ну-ка в отделенье! Оба!..
Очнулся... Вечер... Поле ржи...
И боли адские в суглобах...

Теперь научен: мент – к беде.
Лист фиговый и тот забрали.
Опять сижу, хрен знает где,
в своей неистовой печали.

Во рту – ни крошки со вчера.
Ни Евы нет, ни даже ксивы.
Короче, нету н и х е р а!
Такие, в общем, перспективы.

- Кому сидим? – как гром с небес
раздался голос агронома.
- Да вот... Попутал, видно, бес,
что здесь торчу я, а не дома.

Так, слово за слово, и в ход
пошли «припасы» из УАЗа.
- Моя - по-пьяне не даёт!
- Ну, а моя – вообще зараза!..

Возможно, литр или два
мы уложили с ним. Не помню...
- Ты кто?
- Евлампия. Вдова.
Вчера нас Витька познакомил.

- Рассол хотите? Принесу.
Иль может молочка парного?
(Таки пущу сейчас слезу)
- Водички мне бы. Ради Бога!..


С ней и остался. Навсегда.
Иначе помер бы, наверно.
Несутся вихрями года -
растёт Адамово колено.

И Ева где-то, чья-то мать
ворчит над яблочным рулетом...
..............................
Такие вот, ни дать ни взять,
почти Библейские сюжеты.

За Родину! За Сталина! Ура!..
А в мыслях: твою мать! Остаться б живу!
Винтовка есть, патронов - ни хера!
И есть приказ Верховного - комдиву:
Отбить у немцев Брянск любой ценой!
Иначе - трибунал, и всё такое...
И вот бегу...
- Товарищи, за мной! -
орёт чуть сзади политрук Бероев.
По курсу - немец. Здоровенный гад!
Кулак не сдюжит, хоть и не промажет.
Надежда лишь на "мосинский" приклад,
да на родной, советский "трёхэтажный".
Секунда - дело... Немец - в "отрубях".
Приклад на месте. Значит, быть зарубке!
Бегу опять, не ощущая страх,
в затеянную штабом мясорубку...
Не вспомню точно, скольких я пришиб
во след за первым белобрысым гадом...
Быть может, потому и не погиб,
что без патронов был.
С одним прикладом.

Их не было... А может быть и были...
В краю медвежьем затерялся след.
Смахнул бы я слезу на их могиле
под двести грамм. Да вот могилы нет.

Смахнул бы искренне. Отбросив все «фасоны».
Мужик не плачет? К чёрту эту чушь!
Хватило б только слёз на миллионы
блуждающих в тайге невинных душ!

Невинных душ... Расстрелянных, забитых,
замученных и сломленных сучьём...
Мы вряд ли будем перед ними квиты
в десятом поколении своём...

Салюты в половину небосвода.
В ушах – «мы за ценой не постоим!..»...
Простите свой народ, «враги народа»,
за вашу жизнь, отобранную им...

- Здравствуйте, Ирина.
- Добрый вечер.
- Я служил с Андреем. Как Вы тут?
- Заходите. Кофе? Иль покрепче?
- Нет. Спасибо. Я – на пять минут.
- Потихоньку... В смысле - еле-еле.
Утешаюсь доченькой своей.
Ей три годика исполнилось в апреле...
Расскажите, как погиб Андрей?
Я боялся этого вопроса...
...............................
- Серый, слышь, Андрюхе подмогни!
Пристрелялись по нему, барбосы!
Если что, ракетою мигни!..
...............................
Ёб же ж вашу мать, отца и сына!
Закричать бы, только спёрло дух!
Под скалой – Андрюхи половина...
Жив, бродяга.
- Всё пучком, Андрюх!
В небо взмыла красная ракета.
- Потерпи, не раскисай, Андрей!
Но мольба в его глазах ответом:
Серый, я прошу тебя, добей...
..............................
- От фугаса... Я пойду, наверно...
..............................
Фотография Андрюхина... Свеча...
- У тебя дочура – мисс Вселенной!
Жаль, что ты не с ней.
Прости, бача.

Он родился с крыльями и нимбом,
под пасхальный колокольный звон,
изумив своим уродством дивным
весь Новокукушкинский район.

На него глазели как на чудо.
Дескать, ну, теперь вот заживём!
Много ль надо нам, простому люду?!
Разве что «Порше» да новый дом!

Рос малыш, а с ним - и деревенька.
Казино, фонтаны, небоскрёб...
- Мне б скопить на «Боинг» помаленьку...
- Мне бы в «Форбсе» засветиться чтоб...

А уродец плакал и молился
после просьб очередного дня.
- Ну, зачем таким я уродился?!
Господи, за что ж ты так меня?!

То ли от работы непосильной,
то ли от земляческой любви,
снял он нимб, свои расправил крылья,
и сказал присутствующим: "Рви!"

Время не расходуя на жалость,
рвал его на прЕзенты народ...
.............................
Ничего в деревне не осталось.
Чудо здесь давненько не живёт.

Эпитафия лицемерию.

Ох, и трудно ему в нирване…
Не выносит вранья «тот свет».
Даже шиш не сложить в кармане
потому, что карманов нет.

Эпитафия бездарному писателю

Спи спокойно. Тебя не забудут.
И хоть книги твои не прочесть,
в туалетах, увы, не всюду
подтереться бумага есть.

Амбициям
(из заключения патологоанатома)


Труп белой девушки. Суббота. Восемь тридцать.
Вскрываю… Матерь Божья! Без сомнений
Смерть наступила от взорвавшихся амбиций
и многочисленных осколочных ранений.

Эпитафия «правде»

Кованая ограда…
Холм, высотой в аршин.
Здесь почивает «правда»,
пойманная на лжи.

Эпитафия хамству

Не сказать, что событие важное,
но надгробие впрямь прикольное:
«Здесь покоится многоэтажное,
черноротое и 3,14здобольное…»

Эпитафия предательству

Я похоронено сравнительно недавно.
Но не навечно, а до той поры пока
не отыщу лохА принципиального,
и не толкну под танки, дурака.

Эпитафия «патриотке»

Она права, мой друг... Поверь
девчонке с русою косою,
что все, покинувшие Тверь,
уехали за колбасою.
Она клеймила их строкой!
Она им надирала ухи!..
И вот лежит... в земле тверской...
откинув "лапти" с голодухи.

Логический конец. Эпитафия

Отстрелялся... Всплакнём над поэтом
без обиды на Бога и мать...
Ведь воздалось ему рикошетом.
Как и следовало ожидать.

Эпитафия диффаматору

Утри слезу, прохожий,
да тяпни грамм пятьсот...
С такою хитрой рожей
он там не пропадёт.