Вопрос об интимных отношениях вне брака или до брака — один из серьезнейших камней преткновения современных людей. Главный довод, который приводится в оправдание добрачных интимных отношений: «Ну, мы же любим друг друга! И мы никому не мешаем. Кому мы делаем плохо? Почему ваш Бог такой жестокий, что Он запрещает нам любить друг друга так, как мы хотим?»

Протоиерей Максим Первозванский. Фото Юлии Маковейчук

Православному человеку многие вещи объяснять не нужно. Так сказал Господь. А Он знает, что говорит. Человек православный, как правило, просто принимает то, что говорит ему Господь в Своих заповедях.

Но как только возникает необходимость объяснить неверующему человеку или не очень церковному, почему что-то можно, а что-то — нельзя, то здесь приходится вспомнить, что Бог не просто так что-то говорит. Каждое из Его слов, каждая из Его заповедей, с одной стороны, сверхразумны, но с другой не не-разумны. Их можно так или иначе обосновать, так или иначе объяснить. То же самое касается исполнения седьмой заповеди «не прелюбодействуй» (Исход 20:14), запрещающей в том числе и интимные отношения до брака.

Вроде бы, молодые, или не очень молодые люди, которые вступают в интимные связи до брака, действительно никому не мешают. Но они мешают сами себе. Есть, конечно, люди, которые относятся к сексу как к спорту, которые вообще не обращают внимания на то, что рядом с ними — живой человек, а не резиновая кукла. Для таких людей это очередная ситуация — как пива выпить, так с кем-то переспать.

Если эти вещи принимаются двумя сторонами — это их жизнь, это их выбор, хотя при этом нужно точно сказать, что такие люди, к сожалению (и здесь мы можем перекинуть мостик к другим, которые так все-таки к этому вопросу не относятся), оказываются не способными к серьезным чувствам, к серьезной любви.

Они говорят, что только утро любви хорошо. Что только вот я сейчас, сегодня что-то испытываю, мне хорошо с тобой в данный момент, а дальше все безразлично. Такие люди, как правило, остаются у разбитого корыта. Они оказываются не способными испытывать серьезные и глубокие чувства.

Заповеди Божии в целом не просто так существуют, не просто так написаны. Они сродни «Правилам дорожного движения» или инструкциям по эксплуатации.

Человек в своей жизни — личной, семейной, общественной — конечно, может сам о себе размечтаться, что он что хочет, то и делает. На самом деле он — как некая стиральная машина, или компьютер, или холодильник. Человек обладает свободой воли волей, при этом на него наложены определенные ограничения. И к нему прилагается инструкция по эксплуатации.

Если вы купили новую стиральную машину, что вы должны сделать первым делом, если вы — разумный человек? Не сразу пытаться втыкать провод в розетку и нажимать кнопки, а прочитать инструкцию по эксплуатации, в которой будет написано, что, например, барабан закреплен специальными винтами. И если вы не успеете их вовремя вынуть, а сразу засунете в машину белье и начнете стирать, то сорвет барабан.

И в дальнейшем, когда вы уже пользуетесь машиной, необходимо вынимать перед стиркой камни, гайки и тяжелые предметы из карманов. А еще желательно добавлять специальные добавки, которые не позволят образоваться накипи на нагревающих элементах, которая может испортить стиральную машину.

Если всего этого не делать, то стиральная машина гораздо быстрее сломается.

То же самое и с человеком. Заповеди Божии, церковные правила — точно такая же инструкция по эксплуатации. Если их не соблюдать, то наша жизнь будет ломаться. И главным, первым следствием будет как раз неспособность испытывать серьезные глубокие чувства, хранить любовь и верность.

Я постоянно сталкиваюсь с ситуацией, когда люди считали для себя возможной интимную жизнь до брака, и это в дальнейшем становилось в том числе предметом постоянной ревности другого супруга. Такой супруг думает: «Как же так, если моя жена позволила себе отношения до брака, да даже если только со мной, то это значит, что для нее святость брака не так важна. Значит, она считает возможными интимные отношения вне брака!»

То же самое супруга может подумать о своем муже. Если он не считал интимные отношения возможными только в браке, то она боится отпускать его в командировку, боится, что он там, на стороне, себе чего-то позволит.

Да и сам человек, уже однажды прошедший этот путь, становится другим. Раньше, в старину, людей, нарушивших целомудрие до брака, называли на Руси словом «испорченный». Не в смысле, что на него порчу навели, а в смысле, что он теперь порченый, некондиционный, и теперь есть большие вопросы, а способен ли он создать семью. Или она, соответственно, способна ли создать семью, хранить любовь и верность одному человеку?

В нашей жизни существует множество табу, неких внутренних установок, которые человеку очень сложно переступить. И таким серьезным барьером для человека является как раз вступление в интимную связь.

О том, какие трудности преодолевает подросток, желая вступить в интимную связь, написано уже множество произведений, снято множество фильмов. Я не имею ввиду христианские фильмы, речь о НЕхристианских, комедийных, пошлых… И даже там показывается, как это сложно — девственнику нарушить свое девство.

Но однажды будучи разрушенным, этот барьер, это табу уже перестает существовать. В дальнейшем это человек легко, что называется, идет по рукам. Это факт. Человек, вступивший однажды в интимную связь вне брака, делает это в дальнейшем с легкостью.

И это только один из моментов.

Самый главный момент, о котором я уже говорил — это то, что действительно что-то разрушается во внутреннем мире человека. Можно долго говорить, что разрушается и как это происходит, но вообще-то большинство из нас по-прежнему верит в любовь, хочет создать крепкую семью, иметь верного мужа или жену, состариться вместе, вырастить детей и внуков и быть счастливыми в своей семейной жизни.

Подобные чувства все равно подспудно присутствуют в человеке, даже если он в своем эпатаже говорит: «Да мне все это сейчас неважно, мне бы просто было с кем переспать» или даже «Мы любим друг друга, а о семейной жизни поговорим потом». Но при этом — разрушает в себе нечто важное. Неслучайно апостол Павел говорит: «…совокупляющийся с блудницею становится одно тело [с нею], ибо сказано: „два будут одна плоть“» (1 Кор. 6:16).

Даже если это такая связь, в которую человек совершенно не вкладывается, а покупает за деньги, все равно происходит некое прорастание людей друг в друга. Поэтому любой разрыв — не просто разделение, как люди пришли, в шахматы поиграли, разошлись и друг о друге забыли. Нет, люди проросли друг в друга, и любой разрыв — всегда по живому.

Мы знаем, что человек, у которого не срослось что-то до брака, даже если не было интимной связи, а просто была влюбленность, были какие-то встречи, ожидания, а потом вдруг это не состоялось, остается большая серьезная травма. Она залечивается потом иногда не один год.

Если же там была еще и интимная жизнь, было подобие, суррогат семейной жизни, то эта травма оказывается гораздо более серьезной. Иногда она заживает, но остается шрам. Часто это не может зажить вообще, остается дырка в душе. Она не затягивается. Вроде бы уже и не больно, но в том месте, где должна была быть любовь, где должно было быть доверие, что-то теплое, глубокое, настоящее — оказывается пустота. Глаза стеклянные, в душе пусто.

И это самое главное, то, чего не ожидают молодые люди, думающие, что ничего страшного не произойдет, поживем вместе — разойдемся.

Это то же самое, как человек говорит: «Согрешу — покаюсь». Это глубокая ошибка. Когда человек грешит, да и вообще совершает тот или иной нравственный выбор, совершает поступок, этот поступок и этот выбор меняет самого человека. Человек, потерявший девственность, проснется наутро другим. Он, конечно, может прийти на исповедь, исповедаться, попросить у Бога прощения, но он будет уже другим. К прежнему — не вернется.

Он может даже обрести физическую девственность — сейчас существуют операции, которые позволяют ее восстановить. Но он никогда не обретет то целомудрие, которое было у него в душе. И чем дальше по этому пути человек идет, тем больше он меняется. Невозможно вернуться к той чистоте, которая была ему дана до вступления в эту связь. И опять-таки, человек становится неспособным начать свою будущую семейную жизнь с той точки, с которой она должна была бы начаться.

Объяснить подростку эти вещи, оказывается, можно. И не так уж сложно. Конечно, это невозможно в виде какой-то реплики. Но это возможно в серьезном разговоре. Об этом обязательно нужно говорить со своими детьми. Об этом должны говорить учителя в школе, со своими учениками.

На мой взгляд, это не так уж и сложно: сказать, что правила дорожного движения написаны кровью на асфальте. И точно так же заповеди Божии написаны кровью в жизни людей. Если ты не хочешь, чтобы твоя жизнь сломалась, не хочешь погубить ее, нужно следовать заповедям. Через десять лет ты даже можешь и не вспомнить имя этого юноши или этой девушки, с которой ты сейчас хочешь переспать, это проходящий элемент в твоей жизни. Но этот поступок способен пустить всю твою жизнь под откос.

И здесь не вредно будет вспомнить те самые 85 разводов на 100 браков, которые сейчас существуют в нашей стране. Это еще одно подтверждение того, что люди, которые стали легко относиться к сексуальным связям вне брака, оказываются неспособными создать и сохранить свою собственную семью. А это — всегда несчастье в жизни самих людей, в жизни детей. Я не думаю, что люди, вступающие в жизнь, хотели бы быть несчастными. Поэтому главный довод — не хочешь быть несчастным, не делай этого, сыночка (или доченька).

Сегодня Церковь вспоминает великомученика и целителя Пантелеимона. Его верующие часто просят ходатайствовать перед Богом об исцелении. Но есть ли смысл молиться о выздоровлении? Почему мы просим здоровья, если болезни нам посылает Бог? Отвечает священник Сергий Круглов. 

— Мы в своих молитвах просим здоровья, но ведь Господь знает, зачем нам даются болезни. Ведь ничего не происходит без Его воли…

— Вы хотите сказать, что болезни посылаются человеку Богом для чего-то полезного? Более антихристианского представления нельзя и придумать! Бог — Отец, а мы — дети. Можно ли представить, что человек, имеющий детей, будет специально посылать на них страдания, болезни? И это касается простого грешного человека, а уж тем более Бог, Который любит нас до того, что ради нас пошел на крест.
Дело совсем не в этом. Мир устроен очень серьезно, и жизнь очень серьезная вещь, и она отдана людям. Мир отдан людям. Вот построена детская комната, и в нее поселили детей, сказав: «Вы здесь будете жить и сами хозяйничать!» Причем это делается не понарошку — Бог ничего не делает понарошку — это делается всерьез. Человек ответственен за мир, в котором он живет и за жизнь, которой он живет. И когда в результате грехопадения в жизнь вошла смерть и получила в ней какие-то свои права, все стало постепенно разрушаться, появились злоба, ненависть, самые разнообразные греховные страсти, человек стал стареть, уставать, тосковать, скучать, умирать, то есть все то, что мы в общем называем смертью.

Смерть разлита везде в этом мире. Она размешана как противный сахарин в чае — везде! Она сопровождает любого человека — маленького, взрослого, старика. Мир стал достаточно страшным местом. Когда ребенок рождается, он кричит, он, наверное, чувствует, что попал, в какое-то очень страшное, тяжелое место, которое полно опасностей. Жизнь ведь не щадит никого! Это колесо, которое едет и перемалывает человека, его кости…

И самое замечательное, самое прекрасное, самое великое, что Бог настолько нас любит, жалеет, он не может выносить, видя страдания человека. Он, конечно, понимает, что все по воле человека, по вине человека происходит. Он прекрасно понимает, что ребенок обварился кипятком, не послушав маму, сам полез за чайником. Но когда у ребенка ожогов две трети тела, мама же не будет его ругать, что он не слушался, она готова отдать свою кожу, чтобы он перестал мучиться. Она готова пожертвовать собой, чтобы ему перестало быть больно. Так ведь?

Такая логика у Бога. Он Сам пришел в мир, Он стал человеком. Естественно, колесо жизни перемололо и Его, Он попал на крест, Он умер. Но Он — Бог, Он не смог умереть, Он воскрес. И это великий прорыв в оккупации смерти. Я нашел замечательную фразу в недрах Фейсбука: «Сэр, нас окружили! — Отлично! Теперь мы можем атаковать в любом направлении!» Это логика воскресения! Это логика христианства! Появился прорыв, прорыв победить смерть. Прорыв победить зло.

Но Бог не просто это сделал и почил. Нет! Он продолжает участвовать, потому что спасение человека от смерти — это наивысший вид творчества. Переделать человека, преобразить. Происходит синергия — мы вместе с Богом это совершаем. И Бог продолжаем во все этом участвовать, Он подставляет руки, Он постоянно нас спасает. Может быть, мы иногда этого не понимаем, не видим, а когда и видим, то забываем. А Он снова и снова идет на крест, снова и снова подставляет Свои руки, оберегая нас от всякого зла.

Бог не посылает нам болезни, болезни посылает нам жизнь, пронизанный злом мир. А Бог делает так, подставляя руки, что эти болезни, во-первых, могут быть исцелены, а во-вторых, они могут какую-то пользу принести.

Логика самой смерти совершенно непонятна. Для нее болезнь предназначена для уничтожения. А Бог делает так, что от болезни польза бывает. Человек, переживший тяжкое страдание, болезнь, укрепляется духом, он может потом помогать тем, кто тоже страдает. Вот что происходит! Сказать, что Бог нам посылает болезни как какое-то благо — неправильно! Бог нам посылает только добро.

— Но Он знает, зачем болезни…

— Бессмысленное выражение — «зачем болезни». Болезнь ПОТОМУ ЧТО. Он знает, почему болезнь. Она происходит от зла, от грехопадения, от того, сего. Как всякое зло она бессмысленна. Смысл имеет только то, что Господь сотворил. А зло, болезнь, грех не имеют смысла. Что такое грех? Взяли хорошую вещь, испортили. Ведь под любым грехом растет хорошая вещь: вино испортили — получилось пьянство; любовь между мужчиной и женщиной превратился в блуд.

Человек предназначен быть здоровым. Это дал Бог — жить вечно. А болезнь смысла не имеет, она должна быть исцелена. Именно поэтому Церковь празднует память святого великомученика Пантелеимона, целителя, и очень многих других врачей. Несмотря на некоторые мракобесные представления, которые иногда бытуют на приходах, что, мол, лечиться — это грех, надо только одной святой водой лечиться, Бог создал врачей и прославляет врачей в лике святых именно за их врачебное дело. Это Косма и Дамиан — святые врачи-бессребреники, святитель Лука Войно-Ясенецкий и многие другие.

— А молитва может исцелить?

— Тоже замечательное выражение! Как сама по себе молитва может исцелить? Хотя многие считают, что молитва — это такое заклинание, волшебная фраза, которая сама по себе исцеляет. Это не так.
Слову дана великая сила. Есть целые врачебные области, где словом пользуются как лекарством, как методом лечения. А молитва — это разговор человека и Бога. Это не просто разговор, болтовня… Это взывание, просьба, благодарность, это когда собираются все силы, как из последних сил юноша кричит девушке о любви, или она ему кричит — его забирают в армию, он едет на поезде, высунулся в окно, а девушка ему кричит, — это молитва, потому что там собрано все человеческое существо! Или благодарность. Или просьба — помоги, спаси!

Молитва — это диалог. На свое звание надо услышать ответ. Разумеется, если человек с полнотой своей веры, с полнотой своего существа вот так кричит, взывает, конечно, он не останется неуслышанным. В этом смысле молитва спасительна.

— Но кто-то исцеляется, кто-то нет. У него не такая горячая молитва?

— Дело не в этом. Это такой у нас поверхностный признак: если ты такой умный, то почему такой бедный.

Мы видим одну-две-три, иногда пятнадцать сторон жизни человека. Умный человек видит шестнадцать сторон. А их — тысяча сто шестнадцать! Человек — огромная система, которая связана со всем на свете. Поэтому два человека, болеющие одной болезнью и имеющие примерно один уровень воцерковленности, имеют совершенно разные жизни, потому во всем остальном они совершенно разные. Один исцеляется, другой нет, не потому, что один горячо молится, а другой нет, а есть еще много других причин, иногда очень серьезных причин.\

Например, одна из причин — хочет ли человек выздороветь или нет? Очень многие болезни, если копать человека поглубже и все вытаскивать из него за ушко, да на солнышко, происходят от того, что человек желает болеть и исцеления не хочет. Для него болезнь — способ спрятаться от мира. Часто так бывает — на человека навалились какие-то тяжелые, невыносимые обстоятельства — бах! он свалился и заболел! Человек захотел снять с себя ответственность: «Все! Я заболел!» Ему носят чай с малиной, лекарства. Простой пример, когда от перенапряжения человек прячется в болезнь. Многие психические болезни — способ спрятаться от жизни.

Иногда бывает, что человек не хочет исцеляться. Чтобы быть здоровым, ведь надо вести определенный образ жизни, а у человека есть более важная цель, чем быть здоровым. Скажем, алкоголик понимает, что разрушает себя, но говорит: «Какую-нибудь таблетку дайте, чтобы я был здоров, но пить я не брошу!»

И еще слабость молитвы может означать, что человек понимает молитву как некое заклинание, волшебную таблетку. Не как разговор с Богом. Сам Бог ему не нужен, а нужно конкретное сиюминутное здоровье. Примеров много, когда люди ездят по святым местам, и тут же ездят к разным бабкам, знахаркам, экстрасенсам, читают любые молитвы и заклинания вперемешку, потому что считают, что правильно произнесенные слова в правильном порядке сами собой что-то произведут. А сколько псевдонаучных трактатов о пользе молитвы на то, на се, на поросят, на гусят…

— Может, еще страшно молиться и потому, что в конце надо добавить: Пусть будет не так, как я хочу, но как Ты…

— Да. Но на самом деле это не так страшно, потому что Господь ничего плохого нам не желает. Никогда! Он нам хочет только добра. Он никогда не желает, чтобы человек страдал.
Но другое дело, мы ведем себя по-детски! Господь говорит: «Чтобы ты был здоров, надо немножко потерпеть и принять лекарство». «Нет, — канючим мы, — пусть я лучше умру, но укол делать не дам!»
«Да будет воля Твоя!» Воля Божия всегда благая.

Тут может быть другой момент. Нам тяжело сказать «Да будет воля Твоя!», потому что знаем, что от нас что-то потребуется. «Да, Моя воля, чтобы ты был здоров. Давай, соблюдай режим, диету, бросай вредные привычки» «Ааа, я это не хочу! Я хочу на елку залезть и ничего себе не исцарапать! Я хочу…»

— Чуда!

— Да. Как в старой прибаутке: «Ну ладно! Пить я буду, но курить не брошу!»

Слова «Да будет воля Твоя!» очень трудно произносить. Их легко произносить тому, кто молится поверхностно. А человек, который понимает, что говорит, тому трудно. У кого больше веры, тому всегда труднее.

— А молитва матери со дна моря достанет, это…

— Это проявление любви. Любовь — это основа жизни, на ней держится мир. Любовь всегда спасает. Молитва матери — это проявление любви.

Мать в этом случае идет по стопам Христа. Христос готов идти на крест, на смерть, Он все отдает — тело, кровь Свою, все! Мы не просто пользуется плодами того, что Он сделал, мы Им Самим пользуемся. Мы едим Его на каждой литургии. Он все нам отдал!

Так мать себя отдает. Только у земной женщины возможности ограниченны, у Бога больше возможностей. Но она повторяет в своем порыве, в любви, в молитве тот же подвиг, она идет по стопам Христа.

Из «Записок московского священника». Впервые опубликовано в газете «Русская мысль».

За последний месяц я похоронил шесть детей из больницы, где каждую субботу служу литургию. Пять мальчиков: Женю, Антона, Сашу, Алешу и Игоря. И одну девочку — Женю Жмырко, семнадцатилетнюю красавицу, от которой осталась в иконостасе больничного храма икона святого великомученика Пантелеймона. Умерла она от лейкоза. Умирала долго и мучительно, не помогало ничто. И этот месяц не какой-то особенный. Пять детских гробов в месяц — это статистика. Неумолимая и убийственная, но статистика. И в каждом гробу родной, горячо любимый, чистый, светлый, чудесный. Максимка, Ксюша, Настя, Наташа, Сережа…

За последний день я навестил трех больных: Клару (Марию), Андрюшу и Валентину. Все трое погибают — тяжело и мучительно. Клара уже почти бабушка, крестилась недавно, но можно подумать, что всю жизнь прожила в Церкви — так светла, мудра и прозрачна. Андрюше — 25 лет, а сыну его всего лишь год. За него молятся десятки, даже, наверное, сотни людей, достают лекарства, возят на машине в больницу и домой, собирают деньги на лечение — а метастазы повсюду. И этот день не какой-то особенный, так каждый день.

Прошло полдня. Умерла Клара. Умерла Валентина. В Чечне погибло шесть российских солдат — а сколько чеченцев, не сообщают… Умерла Катя (из отделения онкологии) — девочка с огромными голубыми глазами. Об этом мне сказали прямо во время службы.

Легко верить в Бога, когда идешь летом через поле. Сияет солнце, и цветы благоухают, и воздух дрожит, напоенный их ароматом. «И в небесах я вижу Бога» — как у Лермонтова. А тут? Бог? Где Он? Если Он благ, всеведущ и всемогущ, то почему молчит? Если же Он так наказывает их за их грехи или за грехи их пап и мам, как считают многие, то Он уж никак не «долготерпелив и многомилостив», тогда Он безжалостен.

Бог попускает зло для нашей же пользы либо когда учит нас, либо когда хочет, чтобы с нами не случилось чего-либо еще худшего — так учили еще со времен средневековья и Византии богословы прошлого, и мы так утверждаем следом за ними. Мертвые дети — школа Бога? Или попущение меньшего зла, чтобы избежать большего?

Если Бог все это устроил, хотя бы для нашего вразумления, то это не Бог, это злой демон, зачем ему поклоняться, его надо просто изгнать из жизни. Если Богу, для того чтобы мы образумились, надо было умертвить Антошу, Сашу, Женю, Алешу, Катю и т.д., я не хочу верить в такого Бога. Напоминаю, что слово «верить» не значит «признавать, что Он есть», «верить» — это «доверять, вверяться, вверять или отдавать себя». Тогда выходит, что были правы те, кто в 30-е годы разрушал храмы и жег на кострах иконы, те, кто храмы превращал в дворцы культуры. Грустно. Хуже, чем грустно. Страшно.

Может быть, не думать об этом, а просто утешать? Давать тем, кому совсем плохо, этот «опиум для народа», и им все-таки хотя бы не так, но будет легче. Утешать, успокаивать, жалеть. Но опиум не лечит, а лишь на время усыпляет, снимает боль на три или четыре часа, а потом его нужно давать снова и снова. И вообще страшно говорить неправду — особенно о Боге. Не могу.

Господи, что же делать? Я смотрю на твой крест и вижу, как мучительно Ты на нем умираешь. Смотрю на Твои язвы и вижу Тебя мертва, нага, непогребенна… Ты в этом мире разделил с нами нашу боль. Ты как один из нас восклицаешь, умирая на своем кресте: «Боже, Боже мой, почему Ты меня оставил?» Ты как один из нас, как Женя, как Антон, как Алеша, как, в конце концов, каждый из нас, задал Богу страшный это вопрос и «испустил дух».

Если апостолы утверждают, что Иисус умер на кресте за наши грехи и искупил их Своею кровию, то мы выкуплены (см. 1Кор 6,20; а также 1Петр 1,18-19), значит, мы страдаем не за что-то, не за грехи — свои, родительские, чьи-то. За них уже пострадал Христос — так учат апостолы, и на этом зиждется основа всего их богословия. Тогда выходит, что неизвестно, за что страдаем мы.

Тем временем Христос, искупивший нас от клятвы законныя честнОю Своею кровию, идет по земле не как победитель, а именно как побежденный. Он будет схвачен, распят и умрет мучительной смертью со словами: «Боже, Боже мой, почему Ты меня оставил?». Его бросят все, даже ближайшие ученики. Его свидетелей тоже будут хватать и убивать, сажать в тюрьмы и лагеря. Со времен апостолов и вплоть до Дитриха Бонхоффера, матери Марии и Максимилиана Кольбе, вплоть до тысяч мучеников советского ГУЛАГа.

Фото orthphoto.net

Зачем все это? Не знаю. Но знаю, что Христос соединяется с нами в беде, в боли, в богооставленности — у гроба умершего ребенка я чувствую его присутствие. Христос входит в нашу жизнь, чтобы соединить нас перед лицом боли и беды в одно целое, собрать нас вместе, чтобы мы не остались в момент беды один на один с этой бедой, как некогда остался Он.

Соединяя нас в единое целое перед лицом беды, Он делает то, что никто другой сделать не в силах. Так рождается Церковь.

Что мы знаем о Боге? Лишь то, что явил нам Христос (Ин 1,18). А он явил нам, кроме всего прочего, и свою оставленность Богом и людьми — именно в этой оставленности Он более всего соединяется с нами.

Грекам, а вслед за ними и римлянам всегда хотелось все знать. На этом основана вся античная цивилизация. Именно на этой неуемной, бурлящей и неутомимой жажде знания. И о Боге, когда они стали христианами, им тоже захотелось знать — может Он все или нет. Отсюда слово «Всемогущий» или Omniрotents, один из эпитетов Юпитера в римской поэзии, которым очень любит пользоваться в своей «Энеиде» Вергилий. А Бог «неизречен, недоведом, невидим, непостижим» (это мы знаем не из богословия, нередко попадавшего под влияние античной философии, а из молитвенного опыта Церкви, из опыта Евхаристии — не случайно же каждый священник непременно повторяет эти слова во время каждой литургии), поэтому мы просто не в состоянии на вопрос «Может ли Бог все?» — ответить ни «да», ни «нет». Поэтому, кто виноват в боли, я не знаю, но знаю, кто страдает вместе с нами — Иисус.

Как же понять тогда творящееся в мире зло? Да не надо его понимать — с ним надо бороться. Побеждать зло добром, как зовет нас апостол Павел: больных лечить, нищих одевать и кормить, войну останавливать и т.д. Неустанно. А если не получается, если сил не хватает, тогда склоняться перед Твоим крестом, тогда хвататься за его подножие как за единственную надежду.

«Бога не видел никто никогда». И только одна нить соединяет нас с Ним — человек по имени Иисус, в Котором вся полнота Божия пребывает телесно. И только одна нить соединяет нас с Иисусом — имя этой нити любовь.

Он умер на кресте как преступник. Мучительно. Туринская плащаница со страшными следами кровоподтеков, со следами от язв, по которым современные патологоанатомы в деталях восстанавливают клиническую картину последних часов жизни Иисуса — вот действительно подлинная святыня для ХХ века. Весь ужас смерти, никем и никак не прикрытый! Посмотрев на картину Гольбейна «Мертвый Христос», герой Достоевского воскликнул, что от такой картины можно веру потерять. А что бы он сказал, если бы увидел Туринскую плащаницу, или гитлеровские концлагеря, или сталинщину, или просто морг в детской больнице в 1995 году?

Что было дальше? В начале 20-й главы Евангелия от Иоанна мы видим Марию Магдалину, потом апостолов Петра и Иоанна и чувствуем пронзительную боль, которой пронизано все в весеннее утро Пасхи. Боль, тоску, отчаяние, усталость и снова боль. Но эту же пронзительную боль, эту же пронзительную безнадежность, о которых так ярко рассказывает Евангелие от Иоанна, я ощущаю всякий раз у гроба ребенка… Ощущаю и с болью, сквозь слезы и отчаяние, верю — Ты воистину воскрес, мой Господь.

Пока писался этот очерк, умерла Клара, затем Валентина Ивановна, последним умер Андрюша — еще три гроба. Один мальчик признался мне на днях, что не верит в загробную жизнь и поэтому боится, что он плохой христианин. Я возразил ему на это, что трудности с восприятием того, что касается жизни за гробом, свидетельствуют как раз об обратном — о честности его веры.

И вот почему. Один, причем не очень молодой, священник как-то сказал мне, что ему очень трудно судить о смерти и учить своих прихожан не бояться ее, поскольку он сам никогда из людей по-настоящему близких никогда не терял. Честно. Очень честно. И очень верно. Мне всегда страшно смотреть на вчерашнего семинариста, который важно и мягко, но чуть-чуть свысока втолковывает матери, потерявшей ребенка, что на самом деле это хорошо, что Бог так благословил, и поэтому слишком уж убиваться не надо.

«Бог не есть Бог мертвых, но живых. Ибо у Него все живы»,- да, об этом говорит нам Христос в своем Евангелии (Лк 20,38). Но для того, чтобы эта весть вошла в сердце, каждому из нас необходим личный опыт бед, горя и потерь, опыт, ввергающий нас в бездну настоящего отчаяния, тоски и слез, нужны не дни или недели, а годы пронзительной боли. Эта весть входит в наше сердце — только без наркоза и только через собственные потери. Как школьный урок ее не усвоишь. Смею утверждать: тот, кто думает, что верит, не пережив этого опыта боли, ошибается. Это еще не вера, это прикосновение к вере других, кому бы нам хотелось подражать в жизни. И более: тот, кто утверждает, что верит в бессмертие и ссылается при этом на соответствующую страницу катехизиса, вообще верит не в Бога, а в идола, имя которому — его собственный эгоизм.

Вера в то, что у Бога все живы, дается нам, только если мы делаем все возможное для спасения жизни тех, кто нас окружает, только если мы не прикрываем этою верой в чисто эгоистических целях, чтобы не слишком огорчаться, чтобы сражаться за чью-то жизнь или просто чтобы не было больно.

Но откуда все-таки в мире зло? Почему болеют и умирают дети? Попробую высказать одну догадку. Бог вручил нам мир («Вот я дал вам» — Быт 1,29). Мы сами все вместе, испоганив его, виноваты если не во всех, то в очень многих бедах. Если говорить о войне, то наша вина здесь видна всегда, о болезнях — она видна не всегда, но часто (экология, отравленная среда и т.п.). Мир в библейском смысле этого слова, мир, который лежит во зле, т.е. общество или мы все вместе, вот кто виноват.

В наших храмах среди святых икон довольно заметное место занимает «Нисхождение во ад» — Иисус на этой иконе изображен спускающимся куда-то в глубины земли, а вместе с тем и в глубины человеческого горя, отчаяния и безнадежности. В Новом Завете об этом событии вообще не говорится, только в Апостольском символе веры есть об это два слова — descendit ad inferos («спустился во ад»), и довольно много в наших церковных песнопениях.

Иисус не только страдает сам, но и спускается во ад, чтобы там разделить боль других. Он всегда зовет нас с собою, говоря нам: «По мне гряди». Часто мы стараемся, действительно, идти вслед за ним. Но тут…

Тут мы стараемся не видеть чужой боли, зажмуриваем глаза, затыкаем уши. В советское время мы прятали инвалидов в резервациях (как, например, на Валааме), чтобы никто их не видел, как бы жалея психику своих соотечественников. Морги в больницах часто прятали на заднем дворе, чтобы никто никогда не догадался, что здесь иногда умирают. И проч., и проч. Мы и теперь, если считаем себя неверующими, пытаемся играть со смертью в «кошки-мышки», делать вид, будто ее нет, как учил Эпикур, отгораживаться от нее и т.д. Иными словами, чтобы не бояться смерти, используем что-то вроде анальгетика.

Если же мы считаем себя верующими, то поступаем не лучше: говорим, что она не страшна, что на то воля Божия, что не надо горевать по усопшему, потому что тем самым мы ропщем на Бога и проч. Так или иначе, но подобно неверующим также отгораживаемся от боли, заслоняем себя от нее инстинктивно, словно от удара занесенной над нами руки, то есть тоже используем если не наркотик, то во всяком случае анальгетик.

Это для себя. А для других мы поступаем еще хуже. Человеку, которому больно, пытаемся внушить, что это ему только кажется, причем кажется, ибо он Бога не любит и т.д. и т.п. А в результате человека, которому плохо, тяжело и больно, мы оставляем наедине с его болью, бросаем одного на самом трудном месте жизненной дороги.

А надо бы просто спуститься с ним вместе в ад вслед за Иисусом — почувствовать боль того, кто рядом, во всей ее полноте, неприкрытости и подлинности, разделить ее, пережить ее вместе.

Когда у моей восьмидесятилетней родственницы умерла сестра, с которой они вместе в одной комнате прожили всю жизнь, примерно через год она мне сказала: «Спасибо вам, что вы меня не утешали, а просто все время были рядом». Думаю, что в этом и заключается христианство, чтобы быть рядом, вместе, ибо утешать можно человека, который потерял деньги или посадил жирное пятно на новый костюм, или сломал ногу. Утешать — это значит показывать, что то, что с кем-то случилось, не такая уж большая беда. К смерти близкого такое утешение отношения не имеет. Здесь оно больше чем безнравственно.

Мы — люди Страстной Субботы. Иисус уже снят с креста. Он уже, наверное, воскрес, ибо об этом повествует прочитанное во время обедни Евангелие, но никто еще не знает об этом. Ангел еще не сказал: «Его здесь нет. Он воскрес», об этом не знает никто, пока это только чувствуется, и только теми, кто не разучился чувствовать…

1995 год.

Княгиня Ольга, на руках которой много крови — святая? Да ещё и приравненная к апостолом? Как это понимать? Размышляет священник Сергий Круглов.

Княгиня Ольга… Мы читаем о ней в «Повести временных лет»: «Была она предвозвестницей христианской земле, как денница перед солнцем, как заря перед рассветом. Она сияла, как луна в ночи; так и она светилась среди язычников, как жемчуг в грязи».

Ого, скажет кто то, ничего себе — «жемчуг в грязи»!… Да почитайте ее жизнеописание — как страшно она отомстила за своего мужа, князя Игоря!… Двадцать древлян закопаны живьем в ладье, потом послов сожгла в бане, потом во время тризны на могиле мужа опоила и перебила еще пять тысяч, потом и вовсе сожгла древлянский Искоростень…

Кто-то говорит про княгиню Ольгу: «шекспировская фигура», кто-то сравнивает с пророками Илией и Елисеем (забитые вааловы жрецы, задранные медведем дети…), кто-то язвит: «Вот, мол, какие у вас православных святые!…», кто-то благочестивый пытается неуклюже обелить: мол, все это выдумки, никакой кровавой бойни не было, а вот есть равноапостольная бабушка равноапостольного князя, плоская фигурка на картонной иконке в сусальной софринской позолоте…

Судить языческого человека по новозаветным меркам — глупо. Мы с вами, уж какие бы ни были, верующие-неверующие, но родились и живем в лоне тысячелетней христианской цивилизации, новозаветные понятия впитали генетически, пусть даже порой в их искореженном секуляризованном виде. Нам трудно представить, каково это было — до Христа, без Евангелия…

Но не о том только речь. А еще и о том, судьи кто.

Кровь и плоть, ярость и боль за мужа, груз ответственности за княженье, несение власти, понимаемой как служение, долг перед небом, землей и людьми как нечто глубоко личное, сколь утробное, столь и небесное…

Нам этого уже не понять, мы не знаем этого вкуса на языке, в сердце, — это уж скорее мы с вами плоские картонные люди, во многом утратившие естественные человеческие плоть и кровь, а вот Дух-то стяжавшие ли — большой вопрос.

Если представить на минуту, что христианства нет, раз — и исчезло, а есть только выбор между тем старым язычеством и нынешним (чем? язычеством?… не знаю как назвать… даже «обществом потребления» не назову: в моем понимании «потребление» связано все же с наличием аппетита и носит некий возвышенно-раблезианский оттенок) — я бы выбрал старое язычество, мир, полный богов, тайны, судьбы, — но и любви, и совести, и благородства, и живой яростной крови, равно горячих, как раскаленная дозолота баня, полная корчащихся древлян.

Мир — и тут все же устраненное христианство не может не появиться — полный ПРЕДЧУВСТВИЯ. Предчувствия Бога Единого, предчувствия рая, преображенного в Царство Небесное.

Месть за мужа… Мир предчувствия — и наш нынешний мир послевкусия: вот, скажем, современные муж и жена, двое, снимающие уютную квартирку, смысл жизни видящие в том, чтобы вовремя выплатить кредиты и съездить на Бали, совместно ведущие бизнес и воспитывающие пекинеса, — случись с одним что, второй может разразиться серией записей в рубрике «Мои твиты» и в знак траура сделать себе новое тату на лодыжке, может и горевать — но вот баню поджигать явно не станет. Даже пустую… И кишка тонка, и политкорректность (пусть даже ее родословную возводят к «христианским ценностям») не велит.

Святая равноапостольная княгиня Ольга…. Да, святая. Не потому, что «безгрешная», безгрешных людей не бывает. Но через таинство крещения она вступила в область Христову, была взята Им в особый удел, отделена от ветхого человечества. В этом смысле святы мы все, христиане, не своей праведностью, но святостью Христа. И мы свидетели, по своему собственному опыту: да, крещение, если человек приходит к нему с упованием на Бога, способно кардинально изменить человека, его сердце.

Вот так и с княгиней Ольгой: мы с вами вполне можем представить, что та, которая в ярости и боли жгла древлян в бане, и та, что вышла новорожденной во Христе из цареградской купели — уже два совсем разных человека.

И — да, равноапостольная. Хотя и не крестила народы, как ее внук, князь Владимир. Но делу апостолов, делу проповеди Евангелия и распространению веры Христовой послужила и она. Хотя бы тем, что при ней строились храмы. А в храмах — звучала молитва, совершалась Евхаристия. И по этой молитве, незаметно, как незаметно растет в земле зерно, и столь же неуклонно, тянулась ко Христу и преображалась русская земля.

Евгений Дрыжак и Дмитрий ПолищукНиколаевский обозреватель

Об этом сообщает "Николаевский Обозреватель".

В частности, милиционеры рассказали, что система МВД прогнила насквозь, а их начальники ежемесячно требовали дани.

"Мы обязаны возить дань в Николаевское УМВД каждый месяц, а если надо, то нам дают одну ночь для сбора определённой суммы денег", - рассказали они.

Кроме того, они рассказали, что Отдел внутренней безопасности (ОВБ) продавал дела, собранные на преступников, фигурантам этих дел.

"ОВБ начало продавать собранные дела преступникам, то есть, если оперативники отдела по борьбе с экономической преступностью (БЭП) собирают материал на фермера или другого бизнесмена, они обязаны сообщить об этом представителю ОВБ, бывшему работнику БЭП. Тот со своим руководством звонят бизнесмену и говорят цену, если тот соглашается, то дело должны уничтожить, а если работники БЭП сопротивлялись, то их просто подставляли и выгоняли в лучшем случае, также ОВБ под себя "подмяло" всё", - рассказали Дрыжак с Полищуком.

Кроме того, они раскрыли "организацию дела" в разрешительной системе МВД.

"Разрешительная система – это лакомый кусочек. Есть план со всех владельцев оружия под любым предлогом собирать деньги, то ли это отстрел гильз, то ружьё или пистолет был неправильно зарегистрирован, и теперь надо отобрать и всё по новому "решить", - уточнили подозреваемые.

Также врадиевские милиционеры рассказали о сборе дани с преступников: "Участковые должны собирать дань с продавцов наркотиков и самогона каждый месяц, поэтому за последние время в сёлах в несколько раз выросло количество торгующих коноплей и самогоном".

После этих "мелких" деталей Дрыжак и Полищук начали "сдавать" руководство милиции.

"Заместитель начальника УМВД Украины в Николаевской области по кадрам Юрий Чернега наладил систему получения денег за грамоты, звания, медали, поощрения и получение новой должности.

Заместитель начальника УМВД Украины в Николаевской области по общественной безопасности Анатолий Марчук наладил систему получения денег с райотделов. А именно: участковые должны приносить собранную дань заместителю начальника по общественной безопасности РОВД, а те уже везут Марчуку, так же инспектора разрешительной системы везут начальнику разрешительной системы УМВД Украины в Николаевской области Владимиру Никоре, а тот уже Анатолию Марчуку.

Такая же схема у Юрия Чернеги: заместители начальников РОВД по кадрам так же собирают дань с работников милиции за грамоты, звания, должности, "очищения" личного дела и тому подобное", - сообщили они.

Но и на этом Дрыжак и Полищук не остановились. По их словам, следователи уголовного розыска были вынуждены "вешать" дела на невиновных.

"Следователи и оперативники уголовного розыска должны для показателя вешать дела на невинных людей, которые не платят дань, а если дело не прибыльное, то на работягу или бомжа", - отметили они.

Кроме того, задержанные рассказали, что у них есть "много фактов, что сами милиционеры сами курят коноплю и даже убивали людей, но всех заставляют молчать".

"Главное цифры, цифры! В сёлах много людей, на которых можно всё повесить, всё что хочешь. Следователь может такие "чудеса" нарисовать, а местная прокуратура нас всегда поддержит, потому что нам иногда попадаются их родственники. Поэтому прокуратура с нами никогда не ссорится", - заявили врадиевские милиционеры.

В своем заявлении они резюмируют, что если "общественность требует увольнять и наказывать нас, так увольнять надо всех исполнителей и заказчиков системы".

http://glavred.info/zhizn/dryzhak-rasskazal-o-gniloy-sisteme-mvd-mozhno-ubivat-i-veshat-dela-na-nevinovnyh-253659.html