Социальные латиноамериканские танцы или клубная латина - это довольно большое семейство. Один из самых популярных танцев, хорошо известных в Украине - кубинская сальса. 

Упорные многолетние исследования загадочных зигзагов человеческой психологии продолжаются. И у Вас есть уникальная (никому не нужная) возможность принять посильное участие в процессе научного осмысления...ну короче: посмотреть и голосовать. Кому что больше нравится.

Следите за красной стрелкой и будет вам счастье.

  Есть такой странный формат блогов - это заметка голосовалка. Хотя и сами по себе блоги пряно попахивают странностями, беспокойством, бледным потом, кармической суетой. Какими-то неясными исканиями логарифмического искусства. Тем не менее, голосовалка, все же кажется мне особым извращением. В свое время я много приложил усилий, чтобы заполучить злостную репутацию знатного колхозного извращенца. Внимательного исследователя, изучающего с электрическим микроскопом жизнь, тихо бурлящую где-то ниже плинтуса. По моему глубокому убеждению, вся наша жизнь - это коктейль. В котором намешаны вкусные и не вкусные гадости. А все, что не гадости, то просто наполнитель. Инертная жидкость без цвета и запаха, создающая подозрительное, тревожное ощущение объемной реальности.

    Холёный породистый мальчик. Знаете что это такое? Вот и я знаю, а объяснить не могу. Могу сказать только, что я уж точно никогда не был таким. Нефига не мустанг я. Породой не вышел. Я мелкий, толстый и запойный. С неадекватно высоким уровнем культуры. Только не надо звать меня собачьей кличкой - интеллигент. Как точно и тонко подметил вождь мирового пролетариата В. И. Ленин: интеллигенция - это гавно любой нации (том. 16, стр 24, Новая экономическая политика в условиях Звёздных войн). Так шо не надо ля-ля. Если вы лично, очень желаете чувствовать себя интеллигентом - продолжайте в этом направлении онанировать самостоятельно. Я в коллективных маНструбациях больше не участвую. Давно не участвую, с 18-ти лет. Между прочим, каждый из вас имеет право заявить, что Ленин дурак и ошибается. А вот вы - светоч разума и можете указать ему на его ошибки. Тогда заодно научите правильной жизни граждан Наполеона и Буанапарта.

     У Сени всегда был угловатый, почти квадратный подбородок. Стильная двухдневная щетина, которую он никогда не снимал. Капризные, выразительные губы. И он умел подбирать себе такие шикарные очки, в роскошных оправах. Вах! Я хотел быть хоть немного на него похожим. С годами, он правда стал производить немного странное впечатление. Мы все поседели, помялись, отрастили себе солидные задницы. А он так и порхал с кубиками на животе, вместо складок на втором подбородке. Это выглядело немного глупо. Но нравилось многим тёлкам. Тёлки вообще тупые в массе своей. Ведутся на дешёвые трюки. Стройный подкачанный сорокалетний красавчик, от которого тупо пахнет деньгами - такое чучело кажется им чем-то привлекательным. Ха-ха. Идиотки достоевского. Разве должен мужик так выглядеть? Так выглядят только долбодятлы.

      Второй верный симптом шизофрении - Сеня был семьянином. В самом худшем понимании этого слова. Всё в дом. Даже мебель ездил заказывать в Италию. Сидел там на фабрике пока итальяшки делали его диван, проверял каждый винтик. При всё том, что у Сени был достойный бизнес, он все деньги спускал только на семью. Как в унитаз. Семье денег сколько не дай - всё просрётся. Сеня даже тёлок трахал бесплатно. За кубики на своём животе. Как проститутка. Любимая жена, любимая дочечка. Слюни, семейные фото на столе и в бумажнике. Отвратительно. Почти мерзко.

      Но в один прекрасный день, Сенюшка заявилсО с дрожащими ручонками, слезами на глазах и поведал, что жена егоная будет с ним разводиться. По идейным соображениям. Я конечно воспользовался случаем - поглумился, на правах близкого друга. Сеня оказался так глуп и брутален, что собрался оставить жене и дочери квартиру. Зачем? Оказуеццоо, он считает жену бесконечно близким, дорогим человеком с которым прожил лучшие годы, а дочку вообще боготворит и видит свой высший отцовский долг в некой жилпощади для неё. Долпошлёп. Надо помочь другу. Эврика! Живо рисую для Сени картины, даже показую сам в каких позах будут трахать его жену грязные волосатые азербайджанцы уже через месяц после развода. Во все отверстия сразу. Прямо на его любимом итальянском диване. На столе. На кухне. На драгоценном унитазе. Показываю какого размера у них будут члены. Как жена будет сладко причмокивать. Как будет она визжать. Кусать их в яйца. А сперма волосатых самцов будет стекать по её губам и по стенам с английскими обоями. А дочке мама быстро обьяснит, что папа подонок и педофил, ещё в детстве мыл ей попку и странно улыбался. Аха-ха-ха!!! Сеня выздоровел за один сеанс. Очнулся. Закричал, что ему нужен адвокат. Что он порвёт эту блядь в клочья, с её малолетней сучечкой. И таки хата не досталась никому. Сеня досудился до зелёных веников. Бомжует. Живёт сейчас в картонных ящиках на рынке. Очень романтично.

     

   Зимний день погас коротким, но красивым, почти жидким - разлитым в воздухе закатом. Совершенно безумное - ярко малиновое солнце, зависло неприлично низко над горизонтом. Как буд-то небо приспустило штаны и показало всем дупу. Снег на обочинах, скользкий асфальт с корочкой льда, чернеют немые великаны - деревья задрали в небо заломленные руки. Что-то просят. Наверно весну. И даже рельсы на полузаброшенной насыпи - всё стало иметь тёмный красный цвет. Мир изменился. Появилась тревожная музыка. Красными стали наши лица, руки и свет в фарах редких встречных авто. Мы не могли не остановиться. Выйти. Хлопнуть дверью. Скрипнуть снегом. И пройти несколько шагов вдоль светящихся красных рельс. Рельсы бежали стальным ручейком - топали, звенели кандалами и скоро прятались от людей в ближайшем ельнике. 

      Малиновый шарик вечернего солнца неожиданно хрюкнул и закатился за горизонт. Всё погрузилось в темноту. Дорога становилась всё хуже и хуже. Встречные машины спрятались. Температура продолжала падать и скоро мы уже шлифовали колёсами отменный гололёд. Машина с удовольствием виляла задницей, ехала и боком и раком и норовила сползти в кювет. Мужиками овладевает на гололёде страстное желание испытать скорость. А уж если на улице ночь, на дороге только ты и больше никого. Тут уж ни кто не может удержаться. Не устояли и мы. Отвели душу. Помяли бампер.

   Проезжаем пару небольших украинских сёл. Чернеют брошенные дома. По улицам гуляет пустота и гулкий ветерок. Нет даже бродячих собак. Кругом развалины. Выбитые окна. Брошенный детский сад. Провалившийся фасад школы. Ни огонька, ни звука. Жутко видеть как умирает эта страна. Я осознаю себя её частью и от этого становится особенно больно. Река. На карте тут мост. А в свете фар только спокойное зеркало сонной воды. Река парит, отдавая в морозный воздух тепло своего большого тела. До ближайшего объезда километров 100. А вода прозрачная, как стеклянная роса. Манит опустить в неё руки. Рискнём.   

   Заурчал двигатель. Хруст прибрежного льда. Колёса медленно продавливают воду. Маленький красный джип выползает на фарватер. Он теперь колёсный параход. Немного страшно. Машина не умеет ездить по дну и может простудиться. Дно хорошо просматривается. Мелкие камешки. Капот наклоняется и фары уходят под воду. Нам кажется, что мы нырнули и что вообще мы на какой-то космической лодке. Фары под водой взрываются калейдоскопом цветов. Горит вся река. На дне что-то блестит - крупинки серебра. Небо становится совершенно чёрным, вязким и низким с редкими светлячками звёзд. Поверхность воды затянута целлофановой плёнкой. По ней бегут мелкие волны и тихо стучаться в наш борт. Вода парит и мы едем сквозь лес дымных струек, каждая из которых размером с травинку. Полупрозрачные травинки - души умерших рыбок, качаются в такт музыке которую наши уши никогда не услышат. Для нас кругом тишина ночи.

      Рывок и оставляя за собой в воде мутное облако пепла, мокрая машина фыркает, рычит и карабкается на крутой скользкий берег. Струйки воды не успевают удрать и застывают на металле причудливыми знаками пиктограмм. Через несколько минут машина будет похожа на грязного ёжика сбежавшего с новогодней елки жить в лес. А мы через час будем в гостях у бабушки и будем лопать вкуснючие пельмени. И никому дома не расскажем, что папа с сыном такие придурки которые ночью катаются на машине по речкам. Это будет наша маленькая мужская тайна. Мужчины никогда не взрослеют, у них просто меняются игрушки.

 

    Этот дом шеф построил сам. Такой как мечтал. Как корабль. С высоким забором, калиткой и воротами которые открываются от брелка в кармане. Крепкий, большой, надёжный дом с топкой камина, кочергой, сарайчиками, гаражом и ступенями кованных лестниц. Окна - орудийные порты в борту каравеллы. Дом в лесу. Там где нет соседей-алкоголиков, левых ментов, электрических проводов, дворняжек, мелкой шпаны и грязных улиц. Только ветер, птицы, осторожные олени, ворчливые кабаны и большой чёрный пёс. Лохматый. Чуть выше телёнка. Любимой породы товарища Сталина. Шеф стоит сейчас рядом со мной на балконе. Опёршись на тёмное дерево перил, мы смотрим в небо над лесом. Ничего там нет, но стоять тут, смотреть как качаются кроны сосен, курить и молчать вместе очень приятно. Тем более, что под рукой холодное стекло в котором люди хранят коньяк. А когда есть коньяк, сигара, свежий воздух и старый друг - слова становятся не нужны. Слова это пыль под ветром.    

    Затянулись. Вкусный дым с капелькой горечи оставляет строгий привкус во рту. Маленький глоток коньяка. Шеф крупный мужчина. Тяжёлый, он кажется терминатором из русской сказки про самоходную артиллерийскую печку. Терминатором с глубокими глазами добермана. Умный, седой, сильный. Такие долго не стареют и не ржавеют на открытом грунте. У них всегда мужская осень. Они как каменная глыба - кажутся вечными. Таких мужиков уже не делают. Кажется, что они сразу рождались немного сентиментальными, с суровыми лицами, складкой морщин и внимательным взглядом проницательных глаз. Секрет их воспроизводства давно утрачен. Выпускались такие поштучно. В секретных лабораториях военных училищ Империи. Рыцари войны. Командоры. Империя - не Украина. Империи такие мужики были нужны. Они никогда не ходили на работу - они служили Стране. Служили комбатами и командовали полками в самых суровых краях огромной страны. А новой стране нужны педерасты, свидомиты и офисный планктон с телячьими ушами.   

   Если бы ввести его как персонаж в компьютерную игру. Я даже знаю как он должен называться: ЗАЩИТНИК. Такие мужики могли защитить свою страну от чего угодно. Морская пехота Советского Союза. Комбат. Дальний Восток. Тихоокеанский военный флот. Под командованием пол тысячи молодых головорезов в чёрной форме и тельнягах. Готовых умереть - сгореть как боты в свинцовой метели, с улыбкой на лице по первому слову приказа. Умереть, но выполнить любую задачу, которую поставит перед ними Родина. В той стране цена не имела значения. А деньги не были Богом. Всего лишь удобным средством для покупки картошки. Умирать не пришлось. Не защитили. Империя рухнула, ломая судьбы людей - тех которые составляли её скелет. Те кто выжили при кораблекрушении, очнулись на разных пляжах. Барахтаться в мусоре и пене.    

    Но это всё лирика. Дела давно минувших дней. А вообще у нас назревает проблема. Года два назад шеф вспомнил, что у него есть эрекция и завёл себе девочку. Жизнь как-то так сложилась, что не было времени раньше завести себе что-то такое маленькое, милое, лохматое, гавнистое. Этакую смазливую засраночку. Нечто о чём можно заботиться и нужно выгуливать каждый вечер, но не кошка. Теперь есть. Всё как положено. Капризная, хитрая истеричка, с клитором и вечной бутылкой пива. Странные мы существа - мужики. Заводим себе любовниц при замечательных жёнах. Вроде для отдыха, как модный акцессуар, а потом сами же и влюбляемся в них. И сами не знаем, что делать дальше. Как жить. Ведь нет им другого места в нашей жизни, в которой уже и так тесно. И дом, и семья, и дети. А поздняя любовь, зрелого мужика - она такая сильная бывает. Хоть вой. И девочка - дрянь, ей в школу нужно, был бы холостым ни за что бы такое не трахнул, а сердцу не прикажешь. Что-то такое живёт в нас, под пеплом житейской мудрости и накопленного, как мусор, опыта. Что-то такое дурное, что ломает, толкает на сумашедшие поступки, глупости, абсурды. Зовёт туда, где кончается лес, где забываются годы, где все мы встретим последний рассвет.

    На улице противно - морозно и чисто. Холодные белые мухи зимой
притворяются снегом. Валяются в своё удовольствие целыми кучами, даже
на крышах и не жужжат. Медитируют. Иногда, неохотно и тяжело, мигрируют с
позёмкой до соседнего подъезда и выпадают причудливым сугробом. Снег сейчас кажется вечным одеялом с
хрупкой бахромой колючих сосулек. Никогда не растает, хрустит под
ногами и всегда будет скрывать ту дрянь и гадость которую мы ленимся
донести до урны. Дома тепло. Но странно подходить к окну в трусах. От
стекла веет капелькой инопланетного холода. Наверно это тихо
просачивается пейзаж за окном. Говорят, что информация материальна. А
значит всё, что мы сами видим за окном, умеет в свою очередь заглянуть в
наше окно. А может и в нашу душу. От таких мыслей хочется одеть тапочки и пойти на кухню.

    Любимые кактусы каждое утро глазеют на снег. Галдят, толкаются,
толпятся так тесно, что некуда поставить чашку кофе. Им бы сейчас надо
в Египет, в пески. Но в Египте волнения, танки на улицах и не работают
публичные дома. Поэтому кактусы у меня невыездные с подоконника.
Скучают. Вчера спёрли мобилку и всю ночь куда-то слали смс. Пользуются
тем, что я хорошо выпил и ничего не помню. Но я умный. Умнее всех
кактусов. Утром отобрал у них трубку и прочитал папку "отправленные
смс". Не понимаю. Зачем кактусы пишут моим бывшим девушкам это ещё
можно предположить. Но зачем девушки отвечают моим кактусам. Вот тут
уже начинается область неподвластная логике. Терра инкогнита. Если
утром я начинаю думать на латыни - пора завтракать.

    А вчера у меня был секс. Кажется
на столе. Можете не верить. Сам плохо помню. Но если утром у меня болит пресс - значит я вечером
размахивал животом. В моём возрасте это нормально. Хотя, казалось бы
зачем всё это нужно. Нелепые телодвижения, фрикции, презервативы,
радикулит. Выпей тихонько и падай на диван спать. Так нет же. Не
спицца. Раньше было ещё хуже. Всю ночь приходилось красиво исполнять
мужской долг. Акробатические этюды на фоне портвейна 777 "Три топора". Сейчас предпенсионный возраст, одышка, дрожащие руки и
благородная седина, дают мне моральное право пропетлять самые экстремальные позы. Ещё немного
подумаю. Нужно понять как открывается сегодня холодильник.

   Каждое утро, когда похмелье тёплым ручьём бежит в моих венах,
холодильник открывается немного иначе. Не так как в детстве. Тогда даже
ручка у моего холодильника была другая. И назывался он тогда не
"Stinol", а "Днепр". И сам холодильник был маленьким и пузатым
сундучком в котором мама хранит вкусняшки.  А это самое детство, всё
чаще снится, приходит яркими картинками, всплывает перед глазами.
Иногда даже трудно понять. Где наяву, а где шутки памяти. Приносит
забытые запахи и голоса давно умерших людей. И люди эти снова молоды,
моложе тебя в зеркале. Улыбаются. Дышат. Шумят. Любят. Хотят. Мама и
папа ещё совсем не старики. А ты маленький. У тебя есть любимая игрушечная сабля, ты умеешь объедаться мороженым
и уже читаешь по слогам. У тебя ещё всё впереди. Ты ещё станешь
взрослым. И это самое взрослое, кажется пока таким загадочным.
Значительным и важным. Совсем не таким какое оно есть. А жизнь кажется
длинной, почти бесконечной. Только потом. Когда лицо режут морщины, а в
глазах седина. Ты понимаешь, что жизнь оказалась очень короткой. И
пролетела за один день. Один день и одну ночь.

Фото 1.
Фото 2.
Фото 3.



Там, глубоко в лесу, в тишине колючего ельника, на лысой горе стоит каменный идол. Уже и не стоит, а тонет в земле. Захлёбывается. Земля медленно, неотвратимо, фиг знает сколько тысяч лет, забирает его обратно. Не может пока забрать. Сила ещё не покинула его. Ветер не может его уронить. Дождь только умывает его лицо. Черты каменного лица слизнуло  время и теперь он уже не умеет опрокинуть вас взглядом, волной животного ужаса. Можно даже провести пальцами по его губам, глазам и потрепать загривок. Зверь уже стар, беззуб - научился бояться людей. Что-то сломалось у него внутри. Так и стоит он в самой чаще, где нет птиц, нет любопытных грибников и больше нет привидений. Я их прогнал - мелкую лесную нечисть.

Фото 4.

Шуганул, швырнув в траву крошки раздавленного черепа из могилы шамана. Такие вещи у меня всегда под рукой. Полезная и сильная штука. Жаль тратить. Это типа, как из пушки по воробьям. Как уепало откатом, только чёрные искры в глазах. Наверно половину лесных засранцев порвало в клочья. Мне их не жаль. Кровососы. Мелочь. Шелупонь. Беда в том, что швырять нужно руками, правильным образом и без перчаток. Потом от этой дряни кожа на руках покраснеет и будет облазить, как от химического ожога. Болеть будет - капец как. Нет времени. Нужно всё делать быстро. Я знаю, что будет больно, но ничего не могу уже изменить. Неприятная особенность наших ритуалов в том, что единожды начав, ты не сможешь остановиться. Это будет экзотический способ самоубийства. Хочешь жить - иди до конца.

Фото 5.

Рассыпал талисманы, прошептал слова, порезал ладонь и аккуратно роняя капли солёной, красной крови обошёл идола, замыкая его в круг. Когда-то давно, когда мир был молод, а в идоле бурлила Сила, фиг бы он мне позволил такие фокусы. Очень давно, фиг знает сколько тысяч лет назад, крутые пацаны тут творили сумашедшие вещи. Ложили этот мир под свои ноги. Теперь же, бледная, порослая мхом, старая каменюка могла только ворчать. Когда мы познакомились с ним, я даже поссал на него. Сбил спесь. Пусть знает уродец - времена изменились. Скатина наградила меня кандидозом, зудом в паху и большего сделать не смог. Представляю себе наших неоязычников - родноверов. Городские засранцы. Дети религиозного невежества. Они обязательно украсили бы этот камень торжественным именем. Типа "древнеславянским". Типа Пердунейро. Потом бы сами нашли в этом Пердунейро древнеукрские корни. Ночью, тайком, при свете фонарика выбили бы на его спине трезубец. И дрочили бы, дрочили и дрочили, роняя тёплые брызги спермы на холодный гранит. Родноверы. Ряженные скоморохи. Воображают, что их вялая сперма - это ценная субстанция. Что с них взять?

Фото 6. Фото 7. Фото 8.

Фото 1.

Фото 2.Фото 3.Фото 4.



Наш город чем-то похож на Будапешт. Наверно тем, что главная река Украины делит его на две части. Каждый вечер одна половина жителей города садится в железные, тяжёлые как гробы, повозки с резиновыми колёсиками и мчится на другой берег. В каждой повозке стоят удобные скамейки. Без скамеек наши избалованные граждане уже не ездят. А ещё во всех повозках играет музыка и слышны песни. Песни поют не живые прозрачные люди, а черные ящички. Все привыкли и давно уже ни кто не считает странным, что ящики умеют петь. Хотя если подумать, но это ночное пение ящиков - факт достаточно странный.

Вторая половина жителей нашего города, а это сотни тысяч людей, тоже садится в такие же железные повозки с колёсиками, включает поющие ящики и так же мчится на другой берег. Две железные реки несутся на встречу друг другу и встречаются там, где в самом сердце старого города стоит мост. Нашему мосту далеко до роскоши мостов Петербурга. И по краям его охраняют не гордые львы, а какие-то чёрные голые бабы из того чугуна, из которого делают батареи для квартир. А какие бабы могут получиться из чугуна? Известно какие. Чугунные. Широкие. Жопастые. Коротконогие. С большими ступнями опытных пешеходов. С маленькими сиськами и лицами оживших мертвецов. Жуть. На таких даже дрочить - западло.

Мост, как место встречи, по логике вещей должен быть тем местом, где все повозки столкнутся. Ломая как игрушки людей, скамеечки и поющие ящики. Но каждый вечер трагедии не происходит. Происходит чудо которому я не перестаю удивляться. Всё потому, что добрые дяди - индейцы из племени гАи, балетные пленники ветхих фуражек, нарисовали волшебную белую полосочку на мосту. Нарисовали, построились паровозиком и станцевали специальный шаманский танец маленьких лебедей. Танец в котором каждый трёт большим рыхлым животом попу танцора стоящего впереди. И не чувствует себя одиноким, потому что его попу тоже трут, те кто танцует сзади. Теперь повозки летят с огромной скоростью, скрипят зубами, рычат от злости, но не решаются преступить полоску. Так они и пролетают на другой берег, где теряют свою власть. Скорость. Злость. И медленно тонут в городских пробках.


Фото 5.

Фото 6.
Фото 7.
Фото 8.
Фото 9.