И добродетели, и пороки делают ум слепым: при первых не видит он пороков, а при вторых – добродетелей.

АВВА ЕВАГРИЙ

Надо бы раз и навсегда выяснить, что там в действительности с этой лже-цитатой, да навряд ли удастся: народ у нас упрямый. Кто сказал, что красота спасет мир? Достоевский? Или кто-то из его героев? Открываем начало 5-й главы третьей части романа «Идиот».  «Правда, князь, что вы раз говорили, что мир спасет “красота”? Господа, – закричал он громко всем, – князь утверждает, что мир спасет красота! А я утверждаю, что у него оттого такие игривые мысли, что он теперь влюблен. Господа, князь влюблен; давеча, только что он вошел, я в этом убедился. Не краснейте, князь, мне вас жалко станет…» Монолог этот принадлежит Ипполиту Терентьеву, 17-летнему юноше, смертельно больному туберкулезом, который вслед за этой сценой пробует застрелиться и вообще выделяется своей экстравагантностью среди и без того неординарных героев «Идиота». Ничего подобного мы от князя не слышали, и вообще никакой связи между этими словами Ипполита и предшествующим содержанием романа не прослеживается, за исключением разве что назойливых напоминаний об уникальных женских достоинствах Настасьи Филипповны, из-за которых князь впоследствии лишается рассудка, а она сама – жизни. Однако к «тезису о красоте» автор возвращается еще раз – всего однажды, когда несчастный князь уже приближается к своему закономерному финалу. Напоминает нам про него Аглая Епанчина, девушка, любящая князя и вызывающая симпатию и доверие у читателя. «Слушайте, раз навсегда, – не вытерпела наконец Аглая, – если вы заговорите о чем-нибудь вроде смертной казни, или об экономическом состоянии России, или о том, что “мир спасет красота”, то… я, конечно, порадуюсь и посмеюсь очень, но… предупреждаю вас заранее: не кажитесь мне потом на глаза! Слышите: я серьезно говорю! На этот раз я уж серьезно говорю! Она действительно серьезно проговорила свою угрозу, так что даже что-то необычайное послышалось в ее словах и проглянуло в ее взгляде, чего прежде никогда не замечал князь и что уж, конечно, не походило на шутку».

Давайте и мы прислушаемся к этому серьезному голосу и прекратим вешать на Достоевского нелепую утку, брошенную одним эксцентричным персонажем в адрес другого.

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/43084.htm

Ад есть тьма неведения, покрывающая разумную тварь после потери ею созерцания Бога.

Евагрий Понтийский

Жизнь ничего не дает бесплатно, и всему, что преподносится судьбой, тайно определена своя цена.

Стефан Цвейг "Мария Стюарт" (Maria Stuart), 1935

Жить - не значит накапливать недостатки, а избавляться от них. (с)

Ребенок играл в прятки и вдруг заполз под кровать, а там много пыли.
— Мама, когда человек умирает, он превращается в пыль?
— Да, из праха будет взят и в прах возвратится.
— Мама, у нас под кроватью кто-то умер!

*** Иоанн Богослов был не просто хорошим стилистом. В переулках кривых только дождь и домов номера. Может быть, за углом кто-то прячется в сумраке мглистом?.. Бьют протяжно часы: лет пятнадцать еще до утра. Мир зажмурил глаза, рисковать не желая рассудком. В каждом скрипе дверей повторяется слово "аминь". А на небе косом, а на небе косматом и жутком Воспалились кресты уничтоженных нами святынь. Обанкротился вдруг бытия философский анализ. Отдаленной трубы зазвучала холодная медь, И усопших тела, вероятно, совсем растерялись: Подыматься уже, или нужно еще потерпеть?

<1942 Пермь>

*** Было многое: и апокалипсис, И Евангелие от Луки, Но ведь мы всё равно не покаялись, - Мол, у страха глаза велики. И повсюду брезгливой иронии И усталости вечной печать... Неужели мы всё проворонили, Всё проспали, и нечего ждать?

26 сентября 1943 Пермь

Николай Стефанович

Какой-то в памяти провал... Ты помнишь лес, бурьян, болото - Но ты ли там существовал Или другой, быть может, кто-то? Чей страх ты вспомнил? Детство чье? Так сердце билось - не твое ли? Где затерялся ты ещё - В чьей страсти, ревности и боли? И вот ты наг, и сед, и слеп, Но вдруг прозрел: дома и люди, И кто-то едет на осле, Припоминая всё, что будет. Кричит петух сквозь гром и гул, Кричит о трусости и сраме, И небо кто-то зачеркнул Тремя огромными крестами. Куда-то в ночь, куда-то вниз Летишь стремительно, как камень, - И вдруг откуда ни возьмись - Учебник, улица, экзамен... Потом разлад и перебой, И неожиданно всплывает Недавно слышанный тобой Случайный разговор в трамвае. Ты не ослеп и не оглох, Но всё внезапно оборвалось. Опять полынь, чертополох, Опять беспамятство и хаос... И вдруг - созвездий кутерьма, Такое чье-то появленье, Что храмы, горы и дома Упали разом на колени. Но здесь предел заветный тот, Здесь та последняя граница, Где жизнь и смерть уже не в счёт, Где каждый сразу всё поймет

И в каждом всё соединится.

Николай Стефанович (1912-1979)

Свобода - это право делать, что хочешь, и мешать другим делать то, что они хотят.
Генрик Сенкевич

Вспоминаю, был очень голодный 1947 год. На второй день Пасхи я проснулся, ярко солнце светило… Мама не хотела меня будить и пошла сама в церковь, а я остался. И приходит старушка — жила на нашей улице, попрошайничала. Верующая, но какая-то судьба у нее особенная была – две дочери, и те болели и нигде не работали. Скривилась, что мне нечего было ей подать: второй день Пасхи, и ничего решительно нет. А мама испекла впервые за долгое время пасхальный хлеб. То пекли паску – само собой — сдобную, сладкую, а это пасхальный хлеб такой.

Лежали два этих хлеба на противне, и я ей вынес один целый хлеб. Она очень обрадовалась. Стала говорить: «Я что-то вижу… солнце яркое такое. Не могу выразить словами, что это. Выглядит будто огненный шар…» Я не видел, но она меня уверяла, что видит. Потом поцеловала этот хлеб, а я собрался и побежал в церковь. Богослужение еще шло. Я говорю маме, что отдал хлеб. Мама: «Как, весь?» — Говорю: «Нет, один». — «Кому?» — «С нашей улицы, нищенке Иулиании. Она что-то видела, что я держал солнце в руках». — «Ну ты наговоришь! Приснилось тебе…»

Я под впечатлением был несколько дней. И как раз тогда в Евангелии встретил слова: «Блаженнее давать, нежели принимать».

Митрополит Владимир (Сабодан)