Расстрел в Новочеркасске. Июнь 1962 г.

Голос политической честности, гражданского мужества и искреннего непонимания — всегда производит глубокое впечатление, особенно в нашем пролганном мире. Этот голос заслуживает внимания и уважения.

Первое, что необходимо установить для разъяснения выдвинутой итальянским ученым проблемы и политической «тайны»,— что между русскими Государями и русским народом существовала духовно-органическая связь. Эта связь прерывалась очень редко; и Государи, не умевшие установить ее (Анна Иоанновна под влиянием Бирона, Иоанн Шестой по малолетству и Петр III по чужеземству), проходили в русской истории, как тени. Иностранная кровь, вливавшаяся в русскую династию (в силу «равнородных» браков) — преодолевалась обычно уже в следующем поколении. Этому содействовали глубокие духовные обстояния.

1.Своеобразие русского духовного уклада, не совмещающегося с западно-европейским укладом и властно требующего ассимиляции.

2.Православная вера, вовлекающая в религию главное чувствилище человеческой души и не мирящаяся с формальной обрядностью и условным ханжеством.

3.Особливость русской государственной судьбы, трагической по самому своему существу: ее надо понять трепетом сердца и принять совестью и волею.

4.Сила нравственного излучения, исходившего от монархически чувствующего и волящего народа, направленного к Государю и его Дому.

5.Чуткая даровитость русских Государей, религиозно-осмысливающих свое служение и вдохновлявшихся верою в русский народ, а также в особенности — любовью к нему.

В силу всего этого драгоценная связь между монархом и народом устанавливалась быстро и напрочно. Это давало русским Государям возможность чувствовать и созерцать свою страну, жить в основном русле его истории и мыслить из его трагической судьбы. Они, так сказать, «врастали» в Россию, чему много содействовала художественная даровитость русского человека. Русский народ, созерцая сердцем своих Государей, вовлекал их (уже в звании наследника!) в ответное сердечное созерцание, и Государям, — инстинктивно и интуитивно, — открывалось самое существенное: душевный и духовный уклад русского народа, его историческая судьба, его грядущие пути и, в особенности, его опасности. Они оставались людьми и могли ошибаться (недооценивать одно и переоценивать другое); это возлагало на русских людей — долг правды и прямого стояния перед Государем. Но в основном они редко сомневались.

К началу 19 века русский народ нуждался прежде всего и больше всего — в мире. Он провоевал, по точному исчислению генерала Сухотина[ii] и историка Ключевского, буквально две трети своей жизни — за свою национальную независимость и за свое место под солнцем, которое оспаривали у него все соседи. Эти войны столетиями растрачивали его лучшие силы: гибли самые верные, самые храбрые, самые сильные духом, волею и телом. Эти войны задержали его культурный и хозяйственный рост. Им надо было положить конец. А между тем, с семилетней войны (1756 — 1762) Россия была вовлечена в западно-европейские трения и войны: она стала членом «европейского концерта»[iii] на положении великой державы, и не могла уже отказаться от этого пути. Следование по нему принесло нам целый ряд величайших государственно вредных осложнений: разделы Польши, Суворовский поход и затяжные войны с Наполеоном, окончившиеся, как известно, опустошением ряда губерний, сожжением Москвы и ликвидационной войной за пределами России. В общем много славы, очень много ненужного бремени и огромные потери.

После наполеоновских войн положение России выяснилось недвусмысленно. Дипломатически и стратегически «уйти из Европы» — значило бы предоставить опередившим нас европейским державам сговариваться на свободе против России, замышляя против нее недоброе, а самим пассивно ждать нового вторжения «дванадесяти язык». Этот исход был бы равносилен самопредательству. Технически же, хозяйственно и культурно этот уход был бы еще большей ошибкой. Но, оставаясь в «европейском концерте», надо было считаться с неизбежностью новых стратегических вовлечений в западные дела и соперничества. Оставалось одно,— мудрое и верное: — неуклонно и искусно поддерживать в Европе и Азии равновесие сил и длительное замирение.

И вот, начиная с первой французской революции, впервые показавшей европейцам весь размах этого заразительного психического заболевания масс, Россия должна была считаться с двумя кровавыми опасностями, идущими из Европы: с войной и с революцией. Это уразумели уже Екатерина II и Павел I. Что может дать России европейская война — показали тогда наполеоновские походы. Что может вызвать в России массовое восстание показали бунт Разина, стрелецкие заговоры при Петре Великом и самозванство Пугачева. Русские Государи 19 века видели обе эти опасности, которые нисколько не тревожили русскую революционную интеллигенцию. Поэтому они стремились оградить Россию — и от ненужных войн, и от революционных безумий. Они хотели вывести народ, по возможности без войн и решительно без революций, на путь реформ, дальновидно подготовлявшихся Императором Николаем I и превосходно осуществленных Императором Александром II.   (Ау, коммунисты, слышите!)

Ныне история подтвердила их политическую линию: строить Россию мировым равновесием сил; не допускать ее провала в стихию восстания; и повышать уровень ее культуры и правосознания. В начале 20 века, когда Россия больше всего нуждалась в мире и в лояльном прогрессе,— именно война и революция принесли ей невиданное в истории крушение и превратили ее в очаг мировой заразы...

В течение всего 19 века европейцы не верили — ни в миролюбие России, ни в мудрые и прогрессивные замыслы ее императоров. Они уверяли себя, что Россия стремится к территориальному расширению и желает покорить себе всех соседей. Конечно, у страха глаза велики; но ведь и сила суждения, именуемая в общежитии «умом», дается человеку на что-нибудь... Европейцы сделали себе из России что-то вроде «пугала». Это объясняется, между прочим, — провинциональностью их политического горизонта: они никогда не могли представить себе того пространства, которым Россия уже оплодотворена, и в то же время, обременена; они все воображали, что Россия с ее малою плотностью населения, нуждается в их переуплотненных жителями клочках территории; они не понимали, что экспансия имеет смысл только в сторону менее населенных стран и что Россия, с ее православной верою и с ее просторами, никогда не могла дойти до чудовищной германской мысли — истреблять население завоеванной страны, чтобы отдать ее своим насельникам... На самом же деле — не русских тянуло завоевывать Европу, а европейцы разных государств мечтали (вослед за шведским королем - Густавом Адольфом!)[iv] отодвинуть Россию в Азию и отнять у нее ее «передние» европейские земли. Последние полвека наглядно подтвердили это стремление — и со стороны Германии (два похода на Россию, в Прибалтику и на Украину вплоть до Волги и Кавказа!), и со стороны Польши, определенно мотивировавшей свою экспансию на восток «необходимостью обеспечить свои грядущие поколения» коренными русскими землями и доныне заселенными русским народом.

Все это заставляет нас признать миролюбивую и уравновешенную политику русских Государей в 19 веке — национально верной, дальновидной и мудрой. Она является прямой противоположностью советскому революционному завоевательству и может казаться «империалистической» или «таинственной» только неосведомленному европейцу, раз навсегда испугавшемуся «русского колосса» и ликующему каждый раз, как ему дается повод провозгласить, что сей колосс — «на глиняных ногах». И если бы европейские газетчики знали и понимали, какая политическая глупость нужна для того, чтобы повторять их отождествление русской национальной политики «равновесия» с советской политикой революционного завоевания мира, то многие из - них вырвали бы себе остатки волос на голове…

21 января 1933 года в  французского журнала «L'Illustration» была напечатана достопримечательная статья итальянского историка Гуилельмо Ферреро, проведшего последнюю часть своей жизни в Женеве и скончавшегося там же в 1941 году.

Статья, озаглавленная «Прежняя Россия и мировое равновесие», высказывает ряд верных и справедливых мыслей о мировой политике русских Государей в 19 веке. Эти мысли прозвучали в Европе, как в стране глухонемых, и не оказали, конечно, ни малейшего влияния на укоренившееся здесь общественное мнение.

Европа не знает России, не понимает ее народа, ее истории, ее общественно-политического строя и ее веры. Она никогда не понимала и ее Государей, огромности их задания, их политики, благородства их намерений и человеческого предела их возможностей.

И, странное дело, каждый раз, как кто-нибудь знающий пытается высказать правду и поправить дело всеобщего невежества, он наталкивается на уклончивое безразличие и недружелюбное молчание. Ему не возражают, его не опровергают, а просто — «остаются при своем». Европе не нужна правда о России; ей нужна удобная для нее неправда. Ее пресса готова печатать о нас самый последний вздор, если этот вздор имеет характер хулы и поношения. Достаточно любому ненавистнику России, напр., из «грушевских украинцев», распространиться о пресловутом поддельном «завещании Петра Великого», о «московитском империализме», якобы тождественном с коммунистическим мирозавоеванием, и о «терроре царизма»,— и европейские газеты принимают эту лживую болтовню всерьез, как новое оправдание для их застарелого предубеждения. Им достаточно произнести это политически и филологически-фальшивое словечко «царизм»,— и они уже понимают друг друга, укрывая за ним целое гнездо дурных аффектов: страха, высокомерия, вражды, зависти и невежественной клеветы...
Нам надо понять это отношение, это нежелание правды, эту боязнь действительности. Все видимое преклонение европейца перед «точным знанием», перед «энциклопедической образованностью», перед «достоверной информацией», словом — вся этика истины — смолкает, как только дело коснется России. Европейцам «нужна» дурнаяРоссия: варварская, чтобы «цивилизовать» ее по-своему; угрожающая своими размерами, чтобы ее можно было расчленить; завоевательная, чтобы организовать коалицию против нее; реакционная, чтобы оправдать в ней революцию и требовать для нее республики; религиозно-разлагающаяся, чтобы вломиться в нее с пропагандой реформации или католицизма; хозяйственно-несостоятельная, чтобы претендовать на ее «неиспользованные» пространства, на ее сырье или, по крайней мере, на выгодные торговые договоры и концессии. Но, если эту «гнилую» Россию можно стратегически использовать, тогда европейцы готовы заключать с ней союзы и требовать от нее военных усилий «до последней капли ее крови»...

И вот, когда в такой атмосфере кто-нибудь из них скажет несколько правдивых и справедливых слов о России, то мы должны выделить их из общего хора голосов. Ферреро, как и другие, не знает истории России и не разумеет ни ее судьбы, ни ее строя, ни ее задач. Для него, как и для всех европейцев (о как редкостны исключения!), Россия есть — «далекая, полуварварская империя», «олигархия восточных сатрапов», страна «деспотизма, подмявшего под себя сто миллионов людей>, «огромное военное государство, основанное и управляемое мечом, эксцентричное, наполовину оевропеившееся»... Кроме этих мертвых пошлостей он не знает о России ничего. И потому — понять и объяснить мировую политику ее Государей — он не может. Но он это честно выговаривает: «Эта политика», упорно и потомственно добивавшаяся в Европе и в Азии «устойчивого равновесия», есть для него «одна из великих тайн истории 19 века», которую «важно было бы изучить и понять». И вот Ферреро имеет мужество признать эту политику, точно формулировать ее сущность и ее значение для всего мира и с величайшею тревогою отметить ее вынужденное прекращение. Предоставим слово ему самому.

Девятнадцатый век принес Европе «очень немного войн», «мало кровавых и мало разорительных, кроме разве войны 1870 года. Германия, Франция, Англия, Соединенные Штаты  — гордились до самого 1914 года тем порядком и миром, которые господствовали во вселенной в течение целого века, тем богатством, которое им удалось извлечь из этого порядка и мира», и соответствующим прогрессом. Все эти «чудеса, ослепившие 19 век, они считали своим делом и своею гордостью. Но теперь мы знаем, что мы тут были ни при чем, что это был почти бесплатный дар, поднесенный Германии, Франции, Англии, Соединенным Штатам, всему Западу — последними наследниками Византии», т. е. русскими Царями.

«После 1918 года мы слишком скоро забыли, что с 1815 года до 1914 года, в течение века, Россия была великой силой равновесия в Европе». «С 1815 до 1870 года Россия поддерживала и подкрепляла германский мир, помогая ему прямо и косвенно. В 1849 году она спасла Австрию, послав в Венгрию свою армию, чтобы подавить мадьярскую революцию. Бисмарк смог объединить Германию и создать империю между 1863 — 1870 годами, потому что петербургское правительство давало ему свободу, если не прямо поощряло его. Тогда в Петербурге хотели усиления Германии, чтобы она была противовесом Англии и Франции, врагам России по Крымской войне. Но после 1870 г. германский мир быстро принимает гигантские размеры и замашки. И вот, Россия понемногу отделяется от него и переходит в другой лагерь. В 1875 году она помешала Германии напасть на Францию. После 1881 года»... «Россия все больше и больше сближается с Францией. Почему? Потому что германское могущество все возрастает». Наконец, в 1891 году заключается настоящий союз с Францией, а в начале 20 века «Англия и Россия, два соперника, объединяются против германской опасности».

Как бы ни объяснялась тайна этой «выдержанной, вековой политики европейского равновесия», проводившаяся русскими Императорами,— бесспорно, что если Европа пользовалась целый век миром, лишь с перерывом от 1848 до 1878 года, то она обязана этим в значительной степени такой русской политике. В течение века Европа и Америка были на банкете всеобщего благоденствия — гостями и почти прихлебателями русских Царей.
Но этим «парадокс не исчерпывается: эта огромная военная империя»... «была также стражем порядка и мира в Азии. Ураган, разоряющий Азию вот уже больше 20 лет (теперь уже 39 лет!) начался только в 1908 году вместе с турецкой революцией и в 1911 году вместе с китайской революцией. С 1815 года до этих революций Азия пребывала в сравнительном порядке, которым Европа широко пользовалась для распространения своего влияния и для устройства своих дел. Но этот порядок поддерживался, главным образом, страхом перед Россией. В Турции, в Персии, в Индии, в Японии — имелись англофильские партии. Все уступали интригам или даже господству Англии, потому что Англия казалась защитою против московской империи и меньшим злом». Таким образом, «обе державы помогали друг другу, ведя борьбу друг против друга; и их азиатское соперничество было самым парадоксальным сотрудничеством в мировой истории». Понятно, что «крушение царизма» в 1917 году «стало для Азии сигналом к восстанию против Европы и против западной цивилизации».

Теперь «все заняты новым правительством, овладевшим Россией», стараясь разгадать его намерения, и «забыли об империи Царей, как если бы она исчезла совсем»; а между тем, «последствия ее крушения только еще начинают ощущаться». «Цари России уже не даруют ежедневно Европе и Азии даров мира и порядка», а «Европа и Америка не находят ничего такого, что могло бы заменить, эту политику равновесия, в течение века регулирующую жизнь вселенной».

Все это было написано в 1933 году. С тех пор произошло очень многое, подтвердившее предвидения и опасения Ферреро. Миролюбивая Россия лежит все еще в прострации, в разорении, унижении и муках. Ее место занято посягающим «на все» Советским Союзом. Это новое, в корне нерусское и враждебное национальной России, псевдо-государство явилось невиданным в истории человечества революционным и военным агрессором — и мир трепещет в ожидании новой разрушительной войны. Регулятором мирового равновесия пришлось стать Соединенным Штатам.

Но вернемся к прошлому, к «неразгаданной тайне», выдвинутой в статье Ферреро. (см. продолжение)

1613 - Победа над Смутой. Восстановление Российской Государственности. Призвание на царство Дома Романовых

Обращение Главы Дома Романовых к Соотечественникам о праздновании 400-летия преодоления Смуты и восстановления Российской Государственности

Дорогие Соотечественники!

400 лет назад наша Родина была терзаема страшной, невиданной доселе Смутой. Всё собранное на протяжении веков ценой невероятных трудов и жертвенных подвигов народа, оказалось на грани полного уничтожения. Обезглавленная страна гибла от гражданской войны и внешнего нашествия, от растерянности и измены правящего слоя, от равнодушия, ожесточённости, подозрительности, взаимной ненависти, трусости, лжи, подлости и корысти, охвативших все без исключения сословия.

Тогда среди всеобщего хаоса и безумия прозвучал мужественный голос Предстоятеля Русской Православной Церкви Святого Патриарха Гермогена. Именно он указал правильный путь выхода из кризиса, взывая к Совести и провозглашая приоритет главнейших ценностей человечества – Веры, Надежды, Любви, Законности, Долга и Чести.

Призыв Патриарха был услышан патриотами России, и освободительная борьба стала приобретать всё более чёткие очертания. Правильные решения дались не легко и не сразу. Первое Ополчение распалось вскоре после создания из-за внутренней межпартийной вражды. И в дальнейшем даже самые великие, светлые и героические свершения не обходились без ошибок, колебаний и грехов отдельных участников. Но общее направление приложения усилий оказалось верным, благодаря чему даже печальный опыт принёс пользу, очищая патриотическое движение от случайных и ненадёжных людей и вразумляя тех, кто заблуждался искренно.

В сентябре 1611 года в Нижнем Новгороде начался сбор Второго Ополчения под водительством гражданина Козьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского. В середине февраля 1612 года, когда в Москве, в темнице Чудова монастыря, угасавший от нравственных и физических страданий святой Патриарх Гермоген – главный вдохновитель сопротивления Смуте – в последние мгновения своей земной жизни пламенно молился о России, Ополчение начало победное шествие из Нижнего Новгорода в Ярославль. В апреле там был создан Совет всея Земли, объединивший патриотические силы на началах соборности.

18 августа (31 августа н.ст.) 1612 года, совершив молебен у раки Игумена Земли Русской святого преподобного Сергия Радонежского в Свято-Троицком монастыре, Ополчение Минина и Пожарского двинулось на освобождение столицы, и уже на третий день было у стен Москвы.

22 октября (4 ноября н.ст.) 1612 года – в день празднования Казанской иконы Пресвятой Богородицы – после кровопролитных боёв русское воинство одержало решающую победу над оккупантами, взяв Китай-Город, а 25 октября (7 ноября н. ст.) очистило от иноземного владычества сердце Русской Земли – Московский Кремль.

Народные вожди и воеводы, имевшие право гордиться своими заслугами, могли пытаться самостоятельно решать дальнейшую судьбу Отечества. Но они сумели возвыситься над властолюбием и понять, что для подлинного и окончательного прекращения Смуты необходимо ориентироваться не на собственные мнения, не на партийные интересы, а на волю народа, выраженную свободно избранными представителями регионов и сословий.

1 февраля (14 февраля н.ст.) 1613 года в атмосфере необычайного духовного и патриотического подъема открылся Великий Собор, участниками которого стали все Иерархи Русской Православной Церкви и настоятели крупнейших русских монастырей, вельможи и полководцы, служилые дворяне и казаки, представители разных народов России, купцы, горожане и крестьяне из всех частей Отечества. Пользуясь употребляемой ныне терминологией, мы имеем бесспорное основание именовать Собор 1613 года, предопределивший развитие России на века вперед, объединённым Земским и Поместным Церковным, и в равной мере признавать и почитать как государственное, так и духовно-каноническое значение его деяний.

Итоги Собора не были никем предрешены заранее. Несмотря на единодушие в главном желании возродить благосостояние страны, народные избранники вели между собой жаркие споры по многим общим и частным вопросам. Однако, в конце концов, в их среде возобладало чёткое стремление восстановить суверенную Российскую государственность и независимую законную преемственную власть.

21 февраля (6 марта н.ст.) 1613 года Великий Собор окончательно утвердился в убеждении, что главным и необходимым основанием для возглавления Российской Державы является не красноречие, не преходящая популярность, даже не опытность и героизм, сколь бы ни были важны эти качества для правителя, но – безусловная легитимность и неоспоримая живая связь с предшествующими эпохами истории Отечества.

Ближайшим законным наследником угасшего Дома Рюриковичей был Михаил Феодорович Романов - сын томившегося в польском плену Митрополита Ростовского Филарета, двоюродного брата последнего Царя первой Русской Династии святого благоверного Феодора I Иоанновича. Никаких личных заслуг у 16-летнего Михаила Романова, за которые его можно было бы «избрать» в нашем нынешнем понимании этого слова, ещё не было. Но бесспорность его наследственных прав создавала уникальный и драгоценный статус, позволяющий ему стать надпартийным общенациональным Арбитром, умиряющим исстрадавшуюся страну, и в дальнейшем передать эту роль своим потомкам.

В Утвержденной Грамоте Великого Собора 1613 года о призвании на престол Дома Романовых простыми и ясными словами изложены традиционные и гармоничные для нашего народа принципы отношения к управлению страной, сформулировано понимание взаимной ответственности государства и общества.

Узнав о том, что Россия обрела Законного Царя, интервенты хотели лишить его жизни. Но бессмертный подвиг костромского крестьянина Ивана Сусанина помешал замыслам неприятелей. Глубоко символично и промыслительно, что в нашей истории спасение юного Монарха, а в его лице – надежд всей нации на избавление от постигших Отечество бед, связано не с громкой битвой, не с именами знатных и сильных, а с самопожертвованием одного простого человека.

14 марта (27 марта н.ст.) 1613 года в Свято-Троицком Ипатьевском монастыре Костромы перед чудотворной Феодоровской иконой Пресвятой Богородицы прибывшая из Москвы депутация объявила Михаилу Феодоровичу Романову и его матери инокине Марфе постановление Великого Собора. Государь воспринял это известие не с радостью, а с печалью и трепетом. Власть для него являлась не желанным плодом, но тяжким Крестом, и он сомневался, хватит ли у него сил нести столь высокую ответственность. Лишь уговоры и увещевания Святителя Феодорита Рязанского заставили Михаила Феодоровича смириться с мыслью, что он не имеет права отказаться от священного долга, возложенного на него Божественным Провидением и волей народа.

В мае Государь прибыл в Москву, и 11 июля (24 июля н.ст.) 1613 года Первоиерарх Русской Православной Церкви Митрополит Казанский Ефрем венчал его на царство в Успенском соборе Московского Кремля. Так началось правление Нашего Дома.

Труды Великого Собора 1613 года и воплощение в жизнь его решений явились кульминацией народной освободительной борьбы. Но полная победа над Смутой и её прямыми последствиями была впереди. Значительные части территории страны ещё находились под контролем разбойничьих шаек и иностранных интервентов. Лишь к 1617-1618 годам русское воинство смогло, в основном, очистить родную землю от неприятелей, а русская дипломатия достигла заключения мирных соглашений с Польшей и Швецией.

Символическую черту под событиями Смутного времени подвело возвращение 14 июня (27 июня н.ст.) 1619 года на Родину из польского плена отца Царя Михаила I – Митрополита Филарета (Романова). После его законного избрания на Патриарший престол Русская Православная Церковь обрела Кормчего. Великий христианский идеал Симфонии – неслиянного и нераздельного сослужения духовной и светской властей – получил тогда в возрождённой России одно из своих лучших воплощений.

***

С тех пор Наш Дом управлял Россией 304 года. В трагическом 1917 году, теми же февральскими днями, в которые некогда завершал свои заседания Великий Собор 1613 года, в Отечестве началась Революция, причинившая неисчислимые страдания всем – не только ее прямым жертвам, но и ее творцам.

За три века правления Дома Романовых в России было много успехов, достижений и побед. Мы вправе с честью вспоминать вклад Нашей Династии в историю Родины. Было также много серьёзных ошибок, досадных просчётов и тяжких грехов. В них Мы каемся перед Богом и просим прощения у Народа за себя и за своих Предков.

Царская Россия в 1917 году, конечно, не являлась государством всеобщего благоденствия. Однако Революция отнюдь не упразднила ни бедности, ни несправедливости, ни жестокости, ни развращённости нравов. Напротив, она лишь многократно усилила низменные инстинкты и пороки, прославляя насилие и уничтожая без пощады религиозные морально-этические устои и благие обычаи, служившие прежде ограничением для торжества зла.

Чудовищный эксперимент построения некоего нового общества на основе безбожия и тоталитаризма потерпел неизбежный крах. Но, к сожалению, семена материализма, обильно посеянные за десятилетия господства богоборчества, продолжают давать ядовитые всходы, и их плоды зачастую оказываются едва ли не ужаснее, чем при коммунистическом режиме. Пока мы находимся лишь в самом начале преодоления Второй Великой Смуты.

Обрести правильный курс невозможно без обращения к опыту предшествующих поколений. Юбилеи различных исторических событий даны нам не столько для того, чтобы устроить очередное веселье, сколько для осмысления прошлого и извлечения из него уроков.

100 лет назад, в 1913 году, юбилей окончания Смутного времени XVII века был широко и пышно отмечен преимущественно как 300-летие ЦАРСТВОВАНИЯ ДОМА РОМАНОВЫХ. Казалось, торжества продемонстрировали нерушимость Империи и неподдельное единение Царя и Народа. Однако, спустя менее четырех лет, Россию постигла новая, еще более страшная, затяжная и всеобъемлющая Смута. В ХХ веке наша Родина дважды пережила полное крушение государственности, территориальной целостности, всей системы устоев и идеалов.

Осмысление этих событий должно привести нас – людей Третьего Тысячелетия – к правильным выводам.

Нам необходимо глубоко проникнуться мыслью, что мы празднуем 400-летие подвига нашего великого многострадального Народа. В первую и главную очередь – это не чествование династии, иерархов, военачальников, дипломатов и аристократов, сколь бы ни был весом их вклад в общенациональную борьбу, но прославление мужества, самопожертвования и любви простых людей – крестьян, горожан, монахов, служилых дворян и казаков, с Божией помощью освободивших и возродивших нашу страну.

Поэтому особенно важно, чтобы празднование 400-летия преодоления Смуты состоялось на самом высоком государственном уровне, красиво, смело и уверенно. Современная власть России уже совершила мудрый акт, установив праздник Народного Единства в день победы осенённого чудотворной Казанской иконой Божией Матери Ополчения гражданина К. Минина и князя Д. Пожарского. Тем самым признана ключевая роль событий Смутного времени для всероссийской цивилизации. Верю, что никакие предрассудки, внешнее вмешательство и ложные идеологические догмы не воспрепятствуют дальнейшему неуклонному обращению властей к живительным истокам патриотического самосознания.

Пренебрежение славой Отечества немыслимо в великих державах. Но сколь бы ни было положительным отношение государственных деятелей и учреждений к празднованию 400-летия преодоления Смуты, оно останется безжизненным, если инициатива не будет исходить от самого Народа. При самых благих намерениях одна лишь официальность может иссушить любое торжество и лишить его подлинно национального значения. Только осознание всеми соотечественниками важности исторического наследия в состоянии поставить юбилей событий четырёхвековой давности на службу Родине в настоящем и будущем.
Святой Русской Православной Церкви, которая, помимо исполнения своей главной и универсальной душеспасительной миссии, в самые тяжкие периоды неизменно остается нерушимым оплотом защитников Родины, по праву принадлежит центральное место в праздновании 400-летия общенародной победы над Смутой. Каждое Богослужение, совершаемое в память о деяниях той эпохи, воздает славу Спасителю, соединяет нас молитвой с предками, защищавшими свою страну с Его Именем на устах, и наполняет наши души благоговением перед таинством Воскресения России. Великой духовной радостью для всех верных чад Православной Церкви может явиться, если будет на то воля Божия, прославление нашим Священноначалием в лике святых участников преодоления Смуты, сочетавших в себе героизм и гражданские добродетели с несомненным христианским благочестием.

Совместно с Церковью все традиционные Конфессии, представители которых храбро сражались плечом к плечу с православными соотечественниками, вознесут Богу благодарственные и поминальные молитвы в соответствии со своими религиозными установлениями.

Для гражданского общества во всем многообразии его граней юбилей окончания Смутного времени содействует укреплению духа согласия и единения. Среди нас, независимо от вероисповедания, национальности и происхождения, нет почти никого, кто не имел бы предков, внесших свою лепту в изживание потрясений XVII века. Главные победители Смуты пользуются почитанием со стороны людей самых разных политических взглядов. Оценивая жизненный путь святых и героев прошлого, все мы должны понять, что и сегодня нам необходимо научиться находить не то, что разобщает, а то, что сближает нас, уважать, слышать и понимать друг друга, не изощряться во взаимных обвинениях, а совместно искать пути преодоления трудностей и бедствий.

В сфере науки и культуры всенародный юбилей способен дать мощный импульс исследованиям и находкам, реставрации и воссозданию памятников истории и духовности, рождению новых творений поэзии, прозы, живописи, ваяния, зодчества, музыки и других родов искусства, развитию народных ремесел и спортивным достижениям.

Вооруженные Силы и все государственные учреждения, обеспечивающие поддержание обороноспособности и порядка, найдут в событиях Смутного времени примеры доблести и чести, необходимые для укрепления воинского духа.

На международной арене празднование 400-летия возрождения государственности упрочит положительный образ страны, умеющей помнить и чтить своих героев. Друзья и союзники получат подтверждение силы нашего духа, а конкуренты - напоминание о бессмысленности попыток уничтожить нашу Державу.

Не лишено празднование юбилея и серьёзной экономической составляющей. Разумная организация исторического туризма, интенсивность которого возрастает в связи со знаменательными датами, всегда способствует хозяйственному развитию регионов, а тактичное использование символов и образов славного прошлого поможет продвижению продукции любой отрасли отечественной экономики

Всё перечисленное – лишь часть того, что может принести нашей Родине празднование 400-летия окончания Смуты. И, нисколько не приуменьшая значение символических государственных, церковных и общественных актов, мы обязаны выделить и поставить во главу угла социальное и просветительское наполнение юбилея.

Мемориальные сооружения, заявления и парады, научные конференции и праздничные гуляния не тронут сердца современников и потомков, если мы не сумеем объяснить значение событий Смутного времени и их связь с жизнью всех последующих поколений. Необходимо использовать потенциал, заложенный в нашем прошлом, для патриотического воспитания молодежи. Издание книг, создание фильмов, распространение информации в Интернет-пространстве, учреждение в честь выдающихся личностей премий и стипендий для поощрения успехов учащихся, преподавателей и ученых – эти формы увековечивания памяти великих сынов и дочерей Отечества сейчас более своевременны, чем установка бронзовых и мраморных памятников.

Огромное число людей в нашей стране ещё живёт в крайне стеснённых условиях, и у них, вместо воодушевления, возникнет тяжёлое чувство, если они увидят помпезные мероприятия, но не ощутят внимания к своим нуждам. Конечно, мемориальную работу и решение социальных проблем неверно противопоставлять друг другу, ибо без почтительного отношения к делам предков невозможно сохранить национальное достоинство и обеспечить благосостояние народа. Но между символической и повседневной сторонами жизни должен соблюдаться разумный баланс, соответственный обстоятельствам нашего бытия. И, как явствует из опыта благотворительности в Российской Империи, во многих случаях праздничный, мемориальный и социальный аспекты можно прекрасно совместить.

Я призываю всех, кто имеет желание и возможность внести пожертвования на достойное празднование юбилея 400-летия преодоления Смуты и других юбилеев, большую часть этих средств направить на помощь бедным, сиротам, больным, инвалидам, престарелым и бездомным. Каждому из Святых Подвижников, Монархов, Иерархов, Героев и Вождей, которых мы желаем почтить, и чьими именами мы назовём различные программы милосердия, будет гораздо радостнее в Небесном Царствии, если мы воздвигнем им памятники не только на улицах и площадях, но, в первую очередь, в душах людей.

***

400-летие окончания Смутного времени – это юбилей подвига Народа, и только так должен восприниматься. Но как ошибочно сводить этот праздник к династическим или сугубо церковным торжествам, так неправильно недооценивать колоссальный вклад в победу православного духовенства или пытаться обойти молчанием всенародное призвание на Царство Законной Династии. Нам пора понять, что историю нельзя постоянно рассматривать с политических позиций, видеть во всём какую-то подоплёку и угрозу прочности своего положения, опасаться поучительных примеров и искажать факты по очередным партийным шаблонам.

Святая Церковь в лице Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, Архипастырей и Пастырей уже много сделала и продолжает делать, чтобы мы знали Правду и постигали величайший духовный смысл испытания, ниспосланного нашим предкам Богом в XVII веке.

Мне же, со своей стороны, представляется важным повторить в связи с великой Годовщиной моё осмысление миссии Дома Романовых в современном мире.

Российский Императорский Дом, по милости Божией, сохранился на своих исторических духовных и правовых началах. Оказавшись в вынужденном изгнании после Революции 1917 года, мои дед и отец – Государи Кирилл Владимирович и Владимир Кириллович – не дали угаснуть свече легитимной династической преемственности и обеспечили существование Дома Романовых как исторической институции. Глава Императорского Дома – это не «претендент на престол», как некоторые ошибочно полагают, а наследственный возглавитель фамильной корпорации, хранящей идеи и традиции тысячелетнего монархического Государства-Семьи.

Императорский Дом, отрекшийся от монархического принципа, также немыслим, как немыслима Церковь, отказавшаяся от веры в Бога. Предать вечные идеалы наших Предков в угоду той или иной временной конъюнктуры с моей стороны было бы низко, лицемерно и недостойно. Уверена, что это понимают не только те, кто разделяет мои убеждения, но и те, кому они чужды.

Я исповедую, что Легитимная Наследственная Монархия является единственным Богоустановленным государственным строем и убеждена в её совместимости с любой эпохой, естественности и пользе для нашей многонациональной страны. При этом я понимаю, что сейчас и в обозримом будущем восстановление Монархии преждевременно и категорически отвергаю возможность Реставрации вопреки воле Народа. Только свободное, осознанное и законно оформленное всенародное волеизъявление правомочно дать новую жизнь государственному строю, существовавшему в России с 862 года по 1917 год.
Мною и моим сыном и наследником Великим Князем Георгием Михайловичем, также как основателем Нашей Династии Царём Михаилом I Феодоровичем и последующими Всероссийскими Государями, власть воспринимается не как вожделенная награда, а как бремя, несение которого, кроме невероятного напряжения всех жизненных сил, причиняет множество мук, разочарований и скорбей тем, на кого оно возложено. Если, в неисповедимых путях Божиих, мы или наши законные Наследники окажемся призванными народом к царскому служению, мы не изменим данной нами клятве и не отречёмся от нашего долга. Но глубоко несправедливы те, кто пытается приписать нам стремление к власти.

Дом Романовых старается по мере сил приносить пользу Отечеству при любом государственном строе, в любых условиях, и будет это делать впредь.

Считая своей главной целью служение всенародному единству, Династия по принципиальным соображениям не участвует ни в каких формах политической борьбы. Это не мешает Императорскому Дому иметь собственную гражданскую позицию по актуальным вопросам.

Будучи по своей природе внепартийной исторической институцией, Дом Романовых открыт для диалога и сотрудничества со всеми соотечественниками, независимо от их религиозной, национальной, политической и любой иной принадлежности. Твёрдо придерживаясь своей Веры и своих принципов, Российский Императорский Дом свободно провозглашает и отстаивает их, но никому не навязывает своих взглядов и готов общаться и работать с людьми иных убеждений ради блага Родины и укрепления межконфессионального, межнационального и общегражданского мира и согласия.

Если кто-то и испытывает к нам предубеждение, то сами мы не считаем своими противниками никого. Все соотечественники, даже причиняющие нам грусть и боль, всё равно наши братья, сестры и дети – члены великой Семьи.

По моему глубокому убеждению, нашим общим девизом должны стать слова святого Императора Николая II Страстотерпца, сказанные в самом начале Катастрофы ХХ века: «То зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильнее, но не зло победит зло, а только любовь».

Мировоззрение, заключенное в этих словах, жило в делах героев Смутного времени, было путеводной звездой в самые страшные для Отечества годины и навсегда останется главным залогом преодоления любых распрей и смут.

На подлинном собственною Ее Императорского Высочества рукою подписано:

МАРИЯ

Дано в Мадриде,
17 февраля/1 марта 2012 года
в день 400-летия страдальческой кончины
Священномученика Патриарха Гермогена

http://www.imperialhouse.ru/