Вечерний квартал порвал весь эфир песней про "Войну и Власть"

 

Однажды к правителю этой страны на прием по какому-то незначительному дельцу попал чувак в феске. Правитель чувака выслушал, принял подарки, но результатом остался крайне недоволен. Вызвал он к себе визиря и прямо спросил: "Чо за хня? Шо за перц ко мне токо шо попал?" "Так это северянин был, Ахмет-Рахмет какой-то..." "Нет, мне пох хто он такой. Чиво он в феске был?" "Принято у них так, эмирыч..."

А дальше был монолог: "Принято? У них?! У них значит чего-то там принято, а у нас как попало получается? У нас получается бардак, а у северян значится порядок? Получается у северян больше порядку чем в целом нашем стране-государстве? Получается, вот я сижу в тюрбане, ты стоишь передо мной в тюрбане, секретарь у меня в приемной чото пишет - тоже в тюрбане, но у нас не сказать чтоб был принят тюрбан. Каждый надевает на башку что хочет - от меня и до последнего крестьянина, если это конечно тюрбан. А у них, у северян, не принято надевать тюрбан. Запиши кстати, прикольно получилось, в рифму, бггг. Тут нам, короче, надо тоже наводить порядок. Короче, штоб я никого не видел в чем попало, неуставном! Пусть все приходят в тюрбанах и ниипет! Вот! О, опять в рифму получилось, ххэ... Пора эти порядки приводить к порядку. Пора наводить порядок в стране-государстве, ато распоясались, понимаешь..."

Визирь, как умудренный царедворец, служивший еще при старом эмире, спорить не стал. Он вежливо поклонился тюрбаном и пулей, плавно пятясь, выскочил из кабинета. Подошел в приемной к секретарю и передал волю начальства. Велел повесить объявление "Вход к эмиру только в тюрбанах" и никого без тюрбанов к начальству не пускать.

А потом он собрал диван...

Нет, визирь не был мебельщиком или краснодеревщиком. И руки у него росли не так как растут руки у плотников или столяров. Он вообще руками в своей жизни никогда не работал. Тут про другой диван речь. Про некий аналог кабинета министров. Диван состоял не из поролона, кожи и ливанской фонеры, а наоборот - из хитрожопых царедворцев, придворных с бородами и тяжелых вельмож. Все до единого были в тюрбанах на голых черепах. Придворная публика разлеглась на подушках, закурила душистый кальян и начала толковище, щипая виноград и официанток за жопы...

При медленном и вдумчивом рассуждении выходило, что требование справедливое. В столице страны-государства все и так давным-давно ходят в тюрбанах. Так что если узаконить эту практику, то ровным счетом ничего не изменится вокруг. Совместно написали адат, подали на утверждение эмиру с верховным муфтием и разъехались по домам, к павлинам и любимым наложницам. Ну а дальше закрутилось-понеслось!

Закон стал нормой, нарушение стало преступлением, а возражения - покушением на основы страны-государства. Нукеры хватали, вязала и волокли нарушителей и преступников против нового закона, рассаживали дервишей и крестьян по зинданам, а с народа побогаче брали мзду. Нищета заполнила все тюрьмы и ямы, а через неделю стала потихоньку вымирать. Решено было дервишей от повинности отмазать силами муфтията, а остальным выписать по 25 ударов и отпустить. Вся битая и отпущенная на свободу босота понесла новую норму адата по провинциям и окраинам быстрее самого быстрого телеграфа или мобильных операторов. Цены на тюрбаны взлетели до небес...

Столица и окрестности аплодировали стоя! В твитах и блогах появились обидные клички для безтюрбанных, а сами себя столичные жители стали именовать Тюрбанией. Молодежь почувствовала подъем и массово ринулась в ряды эмирских нукеров. По стране покатилась волна тюрбанизации. Какой-нибудь путник или прохожий рисковал оказаться не только в заложниках или узниках, но и головой рисковал, в прямом смысле. Вновь обращенные нукеры были горячими, одержимыми и скорыми на расправу. Повсюду появились венки из живых цветов в форме тюрбанов и имени эмира. Адепты бы выложили и канонизировали самого эмира, да Коран не велел. А сам эмир... А он ничего этого не ведал, жил себе во дворце, читал почту, чатился, твиттился и радовался свалившейся на него народной любви. "О великий", "О решительный!", "Наконец-то у нас наступит порядок!", "Спасибо", "Настоящий берсерк!", "Я хочу от тебя ребенка!" - читал он отзывы на своей страничке. "Здорово я придумал" - подумали эмир, визирь и куча придворных "Молодец я..." Он почесал пятку о персидский ковер и открыл сайт для взрослых...

Ну а потом...

Потом что-то пошло не так.

Где-то в провинции расшалившиеся нукеры порешили кого-то не того. Кому-то не тому отрубили голову, с кого-то захотели беспредельный выкуп, где-то не там появились в меньшинстве, не на тех напоролись и не так повели себя на местности. Короче, в одном городке случилось происшествие и нукеров немножко вырезали. Немедленно по всей Тюрбании прошел клич, вся Тюрбания запылала праведным гневом, жаждой мести и городок, где случилась резня, был вырезан подчистую.

Вся страна затаилась в предчувствии неладного...

Самые прозорливые надели фески, кепки, пилотки и свалили из страны, навьючив пожитки и продав подешевке недвигу с наложницами. Потянулись длинные вереницы продуманых беженцев и эмигрантов, которые каким-то чутьем знали, чем это все обернется. И ведь накаркали!..

Сразу в нескольких провинциях вспыхнули бунты. На подавление мятежей бросили не только нукеров, но и регулярное воинство, которое до этого гоняло мячики с ячьей шерстью. Нукеры и воины стали нешуточно погибать, сначала по одному, а потом и повзводно. Их тщательно оплакивали и хоронили как героев, усиливая нажим и стиснув зубы от ненависти. В ряды нукеров стали набирать кого попало - и самых лютых бродяг, которым даже тюрбан купить было не за что и даже битых безтюрбанников и узников зинданов. А потом пришел черед мобилизации...

Караваны и обозы с беженцами и эмигрантами стали сплошными. Начались пробки и заторы на пограничных переходах, паника, голод, отчаяние...

Дальше было совсем динамично. Страна погрузилась во спорт. Спорт заключался в том, чтоб носитель тюрбана уничтожил как можно больше носителей альтернативного головного убора, а носители любой другой обуви для башки - носителей тюрбанов. Никто не был уверен ни в чем и часто нарушал правила переобуваясь на ходу. Повсюду резали, грабили и стреляли. Началась не просто борьба за выживание, а настоящая гражданская война - война всех против всех, война банды на банду, где прав оказывался тот, кто выжил, а виноват - кто дал себя убить независимо от того, что у него было на башке. Количество убитых, плохих парней становилось критическим, а количество хороших, выживших, вырастало в арифметической прогрессии. Эти хорошие парни, закаленные в горниле войны, понимали, что в любую минуту своей, ставшей вдруг такой короткой, жизни, они могут быть убитыми и стать плохими. Поэтому им приходилось брать от жизни все, что раньше было брать нельзя, а сейчас можно взять, попросту зарезав плохого парня, который против.

В таких условиях победу одерживало просто большинство оставшихся в живых над меньшинством, которых не стало. Хорошие неизбежно побеждали плохих наращивая свою концентрацию до предела.

А тюрбаны, фески, пилотки, бейсболки, фуражки и прочее... Они стали просто символами. Просто обувью для башки и признаком принадлежности в группе. К группе тех, кто не дал себя убить выстрелив первым...

А эмир?

Да чего вы пристали ко мне с этим эмиром? Обычный недалекий чувачок, запустивший и попавший по глупости в такие процессы и явления, в такие места и приключения, управлять которыми ему тупо не под силу. Ему хотелось как лучше, но сэкономленные на знаниях ресурсы не позволили просчитать свою судьбу и поставить ее в зависимость от судьбы страны-государства, вверенного ему Аллахом на короткий срок, в аренду или в кредит. Обанкротился наш эмир, протупил хозяйство, бестолочь.

Таково оно, тонкое дело Востока!