А потом пришел Гуттенберг и стал штамповать книги, одинаковые, как две капли воды. И этим он практически уничтожил профессию переписчиков. Разумеется сначала переписчики пытались защищаться — например типография великого русского первопечатника Ивана Федорова была сожжена, а самому ему пришлось бежать в Великое княжество Литовское. (Потом луддиты будут уничтожать чулочные станки, а извозчики — прокалывать шины первым автомобилям). За переписчиков отомстил компьютер — как только технология верстки стала общедоступной и появилась возможность сверстать книгу за несколько часов, пришел конец целому ряду профессий — от наборщиков до метранпажей. Книги и журналы начала девяностых невозможно без содрогания брать в руки. Высокое искусство верстки было практически полностью забыто — сотни чудовищных шрифтов спорили друг с другом за внимание читателя на бездарно сверстанных страницах.

Похожая история произошла и с фотографией. Когда стоимость цифровой камеры опустилась ниже трехсот долларов, снимать начали все. Любой красивый город заполнен толпами фотографов. Не осталось ни одной достопримечательности, не снятой со всех сторон как минимум несколько миллионов раз. Средний уровень фотографии резко упал, и зарабатывать ею на жизнь стало гораздо сложнее.

Мне кажется, что появление фотографии спасло живопись. Точнее вывела ее из бесконечного тупика. Практически вся живопись до начала 19 века была реалистической. Мастерство художника определялось по тому, насколько похоже он копирует действительность. Живописцу нужно было много лет учиться, сеанс портрета мог занимать несколько недель, некоторые картины писались годами... и тут приходит фотограф, который делает точный слепок реальности. В сто раз быстрее и, что немаловажно, в сто раз дешевле. И все. Делать так, как в жизни стало слишком просто. А значит неинтересно.

Возможно фотография оставила без куска хлеба сотни талантливых художников. Но она дала мощный толчок, а точнее — пинок под зад, развитию изобразительного искусства. Живопись перестала быть одномерной. Появились импрессионизм, фовизм, постимпрессионизм, авангардизм, экспрессионизм, кубизм, абстракционизм, супрематизм, конструктивизм, сюрреализм, наивное искусство, поп-арт... и еще десятки направлений. Художник перестал только копировать мир, иногда приукрашивая его, и стал рисовать то, что он чувствует, то, что он понял и то, что он смог себе представить.

Интересно, что, спасая живопись, фотография приняла на себя ее проклятие — отображать мир таким, какой он есть. От фотографии стали требовать документальности. Снимок должен был быть памятником эпохи. Основным упреком фотографу было слово «постановка». Хотя огромное количество исторических фотографий, которые мы знаем, на самом деле постановка. От знамени над Берлином до флага над Иводзимой. С появлением компьютера слово «постановка» сменилось на презрительное — «да это же фотошоп!». Фотошоп — значит подделка. Ненастоящее и не достойное уважения. Хотя не совсем понятно, почему такие высокие требования к отображению действительности применяются именно к фотографии. Между тем, фотошоп — это просто желание приукрасить мир. Немного упрощая можно сказать, что фотошопом является очень многое из того, что нас окружает — женская косметика, процесс написания резюме, адвокатура, институт вежливости. Никто же не предъявляет претензии, например, к балету — так не бывает! Женщины в жизни не танцуют на пуантах! Да вся художественная литература это фотошоп. А сама фотография никому ничего не должна. Все, на что способен снимок — это произвести впечатление. А как именно это будет сделано, не так важно.

Хотите я расскажу, что будет следующей жертвой перехода качества в количество? Кинематограф. Когда через несколько лет стоимость приличной цифровой кинокамеры упадет ниже тысячи долларов, а мощность компьютеров возрастет настолько, что сделает спецэффекты и монтаж общедоступными — снимать начнут все. Уже сейчас несколько любителей могут снять «Спасение рядового Райана» за полгода. Через пять лет они смогут то же самое сделать и с «Аватаром». Появятся десятки тысяч любительских фильмов и фестивалей. А Михалков и Кэмерон будут сокрушаться о конце Великого Искусства Кинематографа. Хотя, возможно, именно любители выведут кино из бесконечного тупика спецэффектов. Потому что это станет слишком просто. А значит — неинтересно.

Дмитрий Чернышев для PlayBoy