прамузыку
Адин мой знакомый аднажды купил пианину. На местном Алиэкспрессе. Недориго купил, пашти задаром.
Купил и папросил помощи в смысле перевезти ее ему в музыкальный зал. Студией у нево был новый гараж, большой и уютный.
Пианина была здоровенной и чорной. И тижолой была, как два покойника. Мы ее взяли - хоп - и затащили в прицеп, с третево разу. А патом также вытащили с прицепа, но уже в студии.
В гараже стояла печка. Ну, точнее твердотопливный котел, здоровенный такой, в два раза больше пианины. Если в покойниках мерять - штук десять должно быть.
Котел был интегрирован в отопительную систему особняка заодно с газовым.
Знакомый попытался приобщить к искусству сыночка своево, барбоса и хулигана. Но тот к музыке никаких позывов кроме рвотных не испытывал. Он предпочитал гробить батины мопеды. Гробил он мопеды, а потом не признавался. Говорил што мопед сам испортился, надо куплять новый, не китайцкий, а ипонцкий. И побыстрее, ато он в школу опоздает, в музыкальную. Батя куплял мопед, но сыночик в школу сиравно опаздывал, даже на последний урок. А мопед оказывался испорченым, наглухо.
Токо музыка могла утолить вековую грусть моего знакомово. И пиво.
Мы садились возле печки и дули Черниговское, попеременно вставая отлить и попытатца сбацать Мурку, или хотя бы Лунную сонату Бетховена на новой пианине. Само собой, ничо у нас не получалось. Пальцы у нас на это заточены не были. Пальцы при этом были растопыренные, деревянные и неподвижные, как у покойников. Знакомый звал сваво пацана и тот лабал шото невнятное. Невнятное называлось Гаммы. Батя отрока плакал и вытирал морду растопыренными покойничьими ладонями. Много возлагал мой знакомый на свово сыночька.
А потом пришла беда. Знакомому отключили газ. За шо отключили нихто сформулировать не мог. Он отсек от отопления газовый котел и полностью перешол на твердое топливо в виде дров, старых тряпок, полиэтиленовых пакетов, бутылок из-под Черниговского и нотных тетрадей сыночка.
К февралю твердое топливо кончилось, полностью. И тут ударили морозы!
Знакомый пригласил сыночка в последний раз сыграть Гаммы, потом размолотил пианину топором и скормил ее твердотопливному котлу. Музыка отдавала тепло искусства целых три дня. Три дня и три ночи искусство согревало семью моево знакомово. А потом пришла оттепель, потом пришел я с Черниговским и спросил "А где пианина?"
"Нету больше пианины, сгорела она, вот там" - и знакомый указал на топку печки растопыренными синими от мороза руками.
Мы сели в креслы от Жигулей и долго смотрели в жерло печки думая каждый о своем. А в глазах у нас отражалось пламя...
Ой, не то.
Вот то: