Уютный кабинет, а там за занавеской
Опять шальная ночь,снежинки на фонарь...
Клавиатура,мышь, дымится сигаретка
Гляжу на монитор, как будто на алтарь

А где-то далеко, на том конце планеты
В экране голубом, шикарных отблеск глаз
Что мы с тобой друзья, спасибо интернету
О чём поговорим, с тобой на этот раз

Скажи в сети ведь есть,своё очарованье
Не чувствуется здесь, прошедших лет мороз
Я вновь к тебе пришёл, как будто на свиданье
С большим букетом пусть и виртуальных роз

Мы можем говорить, о том о чём желаем
Не думать не гадать, что нас не так поймут
Намного проще всё, здесь в нашем зазеркалье
Где мы с тобой совсем, не чувствуем минут

Благодарю судьбу, что встретились с тобою
Всемирной паутины, неведомы пути
А за окном моим,всё тот-же шум прибоя
Он шепчет что не мог, тебя я не найти

К тебе ушла луна и на часах четыре
Печально признавать, но здесь ни капли лжи
С тобою мы друзья, лишь в этом только мире
А в том у нас совсем, совсем другая жизнь...
 

Насте

1. О ЕДЕ

Маленькому Бегемотику с детства говорили: «Кушай травку». Мама-бегемотиха водила его на тучные пастбища. Папа-бегемот указывал, какие растения съедобны. Брат-бегемот давился несъедобными и тем самым предостерегал маленького Бегемотика от ошибок юности. Но маленькому Бегемотику всё было нипочём. Он пробовал осоку, клевер, ревень, даже кору берёзовую глодал. Но осока отдавала ему болотом, клевер щекотал в носу, ревень не устраивал из-за неправильного ударения. А березой он однажды поперхнулся и чуть не врезал дуба. Папа с мамой очень за него переживали. Когда Бегемотик совсем отощал, ему привели на пробу злого кролика Афанасия. Кролик Афанасий вёл себя прискорбно. Он корчил рожи и считал себя пупом земли. Папа-бегемот долго смотрел на юродствовавшего кроля. Потом вздохнул и наступил ему поперёк тела. Кролик Афанасий хрустнул и впал в вегетативную кому. «Растение», - решил маленький Бегемотик. И слопал кролика Афанасия. После чего попросил добавки. Папа с мамой–бегемотихой расплакались. Им не верилось, что маленький Бегемотик встал на тропу зла и теперь сгинет в специальном аду для бегемотов. «Бегемоты не могут есть других животных, - причитал папа-бегемот, - у нас для этого слишком высокая мораль и слишком узкая попа». Но тут Брат-бегемот снова съел килограмм волчьих ягод, и семейству стало не до морализаторства. Нужно было спасать наследника. Маленький Бегемотик, предоставленный самому себе, грустил недолго. Он пошёл в ресторан и заказал бифштекс. С кровью. Предки Маленького Бегемотика, все как один, перевернулись в гробу.

МОРАЛЬ: Бегемотику важно быть собой.

[ Читать дальше ]

Вот на что я обратил внимание, когда приглашал на свои выставки знакомых художников: ходят с «каменными» лицами, с огорченным видом, ни слова, ни полслова о выставке. Другие люди подходят, что-то спрашивают, высказывают свое мнение…, художники молчат, как в рот воды набрали. Я не мог понять в чем дело. Я на выставках моих приятелей художников всегда старался сказать автору что-то приятное. Всегда есть какая-то работа, которая нравится и можно о ней сказать что-то хорошее автору, порадовать его. Тем более что он ждет таких отзывав. Выставка – это его праздник.

Странное поведение коллег-художников стало мне понятно, когда я прочел у философа Артура Шопенгауэра: «… сотоварищи по профессии…погружаются в глубокое молчание, и так единодушно, как будто по уговору, у всех у них отнимаются языки: это и есть silentium livoris (злобное молчание) Сенеки. Это коварное и упорное молчание, известное под техническим термином игнорирование, может иметь долговременный успех». Речь идет у Шопенгауэра о зависти. Он продолжает: «Всякий может хвалить только за счет собственного значения, всякий, утверждая славу за другим деятелем., в сущности отнимает ее у себя. Вследствие этого люди уже сами по себе и для себя расположены и склонны вовсе не к похвале и прославлению, а к порицанию и порочению, так как через это они косвенным образом сами себя хвалят».

Я понял: молчание, игнорирование – это проявление зависти или чаще, думаю, соперничества профессионалов.

Вспомнил я о своем друге-художнике, который был мне другом до тех пор пока я сам не сделался художником. Если раньше я от него узнавал всегда о предстоящих коллективных выставках, выставкомах, отбирающих работы художников на эти выставки, то теперь он как воды в рот набрал. Сразу перестал мне о них говорить. Я узнавал об этих мероприятиях от других художников. И тоже до тех пор пока они не узнали , как и мой друг,. о том., что я теперь тоже художник. Поток такой информации ко мне полностью прекратился.

Возможна ли вообще дружба между художниками?  Психолог В.Е Семенов пишет, что возможна: а) как дружба-соперничество (сплетение симпатий, антипатий, вражды, конкуренции); б) как  дружба по принципу: лидер и ведомый или  наставник и ученик.

Похоже на правду. Раздружившийся со мной друг-художник похоже воспринимал меня как соперника. Это ему явно не нравилось. Теперь он дружит с другим художником. И в этой дружбе, как я ясно вижу, он «ведомый». Но его это устраивает.

Может быть и я вел бы себя так как другие художники, но я в художническую среду пришел уже сформировавшимся человеком из среды инженерно-технической. Там не было такого.

Прочитал в нете не знаю чьё:

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Друзья - как много в этом звуке , как много в нем отозвалось.... 
И дни рожденья и дни скуки, есть в них привязанность, любовь.